Юдолия
Опираясь правой рукой на трость и прихрамывая, он продвигался по дачному посёлку, рассматривая добротные строения. Солнце скрылось за горизонтом, короткий осенний день закончился и в быстро сгущающихся сумерках зажглись фонари. «Здесь уже и улицы освещаются! – мысленно воскликнул он, поправив на плече лямку рюкзачка. – Раньше, в нашем посёлке, что раскинулся за рекой, электричество часто отключалось и уроки приходилось делать при свете керосиновой лампы, а недалёкий город блистал в огнях. На этом лугу, в кругу сверстников, «пролетали» мои детские годы. Накупавшись в прозрачных водах реки «Снежеть», мы, согреваясь под солнцем, выискивали в прибрежном кустарнике землянику. Подростками, по высоким здешним травам, стерегли коров: в каждом дворе посёлка их было по нескольку голов. Мы здесь ссорились, мирились и в разговорах проводили звёздные ночи у костра, а зимой по заснеженным оврагам катались на лыжах. Успевали выполнять и домашние обязанности: наши родители рано уходили на работу и поздно возвращались, из такого таинственного и далёкого для нас города. Это потом, кварталы новостроек и асфальтированная дорога пришли к нам и стёрли ту загадочную грань.
Закончив восьмой класс, я поступил учеником слесаря на завод металлоконструкций, что построили в нашем посёлке, а здесь для его работников организовали дачный кооператив «Металлист». Теперь я сюда ходил с коллегами по работе и помогал им стоить домики, чтоб было, где укрыться хозяину в непогоду. Дачный массив разрастался быстро: люди на «своих сотках» сажали фруктовые деревья, овощи, цветы. Ох, и «золотое» то было времечко!»
Он прервал свои воспоминания, увидев, что в темной крохотной даче приоткрыто окно: в соседских домах уже давно зажгли свет. Открыл калитку и по тропинке, меж грядок с овощами, подошёл к входной двери. Нажав на кнопку звонка – прислушался: внутри не произошло никакого движения.
Распахнув приоткрытую створку окна, с трудом перевалил своё тело через подоконник, и сразу осмотрелся: кухня, спальня и ванная комната. «Да, живут люди, не хуже чем в городе свет, вода, газ – всё есть!» – воскликнул он и, не включая освещение, на газовой плите приготовил яичницу, с салом и луком: холодильник был заполнен продуктами.
Поев, он решил принять душ. Щёлкнул выключателем, и плотно прикрыв за собой филёнчатую дверь, чтоб соседи не увидели, раздевшись, встал под упругую струю: на кухне хлопнула газовая колонка и вода начала быстро нагреваться.
Устраивая удобнее своё тело в широкой кровати, он блаженствовал, о таком «земном рае» мечтал давно. Почувствовав, как требовательно «заныли» пальцы правой ноги, горько улыбнулся и закрыл глаза: сон сразу накрыл его.
Снились ему годы юности: «Он ловко поднимается по деревянным мосткам, поднося силикатный кирпич каменщикам, что уже начали возводить второй этаж каменного строения, и это тут и в рабочее время! В те годы, такой кирпич был недоступен, и многие дачники строили домики из щитов упаковочных ящиков, в которых приходило оборудование на завод. Более рачительные хозяева, перевозили на свой дачный участок дома, в которых выросли. Большая часть рабочих завода приехала в город из деревень. Чернобровая хозяйская дочь с интересом смотрит на его действия, покачиваясь на широкой лавочке, что была обустроена как качели. Эта «городская» красавица приглянулась ему. Но любовь между молодыми не возникла, помешала его стеснительность: она дочь руководителя завода, который своим указом соединил два берега реки цельнометаллическим мостом, чтобы на новенькой «Ладе» ездить на дачу, а он, простой парень из слободки. А вот новый сюжет сна: Он вечером приходит сюда. Неспешно подбирает букет, из сорванных на многих дачных участках цветов, и в сельском клубе преподносит душистый подарок девушке, с которой сегодня будет танцевать...» Ночь прошла, как одно мгновенье.
