(Предыдущая часть: http://www.proza.ru/2017/05/02/1115)
17. Шлюпочная тревога.
Следующее утро выдалось похожим на предыдущее. Только покачивало побольше. Я, было, отнёс это на счёт вчерашних употреблений, но оказалось, что просто океан немного разволновался. При взгляде с верхней палубы было отчётливо видно, что поверхность воды покрыта мелкими барашками до самого горизонта. Да и атмосфера несколько сгустилась, скрадывая горизонт и размывая края солнечного диска. Но от этого не ставшего менее жарким.
Перед завтраком я пробежался по палубе, поглазел вокруг и с удовольствием отметил, что из-под носовых бурунов всё также то стайками, то по одной вылетают рыбки. Получалось, что небольшое изменение погоды никак не повлияло на их поведение.
Завтрак завершился обильным чаепитием с последующим походом на кнехты. Осмотрев горизонт, все отметили, что погода меняется, но в какую сторону – не знал никто. Всё-таки синоптиков среди нас не было.
К 9 часам мы собрались в лаборатории. Игорь ушёл к теоретикам, а перед уходом попросил нас посмотреть и вчерне разобраться с тем, что мы вчера намерили. Поэтому мы со Славкой не стали тянуть, а сразу развернули одну из первых перфолент и начали вручную считывать данные, тут же декодируя их в цифры.
Вячеслав, глядя на нас, тоже принялся расшифровывать свои записи. Через некоторое время он спросил:
- Ребятки, у вас какая температура была в 15.00?
- Плюс 34! – ответил Славка, покопавшись в записях, – А у тебя?
- 79!
- По фаренгейту, что ли?
- Да нет, по нашему, по Цельсию! – Голос у Вячеслава оставался спокойным, но вид был весьма озадаченный.
- А давление какое? – спросил Славка, глядя в журнал.
- Да почти полторы тысячи!
- Чего?
- Гектопаскалей!
Полторы атмосферы!!! Ничего себе! – теперь уже все в комнате бросили свои дела и уставились на Вячеслава.
- А у вас сколько?
- Примерно 750! Миллиметров ртутного столба.
- Всё понятно! Моя телеметрия несёт чушь. Нужно тарировать заново! – Вячеслав загрустил.
И было с чего. Его «марсианская» аппаратура потеряла все опорные точки настройки и выдавала какие-то произвольные цифры. Мы принялись, было, утешать его, но чем тут утешишь? Да и если сказать честно, наши утешения были не совсем искренними. Где-то в глубине души у нас со Славкой теплилось и разгоралось чувство радости и местечковой гордости за нашу телеметрию. Как же, превзошли «космических» ребят! Нашим-то железкам всё нипочём! (Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!)
Вячеслав горевал недолго. Он просто сопоставил наши данные со своими и ввёл поправочные коэффициенты, которые приводили его результаты к относительной норме. Так мы стали не только победителями в этом негласном соревновании, но и неким эталоном измерений, на который ориентировались другие!
Вернулся Игорь и потребовал результаты. Ему рассказали про казус с «марсианской» телеметрией и наши расхождения. Отныне, сказали ему, пусть теоретики берут данные с нашего «черепа», а если нужны «космические», то вот вам, ребята, коэффициенты! На том и порешили!
После 10 часов прибыл с совещания Михалыч и принёс задание сделать двухчасовой разрез после обеда, когда наш «Кренкель» будет идти прямым курсом с постоянной скоростью. Мы вытащили «череп», вставили в него батареи и собрались на палубу, но тут…
Внезапно завыла сирена и мрачно-торжественный голос, отдаваясь эхом, громко объявил по судовой трансляции: «Внимание! Аварийная ситуация! Шлюпочная тревога!!!» И так три раза. После чего: «Аварийной команде – на шлюпочную палубу! Шлюпки – на воду!» И уже совсем трагично: «Команде – покинуть судно!»
