Несостоявшиеся судьбы. Из записок медсестры

Аннотация

    «Случай однажды перевернул всю мою жизнь. Я должен был выступать перед студентами, готовился к докладу и вдруг увидел перед собой золотом высеченные слова: "Бог любит тебя ". Это было видение наяву», - пишет Тимофей, герой рассказа "Безумный игрок", обращаясь к Иисусу Христу.   
    А сегодня он вошёл в его образ. Он проповедует в коридоре, но делает это так страстно, что вызывает ответную агрессию со стороны слушателей.
В момент, когда могут пострадать другие, в происходящее вмешивается медсестра
    Таких ситуаций в книге много.  Немецкая писательница Ирене Крекер вводит нас в атмосферу неизведанной страны, в которой многое вызывает страх и душевный трепет. Читатель книги становится странником в ней. Глазами медсестры смотрит он на происходящее вокруг. И постоянно слышатся обращённые к нему вопросы: Почему всё не так? Кто виноват? Чем помочь? Как надо жить, чтобы не попасть в такое положение?
    Эта книга для тех, кто ищет ответы на эти вопросы и кому чужая боль не безразлична.



 
                Предисловие

    Хочу сразу начать с самого основного, того уникального и ценного, что, собственно, и составляет канву содержания сборника психологических рассказов-новелл Ирене Крекер «Несостоявшиеся судьбы».
    Эта книга - личное исследование автора понятия Человеческое Счастье.  Существует ли оно вообще на земле? Ирене Крекер пытается заглянуть в своих записках практикующей медсестры по ту сторону самой потаённой тайны на свете - тайны о человеческом счастье.  Она, словно взяв читателя за руку, подводит его к тому месту, где оно есть. Это место не видно нам, прежде всего из-за сумерек собственных заблуждений. Оно загромождено обыденностью, повседневной суетой, зыбкими непрочными материальными ценностями. Ирене Крекер исключительно для нас включает свой яркий фонарик психолога-аналитика и потихоньку – от сюжета к сюжету, от новеллы к новелле – освещает в кромешной тьме нашего бытия то самое заветное место, где скрывается от глаз человеческое счастье. Это место – душа. Оказывается, всё там, в  ней: наши достижения и падения, любовь и ненависть, долголетие и смерть.
На вопрос:
-  Почему именно в этом месте, в нашей душе, кроется наше земное счастье?
 Ирене Крекер даёт ясный ответ: 
- Прежде всего потому, что в душе сокрыто наше Небесное Вечное счастье.
    Автор поняла это, увидела воочию, собственным глазами, сталкиваясь на протяжении двадцати лет изо дня в день с кривыми зеркалами человеческого бытия –   душевными болезнями. Это видение Ирене Крекер пытается теперь передать каждой строкой своих зарисовок, что Царство Небесное внутри нас....
    Ирене, практикующий специалист в области прикладной психиатрии, пошла в своём исследовании счастья «от обратного». Она ничего не придумывает. В её «Записках...» нет ни слова беллетристики. Она фиксирует моменты исчезновения в человеческих душах этого будущего Небесного Царства. Она ведёт беспощадный и правдивый дневник загнивания, оскудения, замусоривания этого места – хранилища счастья. Она исследует этимологию заболевания человеческих душ.
    Для чего? Что это даёт нам с вами, каждому из нас? Как, чем эти исследования помогают нам в нашей жизни обрести в собственной душе это уникальное и бесценное состояние счастья - предвестника того главного, будущего и вечного?
    Книга «Несостоявшиеся судьбы» - это уникальная карта для счастливого, радостного, полноценного мореплавания в океане человеческого существования, где точно   отмечены и указаны опасные рифы и мели, то есть описаны процессы превращения наших страстей, грехов и пороков в тяжёлые болезненные состояния. Каждой историей жизни героев, обитателей дома престарелых при психиатрии, показано, как это происходит, как случается, что обыкновенная страсть, скажем, к спиртному или к сексу, превращает человека в вечного пациента психиатрической клиники. Автор пытается помочь себе и читателю понять: Только ли сам человек виноват в этом? Какова роль окружающих, да и самой психиатрии в этом жизненном кораблекрушении?
   На каком же основании мы можем доверять автору в столь сложном и важном жизненном вопросе – ни чего-нибудь! – о самом счастье, а значит, сложившейся, состоявшейся судьбы!?
    На основании очень понятных и явных вещей, мы можем не только доверять автору «Записок...», но и принять для себя суровые выводы из её рассказов. И что не менее важно, знакомясь с судьбами её героев, мы проникаемся и воспринимаем удивительное состояние души автора – состояние постоянного поиска истины в вопросах душевного и духовного здоровья.
    Ирене Крекер – педагог по образованию и по стажу практической работы. Вместе с тем, она практикующая медсестра по образованию, полученному уже в зрелом возрасте и по длительному стажу работы в самой сложной области прикладной психиатрии – досмотру престарелых людей с тяжёлыми формами психозов, шизофрении и паранойи.
В «Записках практикующей медсестры» гармонично переплелись эти оба опыта соприкосновения с глубинами человеческой души, в лабиринтах которой скрываются от нас самих, от нашего сознания эмоции, страсти, чаяния, надежды и мечты.