Разбудил его радостный крик: «Наш дедушка Вася приехал!» Тёплые ручки обвили его шею, и многократные детские поцелуи покрыли небритое лицо. Повернув голову, он увидел: опершись о дверной косяк, на него с интересом, смотрит мать детей. «Я сейчас! – смущённо пробормотал он. – Сейчас оденусь и всё объясню». «Не торопись, дедушка! Я вас жду на кухне».
Мальчик, лет семи и его более взрослая сестра, внимательно наблюдали за ним, пока он, путаясь в штанинах, одевался. «Это у тебя после той аварии?» – спросила девочка. – «Можно сказать и так», – погладив рукой по белокурым волосам ребёнка, уклончиво ответил он и, взяв костыль, поспешил на кухню. – «Маша, Коля, – обратилась к детям мать, – принесите яблок и морковки с грядки. Порадуйте дедушку выращенным нами урожаем».
Когда брат с сестрой, весело смеясь, скрылись за дверью, хозяйка дома обратилась к нему:
– Меня зовут Татьяна. Я тебя знаю, Валов Алексей Павлович. Прошлым летом твоими фотографиями был увешан весь город. Но многие люди, что знают тебя и как писателя, под псевдонимом «Тодор», отказывались верить в твою причастность к трагическим событиям, в том числе и я. В Интернете я читаю твои сказки детям – им нравится! Я родом с Урала. После техникума меня направили сюда работать. Тут вышла замуж, мама с папой приезжали на свадьбу, а потом родились дети. Муж был заботливый и в том году решил привезти сюда моих престарелых родителей, которые так и не увидели уже взрослых внуков. На горной дороге супруг не справился с управлением, и машина рухнула в пропасть – все погибли. Моим детям так не хватает ласки. Поэтому, увидев тебя, дети подумали, что ты их дедушка. Сегодня побудь нашим дедушкой Васей. Сможешь?
– Татьяна, я случайно зашёл в ваш дом. Но скажу тебе как на духу: Я не совершал преступление, в котором меня обвиняют! Так сложились роковые обстоятельства, что мне трудно доказать свою невиновность. Потом я много думал о том ужасном случае, но так и не понял, кто и зачем совершил такое в ту майскую ночь. Сейчас я пока не решил, что мне делать.
– Вот и хорошо, дедушка Вася! Позже поговорим. Дети возвращаются.
Весь день, по дому и участку разносись его шутки-прибаутки, и звучал счастливый детский смех: он играл с Машей и Колей. В рюкзаке у него нашлись и подарки для них.
– Алексей, – уложив детей спать, обратилась Татьяна. – Знаешь, сегодня я смотрела на Колю с Машей и видела в их глазах лишь радость. Завтра наш садоводческий кооператив «Металлист» отмечает свое сорокалетие, приедут гости и музыканты. Побудь дедом Васей ещё один день.
– Татьяна, пусть всё идёт, как идёт! Сегодня я тоже был по-настоящему счастливым дедом. Но, видя радостные лица твоих детей, я так и не смог себе представить, как меня встретят родные внуки, слыша ежедневно: «Ваш дед преступник». Людская молва, не щадит ни кого, и ранит как взрослого человека, так и не окрепшую душу ребёнка. Поэтому, вчера я не пошёл домой, а заночевал здесь. С той жуткой ночи, во мне борются два человека. Один кричит: «Докажи всем свою невиновность!» – «Тебя облили «грязью», и чтоб отмыться, подумай, прежде чем сделать следующий шаг! – мудро советует другой. – Ты и так чуть не погиб».
– Алексей, а где ты был всё это время? – искренне заинтересованно скрасила Татьяна.