Это было что-то! Мы даже оцепенели. Но Михалыч тут же скомандовал: «Лабораторию обесточить! Всем надеть спасжилеты! По местам!» Сам вырубил первый щит, дождался, когда вырубят остальные, и погнал нас наружу.
Я полетел в свою каюту, успев заметить, что по палубам внешне хаотично носится куча народу. На некоторых был надет спасжилет, на некоторых – нет. В одной из групп промелькнул и Клотик, который молча несся вместе со всеми, словно знал куда, не обгоняя и не отставая от людей. Под ложечкой противно засосало, а в голове образовалась абсолютная пустота. Билась лишь одна мысль: вот сейчас прибегу в каюту, надену спасжилет, а дальше что?» Мысль ответа не находила, а ноги сами несли меня по трапам и коридорам.
Я влетел в каюту и увидел там Юрку. Он спокойно сидел на рундуке с книжкой в руках и ел яблоко. На нём был надет спасжилет, и контраст белого жилета и надкусанного яблока был так силён, что я остановился и уставился на него. Вопрос вылетел сам:
- Юра, а ты что тут сидишь? Ведь тревога!
- Да, тревога, знаю! Ты давай, надевай свой жилет!
- Да-да, а почему ты не бежишь?
- Куда?
- Не знаю!
- Так вот, слушай! По сигналу тревоги ты должен занять своё место по аварийному расписанию. Где твоё место?
- Не знаю! – обречённо ответил я.
- Правильно, такого места нет, ведь ты не в постоянном составе, а «круизник», – произнёс он обидное слово, – То есть, пассажир! А коли так – иди на шлюпочную палубу и жди, когда тебя посадят в шлюпку.
- А ты?
- И я с тобой! Мы, гидрохимики, при пожаре бежим в лабораторию – там наше аварийное место. Кстати, для вас – то же правило! А при шлюпочной тревоге – пассажирами, вроде вас, грузимся в шлюпки. Я специально не очень спешу, чтобы не толпиться у балок и не мешать шлюпочной команде. Понятно?
- Ясно! Тогда пошли?
Я надел жилет и потопал за Юркой на палубу. Жилет оказался пробковым – жёстким и неожиданно тяжёлым. К тому же он натирал кожу в некоторых местах, в частности под подбородком и в районе рёбер, где кожа была загорелой и поэтому особенно чувствительной.
На палубе было полно народу. Со шлюпок уже был снят брезент, шлюпбалки вывернуты наружу, у лебёдок сидели матросы и ждали команды. Судно быстро сбрасывало ход, но остановить такую громадину было непросто. За кормой периодически вспенивались буруны от реверса винтов, при этом по корпусу пробегала ощутимая дрожь.
Вдоль борта была спущена и закреплена широченная верёвочная сеть, сплетённая из толстых, в два пальца, верёвок. Она образовывала что-то вроде широкой верёвочной лестницы, доходящей до воды.
Внезапно по громкоговорителю прозвучала команда «Шлюпки спустить!» Взвыли лебёдки, шлюпки начали опускаться за борт. В каждой шлюпке стояло по два матроса с баграми, которые в ходе спуска отталкивались от борта, не давая ей зацепиться за борт судна или сеть и перевернуться. Одна за другой лебёдки остановились, шлюпки повисли в паре метров над водой и замерли. Судно практически остановилось, но качка осталась – начало сказываться волнение – шлюпки, как чайки, то почти касались воды, то взлетали вверх.
На этом торжественная часть закончилась. «Старший разводящий» с красной повязкой на рукаве что-то скомандовал и махнул рукой. И понеслось!
Народ сноровисто и мастеровито переваливал через планширь и по-обезьяньи спускался по сети вниз, стремясь побыстрее занять свои места в висящих шлюпках. Я засмотрелся на эту картину, свесившись через борт. Если бы спасаемые лезли не вниз, а вверх, то всё это действо сильно смахивало бы на абордаж карибскими корсарами мирного «купца». Старший прокричал что-то вроде «Быстрее, время идёт!» и хлопнул меня по плечу. Потом он твёрдой рукой показал нам места в шлюпках, которые нам надлежало занять.