06.08.2014
Александр Тиханов, писатель,
преподаватель философии и психологии



 Аура надежды

Когда бы я ни заходила в комнату к этой милой застенчивой женщине, добрые глаза встречают меня с порога. Мамины глаза. Мама также внимательно всматривалась в меня, когда я, находясь некоторое время вне дома, возвращалась к ней. Она была немногословна, не спрашивая, находила ответ, понимая, наверное, по выражению лица, что всё идёт своим чередом.
Думаю, молитва матери спасает детей в круговерти земной жизни.
Когда мамы не стало, когда её душа ушла в это необозримое воздушное пространство, я, ещё не осознав, что произошло, вдруг страшно испугалась, что за меня теперь некому будет перед Богом слово замолвить. Я помню, как горе разрывало мне сердце, как я поделилась с дочерью своей тревогой, неподдельным страхом, и моя рано повзрослевшая дочь сказала спокойно, с неподдельной тоской, но уверенно: „Мамы не умирают… Я всегда знаю, когда ты молишься за меня. Тогда мне легче преодолевать непреодолимое, тогда у меня всё получается, складывается. Я прошу тебя, молись за меня всегда “.
Сегодня я не случайно зашла в комнату к этой пациентке. У меня есть отправная точка для разговора с ней.
В апреле её навестила родственница, племянница, дочь давно умершей сестры. Недавно она вновь позвонила, испытывая чувство вины за то, что тётя была ими забыта, обделена вниманием. Племянница говорила о брате нашей пациентки, который во время войны находился в плену в России, вспоминала о матери, о бабушке. По телефону многого не скажешь, но племянница пообещала выслать альбом с фотографиями прошлых лет, как напоминание тёте о годах детства и юности.
Сегодня пациентка получила по почте этот альбом, являющийся несомненным и реальным вещественным доказательством существования прошлого. Она радушно приняла моё предложение посмотреть его вместе, показала отца, мать, брата… Других родственников не смогла вспомнить. На вопрос: «Когда не стало мамы? – она, вздрогнув, тихо, но уверенно ответила. – Она жива».
Я смутилась, понимая, что причинила женщине боль вопросом, но она только улыбнулась мне в ответ. Такое милое создание, сохранившее свою непосредственность, естественность, наивность и доброту души до уже преклонных лет. На следующий год ей исполнится девяносто, более пятидесяти лет из которых она провела в нашем учреждении, в областной психиатрической больнице.
Я знаю её уже тринадцать лет. С годами она совершенно не меняется. Всё также тайком изучает английский, пряча книгу и тетрадь в прикроватную тумбочку, когда кто-нибудь без стука входит в комнату. Она до сих пор делает всё самостоятельно, всё также молчалива и скромна, приветлива и улыбчива. От неё веет аурой человечности, наверное, поэтому даже очень неспокойные обитатели клиники относятся к ней с неподдельным уважением и теплом.
Сведений об этой пациентке в архивах почти нет. Известно только, что она родилась в небогатой семье служащих. Детей в семье было четверо: два сына и две дочери.
Дальше в нескольких строках – полжизни. Пациентка родилась до второй мировой войны на бывшей польской территории. В Германии проживает с конца пятидесятых годов. В областную психиатрическую больницу переведена в шестьдесят третьем году. С тех пор проживает здесь постоянно.
Я думаю, ангелы-хранители оберегают эту миловидную женщину на пути её следования по жизни. Женщина читает молитвы по ночам. Она знает их несколько. Произнося вслух слова очередной, смущенно улыбаясь, не ошибусь, если скажу, что в мыслях женщина переносится в иной мир, где ей светло, уютно, спокойно, а главное – надёжно.
Я ни капли не сомневаюсь в этом. Совершая обход по комнатам во время ночного дежурства, вижу неоднократно одну и ту же картину, как, приподнявшись на кровати в направлении к невидимому собеседнику, пациентка молодеет, светлеет лицом, выглядит так, как будто сбросила с плеч давящие годы затворничества… и светится…
В течение последних пятнадцати лет она несколько раз после тяжёлых операций была на волоске от смерти, но каждый раз выходила победительницей в борьбе с недугом.
Беда пронеслась мимо неё и в юности, когда она, оставшись одна без родителей, без средств к существованию, была найдена в сильно запущенной квартире в неадекватном состоянии. Она находилась в глубокой депрессии, такой диагноз был поставлен психиатром, когда её в очень плачевном состоянии впервые доставили в психиатрию. Это было ещё до второй мировой войны.
Племянница поведала нам, что из рассказов матери, её тётя была жизнерадостной девочкой, привлекающей внимание окружающих своим весёлым открытым нравом и умом. Она была отличницей в школе и мечтала поступить в университет. Война помешала осуществлению этих планов.
В тот день моя попытка поговорить с женщиной не дала никаких результатов. Пациентка смотрела на меня недоумённо, ничего не отвечая. Она напрягалась, думаю, пыталась что-нибудь вспомнить из далёкого прошлого, но не могла. А вот родителей и брата Макса вспомнила по фотографиям и рассказала, что брат был во время войны военнопленным в России, в Сибири. Оттуда он вернулся домой – это она точно знает. А дальше – темнота, никаких проблесков памяти…
Женщина не помнит, что мечтала быть студенткой, не смогла ответить и на вопрос, какой предмет ей нравился в школе, в какой области знаний она хотела себя проявить.
Английский язык пациентка изучает до сих пор с неподдельным рвением. Сегодня я её застала в комнате со словарём. Она пыталась что-то отыскать в нём, или просто вспоминала слова, или заучивала. У неё есть и тетрадь-словарь, куда она выписывает слова и выражения. Идёт настоящий процесс изучения языка. Её воле можно позавидовать.
На этот раз женщина не спрятала словарик, улыбнулась доверчиво, и я инстинктивно почувствовала, что она хочет что-то рассказать мне, поделиться чем-то сокровенным…
Я откликнулась на её молчаливую просьбу, пододвинула стул к кровати и застыла в ожидании откровения, и оно полилось…
Она чувствовала себя не такой, как все, ещё до войны. Ей чудится до сих пор, что из темноты кто-то не только беседует с ней, но и помогает жить. Родной голос матери просит ещё немного подождать, потому что ещё не время. Она ждёт, когда её позовут туда, в высоту, откуда ей слышится этот милый голос, призывающий смириться с положением, в котором она находится, молчать и терпеть.
Я глазам и ушам своим не верила. Передо мной сидел совершенно другой человек, умеющий не только говорить, но и думать… и ждать, и терпеть, и нести свой крест по жизни молча, доверяясь голосу из пространства, на который возложены надежды.
Голос матери из глубины мирозданья… звучащий в течение многих лет, дающий силу и надежду на встречу…
Да, это откровение женщины стоит многого. Я его оцениваю, как подарок за мой многолетний нелёгкий труд в этом отделении, как признание, что годы прожиты не зря, и у нас ещё „миллиарды времени“ впереди. Ведь женщина точно знает, что встреча с матерью ожидает её, значит, и наши надежды не тщетны…
Как хочется в эту правду верить…

