(отрывки из повести)
Как все добропорядочные и законопослушные советские студенты, мы ездили на сельхозработы, или, попросту говоря, «в колхоз», где доблестные колхозники «в поте лица» помогали студентам собирать урожай картофеля.
Самой запоминающейся для меня оказалась поездка на втором курсе. Казалось бы, что может быть интересного и занимательного в грязной низкооплачиваемой работе для городского студента, не имеющего почти никакого представления о сельскохозяйственном труде? И условия жизни, питание оставляли желать лучшего.
Итак, на третий день занятий нас дружно мобилизовали и отправили за 200 километров от Рязани, в 30 километрах от районного центра на берег великой русской реки Дон, через которую начиналась уже другая, Липецкая, область. Правда, он был «воробью по колено», но зато широкий. Там нам предстояло провести около полутора месяцев на уборке картофеля, как мы выражались, «до белых мух». И после даже не очень сильного дождя дорогу развозило так, что добраться до райцентра можно было только на вертолёте.
Сама по себе деревенская обстановка накладывала определенный отпечаток на жизнь нашего, студенческого, сообщества. И тем, кто не жил в то время, не ездил на сельхозработы, зачастую не понять всех особенностей существования городского человека, оказавшегося в сельской местности средней полосы России, на уборке картофеля. Об этом и повествует мой рассказ.
Так, несмотря на то, что в обычной жизни я никогда не был человеком пьющим, все основные мои колхозные институтские события почему-то обязательно связаны с выпивкой, прямо или косвенно. Мне кажется, на то есть определенные причины. Крепкие напитки и сельхозработы (во всяком случае, при социализме) оказались настолько крепко связаны друг с другом, как, например, простите за высокопарность, душа и тело. Когда они вместе – мы имеем человека, когда раздельно – что-то иное, но не человека. Сейчас поясню на конкретных примерах.
Через непродолжительное время после прибытия в колхоз наше студенческое сообщество разделилось на 3 группы: выпивающие, малопьющие и непьющие. К первой группе относились употребляющие только крепкие напитки – от 40 градусов и выше, ко второй – употребляющие в основном вино и пиво, к третьей – не употребляющие алкоголя вообще. Так вот, представители первой группы, обычно не добиваясь рекордных выработок в поле, дорабатывали весь колхозный срок до конца и здоровыми возвращались домой, имея в качестве болезни лишь иногда немного головной боли по утрам. Представители второй группы, за редким исключением, тоже дорабатывали до конца, но в течение срока сельхозработ практически не вылезали из простуд и вирусных инфекций. Для представителей же третьей группы основной болезнью была дизентерия или что-нибудь потяжелее. Эвакуировали их обычно до завершения работ по уборке картофеля.
А как же может быть по-другому? Ведь в деревне, во время работ по уборке, присутствовал целый набор угроз для здоровья, таких, к примеру, как антисанитария и далеко не благополучные климатические условия. Приходилось даже в течение дня менять одежду от телогрейки, свитера и кирзовых сапог утром до майки и кроссовок в обеденное время. После обеда процесс проходил в обратной последовательности. И как в таких условиях было жить без согрева и антисептиков?
Итак, продолжаем. Самым популярным у нас в колхозе на втором курсе был уникальнейший, невиданный и непостижимый напиток под названием «бабкин самогон». Обычный самогон – это что? Как мы себе его представляем? Это белая или красноватая (если из свеклы) мутная жидкость противного вкуса, вызывающая жуткое похмелье на следующее утро. Даже крепко пьющие граждане ставят по шкале качества обычную, даже далеко не лучшую водку, гораздо выше такого самогона. Чтобы он стал пригодным к употреблению напитком, его необходимо дополнительно перегнать, либо очистить. Проблема в том, что обычно продавцы самогона никогда не утруждают себя дополнительной очисткой и продают его в виде мутной гадости.
И каково же было мое удивление, когда я, в глухой деревушке, обнаружил произведенный в кустарной домашней обстановке уникальный алкогольный напиток, абсолютно прозрачный, чистый, со вкусом и запахом кваса и, что самое удивительное, без похмельного синдрома. Правда, при умеренном употреблении. К тому же, при поднесении огня он тут же вспыхивал, то есть обладал достаточной крепостью. Еще одна особенность, чрезвычайно важная для нас в тот момент: благодаря своим уникальным вкусовым качествам этот продукт не требовал практически никакой закуски, что было немаловажным преимуществом для вечноголодных студентов на сельхозработах.
И вся эта радость – всего 3 рубля за поллитра, гораздо дешевле даже «андроповки», стоившей тогда, в 1983 году, 4 руб. 70 коп. Но по качеству – не сравнить. И бражка, которая является всего-то перебродившим сырьем для перегонки – тоже продукт исключительный. Правда, в некотором роде обманчивый. По вкусу – обычный квас, но много пить, как и любого другого продукта такого рода, не следует: более 200 грамм однократного приёма приводят к угнетающему эффекту. Иными словами, к сильному опьянению и, в результате, ко сну. А такое нам разве было нужно? Ведь главное – весело и с пользой провести время!