Мы раздумывали недолго. Стараясь подражать опытным морякам, мы с гиканьем и свистом (свистел, конечно, Славка!) ринулись через борт. Я тут же, на втором шаге попал ногой в ячейку сети и провалился в неё почти… м-м, по пояс. Руки судорожно вцепились в канаты сети.
Славка оказался ловчее и, обогнав меня, опытным пожарником устремился вниз. Со стороны он напоминал большого паука. А я, наоборот, как муха в паутине, коряво пытался выбраться из проклятой ячейки. Мои усилия осложняло то, что меня душил смех. Я понимал, что громко рассмеяться нельзя, – кто-нибудь обязательно обидится, но справиться с распиравшим меня смехом не мог. Всему виной было моё нелепое положение и замечательный «пейзаж», открывшийся мне.
Снаружи картина была ещё красочней. Белый борт, на десятки метров завешанный сетями, был, как муравьями облеплен людьми. Было шумно, но прилично – никто ни разу не выразился непечатно, можно было гордиться дисциплиной! Однако, я поймал себя на том, что в голове прочно поселился образ «Титаника».
Висящие над водой шлюпки постепенно заполнялись. Ребята с баграми принимали вновь прибывших и рассаживали их по банкам (скамейкам).
Апофеозом этой титанической (от слова «Титаник») картины стало явление ГГГ. Я написал «явление», так как она внезапно выплыла с палубы за борт, вися на кран-балке. Помимо спасжилета не по размеру, на ней была надета подвесная система типа парашютной с ремнями между ног и лямкой поперёк груди. Не хватало только кольца! Перевязанная толстой верёвкой, она медленно стала опускаться за борт, периодически по-женски повизгивая. В смысле, её начали опускать с помощью лебёдки. Со стороны всё это напоминало выгрузку атомной бомбы. Тут уже я перестал сдерживаться и расхохотался во всю глотку! Да и не только я. Начали смеяться несколько человек, засмеялась и сама ГГГ.
Спуск почему-то замедлился, а раскачивание, наоборот, тут же усилилось. Она зычно крикнула: «Хватит! Бросьте меня!», и хохот усилился, потому что кто-то внизу истошно заорал «Не-ет!!!». В общем, серьёзное дело прямо на глазах превращалось в фарс. И пока ГГГ не достигла шлюпки и не отвязалась, никто не двигался, все только смотрели. Кстати, на вертикальной стенке борта то тут, то там мелькали женские силуэты и слышались звонкие женские голоса. Это были, в основном, работницы камбуза, но они привлекали внимание только соседних «скалолазов».
Тут я получил ботинком по голове, что напомнило мне о необходимости быстрей освободить борт и дать дорогу другим. Висящий рядом парень придержал непокорную ячейку, и я выбрался, наконец, из неё. Дальнейший путь в шлюпку был неинтересен – меня как куль с навозом приняли сидевшие в ней и быстро заставили сесть. При этом один парень с багром тихо прошипел: «В следующий раз в шортах не пущу!» Знал бы я тогда, как он был прав!
Следующий этап начался через минуту-другую. Прозвучала очередная команда, и лебёдки синхронно опустили шлюпки на воду. Нас начало серьёзно раскачивать вверх-вниз, периодически прикладывая к борту. Пришлось вцепиться руками в сиденье.
Дальше хочется написать: «Матросы ловко отцепили блоки от обоих концов лодки». В общем, так оно и было, но одному из них не повезло. Лодка сделала нырок, потом резкий подъём, и он не успел увернуться – висящий блок с крюком (гаком) на конце существенно съездил ему по голове. Парень как стоял, так и рухнул навзничь на руки сидящим. Как потом было установлено – он отделался только крупной шишкой, даже кожу не рассёк.