Безумный игрок
Светопреставление…

По длинному коридору отделения кто-то стремительно несётся вперёд, сметая всё и всех на своём пути, при этом, воздев над головой непонятно откуда подвернувшийся плакат. Он движется как запрограммированный робот-машина на высокой скорости из одного конца в другой, не останавливаясь ни на минуту.
Необычайна и внешность участника события. Высокий, стройный, вернее сказать, худощавый, как говорится в народе, кожа да кости. Лицо вдохновенное. Глаза пронзительно и безумно смотрят в одну точку. Создаётся впечатление, что он смотрит вперёд, но ничего не видит перед собой. Спортивные штаны бледно-зелёного цвета, закатанные по колено, смотрятся комично в середине апреля даже в хорошо отапливаемом помещении.
Кого-то мне наш новый пациент напоминает. Который день пытаюсь вспомнить, напрягаю память души, но боюсь поверить в догадку, которая однажды посетила мой тоже уже воспалённый от чрезвычайного напряжения на работе мозг.
Кажется, мужчина вошёл в образ, поэтому невозможно его с этим образом разлучить… Когда скорость ходьбы достигает предела, и могут пострадать другие обитатели дома-отделения, вмешивается в происходящее медсестра. Она появляется всегда в нужную минуту, спокойно, но уверенно берёт больного за руку, направляет его движение в сторону комнаты, постоянного места его обитания.
На этот раз удалось его успокоить, но ненадолго. Через несколько минут он уже обследует кухонные шкафы. Всё бы ничего, но на его пути появляется помеха в качестве живого существа в белом халате. Кто-то пытается ему помешать заглянуть в холодильник. „Может, там что-нибудь осталось от вчерашнего ужина? Почему кто-то ограничивает мою свободу? Нет, я не позволю больше мною руководить!“ Можно предположить, что такого рода мысли часто посещают его седую голову.
„Я – избранник Бога, никто не имеет права мне запрещать делать то, что я хочу, и как я этого хочу“, – порой слышится через его стоны и крики.
На этот раз избранник неба замахивается на девушку. Она ещё ученица, правда, третьего последнего курса медучилища. Практикантка позже призналась коллегам, что страх поселился в её душе с того момента, как он однажды неожиданно настиг её в том же пресловутом коридоре и, странно улыбаясь, положил свои крепкие сильные руки на плечи. Страх достиг точки апогея, когда она несколько дней назад не подпустила его к телевизору, боясь, что он его испортит. Тогда он неожиданно поднял её и, как куклу, повернувшись на сто восемьдесят градусов, бережно поставил на пол. Она иногда во сне вновь переживает этот прыжок в небо.
Страх настиг её и сегодня, когда она пыталась выдворить его из кухонного помещения. Коллеги говорят ей, что профессию выбрала неправильно. Может, они и правы.
Сегодня этот жилец просто не управляем. По сообщению ночной смены, в течение ночи он ни на минуту не прилёг: многократно выходил в коридор, как управляющий обследовал территорию, проверяя всё ли в порядке, заглядывал почти в каждую комнату, хлопая с треском дверьми, включая и выключая свет и кнопки сигнализации. Он напугал и разбудил стуком, шумом, грохотом половину отделения.
За неадекватное поведение мужчина должен был и сегодня понести наказание. В прошлый раз он был переведён в другое отделение на строгий режим. Сегодня его лишили свободы: закрыли на ключ в комнате, перед этим дав медикаменты, предписанные врачом для такого случая.
Недавно я изучила архивные документы этого пациента. На основе их можно делать определённые предположения и выводы.
Родился Тимофей в первый год второй мировой войны. Отец его был тогда уже на фронте. Мать, женщина добрая, но очень религиозная, вела замкнутый образ жизни. Нельзя сказать, что в детские годы он был окружён только материнской заботой. Дедушка жил тогда с ними под одной крышей, да и старшая сестра уделяла ему большое внимание. Религиозность матери сыграла свою роль в его воспитании. Он рос застенчивым и замкнутым, но очень ответственным. В детские годы у него не было друзей, да и позже, когда отец пришёл с фронта, ничего в этом плане тоже не изменилось.
Отец его отличался крутым нравом, когда-то он работал начальником полиции, да и религиозен был не в меру. Отношения с сыном не сложились. Отец понимал, что без образования в этой жизни не прожить. По окончании семилетки, был отправлен в школу железнодорожников. Здесь проявил себя целеустремлённым, но зацикленным порой на определённых родах деятельности. Дела всегда доводил до конца. По окончании школы он проработал пару лет в учреждении, но к тридцатилетнему возрасту неожиданно появились признаки психического расстройства.
Тимофей, по его собственным словам, был одиночкой по жизни, никогда не входил в интимные отношения с женщинами. Хотел бы быть священником, но жизнь распорядилась иначе.
В тридцатилетнем возрасте он неожиданно для матери ушёл из дому, объяснив это тем, что Всевышний заставил, приказал ему это сделать. Впоследствии он объяснил одному из психиатров, что в родном доме он познакомился со старой женщиной, в которой обретал злой дух. Он должен был ей помочь от него избавиться, но заразился сам. Через неё в него вошёл злой дух, с которым он ведёт теперь постоянную внутреннюю борьбу. В то время он сконцентрировался на изучении книги «Одержимость бесами» /  «Demonische Besessenheit».
В неврологической клинике поставили ему диагноз – шизофрения. Признаками её явились мания преследования, галлюцинации, агрессивность по отношению к окружающим, приступы бешенства.
Вскоре он ушёл на преждевременную пенсию по состоянию здоровья. Потом, как и у всех душевнобольных людей, началось амбулаторное лечение у психиатров и в клиниках. В течение последующих сорока лет он был более двадцати раз на стационарном лечении в психиатрических клиниках разных городов. Медикаменты со временем перестали производить необходимое успокоительное действие.
Отец умер, когда Тимофею исполнилось почти сорок лет, а с матерью и сестрой он прожил, ведя одно хозяйство, до своих шестидесяти пяти лет. В последние годы он помогал сестре по уходу за матерью, сохранив к ним тёплые отношения.
Он исколесил всю страну вдоль и поперёк, имея при себе удостоверение железнодорожника, тем самым бесплатный проезд был ему гарантирован. В одном из крупных городов он был задержан полицией, потому что шёл босиком по булыжной мостовой. По ногам текла кровь от многочисленных кровоподтёков и ссадин.
Однажды, когда в его однокомнатной квартире прорвало водопроводную трубу, он убежал из дому, оказался в столице государства. Там он был найден, лежащим в течение длительного времени на булыжной мостовой. Позже объяснял это тем, что инсценировал болезнь, чтобы попасть в больницу. Цели своей он добился, но вскоре был отпущен на вольное свободное проживание.
После смерти матери, он пришёл сам, босой и измученный, в областную психиатрическую больницу нашего города. С тех пор стал её частым пациентом.
Тимофей становился всё злее и агрессивнее по отношению к больным и персоналу. Все являлись его врагами. Последний раз, находясь здесь на лечении, он перед выпиской забаррикадировал себя в комнате и никого туда не впускал, одновременно не принимая медикаменты. С помощью пожарников „осада“ была снята.
В редких разговорах с врачами он признавался, что только Иисус Христос его не предал и является его другом. В архивных документах имеется письмо-обращение Тимофея к Всевышнему, подтверждающее его глубокую религиозность, веру в безграничную силу Спасителя и „одержимость“ на этой почве…
Привожу отрывок из этого письма, написанного около семи лет назад.
„Дорогой Господь, Отец наш Всевышний, я хочу раскрыть тебе душу, рассказать о моих тревогах и страхах. Ты всегда приходил ко мне на помощь в трудные минуты жизни, всегда помогал мне устоять перед происками дьявола, спасал от смерти. Мне пришлось в жизни многое пережить. Я не сломался, выстоял благодаря тебе, твоей поддержке. Я знаю, что когда-нибудь ты заберёшь меня в свои жилища небесные. Я имею право жить рядом с тобой и с Иисусом Христом. Я хочу жить рядом с вами вечно. Я полон уверенности, что в моей жизни всё будет хорошо.
