Этот май, загрубевший от снежной коросты,
этот слипшийся белый на зелени снег
провожают меня в тишине бездорожья
в серый день, в липкий миг, в новый век.
И не столько мне холодно в собственной яме,
но обидно, что вырваны с мясом куски
чувств, изрытых краснухою, оспой, стихами,
и затёрты до дыр с чьей-то лёгкой руки.
И рыжеют от боли далёкие ели
моих прошлых потерь, моих будущих слёз,
золотушным младенцем весна в колыбеле
еле слышно гулит, морщит детский свой нос.
Эта жизнь, ползущая чёрной гадюкой
в первозданной нетленной и сущей тоске
даст упиться пустотами, ленью и скукой
и научит молчать на своём языке.