Комсомольские поручения...

               
                Новый контингент, которым я руководил в Москве, был другим и сильно отличался от кишиневского, где я возглавлял институтский Совет отличников.
                Мне - новоиспеченному аспиранту, предложили возглавить оперотряд дружинников. Набирался он из студентов, которых привлекала , и красная корочка для бесплатного проезда в общественном транспорте, и свободное посещение некоторых лекций. Этот контингент в корне отличался от блистательных молодых людей, которых я организовывал ранее, руководя и Научным Студенческим обществом.

                Посверкивая белками глаз в полутемном отделении милиции, сухонький майор возбужденно сообщил, что на электричках, отправляющихся с Савеловского вокзала, завелись " нехорошие" люди, грабившие по вечерам  мирных пассажиров.

                - Вы, советские комсомольцы, будущие ученые и инженеры, грудью должны встать на защиту! , - произнёс он с сильным кавказским акцентом.

                - Пусть Петрова встанет грудью! ,- под общий смешок нескольких десятков студентов, это выкрикнул высокий симпатяга в роговых очках, кивнув в сторону бойкой и очень грудастой девицы.

                - Он точно знает!,- картинно поправляя находившийся под свитером лифчик, вставила бойкая Петрова , сильно смутив не только бравого майора, немедленно покрасневшего до цвета спелого помидора.

                - В каждый вагон по два человека,- прохрипел он главное приказание. - Как начнут грабить, один удерживает преступника до подхода главных сил, а второй - собирает товарищей путём ПЕРЕБЕГАНИЯ из вагона в вагон.

                - И как же, как же, он их соберет перебеганием, товарищ майор?,- уставившись прямо  глаза и бесстыдно растянув слова, Петрова медленно облизнула пухлые соблазнительные губы. Этим она окончательно загнала в ступор мужественного милиционера

                - Криком-криком,- старались подсказать ответ сердобольные студенты. - Перебегая из вагона в вагон, он кричит , и тучи слышат радость в смелом крике птицы,- продекламировал Горьковского Буревестника один из длинноволосых студентов

                - Какая птица? Какие тучи?!,- заорал майор. Всем, смирррна! По вагонам , шагом....аршшш!

                Часа через два, самый, что ни на есть настоящий  стопроцентный грабеж происходил, прямо у нас на глазах. Случилось это в соседнем вагоне, куда мы ворвались с напарником около полуночи. Среагировали в ответ на истошные крики испуганного студента, прибежавшего прямо  из зоны почти боевых действий. Однако все происходило совсем не так, как показывали в кино.

                На широкой скамье, у окна, обнявшись, сидели три товарища. Казалось, вели тихую, мирную и душевную беседу. Если бы не отчаянная мимика студента за их спинами, не испуганная маска на лице паренька, застывшего в "дружеских" объятиях , мы бы ничего и не сообразили.

                Всего секунд через двадцать, я уже держался за правый бок, где на свитере медленно, но верно, расплывалось большое кровавое пятно, а скрученных бандитов, ожесточённо пиная руками и ногами, уже волокли в тамбур.

                Удар " розочкой" - толстым горлышком темно-зеленой бутылки с отбитым дном, пройдя через кожаную куртку по касательной , обеспечил меня , и почетной грамотой, и уважением институтского руководства, и новым комсомольским поручением. Попросили стать организатором встреч с известными писателями и артистами.

                В "Роднике", как назвали этот удивительный и интересный клуб в институтском комитете комсомола, было очень и очень, интересно.

                - Эмануил! Представляешь? Даёшь двести рублей за вечер,- мечтательно произнес партийный секретарь, рассказывая о  важном задании,- и любой, даже самый знаменитый артист, уже твой. То бишь, наш.

                - Короче! Звони в театры, союз писателей, киношникам и договаривайся. Чтобы каждую среду, у нас  было весело!,- секретарь ободряюще улыбнулся, крепко похлопав меня по плечу

                - Да я б, да за двести рублей, такой концерт сам отчебучил! - заявил он так убедительно, что я, посмотрев  в глаза, горевшие показными коммунистическим задором , поверил ему бесповоротно.

                Первым был Жванецкий. Весной семьдесят восьмого он был  уже достаточно известен.

                - За двести рублей?!,- в мыслях я очень сильно сомневался, что человек такой величины, станет вообще разговаривать со мной о таких меркантильных и мелких низменных субстанциях.

                - Молодой человек! Вы, Шо?! Вы ещё спрашиваете?!,- заявил Михал Михалыч на мое жалкое и неуверенное предложение о выступлении, высказанное  дрожащим от смущения голосом.

                - Но среда. Среда ,ведь, уже завтра,- безнадёжно промямлил я в телефонную трубку

                - Так и я-ж, уже-ж, чай, не в Одессе!,- успокоил гигант.

                - Кстати, молодой человек. У Вас такая хорошая и надежная фамилия - Бланк. Отлично звучит. Как-то, успокаивающе.

                Впервые в жизни меня похвалили за еврейскую фамилию!

                - Может быть, Вы не в курсе, но билетов можно-ж таки продавать несколько больше, чем Вам сказали, эти самые, Ваши комсомольские начальники. И мне будет приятно, и Вам хорошо

                Настоящая блестящая одесская бизнес-идея, сошедшая, казалось, прямо с Потемкинской лестницы была по-настоящему грандиозной. И , как все гениальное, очень простой.
 
                Ведь билеты на концерт самого Жванецкого представляли собой маленькие бумажные квадратики с маленьким комсомольским штампиком «Уплачено». С тех самых пор, я размахивал им без устали.

                Помимо официальной продажи четырёхсот  билетов  и , уже не совсем официального распространения ещё шестисот , мы с Михалыча Михалычем поклялись в вечной любви и расстались. Разошлись как в море корабли. Разъехались на такси в разные стороны, однако чрезвычайно довольные друг с другом.

                Да! Конечно! Затем, как говорили старые опытные кокотки, были и другие мужчины. И блистательный Андрей Миронов с обаятельным остроумным  Ширвиндом, и Андрей Мягков, заброшенный к нам знаменитой Иронией Судьбы , и супруги Никитины с их удивительным исполнением бардовских песен. Однако первая Любовь - первая Любовь, в лице смешного одесского мудреца, не забылась. Ведь, не забывается такое никогда.

                С лёгкой руки Михал Михалыча мой авторитет и известность в рамках  родного Московского гидромелиоративного института почти сравнялись с его популярностью. Достать заветный билетик стремились не только ректор и деканы, преподаватели и студенты, но и самые красивые девушки.

                "Родник" , возникший из банального комсомольского поручения, совсем неожиданно стал неиссякаемым источником радости и интересного общения. Счастливо скрепив семейные узы  многих молодых студенческих и аспирантских семей, он оставил в нашей общей памяти целые россыпи удивительных цветных снов, смешавшихся и украсивших ту, немного сероватую,  но такую прекрасную, такую волшебную и так быстро удаляющуюся реальность...