Дорогой Отец, ты знаешь, что я в последнее время являюсь частым посетителем психоневрологических клиник. Как и твой сын, названный преступником, распятый на кресте и умерший за нас, я без вины томлюсь в стенах клиник в качестве психически больного.
Случай перевернул мне когда-то всю жизнь. Я должен был выступать перед студентами, готовился к докладу, и вдруг увидел перед собой золотом высеченные слова: „Бог любит тебя“. Это было видение наяву. Я засмеялся от неожиданности. Мой смех перешёл в приступ смеха. Я не мог перестать смеяться. Всё тело содрогалось от смеха. Это был тобой подаренный смех. После того, как я открылся людям в моём единении с тобой, меня как преступника направили в психиатрическую клинику на лечение. Доктора пытались и пытаются медикаментами убить во мне любовь к тебе. Я знаю, что ты всё знаешь и видишь. Психофармака действует на меня отрицательно. Я чувствую себя совсем слабым после приёма этих медикаментов… Как твой сын пострадал от людей, так и я, не являясь им, страдаю. Люди постепенно разрушают мой мозг и тело. Я одинок, моя мать давно умерла, некому обо мне позаботиться. Прошу тебя, Отец мой, взять мою жизнь в свои руки, чтобы я по твоей воле пришёл к хорошему концу. Ты же Всесильный. Помоги мне повернуть судьбу.
Господь, ты знаешь, что я говорю правду. Сделай так, чтобы мне не нужно было больше принимать медикаменты, они мешают мне думать и жить. Помоги и спаси, Господи. Я радуюсь вечной жизни у тебя“.
В последнее время Тимофей проживает в клинике один в большой светлой комнате, где всё обставлено с любовью и вниманием в соответствии с его желаниями и потребностями. Теперь этот люксус, думается, ему уже и не нужен. Он привык обходиться малым, не замечать многого вокруг себя и в необычных позах проводить своё свободное время. Позы не поддаются описанию. Какое-то соединение йоги со спортивными упражнениями и немыслимыми, им создаваемыми образами. Например, распятие на кресте, лягушка, вернее, жаба, ребёнок в утробе матери. Любимая поза – сидя в кресле нога на ногу. Так он может часами сидеть в течение ночи, когда энергия движения иногда оставляет его в покое.
Его можно назвать аскетом. Спит в одежде и обуви, не закрываясь одеялом. Сам застилает кровать тонким одеялом, натягивает его так, что не видно ни складочки, ни морщинки. Он замечает каждое пятно, например, на подушке. Криком требует сменить наволочку.
Он немногословен, но в спокойной обстановке, например, ночью, чувствуя тепло и близость рядом находящегося человека, раскрывается с точки зрения имеющегося в нём жизненного положительного потенциала. В такие минуты он похож на большого ребёнка, который что-то бормочет наполовину про себя, жалостно рассказывает больше мимикой, чем словами о своих проблемах.
Как следует из архивных документов, лет десять назад его можно было бы назвать приветливым, предупредительным, ищущим внимания, общения, душевной близости, если бы не его недоверчивость, путаные мысли, забывчивость, отсутствие внимания, концентрации и неуправляемость. В такие моменты он оскорблял, угрожал больным и работникам больниц и клиник, обвиняя, например, в кражах и грубости. Эти качества проявляются и сейчас.
Постоянная мыслительная работа происходит в нём, движет им. Внутреннее беспокойство заставляет его действовать, но при этом он как будто анализирует ситуацию. В эти моменты меняется мимика его лица, глаза лихорадочно блестят, губы что-то шепчут. Если внимательно прислушаться, можно разобрать слова, предложения. Двумя-тремя словами он порой выражает согласие или несогласие с предлагаемыми ему действиями. Создаётся впечатление, что он понимает, о чём ему говорят или спрашивают, понимает, но не способен реагировать. Какая-то внутренняя заторможенность, ограниченность…
Энергия бьёт из него через край. Схватив инвалидный стул, он может на бешеной скорости носиться с ним по отделению, при этом пока ещё не причинив никому вреда.
Одевать многочисленное количество рубашек, маек, курток, пуловеров – любимое его занятие. Он может натянуть на себя несколько. Это его нисколько не смущает, но медицинский персонал пытается приучить его к порядку, подвести под шаблон. Вчера ночью он поведал мне, что шкафы с одеждой в его комнате закрыты, а ключей у него нет. Я попыталась его успокоить, уложила в постель, села рядом на стул и начала рассказывать первое, что пришло на ум. Как будто мать привела его за руку в поле, где было много-много цветов: голубых, красных, фиолетовых, белых ромашек. Раскинув руки, он лежал в пахнущей чем-то родным траве, вдыхал её свежий аромат, напоминающий счастливые дни, проведённые в обществе матери и сестры. Как хорошо ему было тогда, как спокойно сейчас на душе. Под мою размеренную тихую и расслабляющую речь он заснул убаюканный тёплым голосом, напоминающим материнскую интонацию.
Один среди людей в прямом смысле этого слова, и в то же время – ни минуты покоя. Он весь в движении, в непрекращающемся движении в течение дня и ночи.
В состоянии повышенной активности совершает в сопровождении персонала прогулки, порой длительные. Недалеко от клиники проходит железная дорога. Во время прогулок он внимательно наблюдает за поездами, прислушивается к звукам, доносящимся оттуда, к гудкам, шумам. Порой останавливается, провожает глазами движущиеся вагоны, шепчет что-то невнятное про себя, прикрывая глаза, и, хотя бы на минуту, обретая внутреннее спокойствие.
Ещё одно здание привлекает его с невероятной силой. Это здание церкви, расположенное в глубине парка на территории клиники. В утренние часы здесь нет ни души. Двери для посетителей всегда открыты. Он заходит в помещение церкви как хозяин, по крайней мере как человек, который часто бывал в такого рода помещениях. Прежде всего стремительно идёт вперёд, складывает руки перед грудью, произносит молитву. Затем начинает наводить порядок вокруг себя. Он проверяет двери и окна, открывая и захлопывая их с неимоверной силой, при этом не замечая шума, который производит. Стремительно носится он из одного конца помещения в другой, не забывая поднять и положить на место, лежащую, по его мнению, не на месте Библию, подвинуть стул, стол…
Он открывает большую Библию и читает, создаётся впечатление, что он знает тексты наизусть, поэтому произносит слова быстро, но внятно, видя и при этом не видя слов.
Иногда он становится послушным ребёнком, безропотно слушается меня.
Например, когда я предлагаю ему подняться с постели и пройти в столовую, взять в руки стакан и отпить его содержимое. Он любит всё сладкое: шоколад, колу, пирожки и печёное. При этом могут возникнуть проблемы с глотанием пищи, в таком случае нужно вовремя прийти на помощь. Он без проблем выполняет требуемое: встаёт, садится, идёт туда, куда его направляют. Он даже согласен с тем, что иногда его кормят с ложечки как младенца. Он даже благодарен за заботу о нём, умеет вовремя и неожиданно сказать „спасибо“.
Порой он как за соломинку хватается за руку медсестры и готов следовать за ней повсюду. Помогает в простых хозяйственных делах, например, привести контейнер с едой или тележку с одеждой.
Он любит слушать радио, музыку. Также с удовольствием перелистывает газеты и журналы, которые лежат предупредительно открытыми стопочкой на его тумбочке. Любимое его занятие – вынимать из футляра очки, надевать, затем снимать, класть в футляр, засовывать его в карман. Это действие многократно повторяется в уже описанном порядке.
Важно найти к Тимофею индивидуальный подход, проложить дорожку доверия к его душе, чтобы не вспугнуть, вовремя прийти на помощь, чтобы он доверился…
Чувство сострадания к этому, Богом и людьми обиженному человеку, движет мной, когда я общаюсь с ним. Думаю, его ситуацию уже невозможно изменить, можно только смягчить приступы бешенства, случающиеся с ним часто по причине нехватки персонала. Когда он один бродит по отделению в поисках пристанища, нужно ему вовремя протянуть руку помощи, обласкать взглядом, улыбкой, словом, прикосновением. Хочется верить, что душа его обретёт покой, что в ней установится равновесие.