– В то злополучное утро, на смену пришла моя жена: мы оба долгое время работали в заводской котельной. Увидев «скорую помощь», криминалистов, которых я вызвал и, выслушав мой рассказ о произошедшей трагедии, посоветовала мне уехать на время в Крым, к её брату. Она сразу поняла – во всём обвинят меня, хотя знала, такого я совершить не мог. Будучи в каком-то «ступоре» я поехал в Донбасс – жить не хотелось, и сразу попал на передовую. В первом же бою, а там они не прекращаются ни днём, ни ночью, я добыл себе оружие и под своим псевдонимом, воевал наравне со всеми. Когда я был там, все здешние переживания за мою репутацию, ушли на другой план: нужно было защищать людей, которых ежеминутно могут уничтожить снаряды, посылаемые озверевшими нелюдями. Мы же отпустили с миром все союзные республики! Почему же руководители Украины бомбят жителей Донбасса? Шахтеры не желают существовать, подчиняясь оголтелой банде, а хотят жить и трудиться свободными. Теперь, после ранения, я вернулся домой и вновь все прошлое, как хорошее, так и не очень, поднялось во мне. Завтра с вами побуду на празднике, а потом явлюсь в полицию. Бог даст – разберутся. Хватит об этом. Спокойной ночи.
– Спокойной! – уходя к детям и закрывая за собой дверь, тихо ответила хозяйка дачи.
Этой ночью сон к нему никак не шёл. Воспоминания о той майской трагедии, будоражили его, хотя потом он видел и не раз, более жуткие картины. Чтобы не тревожить уснувших хозяев, и не скрипеть раскладушкой, ему постелили на кухне, он встал, оделся и вышел на улицу.
Ночь была лунной. Он стоял, любуясь ночным светилом и праздничными гирляндами, что украшали фасады многих домов. Вдыхая ночной и немножко прохладный воздух, почувствовал, как возвращается в его сознание, всё то юношеское восхищение прекрасным. В последнее время он жил постоянно прислушиваясь, куда летит очередной снаряд и какие будут последствия взрыва. Неспешно передвигаясь под свисающими над дорогой фруктовыми деревьями, ветки которых готовы были обломиться под тяжестью созревшего урожая, подумал: «Видимо, дачники специально не снимали фрукты, чтоб показать гостям праздника свой богатый урожай. Как хорошо, осень, а тепло!» – вскинув руки к небу, довольно произнёс он, и начал в полголоса читать свой стих:
Мы с тобою обнявшись сидели,
Звёзды робко смотрелись в реку,
Не смолкали в лугах коростели,
Амур выпустил в сердце стрелу…
Он остановился под фонарем и читал и читал те стихи, что писал, когда над ним было «безоблачное небо». Алексей того не знал, что Татьяна открыла окно, чтоб её дети видели и слышат, как проникновенно их дедушка, декламирует свои произведения под блистающими звёздами.
Потом перешёл на те стихи, что сочинил в перерывах затишья, находясь в окопе: все прошедшие месяцы, что зимой, что летом, он не покидал бушующий страстями и наполненный взрывами город. Он не прятался и не убегал от врага, как и те добровольцы, что приехали со всего мира, помочь отстоять право на жизнь местным жителям.
Как понять мне свору ту,
Что вышла из трущоб убогих.
Их коварство, с вилами тату,
Беспощадных и жестоких…
Прочитав одно воинственное стихотворение, начал декламировать второе. Но тем чутьём, что приобрёл за прошедшие полтора года там, понял – здесь он не один. Как бы невзначай, продолжая читать стихи, сделал оборот вокруг оси, но как ни вглядывался, никого не увидел! «Мы втроём «работали» по обезвреживанию снайперов. Я «нутром» научился «видеть» противника, хоть он и находился далеко. Вот и сейчас чувствую, кто-то следит за мной, но откуда – не пойму», – мысленно воскликнул он.
Заметив у себя под ногами приближающуюся тень, он сгруппировался, готовый упасть и вжаться в землю: выработанная привычка не раз там спасала ему жизнь. Но в последнюю секунду посмотрел вверх и, увидев два жёлто-голубых «шарика», опускающиеся к нему – расслабился. «Эх, я «дуралей», испугался шаровую молнию! Это природное явление я давно хотел увидеть. Помню, с какими глазами прибежал друг Кольша, и едва вымолвил: «Сегодня я сидел на вечерней зорьке и ловил на удочку окуней. Клёв был классный. Потом смотрю, солнце уже скрылось, ко мне, с того берега реки, летит жёлтый шарик, как теннисный, но чуть больше. Испугавшись, я бросил удочку и убежал». А я потом ему завидовал – повезло парню, увидел редкое природное явление!»