Если бы эту бабулю доставить сюда, сейчас, в рыночную экономику – где были бы сейчас США и Шотландия с их виски! Тогда, в колхозе, я понял, что именно такая самогонка является русским национальным напитком, а ни в коем случае не водка (в чем нас пытаются уверить некоторые ее защитники).
Однажды мы возвращались с поля после работы. Видим – неподалеку от сельского клуба, в котором мы жили, стоит военный автомобиль «Урал». Рядом – два солдата, один копается в двигателе, другой стоит рядом. Открывается дверь кабины, и оттуда вылезает здоровенный капитан: «Ребята, мы тут застряли, с машиной что-то, переночевать есть где?» Отвечаем, что живем неподалеку, в клубе, а вообще-то из города, студенты на картошке.
Мы пошли к нам в клуб. Вечером немного посидели, угостили гостей «чем Бог послал», а после, как в сказке, спать уложили, думая, что завтра они отремонтируются и уедут по делам службы. Но дальнейшие события превзошли все наши ожидания.
На следующий день, вернувшись с поля, мы обнаружили наших гостей сытыми, пьяными и не собирающимися никуда уезжать. После слов «вы ребята хорошие, я решил сделать вам подарок», капитан скомандовал солдатам: «выгружай»! Солдаты залезли в кузов и через минуту выгрузили сорокалитровую флягу, как потом оказалось, полную чистого 96-градусного медицинского спирта. После этого они сели в уже отремонтированную машину и уехали. А мы остались, в полном недоумении глядя на флягу.
Где-то через пару-тройку часов они вернулись. Капитан вышел из кабины, опять скомандовал, и из кузова выгрузился... вокально-инструментальный ансамбль в полном сборе, с инструментами, усилителями, колонками и прочими дополнениями. Пройдя в клуб, они привычно и быстро расположились на сцене. Откуда у капитана были деньги на концерт, или это были его друзья – для нас так и осталось загадкой.
В общем, концерт состоялся. Правда, «плата» за вход была несколько своеобразной. Перед дверью стояли две одинаковые сорокалитровые фляжки, надо было зачерпнуть и выпить кружку из одной фляги и запить кружкой из другой. Как не трудно догадаться, в одной был спирт, в другой – вода. Где-то через пару часов после начала концерта и ребята, и девчонки вошли одновременно и в клуб, и в сильную степень опьянения. А многие приложились далеко не по одному разу...
Само собой разумеется, на следующее утро на поле вышло не более десятой части студентов. Наши руководители, я думаю, долго ломали голову, что же, собственно, произошло, и куда пропали работники.
Вечер нового дня, словно под копирку, повторил предыдущий. Разница была лишь в том, что наши руководители тоже прибыли и смогли понять, в чем причина столь крупного снижения трудовой активности. Переговоры с капитаном заняли не очень продолжительное время, после чего он поклялся, что к моменту окончания следующего трудового дня о нем у нас останутся лишь светлые воспоминания.
Каково же было наше удивление, когда, вернувшись с поля, мы обнаружили уже ставшую привычной картину: «Урал», капитан, два солдата, ну и фляга со спиртом. Честно говоря, никто из нас в кузов «Урала» не забирался, но появилось подозрение, что там у него был портативный спиртзавод. Иначе как объяснить такое количество качественного медицинского спирта во владении простого автомобильного капитана?
Потом, по проторенному пути, появился и ансамбль. Правда, меня лично от одного упоминания о выпивке уже мутило, а под грохот ансамбля я благополучно уснул, накрыв голову подушкой.
В общем, по доброй воле наш капитан уезжать явно не собирался, несмотря на клятвы и обещания. Понравилось ему у нас, как видно. Правда, на следующий вечер его уже не было. Как рассказывали очевидцы, днем приехала милиция и проследила, чтобы злополучный «Урал» побыстрее скрылся из зоны видимости данного населенного пункта.
Вообще, наше второкурсное колхозное времяпровождение было богато на разные события, как крупные, так и мелкие. Частенько некоторые из них происходили от тривиального безделья после работы в поле, некоторые – по другим причинам. Все они, слава Богу, заканчивались благополучно, отчасти благодаря тому, что мы относились друг к другу с уважением и были людьми в основном порядочными.