Большое дитя

В течение десяти лет я наблюдаю за ещё одним необычным обитателем нашего отделения. Мужчина этот интересен тем, что он тоже молчаливо за нами всеми наблюдает. Невозможно сказать и даже предположить, о чём он всё это время думает и что происходит в его сознании во время происходящего процесса мышления.
Если взглянуть на пациента со стороны, не зная предыстории его жизни, то, пожалуй, можно переоценить его возможности и способности.
Попробую всё же для начала описать его наружность.
Высокий мужчина, слегка согнувшийся от тяжести прожитых лет, одинокий и неразгаданный, задумчивый и диковатый. Взгляд тяжёлый, внимательный. На лице блуждающая хитроватая ухмылка-улыбка. О таких говорят: сам в себе или сам себе на уме. В то же время он похож на большого ребёнка, ожидающего ласки и доброго рукопожатия. Он готов идти с тем и пойти за тем, кто погладит его по плечу, проведёт ласково рукой по волосам, кто покормит его с ложечки, кто, взяв за руку, отведёт в комнату и поможет лечь в постель. Он может тепло улыбнуться на то, что ты закроешь его двумя одеялами, что пожелаешь спокойной ночи. Он может расслабиться от тёплых ноток в твоём голосе и засмеяться смущённо в ответ на доброе слово. Большое дитя, ожидающее ласки.
Если его помыть, побрить и приодеть, то даже можно выдать за интеллигентного человека неопределённого возраста. В основном он предпочитает молчание в ответ на поставленные собеседником вопросы, но если попытаться завести с ним разговор, то можно получить и односложный ответ, правда, он всегда положителен и выражается одним словом «да» на все случаи жизни.
Невозможно предугадать, что пациент сделает в следующую минуту, что с ним будет завтра, кто и что заинтересует его через несколько минут, какова будет его реакция на действия соседа по столу или обслуживающего персонала.
Новым работникам отделения во избежание непредвиденных последствий рассказывают в первый же день, что он бывает опасен своей непредсказуемостью и неадекватным поведением. Так однажды он своей огромной ручищей затронул беззащитную шею молодой медсестры, после чего она полгода была на больничном. Однажды одна неопытная студентка, помогая ему одеваться, не смогла вовремя увернуться от его большого кулака. Она тоже несколько недель находилась в состоянии шока. С этого времени его обслуживает только обученный опытный персонал.
Мне тоже несколько раз пришлось испытать силу его рук на себе. В первый раз он неожиданно для меня вошёл в комнату, где хранятся медикаменты. Я сидела у компьютера и сразу не отреагировала на его появление. Он от этого не смутился и, сделав несколько стремительных шагов по направлению ко мне, неожиданно вцепился двумя руками в мой белый китель в области груди. Оторваться от его рук практически было невозможно. Я всё-таки смогла увернуться и вышвырнуть его из комнаты. Борьбу мы продолжили в коридоре. Всё происходило во время паузы. Мои коллеги находились в это время кто где. Кнопки сигнализации под рукой не оказалось, как и телефона. Я смогла оторвать его руки от себя, забежала в комнату персонала и позвонила дежурному врачу. Через несколько минут подоспела помощь. Инцидент был исчерпан. Пациента увезли в другое отделение, где он пробыл неделю с воспитательной целью. Честно говоря, никто не знает, понимает ли он, за что его наказывают, и есть ли смысл в такого рода воспитании.
В другой раз во время приёма пищи он неожиданно запустил тарелкой с едой в соседа по столу. Мне повезло, так как я сидела с другой стороны, оказывая ему помощь.
Недели через две после этого случая он неожиданно накинулся на меня во время раздачи пациентам еды. Слава богу, что в моих руках не было подноса. Я сообразила, что произошло что-то из ряда вон выходящее, когда под тяжестью его тела оказалась лежать на полу под истеричный смех и крики присутствующих.
После такого рода нападений, персонал провожает пациента в однокомнатный номер, предварительно дав ему предназначенные для того случая медикаменты. Имеется судебное заключение, по которому разрешено на один час лишать жильца свободы, закрыв комнату на ключ. Если через час его состояние не улучшится, то он переводится в отделение строгого режима.
Такие моменты бывают не часто, но запоминаются надолго. Об этом потом слагаются легенды.
Впрочем, мужчина уважает врачей, работников в белых халатах и пожилых людей. Позволяет им проводить обследования, выводить или вывозить себя на прогулку, не отказывается от помощи и во время приёма пищи. Он может кушать и сам, но забывает, что нужно есть, медленно пережёвывая пищу, пользуясь столовыми приборами. Пациент пытается всё проделать быстро, а это чревато роковыми последствиями… Однажды он проглотил кисточку винограда. Веточка прорвала ему стенку кишечника. Для того, чтобы это определить, понадобилось время. Впоследствии была произведена операция. Всё обошлось.
Он прекрасно знает, что такое медикаменты, пытается их не принимать, но последствия сказываются сразу. Мужчина впадает в состояние невменяемости. Ночная сестра вынуждена проводить порой ночь у его кровати, так как страх и беспокойство вынуждают его выходить из комнаты и блуждать в поисках покоя по коридорам, заходить в другие помещения. Если он и остаётся в комнате, то всю ночь до утра очень громко поёт рождественские песни.
Мне кажется, читатель, что ты уже устал от повествования о повседневной жизни моего героя, пора поведать тебе предысторию его жизни, предшествующую появлению его в психиатрической клинике.
Родился мой герой в тридцатые годы прошлого века. Родители умерли, когда ему исполнилось шестнадцать лет, оставив троих детей сиротами. У моего пациента есть сестра и брат. Его сестра рассказала психиатру, что она слышала от родителей в детстве о том, что брат в двухлетнем возрасте упал на головку, потеряв сознание. Последствий тогда не было. Одним из лучших он окончил восемь классов.
Примерно с тринадцати лет брат замкнулся в себе, стал стеснительным, каким-то робким, неразговорчивым. Страх, боязнь людей, неумение самому решать свои проблемы привели его к уходу в себя от реальности. У него не было школьных друзей. Всё свободное время он проводил дома.
С четырнадцати лет родители отправили его учиться на маляра. Закончил он эту школу или нет, доподлинно неизвестно.
Способность прекрасно рисовать проявилась у него уже в начальной школе. Он хорошо рисует и сегодня. Кроме того он прекрасно поёт. Знает многие тексты песен наизусть, начиная с народных, заканчивая знакомыми всем мелодиями. Он знает также множество пословиц и поговорок. Это было установлено во время проведения игр по развитию речи и памяти: зачитывалось начало пословицы, он, не задумываясь, произносил её концовку.
С пятнадцатилетнего возраста место его постоянного пребывания – психиатрическая клиника. Первый поставленный врачами диагноз: хроническая Hebephrenie, шизофрения. Признаки психоза: агрессивное отношение к родителям, чувство страха, неспособность организовать себя, свою жизнь, беспомощность, депрессия.
Почти полвека провёл этот молчаливый пациент в стенах психиатрической клиники.
Врачи предполагают, что он слышит и видит то, чего нет в реальности, так как часто разговаривает вслух сам с собой и с невидимыми людьми и существами. Информация, получаемая им извне, не соответствует действительности, отсюда беспокойство и страх, внутреннее волнение и неуверенность, дезориентации во времени и в пространстве, агрессия.
Пациент знает, как его зовут. Откликается на своё имя и фамилию, послушно выполняет просьбы персонала, но иногда чувства становятся ему неподвластны. Вероятно, в нём происходит постоянная внутренняя борьба с представителями нереального мира. Тогда пациент срывает свою беспомощность и страх на живых объектах, мешающих ему жить, становится агрессивным и неуправляемым.
С годами знакомая обстановка стала для него чужой. Кто-то руководит им, отдаёт свыше приказы. Он разговаривает сам с собой и с нереальными людьми и существами на одному ему понятном языке.
В настоящее время пациент нуждается в помощи со стороны персонала во всех сферах жизнедеятельности. Он принимает участие во всех мероприятиях, проводимых в отделении, но часто просто пассивным наблюдателем.
Наблюдая за этим человеком, я часто думаю о том, что, может быть, его жизнь сложилась бы по-другому, если бы рядом с ним в пору социального созревания находились люди, действительно заинтересованные в его развитии, в оказании помощи в трудные минуты жизни.
В процессе учёбы и работы в психиатрии я, поняла, что не всё так просто, как кажется. Наш мозг очень сложен. Его можно сравнить с центром управления информацией, которая приходит извне, регистрируется, перерабатывается в нём и передаётся дальше. Все чувства и мысли проходят эту переработку. Сотни миллиардов нервных клеток отвечают за правильное функционирование этой сети. Если эта нервная сеть даёт сбой, то в этом виноват в нашем случае Botenstoff допамин. Он отвечает за неправильную передачу информации. Медикаменты помогают привести в равновесие то, что происходит в нашем мозговом центре. Может, эти сведения помогут кому-нибудь снять с себя чувство вины. Может быть, человек не всегда хозяин своей судьбы… Может быть…