Полупрозрачные шарики, излучая голубоватое свечение, начали кружить вокруг него, как бы играя с ним. Затем устремились в сторону реки, но не быстро. И он не задумываясь, заспешил за ними, насколько мог себе позволить: видимо за день натёр протезом «культю», а доктор, выписывая, предупреждал: «Первое время не натруждай организм. Все должно «устаканиться» и притереться».
Прошагав пару дачных улиц, он оказался у овражка, по склону которого струился родник.
– Вот вы где, небесные гости! – воскликнул Алексей, видя, что «шарики» зависли над родником. – Вы тоже пьёте воду?
– Тодор – Алексей, мы твои друзья! Посмотри на нас, – прозвучал тихий голос.
– Хуама, Магомед! – прошептал он, рассмотрев в шароподобной оболочке образы товарищей, с которыми воевал больше года, и понял – это их души прилетели к нему.
– Мы пробудем здесь ещё несколько дней, пока не наступят сороковины. Ты зайди в церковь, зажги свечи и закажи молебен нам за упокой. Бог един и примет нас в своё лоно. Это ты попей живительной водицы! – бескомпромиссно заявила душа Хуана. – Сегодня она волшебная и излечит тебя от многих болезней, в том числе и душевных.
– Я всё сделаю, о чём вы просите. – И встав на колени, он прильнул губами к струйке воды, бьющей из-под земли меж плах мореного дуба.
«Мы, с ребятами, с детских лет бежали по лугу к этому роднику, чтобы утолить жажду, – лакая, как собачонка, подумал Алексей. – Но никогда не думали, что эти воды лечебны. Молодцы жители дачного кооператива, сохранили и облагородили родник!» Когда он поднял голову, то не увидел шароподобные образования, словно их и не было, и ему всё это привиделось. Чувствуя в теле какую-ту упругую «струну», словно каждый его мускул распрямлялся, наливаясь силой, и душевная боль отступала, он направился к даче Татьяны. Тихонечко лёг на раскладушку и крепко уснул.
«Подвинься, Лёша, – услышал он, видя, как из голубой, бесконечной дали к нему тянет руки жена, – я лягу с тобой. Хочу почувствовать тебя рядом!» – «Откуда ты? Я скоро приду к тебе!» – начиная сдвигаться к краю своего ложа, растерянно произнёс он. – «Спешить ко мне не надо, земной мир такой неповторимый».
Он открыл глаза и увидел, что Татьяна склонилась над ним: домашний халатик на ней был расстегнут и классические пропорции её голого тела восхитили его.
– Я отправила детей к мосту, встретить гостей, – подсовывая колено под одеяло, которым он укрывался, томным голосом произнесла хозяйка дачи. – Мне надо немного ласки, а ты крепкий мужчина. Дай мне её! Я всё же женщина и мне порой бывает трудно без этого.
– Татьяна, прости, но я не могу пойти на такое! – умоляюще прошептал он, чувствуя, как всё в нем содрогнулось от такой красоты рядом. – Мы с женой познакомились в Сибири, на Комсомольской стройке, и когда я вёз семью сюда – домой, то дал себе слово: «Встреч ни со старыми, ни с новыми женщинами не будет!» Многие годы я придерживался этого, но в ту трагическую ночь мая, не устоял и согрешил, и тут же получил счёт за нарушение данного самому себе слова. Так что, «наступить на те же грабли» – не хочу. Прости ещё раз.
– Ну, ты и упёртый! – застёгивая халатик и отходя в сторону, произнесла хозяйка жилища. – Ладно, выдюжу твой отказ, дедушка Вася! Вставай, я приготовила праздничный завтрак. Уж больно крепко ты утром спал! Видимо, ночная прогулка пошла тебе на пользу.
Поев, они с хозяйкой, что «повисла» на его руке, прошли к реке, где жители дачного посёлка встречали подъезжавших на машинах гостей. Многие встречающиеся им люди, с недоумением смотрели на разновозрастную парочку, пытаясь что-то вспомнить, но всеобщее веселье, не позволяло этого сделать. К ним подбежали дети Татьяны и радостно сообщили: «Смотрите, артисты подъезжают!»