Не является ни для кого тайной, что питание на сельхозработах оставляет, мягко говоря, желать лучшего, и не только по качеству, но и по количеству. Поэтому добыть доппаек являлось для некоторых наших студентов не то чтобы целью существования, но ежедневным стремлением. Кто-то по вечерам отправлялся на охоту за местными гусями и курами, кто-то, и таких было большинство, пекли по вечерам картошку, а некоторые даже ловили голубей – говорили, что сельские голуби вообще стерильные, и по вкусу очень напоминают кур, только меньше размером. Слава Богу, до кошек и собак очередь не доходила. Причем аппетит возрастал прямо пропорционально времени нахождения на сельхозработах. Вот, например, такая сюрреалистическая картина. Интеллигентная домашняя студенточка, поначалу устраивавшая крик-шум при виде одной-единственной мухи в столовой, спустя пару недель, ничуть не поморщившись, вылавливала ложкой такую же муху из супа и, выбросив ее, продолжала дальнейшую трапезу без малейшего ущерба для аппетита.
Но самый большой «праздник живота» наступал, когда к кому-то приезжали родители и привозили еду. Вволю пообщавшись с любимым чадом, родители уезжали домой, оставив «ребеночку» сумку с едой, дабы любимое дитя не отощало на бедных колхозных харчах.
Когда мне и моему другу родители однажды привезли по сумке с едой, мы вначале открыли их, чтобы посмотреть, что там находится. Пока мы смотрели и отбирали то, что нам бы хотелось «продегустировать», вокруг нас начала собираться толпа страждущих. Все, как один, смотрели на нас голодными глазами, и в руке у каждого была либо вилка, либо ложка. Отобрав кое-что себе, я принял позу «на старт», предварительно разработав направление прыжка, сказал «ребята, угощайтесь!» и быстро отпрыгнул в сторону, опасаясь быть затоптанным. Точно так же поступил и мой друг.
То, что началось потом, герой одного известного сериала назвал бы «картина маслом». Толпа голодных ринулась на приступ сумок, шум, крики типа «вас тут не стояло» (это шутка). В общем, почему у меня тогда не было мобильника с видеокамерой? Трудно сказать, хватило ли всем, но накормить «тремя хлебами» пару десятков голодающих мы с моим другом были тогда не в состоянии. Да и сейчас тоже. В общем, скрывать и прятать еду в нашем коллективе тогда считалось, мягко говоря, признаком плохого тона.
Следующим «побудителем к активности» было безделье в вечернее время. Однажды вечером, возвратившись из трехдневной увольнительной домой обратно в колхоз, мы не увидели одной нашей местной «достопримечательности», а именно туалета, стоявшего около нашего клуба неподалеку от пологого спуска, выходившего прямо на берег Дона. Подойдя поближе, мы увидели его валяющимся внизу, около воды. С замиранием сердца подойдя к клубу, думая, что здесь проходили какие-то военные действия в наше отсутствие, мы вошли вовнутрь. Однако в клубе все было как обычно, присутствовал определенный творческий беспорядок, но все присутствующие были живы и частично, за исключением непьющих, здоровы.
Чуть позже мы узнали, что один из наших студентов, можно сказать, гордость факультета, будущий ленинский стипендиат, не получивший за все время обучения в институте ни одной четверки, слегка промочив горло «градусами», вдруг задумался. Ему захотелось проверить функционирование рычага Архимеда на практике с одновременным фейерверком на ночной реке. За неимением нужных материалов, внимание его и «группы товарищей» привлек стоящий на горке туалет. Согласно его предложению, нужно было подпалить данное сооружение, поддеть его ломом как рычагом Архимеда, определив в начале точку опоры. Но что-то в расчетах оказалось не учтенным, к тому же туалет никак не желал загораться… В результате сработал лишь рычаг, и сортир скатился вниз к воде, правда, не долетев до реки несколько метров. Так что применение на практике законов физики оставило мужскую половину курса только с одним туалетом.
Иногда нас заставляли задумываться огни на реке. Мы, зная, что судоходства на Дону в этих местах нет и быть не может, даже для лодок мелковато, с недоумением смотрели на это странное явление природы. Потом нам объяснили, что таким способом боролись со скукой местные трактористы: после принятия порции горячительных напитков любимым их развлечением было «погулять по Дону» на тракторе, осветив фарами всю округу.
В этой же деревне, где из постоянных жителей осталось только несколько стариков и старух, когда-то действовала изумительной красоты огромная церковь с колоннами, в эпоху нашего колхозного существования уже полуразрушенная. Иногда по вечерам мы, если можно так выразиться, прогуливались по её подвалам, что было делом небезопасным – из-за возможных обрушений сводов. Но кто в молодости думает об опасности! И, глядя на эту церковь, в голову приходили невесёлые мысли о бренности всего земного. Ведь когда-то и в этом Богом забытом месте кипела жизнь. Иначе зачем здесь когда-то построили такую величественную церковь?
Но все же основным способом борьбы с вечерней скукой были прогулки по окрестностям села. Красивые всё же есть места в центральной России, не испорченные цивилизацией!
И что самое интересное – воспоминания о собственно самой работе по уборке картофеля как-то особо не удержались в памяти. Всё-таки люди, общение, поступки, да и сама молодость – несоизмеримо важнее.