Всё началось с депрессии

Погода великолепная. Начало осени, а в воздухе ещё не чувствуется её присутствие ни в цвете листвы, ни в шорохе листьев. Сегодня воскресенье. Природа позвала, и я, поддавшись её волнительному призыву, набравшись решимости, предложила самому беспокойному пациенту совершить прогулку в парк. Он кивнул головой и со словами: «Ну, так пошли», – с трудом пересев из кресла в коляску, отправился своим ходом к лифту. Через несколько минут мы были уже на улице. Великолепие природы и воздух, пьянящий свежестью, не остались незамеченными. Мужчина развёл руками и, с трудом шевеля губами, улыбнулся по-детски широко и открыто, таким образом выражая восторг.
Мне тоже дышалось легче вдали от помещений клиники с их интерьером и запахами… Мы остановились около скамейки в глубине парка под деревом, раскинувшимся во всю ширь своей листвой.
Ситуация располагала к беседе, и та, не замедлив, набирая обороты, потекла в медленном ритме…
Улыбнувшись собеседнику, я, присев на скамейку, поинтересовалась его самочувствием и предложила рассказать о себе. К моему изумлению, он, ни минуты не медля, начал рассказывать свою нехитрую жизненную историю.
Родился в конце сороковых годов в полной семье в бывшей Германской Демократической Республике. Отец – по профессии булочник, мать – работница мясной фабрики.
Мой герой был единственным ребёнком в семье. Родители ничего не жалели для него, мечтали, что выучится и будет для них опорой на старости лет. Он был от природы мастером на все руки: умел починить любого рода аппаратуру, электроприборы, прославился среди соседей умением всё делать своими руками.
Окончив восьмилетку, приобрёл профессию автомеханика. Всё бы было хорошо, если бы ни смерть любимого отца. Он умер внезапно от остановки сердца. Юноша не смог справиться с этой трагедией. Сегодня он мне поведал, что после смерти отца началась депрессия. Ему мир стал не мил. Целыми неделями он лежал в постели, спал, просыпался, опять засыпал, проснувшись, плакал… Ему не хотелось ничего делать, душа не лежала ни к чему. Жизнь потеряла всякий смысл.
Мать души в нём не чаяла. После смерти мужа, видя, что сын нуждается в помощи психиатра, обратилась за советом к домашнему врачу. Тот, недолго размышляя, направил двадцатитрехлетнего юношу в психиатрию.
Его там о многом не спрашивали, дали на подпись определённые документы… Так он оказался добровольным пациентом в этой клинике, о чём, по его словам, теперь не жалеет. «Душевнобольной», – сказал он, с тоской заглядывая в мои глаза, и непроизвольно развёл руками.
Мой герой – человек спокойный по характеру, дружелюбный, умеющий найти контакт с любым, приспособиться, понять собеседника. Таков он и до сих пор, то есть в 65-летнем возрасте, но, правда, только в свои светлые жизненные фазы.
Как он мне объяснил, в то время на территории страны было только две большие психиатрические клиники, и мать приняла решение переехать на юг, где и поселилась недалеко от сына, сняв квартиру и отдавшись во власть судьбы. Он навещал её, пока она была жива. Одно из отделений клиники стало для него домом. Ему нравилось находиться в обществе взрослых образованных людей, то есть медперсонала, который поначалу баловал юношу, проявляя к нему определённого рода доверие. В течение двадцати лет он помогал по хозяйству, работал в качестве помощника по обслуживанию в других отделениях, в прачечной, застилал постели пациентам, трудился по уборке территории. Время шло. Приступы депрессии происходили всё чаще.
Сегодня я подумала, что давно не видела пациента таким как сейчас: расслабленным, мирным, уравновешенным, внутренне успокоенным…
Утром, лёжа в постели, он представлял собой совсем другую картину. Натянув на голову одеяло, крича и защищаясь от невидимого противника, он вспоминал и моё русское происхождение, и Москву с Красной площадью, и парад на ней… Извиваясь всем своим физически крепким телом, он поносил, то есть оскорблял, хаял всё подряд, что приходило на ум.
В таких случаях он обычно получает ещё в постели утренние медикаменты. Система искусственного питания позволяет эту процедуру упростить. Через определённое время пациент успокаивается. Проведя ещё около часа в постели, он как король прибывает в коляске в столовую, продолжая кривляться, плеваться, тем самым привлекая к себе всеобщее внимание.
Сегодня его сознание откликнулось светлой стороной на моё предложение совершить прогулку в парк, и вот мы оба наслаждаемся красотой неповторимого дня осени с его волнующими звуками и красками.
Мы сидим под ветвистым деревом, мимо проходящие люди, работники и обитатели нашего городка для психически больных пациентов, знают мужчину и проявляют к нему особого рода внимание: жмут руку, похлопывают по плечу в знак приветствия, одалживают сигарету, напоминают свои имена, фамилии…
Ничего необычного во всём этом, вроде, и нет, не считая того, что вечером пациент может предстать совсем в другом свете, когда уже недостаточно будет внимания одной медсестры-сиделки. Тогда будет разбиваться о пол и стены посуда, раздаваться жуткие вопли с отгороженной части столовой, где он обычно наедине с собой совершает обряд питания и общения с внутренними голосами, заполняющими его с лихвой…
Не хочу пугать читателя подробными зарисовками поведения этого обитателя, хочу просто отметить, что в течение сорока лет происходит деградация этого в прошлом скромного чувствительного юноши…
Ещё в юные годы психиатрами был выдвинут диагноз: шизофрения.
Что собственно произошло в течение этих немало-немного сорока с лишним лет? Почему из этого спокойного душевнобольного получился монстр, который при каждом удобном случае выкручивает руки медперсоналу, плюёт в лицо людям, обслуживающим его, употребляет непотребную лексику, в невменяемом состоянии крушит всё, что попадается ему на пути.
Не впервые за последнее десятилетие задумываюсь над этими вопросами. Сегодня, после откровенного разговора с пациентом, я вдруг непроизвольно осознала страшную трагедию, произошедшую с этим человеком, глубоко любящим своих родителей, в конечном итоге поплатившимся за это своей жизнью.
Я вглядываюсь в его болезненно-прищуренные глаза и думаю: «А кто же виноват, что тебя не вылечили, а покалечили, что ты жизни, её прекрасных мгновений – так и не познал, горемычный?»
Он открыто поделился со мной сокровенным. В молодости ему нравилась девушка по имени Барбара. Он боялся дохнуть на неё, дотронуться, боялся словом сделать больно. Он жила в соседнем селе, в двенадцати километрах… Ему ничто не стоило каждый день добираться туда пешком, лишь бы увидеть её, услышать смех, окунуться в голубые глаза.
Потом умер отец, и его увезли из тех мест. Он больше не видел девочку, девушку… Мужчина смотрел на меня, прищурив свои уже посеревшие голубые глаза, и мне почудились слезы в них, страдание, боль души.
Может, мне это только показалось, но моя душа словно перевернулась в этот миг. Мы договорились после обеда пойти в кафетерий, выпить там по чашечке кофе и продолжить разговор на свободе.
Могу сразу сказать, что желаемое не сбылось. После обеда пациент был уже совсем другим: не осталось и следа от движения его души. Светлая сторона сущности пропала, растворилась, исчезла, до неё невозможно было достучаться. Он просто не понимал, чего от него добивается это существо в белом одеянии: он кривлялся, кричал в лицо что-то несвязное, одним словом, бесновался…
Светлую сторону этого мужчины, который в душе остался юношей, удалось почувствовать мне сегодня за маской тёмного, страшного, буйного, бушующего внутреннего огня, пожирающего его душу изнутри в течение многих лет. Тайну его необъяснимой агрессии, гнева и бешенства, когда ему всё нипочём, и разгульная душа извергается наружу, и её невозможно ничем остановить, как невозможно остановить движение реки во время полноводья, или дождя во время ливня, или огня во время пожара, разгадать мне, наверное, уже не по силам, хотя я и на пороге её понимания…
Машина, запущенная в эту душу много лет назад, вырабатывает свой исходный продукт независимо от личных качеств и способностей живого материала, и жернова её зубцами проходят по живым душам, измельчая их в пепел и выбрасывая его в атмосферу…
Попробуй убедить меня в обратном, дорогой читатель, я буду тебе очень благодарна.
Честно сказать, жуткая драма приоткрылась мне сегодня через ужасную правду ещё одной загубленной жизни. Что-то неспокойно стало на душе…