Собравшиеся люди встретили аплодисментами выходивших из автобуса музыкантов в начале моста, где с двух сторон были приварены балки, чтоб большегрузные автомобили не проезжали: к дачному посёлку вела и другая, лесная дорога, но длинней. Дачники сопроводили прибывших дорогих гостей к центру кооператива «Металлист». Там уже была возведена сцена и расставлены лавочки для зрителей, а вокруг, за уставленными фруктами и овощами столами, стояли садоводческие труженики и расхваливали свой продукт, предлагая испробовать всем желающим сочный и аппетитный урожай. Пока артисты готовились к выступлению, новый директор завода, довольно молодой мужчина, вручил почётные грамоты наиболее отличившимся труженикам дачного массива в выращивании самых больших овощей.
На сцене, под звуки кастаньет, начала танцевать жгучая брюнетка в красном платье. В зажигательном танце, её смолистые волосы развивались, словно подхваченные внезапно налетевшим ветром. Алексею был знаком этот испанский танец «Фламинго», и он с семейством добродушной хозяйки, что приютила его, вплотную подошли к сцене. Он узнал танцовщицу, и его сердце сжалось от боли.
Под восторженные аплодисменты зрителей, гостья, закончив танец, поклонилась и начала спускаться по ступенькам со сцены, неся в руке охапку цветов: видимо спешила в большой шатёр, стоявший под яблоней, усеянной красными яблоками, чтобы переодеться для следующего выступления.
– Роза, я Тодор! – обратился он. – Ты помнишь меня? Я работал в бригаде твоего отца – Хуана. Я хотел тебе рассказать о твоём брате – Хуаме.
– Сейчас я спешу, позже поговорим, – с трудом произнося русские слова, ответила испанка, скрываясь в шатре.
Многие зрители, после того как он назвал свой псевдоним, начали внимательно вглядываться в него, видимо, люди вспомнили его как работника завода. Постепенно, окружающая его толпа, начала делиться на два враждующих лагеря. Как-то само так выходило, те, кто почитал его как писателя, становились справа от него, а враждебно настроенные, постоянно перешёптываясь и удивлённо округляя глаза, теснились плотной кучей возле декоративного плетня-забора. Этих недобро глядящих на него людей, становилось всё больше: пока музыка молчала, людская молва, как языки всепоглощающего пламени, разнеслась по дачному посёлку.
– Как ты посмел вновь явиться сюда, после того как сотворил тут ужасную бойню? – прозвучал вопрос – приговор.
– Я тогда говорил и сейчас скажу, я ни в чем не виноват! Той майской ночью меня не было на рабочем месте, и я до сих пор сам не знаю, кто и за что погубил, и так жестоко, ни в чем не повинных женщин.
– Разорвать его на куски! – прозвучал воинственный возглас. – Пусть ответит за убиенных! – И враждебно настроенные люди, начали разбирать плетень, составленный из толстых палок.
– Стойте, люди! дайте мне покаяться перед женой, прежде чем состоится самосуд. Я повторяю, перед вами, я ни в чем не виноват, а перед ней – да!
– Спохватился, голубок! Меньше надо было прятаться под юбкой молодки. Твоя Нюра, ещё вначале лета, отправилась на небеса!
– Тише ты, Химка, бесстыжая! – громко зашипела стоящая рядом женщина. – Ты же первая изводила её своими упрёками за совершенное деяние мужа. Она бедняжка и не выдержала людской ненависти – отдала богу душу.
– Как, моя Нюра умерла!? – воскликнул Алексей и в ужасе схватился руками за голову. – Она же знала, что я не совершал преступление. Я хотел перед ней покаяться, что той ночью был с другой замужней женщиной. Никогда прежде не изменял жене, но в ту ночь бес попутал. Все эти месяцы только об том случае и думал. Когда я пришёл в котельную, одна из моих напарниц, мёртвой лежала у двери, вторая, с изуродованным лицом – у дежурного стола, а третья – с проломленной головой у котла. У меня волосы встали дыбом, когда я всё это увидел.
