На другой день, после занятий на курсах молодого бойца, вместо того, чтобы бежать домой, Захар поплёлся на заплеванном трамвае в другой угол города. Ехать пришлось долго. Изношенный атомный двигатель в предсмертных конвульсиях едва втягивал трамвай в очередную горку, каждая из которых могла оказаться той самой, последней.
- Ну вот, и эту гору пережили! – нет-нет да находился любитель некогда острой шутки, впрочем, уже набившей оскомину. Но и в самом деле казалось, что вот-вот изношенная защита реактора не удержит стержни, которые все в раз упадут, и вместо обещанного прекращения работы, реактор вдруг выйдет на остатки мощности и за них, потом сметёт и сам трамвай с пассажирами, и пару кварталов с жильцами.
- Вы, любезнейший, знаете, я недавно хотел продать свою квартиру – три комнаты, шаг до остановки. Но оказалось, что на те деньги, которые за неё дают, можно купить только комнату в дальнем углу города. Вы не представляете!
Изрядно выпивший после долгого рабочего дня «любезнейший» повернул к очкарику с бородкой небритое одутловатое лицо, которое до этого упорно смотрело в окно.
- А что тебе, дядя, у остановки жить не хочется? Тебе ж вон – трубу с ручкой тяжело таскать далеко будет, а?
- Вы понимаете, погибнуть вместе с трамваем я ещё согласен, но вот чтобы он… укокошил, что ли… меня в собственной постели – это уж слишком… Потому как ждать взрыва, сидя в трамвае, час или два ещё всё-таки можно, но вот бояться всю ночь, ворочаясь в потели… знаете, я уже полгода почти не сплю. Жена тоже…
Пассажиры уже начали прислушаться к беседе. Им было интересно, откуда такое чучело с тубусом могло вылезти и где оно всё это время сидело, ведь несмотря на то, что пока взрывов трамваев было всего два за три последних года, они резко изменили цены на жильё в обратную сторону. Раньше чем ближе оно было к трамваю, тем жильё стоило дороже. Казалось, что это случилось уже вечность назад…
- Эй, дядя, а ты, может быть, ещё и кофе по утрам дуешь? – крикнул кто-то с задней площадки.
- Мне, человеку пожилому, утром без кофе нельзя. До обеда не могу в себя прийти без этого благородного напитка. После бессонной-то ночи. Мы спим три часа: с часу до четырёх. Пока трамваи не ходят. А остальное время боимся. Представляете – лежим и боимся. Как тут утром без кофе?
- Так это, кофе же оно того, вредное! – прокричали в ответ.
- Молодой человек! – бородка затряслась от негодования. – Кофе – мужского рода, как и мы с Вами! А «оно» – это то, что в магазинах продаётся. Мне кофе нужен, у меня давление низкое. Особенно по утрам.
- А ты, дядя, по утрам на трамваях катайся - адреналин тоже давление поднимает!
«Ну вот, опять заезженная шутка», – подумал Захар, ёрзая на неудобном дополнительном сидении.
Почему-то милиция таких шутников не задерживала, хотя шутка была явно антиправительственная, поговаривали даже, что милиция сама эти шутки и придумала. Или подсказывал ей кто. А по вечерам все были настолько уставшие, что всем было наплевать, доедут они до дому или уже всё – наконец-то посчастливилось оказаться в том самом, третьем трамвае, что не втянет своим реактором в гору.
Захар задремал под стук колёс. Живущий на далёкой окраине, он никак не мог взять в толк, как такие радостные самоубийцы, только что сидевшие в трамваях, одним хлопком двери собственной квартиры превращаются в отъявленных жизнелюбцев. Возможно, виной всему был адреналин, который был в трамвае, а дома его уже не было, возможно, в этом виновата была собственная квартира, а, может быть, семья. Тут у Захара своего опыта, как и своей квартиры, никогда не было. Семья у Захара была. Жена Марийка да сын с дочкой. Погодки. Серёжка с Олесей. Пять и четыре. Так что Захар был уверен в том, что перемены в людях производит всё-таки семья, а не собственность. А потому был вынужденным оптимистом. И значит, вовсе не разбирался в людях.
- Остнвка «Днпрптрвская»! – вместо взрыва реактора пролаял динамик, Захар поднялся и вышел в скрипучие двери из бесконечного трамвайного спора под вечный дождь…
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2017/05/07/1324