- Коллеги, а что если допустить, что наш пациент действительно О'Брайн,
каким-то чудесным образом оказавшимся в нашем времени и в теле
Рихарда Клауса
— неожиданно и вдруг сказал Эммануил Лазаревич - ведь как бы мы не хотели
добраться до Клауса, мы все время имеем дело именно только с О'Брайном. Мы
использовали все имеющиеся на текущий момент техники и приемы, известные
психиатрии, но все они не помогли нам добраться до Клауса. По сути, наш
пациент является Рихардом Клаусом лишь по документам. Во всем же
остальном мы имеем дело с совершенно другим человеком - с О'Брайном.
Господа, в мире существует множество вещей, находящихся вне понимания
человека и современное общество клеймит все, что неукладывается в
стандартную и привычную для нас схему как эзотерическое и сверхестественное.
По-моему, перед нами как раз такой случай. Давайте предположим это просто на
одну секунду. Предположим, что наш пациент действительно О’Брайн. Ведь это
так легко объяснит то, почему же мы так долго не можем добиться нужных нам
результатов от Рихарда Клауса. Да, я согласен в том, что мы еще не разу не
ставили вопрос перед собой таким образом. Но мне кажется, поставив этот
вопрос именно так, мы сможем найти что-то новое, что-то необычное и
совершенно не укладывающееся в каноны современной психиатрии.
- Эмануил Лазаревич, простите, но слышать такое от вас — не дань ли
это модной футуристике? Не дань ли все это романам Жюля Верна?
Позвольте полюбопытствовать, что именно подтолкнуло вас к тому
неожиданному выводу, что мы имеем дело именно с О’Брайном, а не
Клаусом? - произнес Федор Иванович.
- Определенно, вопрос Федора Ивановича требует немедленного ответа
— в глазах Маргатиры Александровны блестнули интересы различных
оттенков
— действительно, что же, Эммануил Лазаревич? Непременно отвечайте!
Непременно!
- Все это крайне необычно, господа и я даже не знаю как вам это
сказать - произнес Эммануил Лазаревич - незнаю, сочтете ли вы
меня за сусшедшего, но на прошлой неделе я неожиданно для себя
купил билет и поехал в Тулу, дабы встретиться там с родителями и
братьями Клауса и отметить про себя, нет ли определенной
паталогии, дающей возможность передаваться по
наследству или же не было ли чего такого в детстве Рихарда, о чем мы не знаем.
Повторюсь, господа, сделал я это спонтанно, доверившись исключительно
своему внутреннему чутью.
-И что же, и что же — с огромным любопытством спросила Маргарита
Александровна - мне становится все любопытнее с каждой секундой! Неужели
вы действительно купили билет и поехали к ним? О, это все больше
приобретает черты детектива!
- И что же?
- Клаусы действительно прекрасные люди - ответил Эммануил
Лазаревич - я провел с ними три чудных часа. Все они в абсолютном
здравом уме. Никто в их семье никогда не страдал психическими
заболеваниями. Они рассказали мне о Рихарде много веселых и
забавных вещей.
- И что же? Мне всепременно хочется услышать от вас это сиюсекундно!
- воскликнул уже Федор Иванович – я так же нахожу эту историю все
более интригующей.
- И что же? - сказал Эммануил Лазаревич — Вы действительно хотите
услышать это? Дело в том, что вместо того, что бы найти ответ, я лишь
еще больше запутался в этом престраннейшем деле.
- Каким образом? — уже не выдержал Петр Ильич — Давайте же
наконец поставим точку в нашем вопросе — кого мы лечим —
Рихарда Клауса от О’Брайна или же О’Брайна от Рихарда
Клауса?
-Это очень странно — тихо ответил Эммануил Лазаревич, но наш пациент
не может быть Рихардом Клаусом.
- Но почему, почему он не может быть Рихардом Клаусом?-
спросила взволнованная Маргарита Александровна - как такое
возможно?
- Дело в том, что Рихарда Клауса семь лет назад сбил скорый поезд. Наш
пациент является кем-то совсем другим, но не Рихардом Клаусом. Возможно,
он просто использует его документы, но сам он - не Рихард. Вот почему я и
предположил, что наш пациент имеет возможность быть тем, кем он себя
называет. О’Брайном.