– Вздыбился он как же! – выкрикнула та, первая женщина, что призывала людей к самосуду. – Не «брехал» бы уж перед смертью. Будь, мужиком, в последнюю минуту.
Людской улей, что до этого гудел как осиное гнездо, вдруг разом стих: многие с осуждением, а иные с жалостью смотрели на него, крепче сжимая орудия, которыми успели вооружиться, кто-то схватил палку, кто-то лопату или вилы. В этой роковой тишине, и видимо, в последнюю минуту для него, прозвучал звонкий женский возглас:
– Люди, той ночью он был со мной и не совершал преступления! Алёша, прости меня, я долго добивалась такой ночи и ты, не выдержав моих просьб – сдался! Люди, я полюбила его ещё девчонкой. Он всегда отстаивал правду и был ладным парнем. Мне так хотелось быть вместе с ним и теперь, когда не стало его жены, я готова быть рядом – навсегда! Пусть наша совместная дорога и закончиться на небесах.
– Надя, а как же твоя семья, муж? – прозвучал вопрос за спиной говорившей.
– Муж мне никогда не был люб. Он и под венец меня повёл, забрав силой мою честь. А дети! Что дети – они уже взрослые и сами всё поймут. Алексей, позволь в последнюю минуту мне быть с тобой рядом, – и сознавшаяся, принародно в своей любви к нему, подошла и стала рядом.
– Нашла себе опору, перед вечностью! Тьфу! – прокаркала всё та же подстрекательница. – А он то – хорош! Уже за двумя юбками «схоронился» от правосудия. С одной, под ручку прогуливался, у всех на виду, и вот другая объявилась! Вон, наш участковый, стоит и молчит, всё видит и понимает. Хватить, болтовни, бабы, кончайте с ними! – И угрожающе подняла палку над головой.
Масса недовольных начала подступать к нему. Участковый полицейский и ещё несколько крепких мужчин, попытались остановить агрессивно настроенных, но волна взбешённых людей, просто «смяла» их, повалив на землю. Алексей испугался за Надю, Татьяну с детьми, и не знал что делать.
– Остановитесь, люди! – крикнула со сцены испанка. – Позвольте, прежде чем вы решитесь сотворить чёрное дело, я спою для вас песню «Булерия», в которой говорится как раз о таком случае. Потом я спрошу Тодора о моём брате, с которым мы уже месяц не разговаривали по телефону. С этим человеком мы познакомились, когда он приезжал к нам в Испанию, чтобы заработать на учёбу дочери. Можно? – от волнения, наполовину не выговаривая русскую речь, спросила Роза.
– Валяй, – махнув рукой, добродушно разрешила Химка. – Порадуй приговорённого. Может это ему зачтётся там, на небесах.
Жалобно зазвучала скрипка, потом застонали гитарные струны, и Роза тихо начала петь, с каждым тактом повышая тон, пока её голос, не перекрыл звуки инструментов. Притихшая людская масса – слушала о влюблённой паре: он уезжает заработать денег на свадьбу и ему «доносят» – любимая не верна, и ей говорят то же самое о нём. Честная девушка, расстроившись, бросается с обрыва. Вернувшись домой, парень узнает о наговоре, приведшем к беде, и обращается к небесам за справедливостью.
Слова песни рвали души присутствующих, а перезвон гитарных струн, только подливал масла в огонь, пылающий в груди каждого слушателя. Потрясенные зрители – плакали, а сама чернобровка – побелела, как полотно, передавая душевные переживания влюблённых.
Все звуки давно стихли, а люди стояли и плакали, так ясно и жизненно увидев двоих влюблённых, погубленных чьими-то коварными и завистливыми планами.
– Роза, – обратился Алексей, к солистке, «застывшей» над ним в позе ожидания. – Когда ты выступала в Донбассе, мы были на передовой. Твой брат слушал тебя по «мобильнику». Мы с ним встретились там. Он и Магомед приехали защищать свободу людей, и были умелыми воинами. Когда твой брат дослушал эту песью «Булерия», его взрывной характер сработал, и он, вскочив на бруствер окопа, закричал: «Вы, потомки нацистов, убирайтесь прочь, и оставьте в покое мирных людей!» Наводчик врага сработал быстро, у них там, каждый кусочек передовой пристрелян – бомбят днём и ночью, и мина разорвалась прямо в окопе моих испанских товарищей. Я находился в соседней нише и выскочил, чтоб помочь друзьям, но следующая мина разорвалась рядом со мной.
