Я никогда не был любителем кошек. Скорее наоборот. В сельской семье отношение к домашним животным - собакам, кошкам- было исключительно прагматичным. Собака – чтобы охранять подворье и предупреждать о приближении чужака, кошка – чтобы мыши не бродили по дому и не устраивали потраву запасам корма для поросёнка и кур. Кошка с душераздирающим визгом в её исполнении один раз в год закрывалась в жилой части дома, и то при условии, что там замечался посторонний, издаваемый мышкой звук или запах. Когда источник постороннего звука и запахабывал пойман, кошке возвращалась свобода.
Собак у нас я помню по именам : Дружок, Каштан, Белка и погибший щенком Блэк.
Самой умной была Белка. До сказочности понятливая и ласковая дворянская собачка, напоминающая помесь шпица и болонки. Масть – белая с чёрным пятном на правом плече. Со временем слегка порыжела на брюшке. Будучи щенком, поражала общительностью, весёлостью нрава не только хозяев, но и хозяйского кота – Чубайса.
Как понятно из клички, кот был породистой рыжей масти и ленив до восхищения. С Белкой не ссорился, может из лени. Одной из его особенностей была способность спать где угодно. В укромном местечке – ладно, на то и укромное – мы не видели, но посреди двора на солнцепёке или в тени – без разницы! Сон иной раз для него был в большем приоритете, чем еда. Для Белки мохнатая куча посреди забетонированного двора – была лакомой игрушкой. Неоднократно она развлекалась таская Чубайса за хвост по двору. Голова кота лежала на вытянутых передних лапах. Белка тащила повизгивая тушу по двору. Чубайс спал.
Со временем дом опустел. Ушли бабушки, разъехались дети, не стало отца, мать уехала на год в Казахстан. В дом пустили квартирантов - дальних родственников. У них было две кошки и собака. Договорились - животных в дом не пускать, нашу кошку не третировать, подкармливать. По жизни вышло по-другому.
В зиму приехать у меня получилось один раз и ненадолго. Свою кошку не видел. Другим разом, перед майскими приезжал с ночёвкой, обговорить-помочь переехать на новую квартиру квартирантам, прибраться в доме. К переезду жильцы не приготовились. В расстройстве я взял пива (в то время 1 литр пива убивал меня навылет) и сел под орех горевать. Только пригубил, как подбежала кошка. Я думал, она меня затопчет! По брюкам шагом, без прыжка, прошла мне на колени, упёрлась головою в гланды и вращая ею (головой) стала двигаться на плечу, прижимаясь всем телом от ушей до хвоста к оголённой груди и шее. Определённая брезгливость к животному, бывавшему чёрте-где, к кошке, присутствовала во мне всегда, но она отступила перед напором столь откровенной любви и восторга. От мурлыкания кошки дрожали листья на орехе. Она вращала головой, лезла всё выше и выше, стала вначале тереться о затылок, а затем его лизать!
Сняв кошку из-за головы я поставил её перед собой на газон, но всё повторилось снова. И ещё раз, и ещё. Я взял кошку на руки, как дама горностай, и стал её гладить, приговаривая извинения и хваля, что выжила зиму, что не оставила дом. Похоже, кошка поняла смысл сказанного и она тряслась мелкой дрожью. Медленно, потихоньку кошка заползала в подмышку и через пройму рукава – под рубашку.
Удивительно, но мне было приятно. Приятно, что кошка здесь, приятно, что кошка простила, приятно, что мне приятно.