Где я? Кто я? Почему я здесь?

После двадцатилетней работы медсестрой в стенах нашего дома при психиатрии, всё ещё не перестаю удивляться, когда знакомлюсь с новыми пациентами с ограниченными возможностями. Я всё ещё пытаюсь установить причины, которые приводят их в наш дом в статусе больных. Мысли о несправедливо устроенном мире не оставляют меня в покое. Всё чаще и чаще думаю о том, что долголетие – вещь хорошая, если достичь его хотя бы в относительном здравии.
Как же можно уберечься от случаев деменции? Как продлить годы нормального умственного существования? Если бы это было так просто, то многие последовали бы советам и рекомендациям учёных в этом направлении, и в мире стало бы меньше горя, разлук, больше радостных и счастливых дней в старости у каждого, переступившего её порог.
Ощущение старости уже коснулось и меня своим невидимым крылом. В течение двух последних лет я не работала. Состояние здоровья явилось вынужденной паузой в трудовой деятельности. В настоящее время испытываю на себе действие закона о пенсии, принятого в Германии несколько лет назад. Знаю только, что попала одной из первых под изменения в нём и должна работать до шестидесяти пяти с половиной лет. Один год трудовой деятельности ещё впереди. Смогу ли? Справляюсь ли с физическими и психическими нагрузками на рабочем месте? На мне, и людях моего возраста и старше, испытываются последствия нового закона в отношении граждан. Рядовым труженикам страны остаётся только помочь законодателям услышать реакцию слоёв населения о правильности принятого закона о пенсии с шестидесяти семи лет для людей, занятых также в сферах тяжёлого физического и психического труда.
Сегодня я веду разговор, в общем-то, не об этих тружениках, а о тех, кто, живя по другим законам, ощущал и ранее давление на психику условий труда и равнодушие окружающего мира. Нет, я никого не осуждаю, я просто пытаюсь понять, как сохранить долголетие в отношении себя и людей, занятых в сфере тяжёлого физического и психического труда. Законы в стране гуманны, но каждый из нас, в определённый для него срок, являясь одним из мира индивидуальностей, в какой-то момент остаётся один на один в мире людей со своим одиночеством. Страшно в этом то, что каждый может провалиться в тёмную яму безысходности, откуда уже нет выхода. При этом никто не будет виноват. Это станет просто фактом из жизни одного из граждан с несколькими строками в истории болезни.
Одну из них я держу в руках и читаю строки, наполненные теплом коллег, писавших их: «Frau X. любит природу, знает названия многих растений, любит кактусы. Она обладает прекрасными способностями в оформлении декораций, связанных с различными временами года. Пациентка чувствует себя ответственной за чистоту и порядок в помещениях дома её нынешнего проживания. Вероятно, это дань тому, что она долгие годы работала техническим персоналом, помощником по уборке помещений в доме престарелых. В настоящее время она не имеет ориентации во времени и пространстве».
Со временем ко всему привыкаешь, но чувство сострадания невозможно искоренить, если оно тебе присуще. Последние несколько рабочих смен наблюдаю за этой шестидесяти шестилетней женщиной, которая тоже следит за мной, то есть я часто ловлю на себе её взгляд, полный растерянности и страха.
Кто она, эта женщина? Что привело её к нам в дом престарелых при психиатрии? Почему она здесь?
На вопрос: «Где Вы родились?» – она отвечает одним словом: «Фрайбург». Смотрит на меня вопросительно и смущённо. Она не знает сколько ей лет и когда родилась. «Мне бы хотелось самой это узнать», – отвечает она мне доверительно, чуть смущённо и в то же время с опаской. Я предлагаю пройти в кабинет медсестёр, достаю её карточку и называю дату рождения. Женщина улыбается мне: «Да, да, именно 10-го сентября. Вы правы». Я провожаю её в комнату, где она проживает, но ей не хочется оставаться в ней. Она держит меня за руку, не отпускает, наверное, боится остаться одна.
– Вы знаете, – говорит она мне тихо, – я не знаю, где здесь туалет. Не поможете ли Вы мне его отыскать?
– Да, конечно, – отвечаю я и подвожу её к нужной ей комнате. Завожу внутрь. Оставляю одну.
Женщина, ни минуты не задерживаясь там, выходит вслед за мной. Понимаю, что ей нужна помощь. Она улыбается мне доверчиво и говорит тихо: «Мне так стыдно, так стыдно…»
В тот день я провела в обществе этой необычной женщины достаточное количество времени, чтобы понять, что она не знает: Кто она? Почему она здесь? Не знает людей, её окружающих, и боится, страшно боится сделать что-нибудь не так, сказать что-нибудь не то…
Это был мой первый рабочий день после длительного перерыва. За два года, в которые я не была в отделении, наполовину сменился персонал и осталось только треть пациентов-жильцов, знакомых мне по прошлым годам. Отсюда они уходят только за туманную дымку заката, и это тоже страшно осознавать…
Ну, что ж! Будем знакомиться с новыми обитателями этого странного дома при психиатрии. И подойду я к ним с тем же критерием, который давно уже определила своим принципом жизни: «Не навреди!»