– Не верю! – застонав, Роза схватилась руками за голову и начала оседать на помост сцены. – Брат и мой суженый погибли одновременно.
– Вот доказательство той страшной трагедии, – И Алексей согнулся, пытаясь задрать правую штанину, но ему это сразу не удалось, и чтобы выполнить задуманное, он расстегнул куртку.
После этого он смог дотянутся до штанины и, закатав её, показал протез, вместо правой ноги. «А-а!» – крикнула Роза и без чувств упала вниз. Алексей раскрыл объятия, чтоб поймать бесчувственное тело, и люди увидели на его груди награды: Медаль «За отвагу» и Орден Мужества.
Надя начала приводить в чувство испанскую гостью, хлопая ладошками по её щекам. Эти слабые шлепки, звучали как громовые удары, такая тишина воцарилась кругом. Роза пришла в себя и начала громко плакать.
На сцену взобрался мужчина в годах и, простерев руки вперёд, выкрикнул:
– Земляки, я виноват перед всеми вами. Теперь, когда моя жена Надежда больше не принадлежит мне, хочу во всём раскаяться. Используя современные подслушивающие устройства, я следил за женой, и знал о каждом её вздохе. Она давно и всерьёз была влюблена в Алексея. Бывало, ночами я слышал, как она во сне признавалась ему в любви. Меня всё это бесило, но сделать я ничего не мог. Если один человек любит другого, то третьему их чувства не подвластны! Я вынашивал чудовищный план, чтоб уничтожить конкурента. Ведь я, по-своему, любил её. Услышав о предстоящей встрече, микрофон я всегда укреплял на её одежду, а когда она приходила домой, незаметно снимал, то понял – это мой шанс. Люди, это я убил тех несчастных женщин в котельной, чтобы подумали на Алексея. Простите меня!
Все присутствующие увидели, как участковый полицейский надел наручники на раскаявшегося преступника.
Сидя в брезентовом шатре, и слыша шум дождя по его пологу, Алексей поглаживал по головке Колю, с другой стороны к его плечу прислонилась Надежда, думал: «Людская молва свела в могилу жену. Когда после госпиталя ехал домой, полагал, что меня посадят за преступление, которого я не совершал. А оно вон как вышло! Что мне теперь делать, куда идти, и Надя, что любит меня, в таком же состоянии? Домой? Но там живёт сын с детьми – доброхоты донесли. Конечно, детей и внуков увижу, поклонюсь могиле жены, а что дальше? Бесспорно, детей Татьяны, своих новых внуков, не оставлю без внимания. Они теперь мне родные!»
– Алексей, – обратилась сидящая с дочерью у выхода Татьяна, – вы можете жить в нашей даче, а я с детьми буду приезжать к вам в гости. Что скажешь, дедушка Вася?
– Ты добродушная и заботливая женщина, – ответил он. – Надя, принимаешь такое предложение?
– Я своё слово сказала прилюдно, и отступать – не намерена.
– Вот и ладненько! – воскликнула Татьяна. – Мы пойдём, собираться. Завтра детям идти в школу. А вы подходите чуть позже. Всё равно криминалисты и следователи уехали, и увезли преступника. Допрашивать тебя больше некому. Роза с музыкантами, наверное, уж в аэропорту, спешит на родину, чтоб проститься с братом и любимым. А люди – разошлись. Конечно, не о таком празднике они мечтали. Но жизнь – есть жизнь! Пусть посидят по домам, поразмышляют, возможно, не дай Бог, в следующий раз, подумают, прежде чем обвинить кого-то. Коля, пошли, в выходные увидишь дедушку. – И под «тягучим» осенним дождём, семейство бегом устремилось к своей даче.
Юдоль – мир суеты, горя и бед /В. Даль/.