Следующий, предпоследний день Захар посвятил своим делам.
Волей-неволей пришлось писать письмо матери. На это ушло много времени. Сначала Захар никак не мог начать. Потом никак не мог подобрать слов о повестке, всё время мысли его сбивались на деда, которого мать и знать-то не могла. В общем, на письмо ушло почти полдня. Зато потом дела пошли веселее.
Захар успел встретиться со старым приятелем Сергием, с которым он подружился на заводе, хоть они и работали в разных сменах. Дружбой этой Захар дорожил потому, что это был его первый опыт. Сергий же дорожил отношением Захара. Теперь, в условиях военного выживания, такого доверия между людьми посторонними, не связанными кровными узами, было уже и не найти. Каждый стремился выжить сам, выжить своей семьёй пусть и за счёт всех остальных, даже если это достаточно близкие люди.
Сергий наотрез отказался идти на проводы Захара в армию. Сказал просто и без обиняков:
- Будет много лишних людей. И водки. Если сможешь, забеги сам. Хоть на минуту. Нет, тогда прощай сейчас, – и протянул руку. – Но не забывай, что я всегда готов помочь, если в силах.
Захар нашёл не минуту. Около часа друзья сидели у Сергия на квартире и разговаривали. Им было что обсудить в изменившейся несколько раз за три дня жизни Захара. Но прикинуть всё будущее человека со всеми его вариантами за час невозможно, и друзья не успели обсудить даже главного. Пришлось расстаться.
- Прости, мне пора по магазинам. Иначе меня моя половинка со свету сживёт, – Захар чуть лукавил. По магазинам ему было действительно пора, но это можно было сделать и бегом, сославшись потом на скудный выбор даже в закрытых точках, отоваривающих карточки. Всё равно, без них Марийка не сможет проверить продуктовый отдел военторга. Причина была в том, что Сергию было пора ехать на смену. Опоздание могло стоить дорого, а Захар не хотел подводить друга. Прощанье вышло скомканным.
Потом Захар нехотя прошёлся по магазинам. Не то, чтобы ему не хотелось закупаться дефицитом на собственные поминки, но свежая рана прощания саднила где-то в глубине груди, напоминая, что уже завтра случится самое главное. И после этого он, Захар, возможно, а скорее всего так и будет, больше не увидит ни жену, ни детей.
Поэтому, не тратя время на подбор продуктов, доверившись красивым молоденьким продавщицам военторга, Захар набил сумки уже под закрытие магазина и поспешил домой. Больше часа ушло на то, чтобы добраться до дома…
Дома дети спали в обнимку в своей кроватке. У Серёжки из-под одеяла, как всегда, торчала правая ножка. А Олеся, уткнувшись в братика, сопела ему в ухо, от чего он улыбался во сне. В спальне горел свет. Марийка могла спать и при свете, но зря жечь электричество было им не по карману. «Значит, ждёт. Вот только что ждать от неё?» - подумал Захар и, отогнув повешенное вместо двери одеяло, вошёл в комнату.
Жена спала. Судя по напряженному лицу, сон её был тревожен. Ведь хотя ничего ещё и не случилось, беда уже пришла. Да, она пока ещё стояла на пороге, но двери перед ней были распахнуты настежь. А беда не настолько терпелива, чтобы подолгу топтаться на месте – Захар уходил на блок-посты. И пути оттуда назад не было. Так что, он уже был труп, а любимая его - вдова. С отсрочкой в несколько месяцев. Два-три месяца лагерей подготовки и… сколько времени мог выжить солдат на блок-постах, не знал никто, но письма от него переставали приходить через месяц-два. Потом - тишина. В этом правиле не было ни одного исключения за последние восемь лет.
Правы были Михай с Онуфрием, а Захар «слеп». Он заметил это только сейчас, когда ему открыли глаза. И ведь в трамваях об этом - молчок. Не зря, видно, милиция шутки про кофе и взрывы трамваев не пресекает. Тема эта старая и избитая, а потому уже совсем безопасная, но зато до сих пор отвлекает от ненужных разговоров…
А ведь раньше ни разу такого не случалось, это Захар хорошо помнил: живой отец писал им года два, а потом возвратили его мёртвого в закрытом гробу.
Как бабка Юля убивалась над гробом! Кто там лежит или что туда положили для веса, не знал никто, но это для них было неважно. Главное – вот оно это место, куда можно всегда придти, где нашёл свой вечный покой их солдат. Их сын. Их муж. Отец. В это не верили. Это знали. Просто потому, что иначе было нельзя.
Но вот теперь вдруг оказалось, что можно. Уже восемь лет солдаты растворялись в дверях призывного пункта, чтобы, написав за три месяца несколько бодрых строк, исчезнуть без следа. Без весточки. Без пуговки от гимнастёрки. Если бы не оставшаяся здесь, у нас, семья, никто бы уже не поверил, что он и был когда-то вообще…
Захар сидел на краю кровати и смотрел на Марийку. Она лежала в домашнем поверх покрывала – прилегла на минутку и уснула. День у неё сегодня был тяжёлый. Одна истерика чего стоила... Но завтрашний будет ещё хуже. Просто потому, что будут проводы, а потом она пойдёт его проводить до сборного пункта.
Захар смотрел на дорогую его сердцу женщину. Ровное, глубокое дыхание поднимало молодую грудь под выцветшим, застиранным халатиком. Лёгкий румянец лежал на её щеках. Длинные волосы были небрежно раскиданы по подушке.
Они прожили вместе шесть лет. Но эти годы стоили больше всей предшествующей жизни. И оба они, когда расстанутся на днях, почти сразу начнут копаться в себе, и обнаружат, что уже почти и не помнят те времена, когда ещё не были вместе.
- Что смотришь? Иди ко мне… - не открывая глаз, позвала Марийка. Захар за своими думами не успел заметить, когда успело измениться её дыхание, а ресницы дрогнуть. – Ну! – уже потребовала она.
Свет, не выключенный второпях, горел всю ночь. Они спали в точности, как их дети. Его правая нога торчала из-под одеяла, она, уткнувшись в мужа носом, сопела ему в ухо, а Захар улыбался. Пусть пока так и спят. Это для них важнее, чем то, что только что было…
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2017/05/07/1347