По зараннему утру, в ту пору, пока солнце собиралось явить городу свой ржавый бок, прямо по трамвайным рельсам шли двое. Мужчине, если судить по походке, было лет под пятьдесят. А если принять во внимание седину волос, то - за семьдесят. Он слегка приволакивал ногу, но всё равно его движения стремились к скорости, и только хромота и лёгкая палка сдерживали его подвижность. Рядом с ним шёл второй, навьюченный поклажей. Роста он был невысокого, широта в плечах отсутствовала напрочь, однако силёнки хватало – тащил он свой рюкзак легко и свободно.
- Прости, Захар, но так получилось, что не могли мы раньше с тобой на эти темы разговаривать. На призыв мы повлиять не можем. А говорить об этом раньше времени нельзя было: начал бы думать да складывать, что надумал. То, что у тебя получилось бы при этом, тебя бы не обрадовало. Слишком уж всё плохо. И забузил бы ты бузу без толку. Перегорел бы раньше времени. Попал бы под надзор, а то - и в цирк. Нельзя этого было допустить.
- В цирк? Клоуном что ли?
- Весь зверинец цирковой такими клоунами полон. Как новых привозят, так старых за город везут. Потом на поле снова ёлочки сажают.
- Какие ёлочки?
- Сосновые. Ты думаешь, отчего тишина и покой в «королевстве датском»? Оттого, что баламутов разных потихоньку в клетках циркового зверинца собирают. Как переполнится зверинец, так часть в расход пускают, а на могилах ёлочки-сосенки сажают. Для маскировки. Так что, нельзя тебе туда было попадать. Никоим образом. Выход оттуда только один… Вот и всё.
- Что уж, я такой дурак, что напортачил бы непременно?
- Так в том и дело, что нет. Был бы ты дураком – всё бы просто было. Но вот умному, да при совести, с этим ужиться нелегко.
- С чем - с этим?
- С жизнью нашей. Но теперь это для тебя не важно. Ты из неё выпал. Теперь у тебя другая жизнь. И сколько ты в ней проживёшь, зависит от тебя и от того, что мы все успеем тебе сказать. Так что слушай и не перебивай. Только переспрашивай.
Они шли по сонному городу. Ветер, шуруя вдоль улиц, гнал мелкий мусор по разбитой дороге. Трамваи ещё спали в своих депо. Люди - по кроватям. А потому эти двое могли говорить в полный голос - подслушать их было некому.
- Мы сделали всё возможное, чтобы ты попал в двенадцатый батальон. Хоть стопроцентных гарантий на войне нет, но тебе нужно именно в двенадцатый.
- Почему?
- Найди там сержанта с позывным Призрак. Повтори.
- Двенадцатый батальон. Сержант Призрак.
- Да, Призрак. Он больше всех был в тумане…
- Каком тумане?
- Понимаешь, Захар, в трамваях об этом не знают, но мы восемь лет уже не столько воюем с Врагами, сколько с туманом…
- Туманом?
- Теперь не перебивай. Слушай. Белый туман. Он - то есть, то его нет. Берётся невесть откуда. Накрывает блок-пост, а после него остаётся это… - Виктор вынул из кармана пачку фотографий и протянул Захару. Первая не произвела на того впечатления, а от второй Захар отпрянул, закрыл вторую третьей, а увидев ту, захлопнул глаза. Перевернул пачку и подал Виктору.
- Я не знал об этом, но вчера… то есть уже позавчера… - и Захар рассказал о том, что случилось в трамвае. Виктор заметно побледнел.
- Значит, уже проходят и секреты, и мины… конец близок…
- Какой конец?
- Страшный конец, Захар, очень страшный. Многие из тех, кто побывал в тумане сходят с ума и потом творят такое, что эти вот фотографии, - Виктор тряхнул не убранной ещё пачкой, - детский лепет. Но самое поганое в том, что кое-кто считает, что это заразно. И такой человек в приступе жестокости способен заразить больше народу, чем убить. Так что трамвай, скорее всего, пошёл к гостинице – там всех пассажиров будут сначала наблюдать, расспрашивать, записывать, а потом уж… Как же вовремя ты вышел! Туман там, на фронте, настолько страшен, что власти панически боятся его появления здесь, в глубоком тылу. Если то, что творится там, перенесётся сюда, в миллионные города, то ужас покажется нам невинной детской шалостью. Вот поэтому никто и не возвращается, даже если и выжил. Вот поэтому никто и не пишет спустя месяц-два. То есть, они, конечно, пишут, пока живы, но только об одном. Поэтому письма тех, кто уже узнал о тумане, сжигают, даже не читая: гостайна!