Петр Ильич опешившими глазами смотрел на
происходящее. Еще никогда ему не доводилось видеть, как годами
выстроенная им линия моментально рассыпалась у него на глах,
превращаясь в пыль. Петр Ильич внимательно посмотрел на своих юных
коллег, однако, вместо того, что бы вступить в с ними в ярую полемику, решил
выдержать паузу, так как неожиданно, загривком, почувствовал, что не в
адрес классического подхода было это все сказано, а в его сторону, что
происходящее сейчас здесь не что иное, как борьба с ним, с его
мироощущением и его работами, которым он потратил лучшие годы своей
жизни, ибо вклад Петра Ильича в классический подход был огромен, и
настолько огромен, что Петр Ильич сам был воплощением классической
школы психиатрии. И от этого Петру Ильичу стало не по себе и даже
больно, и как оказалось, совершейнеше не был готов Петр Ильич к такому
развитию событий, что неожиданно у него поплыла голова и ноги вмиг
стали ватными. Заставляя себя дышать ровно, Петр Ильич взял графин в
правую руку, медленно отлил из него немного воды в свой наполовину
пустой стакан, после чего поставил графин на место, медленно взял
стакан, и отпил из него немного воды, поставил его на стол. - Что их
труды? - подумал про себя Петр Ильич — пустые стены, которые тут же
рухнут, стоит их едва задеть. Стены, не имеющие под собой фундамента.
Петр Ильич мог в пух и прах разнести любую из их научных работ, видя в
них неточности и несостыковки. - Мальчишество, просто мальчишество,
пустая бравада, копни которую, не окажется ничего, кроме домыслов -
подумал Петр Ильич. А тем временем лучшие его ученики предавали все
то, на чем он их взращивал.
Эммануил Лазаревич сел более удобно на стуле и продолжил:
- с точки зрения технологий и теорий, которые возникнут в будущем, и
которые пока что мы не в силах себе представить из-за того, что ничего о
них не знаем, возможность загружаться в личности людей — как это
утверждает наш пациент
— становится не таким уж и сложным делом. Я уверен, стоит нам расспросить
его об этом, как он подробно и понятно расскажет нам, каким образом это
становится возможным. И более того, я настаиваю на том, что мы должны
расспросить сегодня его об этом.
- У меня возникает исключительно теоретический вопрос — произнес
Федор Иванович — имеем ли мы дело с самим О'Брайном или же он
общается с нами через тело какого-то бедолаги, живущего по
поддельным документам Рихарда Клауса.
- Мы не узнаем об этом, пока не расспросим обо всем О'Брайна —
ответил Эммануил Лазаревич.
-Но как же нам проверить, говорит он нам правду или лжет? - спросила
Маргарита Александровна, поправляя волосы — начни он нам лгать, мы
совершенно запутаемся в этом деле.
Петр Ильич с шумным выдохом посмотрел на своих коллег и даже слегка
расстроился, ибо неожиданно понял, что лучшие его ученики все еще не умели
пользоваться классической теорией так легко и свободно, как это мог делать он.
Но лишь маленьким движением уголками губ выдал Петр Ильич себя, и ничем
более и все лицо его осталось таким же твердым и сосредоточенным, как и
бывало каждый раз, когда не был он один и не смотрел часами в зеркало,
исскусно отрабатывая мимику свою раз за разом, что с одной стороны было даже
правильным, что и помогало ему каждый раз, когда оказывался он в такой
малопонятной и даже странной ситуации, как этой. А тем временем вопрос
Маргариты Александровны все висел в комнате и от этого длительного
молчания Петр Ильич все сильнее убеждался в своей правоте и мощи
классического подхода, и уже начал заполонять залу целиком не
останавливаясь в росте все увеличивался и заполонял каждое свободное
место, нет-нет да и касаясь присутствующих, отчего они моментально
бессознательно выдавали свое недовольство мимикой и жестами, столь
заметными из-за большой паузы возникшей в зале.
-Коллеги — сказал Петр Ильич — вы совершенно забываете, что сделать нам
это более чем под силу, а я говорю вам о том, что мы действительно можем
услышать только правду от нашего пациента и сделать это совсем не сложно.
Честно говоря, я даже немного удивлен, что такой простой метод, давно уже
используемый в психиатрии так незаметно ускользнул от ваших глаз.
- Я кажется понимаю, о чем вы говорите - тихо сказал Эммануил
- Скорее всего, Эммануил Лазаревич - отвечает Петр Ильич — ведь наша
задача
— выяснить на какой стадии находится наше лечение, насколько эффективно оно
проходит и наконец, как это не парадоксально звучит, но в первую очередь выяснить
- так кто же наш пациент в конце концов и от чего мы его должны лечить и должны
ли лечить вовсе? Все это так, господа, но, что действительно интересно
— продолжил Петр Ильич - признав нашего пациента О’Брайном, сможем ли мы
убедить окружающих в том, что данный человек является человеком из
будущего, что сознание находится в теле совершеннейше неизвестного нам
человека, чье собственное сознание целиком отсутствует? А если сможем, то не
разве не сочтут нас наши коллеги то что такими же душевнобольными? Все это,
на мой взгляд господа, чушь собачья и самый что ни на есть бред. За сим, прошу
вас поставить на этом месте точку.