Заполненные шлюпки по одной начали отходить от борта, который с уровня воды смотрелся белым айсбергом – громадным и неприступным, если бы не сеть, портившая всю торжественность момента.
Разобрали вёсла. Нам со Славкой не досталось. Но мы и не переживали, гораздо интереснее было смотреть вокруг и напитываться впечатлениями, ведь это была наша первая в жизни шлюпочная тревога.
У гребцов неожиданно обнаружился командир. Над волнами понеслось: «Ррраз – два! Рраз – два!»», потом что-то вроде: «Левое – табань!» да «Правое – суши!» Шлюпки неровной цепочкой начали удаляться от корабля, делая большой круг. Когда мы вставали бортом к волне, качка становилась совершенно невыносимой. Через какое-то время я почувствовал, что у меня есть желудок и снова стал задумываться о бренности бытия.
Внезапно из-за кормы буквально вылетел небольшой моторный катер. Его, очевидно, спустили с противоположного борта. В катере на задней банке сидели двое, а впереди стоял мужик в тельняшке и неразборчиво ревел что-то в мегафон, стараясь перекричать треск мотора. Оказалось, что это был боцман, исполнявший функцию проверяющего. Он, как адмирал, объехал всех, осмотрел и записал в книжечку какие-то замечания. При осмотре главное внимание уделялось внешнему виду – все в спасжилетах! – и наличию воды – командир гребцов показывал боцману небольшой металлический бочонок. После всеобщего осмотра была дана команда закончить учения. Весь учебный процесс занял, таким образом, чуть больше получаса.
Когда мы приблизились к борту судна, то обнаружили отсутствие сетей. Их уже убрала аварийная команда.
- А как же мы залезем обратно? – громко спросил Славка.
- Как-как! Сейчас лебёдкой поднимут! – угрюмо проворчал ушибленный блоком матрос, – Всех сразу, в авоське!
- Ничего себе! – наивно поверил Славка.
- А что! – встрял я, – Видел, как ГГГ опускали! А теперь так же всех и поднимут!
Славка ничего не сказал, а молча показал пальцем на корабль. И тут уже все увидели, что вдоль борта спускается обычный трап, по которому мы взошли на борт в Дакаре. Трап медленно дошёл донизу и замер, когда нижняя ступенька почти коснулась воды.
Из-за такого упрощения задачи, выгрузка из шлюпок прошла не столь захватывающе, как погрузка, и выглядела, можно сказать, уныло. Шлюпки выстроились в очередь, парни с баграми провожали седоков до трапа, а там уже двое крепких молодцев буквально на руках втаскивали их на трап и отправляли пешком наверх. В лодках оставались только двое «багорных», которые подгребали под свои блоки, спущенные с борта, цеплялись за них и медленно уплывали наверх к своим кран-балкам, мудро взирая на пыхтящих пешеходов на трапе.
После проведения шлюпочной тревоги состоялось заседание начальствующего состава. Основным замечанием в адрес нашего отряда было наличие некоторых сотрудников в шортах, что недопустимо, и будет караться впредь. Как именно караться – не разъяснялось. При этом Михалыч строго посмотрел на нас со Славкой, поскольку остальные были в брюках. Вторым пунктом выводов было закрепление за каждым из нас постоянных мест в конкретных шлюпках. Свои места надлежало знать наизусть и при тревогах лететь туда. Почему это не было объявлено раньше – тоже не сообщалось. Общий вывод от лица руководства: «Молодцы! Не подвели!» Михалыч высказал более торжественным голосом! Мы прокричали троекратное «Ура!»
После окончания торжественного построения Славка громогласно заявил:
- А когда мне было переодеваться? Ведь тревога была, я и спешил! Вдруг, думаю, взаправду тонем!
- Подтверждаю! – поддержал Славку я, – Все побежали, и я побежал! Не до штанов было! Главное – не повторить судьбу «Титаника»!