- Какая?
- Туман. Сам туман. Ты не досмотрел фотографии… Война всё ещё идёт. И там, где туман чуть рассеивается, там всё как обычно – убитые, раненые, пленные. Потом туман опять сгущается, и начинается это.
- Что говорят пленные?
- Хороший вопрос. У них - то же самое, что и у нас. Но не это главное. Главное из того, что нам известно, в другом…
- Стоять! Лицом к стене! Руки за голову – начальник патруля стоял по всем правилам – положив руку на кобуру чуть позади двух солдат, наставивших на Захара и Виктора автоматы.
- Но ведь комендантский час закончен… - начал, было, Захар.
- Протестовать в морге будешь! Рылом - в кладку!
- Лейтенант, держи, – неспешным движением руки, за которым уверенно следили дула двух автоматов, Виктор достал из нагрудного кармана документы. Также неспешно протянул офицеру. Тот распахнул их, захлопнул, снова распахнул, внимательно прочёл, после чего аккуратно закрыл и бережно протянул назад.
- Прошу прошения, господин полковник, служба.
- Дурак!
- Никак нет – служба!
- Ты молча документы не мог вернуть?
- Дурак, господин полковник!
- Почему всегда дураки и бабы вмешиваются на самом важном месте? Теперь я должен тебе объяснять, почему я - полковник и кто есть вообще. Времени и так в обрез, но теперь надо… Работа у меня, Захар, такая, про которую не то, что знакомые и соседи ничего не знают, так ещё и я-то не всегда в курсе. Спецслужбы. Не спрашивай какие. У нас и так бывает: думаешь, что служишь в одной, а на самом деле - в другой. Секретность. Но это я за тобой почти по-соседски для Онуфрия присматривал.
- Следил, значит.
- Присматривал…
- Говоришь, он тебе костылём по заднице попал? – Виктор хотел уйти от неприятной темы, когда оба оказываются одинаково правы, и спор переходит в неудобоваримое для консенсуса русло, а потому сменил тему разговора.
- Угу, – мрачно подтвердил Захар. – Ой, он просил у тебя прощения за что-то.
- Да, сдал старик совсем… Костылем - по заднице… Мне вот - точно между лопаток. Табуреткой. Она после этого шататься стала. А я - хромать… Бог простит, как говорится. Да и я простил его давно. Может, только благодаря этой хромоте и не сгинул в тумане этом… Ладно, это - лирическое отступление. Слушай дальше…
- Подожди. Почему он мне о тумане ничего не сказал?
- Потому, что это - моя работа. Вы и без тумана за ночь едва уложились с той программой, что тебе приготовили. Так что, слушай… Ты должен найти Призрака. Присмотрись к нему. Или он что-то чувствует, но не понимает этого или он не такой, как остальные. Он был в тумане шесть раз. Всегда возвращался. И всегда один. Все остальные, как на фотографиях, а этот - как всегда. Что-то тут не так. Но он точно не заразный. Ищи в нём. В туман не лезь. У тебя будет совсем другое дело…
- Понять, что такое туман?
- Нет. Тебе нужно попасть в Мёртвый Город…
- Мёртвый Город? Почему мёртвый? Это что и где?
- Мы не знаем точно. Когда началась война, мы полностью уничтожили у них два города. Стёрли с лица земли. Но не атомом. Так что, там можно жить. Но теперь - незачем.
- Может быть, они их отстроили заново?
- У них… тоже идёт война. Им тоже есть чем заняться. Так что, им сейчас не до этого. Потом, может быть. Так вот, ты должен попасть в Мёртвый Город. Или лучше - в оба. Нам кажется, что источник или причина тумана - там…
Конец первой части. Продолжение - часть 2 "Туман" см. здесь: http://www.proza.ru/2017/05/07/2120