Случайно однажды подмеченная картинка натолкнула на размышления: пришлось около получаса ждать маршрутки, и волей-неволей присмотрелась к обитателям остановки.
Внимание к себе сразу и как-то навязчиво-неотвязчиво приковала к себе женщина неопределенного возраста, по фигуре и активности жестов и голоса – вроде лет на 50, а вот по выражению лица и мимике, по морщинам и агрессивному тону – лет на 90.
Она пыталась своей «собеседнице» - вежливо молчавшей соседке лет сорока, успевавшей тихо пролепетать своё беззвучное «угу, угу», - страшно вращая глазами, сверкая из них гневом и яростью, хватая пуговицу слушательныцы на уровне груди, будто пытаясь влезть не только в уши, но и в сердце-душу-ум, вылить бездонное помойное ведро своей информации обо всём плохом – о соседях, об общих знакомых, о пенсии, о выборах, о транспорте, о неудачном походе в паспортный стол…
Честно, у меня стала кружиться голова только оттого, что я стояла слишком близко, и возникало ощущение, что меня сшибает с ног какой-то мощный поток, льющийся из энергетического брандсбойта.
Отойдя чуток в сторонку – увидела другую бабульку (дело было в пригородной местности, в районе частного сектора – поэтому и транспорт в летний тёплый вечер не так уж и поспешал; ну и ладно – так хорошо было наслаждаться после городского шума запахом душистой акации, окружавшей остановку).
Мне очень хорошо запомнилось лицо этой милой бабушки в светленьком «баризике» (не знаю, почему – так называют наши бабульки ситцевые белые платочки в мелкий голубой цветочек): вроде и возраст, и морщинки, как и положено, но – глаза! Чистейше-небесно-голубые, и выражение лица – детское, и от всей её прямой фигурки веяло таким теплом, добротой, какой-то младенческой чистотой, наверное, здесь будет уместным слово – благодатью…Она изредка поглядывала на «беснующуюся» тётку (иначе не скажешь), совершенно не откликаясь на её взрывы эмоций, будто это происходило на другом берегу реки; в глазах её не было глуповатого выражения безразличия, нет – напротив, там светилась мудрость, всепонимание, всепрощение и тихая радость о чём-то сокровенном, о таком – что никто и ничто не могли бы нарушить этот её мир…
Пока дожидались транспорт, я тайком любовалась этим Ликом, чтобы бабушка и не заметила, и не смутилась…И, самое интересное, что и для меня ор и вопли «демонстрантки» тоже стали звучать, как сквозь вату или с дальнего берега реки…
Часто вспоминала эти два образа – словно олицетворённые носители Добра и зла.
Действительно, человек гневливый прежде всего разрушает себя.
Ему кажется, что он в глазах окружающих выглядит справедливым, деятельным, умным, грозным, сильным, и тому подобное, но, в реальности – ценою этой надменной и гордой несдержанности (извините за выражение, - поноса эмоций) и презрения к спокойствию окружающих часто становится только неприязнь, раннее старение, всякие болезни, небезопасные конфликты с вытекающими и более тяжкими последствиями.
Человек же мирный, доброжелательный, вдумчивый, спокойный – он и окружающими уважаем, да и своё здоровье сохранит на долгие годы, и, не тратя времени и сил на разборы чужих косяков, свой внутренний мир может благоустроить более мудро и промыслительно…
Вот, и не перестаёшь делать этот вывод – доброта и красивее, и сильнее, и мудрее!