- А вы держите штаны возле спасжилета! – ядовито подсказал опытный провокатор Толик, – Вот и успеете!
- Что успеем? – огрызнулся Славка, – Утонуть в штанах?
- Правильный совет! – рубанул Михалыч, – А можно ещё брюки свернуть и с собой носить! За пазухой… или за спиной!
- Сами разберёмся! – пробурчали мы, и на этом обсуждение закончилось.
18. Брить или не брить?
В тот незабываемый день после обеда мы успешно выполнили простую, в сущности, задачу – «пропилили» трёхчасовой разрез, вчерне пробежались по результатам и отдали их теоретикам для обработки. Вячеслав тоже сделал несколько измерений, потом вскрыл потроха своего «марсианского» аппарата и попытался заново откалибровать датчики. Но сделать это в наших, почти полевых, условиях было трудно – не было ни термостатов, ни точной измерительной аппаратуры. Единственное, что ему удалось – подогнать значение сухого термометра к примерно правильным величинам. Но при этом уплыли значения влажного термометра, отчего значения влажности получились совсем фантастическими, вплоть до отрицательных! Поэтому Вячеслав прекратил бессмысленную возню и завинтил крышку зонда со словами «дома разберусь!»
Вечером после ужина «Кренкель» лёг в дрейф, чтобы гидрологи смогли провести очередную станцию. А мы отправились на кнехты поглазеть на ночной океан и потрепаться о нашем житье-бытье. В ходе разговора кто-то отметил, что мы, мол, так интенсивно трудимся, что и побриться некогда.
И правда, все машинально потёрли подбородки и убедились, что они колючие. Точнее, почти все, кроме Игоря, который, как выяснилось, брился каждый день, несмотря на радикальную смену обстановки. Я невольно ему позавидовал. Дело в том, что я взял с собой свою старую электробритву «Харьков» и пузырёк одеколона «Русский лес». И эта комбинация после первого же применения в тропиках доставила мне массу неприятностей.
Свежезагорелая кожа лица, периодически мокрая от пота, мгновенно ответила капитальным раздражением. Приходилось часто мыть физиономию холодной водой с мылом и мазаться одеколоном. Раздражение утихало, но лишь до первого воздействия солнца, пота или душа из морской воды. Поэтому я больше не рисковал бриться, думая, что всё скоро пройдёт само собой.
Однако, все мы давно заметили, что на судне живут и прекрасно себя чувствуют множество бородатых людей. Были высказаны несколько версий, почему это так. Причинами были названы: тропическое солнце, обжигающее нежную кожу лица; холода северных широт, когда в бороде теплее; пот, перестающий капать с подбородка в жару и, наконец, лень, в смысле лень бриться. Я от себя добавил, что при качке можно легко порезаться. При этих словах Игорь рассмеялся и сказал, что опасной бритвой никто не пользуется. Я возразил тем, что когда кругом железо и солёная вода, электрическая бритва ещё опаснее – может вульгарно убить током! Многие согласились с этим доводом.
В общем, результатом дискуссии явилось почти единодушное мнение, что на время экспедиции можно будет отпустить бороду, хоть будем знать, что это такое, и как она идёт тому или другому.
Пока мы обсуждали эту животрепещущую тему, к нам подошёл моторист – матрос из машинного отделения. Он был чёрен и бородат. Сначала он молча слушал, потом громко рассмеялся и весело сказал:
- Ну, круизники, насмешили! Вас бы сейчас в машину!!!
Он бросил окурок за борт и повернулся, чтобы уйти.
- А что? Можно? – спросил Славка.
- А чего нельзя, пошли!
- А можно и я? – успел среагировать и я.
- Пошли! – так же безразлично ответил бородач.
(На фото слева направо: Толик, Михалыч, Игорь, автор мемуаров)
(Продолжение: http://www.proza.ru/2017/05/03/748)