В этот же день продолжаю знакомство с моей новой знакомой по документам и сведениям, имеющимся в её личном деле. Она родилась в конце сороковых годов. Почти моя ровесница. В семье было много сестёр и братьев. Женщина их не помнит. Они её не навещают. Узнать какие-то сведения о ней почти невозможно. Приходит мысль: в этом трудность и для научных исследований такого рода индивидуальных случаев. Может, врач-психиатр знает больше, но сведения, известные ему, не всегда открыты нам, обслуживающему персоналу.
Сама женщина, с чистыми как родник голубыми глазами, говорит, что училась в школе, потом долгие годы работала продавцом в мясном магазине.
Вероятно, прочитанные мною сведения, охватывают только последние годы трудовой деятельности, а память женщины подсказывает ей что-то из далёкого прошлого… Может быть…
Узнаю от коллег, что у неё два сына. Один посещает её иногда. Она была замужем, разведена. Бывший муж несколько лет назад умер.
Две строки, написанные мною, а в них вошла целая жизнь обычной женщины из нашей среды, труженицы, матери семейства, наверное, когда-то счастливой, но и испытавшей моменты разочарования, отчаяния, понимания своей ненужности никому в мире подавленных страстей и тяжёлых взаимоотношений. Если бы знать, что так оно сложится, так завяжутся узелки, которые уже не смогут больше развязаться, и стянут её сущность в один узел, из которого больше нет выхода в мир светлых радостных мгновений. И тут уже ей не помочь. И сама она бессильна что-нибудь сделать…
Может, я ещё продолжу рассказ об этой интересной обитательнице дома при психиатрии, когда её получше узнаю, и, может быть, найду подход к её сердцу, к ниточкам мыслей, которые ещё функционируют, как и физическое тело, на первый взгляд, красивой интеллигентной женщины, с которой случилась беда, перед которой меркнут звёзды и ужасается каждая клеточка моего организма…
Так что же это? Что же ожидает меня через год трудовой деятельности в стенах «родной» психиатрии? Страх сковывает. Жуткий страх перед неизвестностью.
Что определяет срок выживания в здравии до старости? Нам это неведомо, как и то, когда наступит последняя минута, связывающая нас с этим миром? И слава богу! Иначе бы нам просто не выстоять, не преодолеть, не обрести покой.
Уже хорошо, что нам от природы дано наслаждаться тем, что несёт за собой новый день, в который утром открываешь глаза и слышишь музыку души ближнего: мужа ли, жены, соседей по площадке, коллег по работе, прохожего, стороннего наблюдателя твоей судьбы, виртуального собеседника, который сам на твоём уровне внутреннего одиночества пытается понять, что же принесёт ему сегодняшний день, в который он, может быть, тоже присел у монитора и написал историю бедной души, поддавшись внутреннему порыву сострадания ко всему живому в реальном мире…
А нереальный мир? Он молчит в ответ на просьбу – приоткрыть хоть на мгновение занавес будущего.



Голос свыше приказывает

В одной из комнат дома престарелых при психиатрии, с правой стороны коридора, проживает одинокая неприметная женщина. На вид ей не больше семидесяти пяти, но ей уже за восемьдесят. Она имеет спокойный уравновешенный нрав, застенчива и молчалива. Поселилась у нас в отделении недавно, вернее, переведена из другого отделения психиатрической клиники. Женщина в состоянии сама себя обслуживать, помогает медсёстрам выполнять поручения на территории клиники: то в управление бумагу отнесёт, то в кассу сходит за деньгами для обитателей. Посылают её и в кафетерию, и в закусочную, и в магазин за покупками. С удовольствием помогает она жильцам дома, когда они обращаются к ней за помощью. От других обитателей дома она отличается развитым или природным чувством ответственности. Люди тянутся к ней. Она до сих пор общается с женщиной, с которой познакомилась несколько лет назад, когда провела месяц в больнице. Её часто навещают пациенты и работники других отделений клиники, где она проживала раньше.
Почему эта спокойная женщина с такой положительной характеристикой находится в нашем доме закрытого типа при психиатрии? На этот вопрос сразу не ответишь, но персоналу известно, что главной причиной её перевода в наше отделение стала попытка самоубийства. Это произошло четыре года назад, когда не имея к тому никаких оснований, она выпрыгнула из окна третьего этажа клиники. Попытка произвести подобного рода действия была не первой. После того, как женщина пролежала в больнице около трёх месяцев, залечивая многочисленные раны, она была определена к нам, как человек, требующий наблюдения в течение дня. Она имеет возможность свободного времяпрепровождения на территории клиники, но живёт в отделении закрытого типа.
Свой поступок она объяснила врачам, как невозможность невыполнения приказа внутреннего нашёптывающего голоса. У неё не было силы сопротивляться ему. По её словам, внутренний голос в течение продолжительного времени требует от неё неукоснительного выполнения его приказов и распоряжений.
Чтобы лучше понять внутренний мир этой женщины, нужно знать её биографию. Но имеются лишь скупые сведения о её прошлом.
Обитательница нашего дома родилась ещё до Второй мировой войны в семье служащего. Жизнь её началась с трагедии: брат-близнец родился мёртвым, она, несмотря на трудные роды, выжила. Из всех родственников осталась в живых лишь сестра, которая до сих пор поддерживает с ней контакт, навещает, присылает посылки.
Пациентка закончила в своё время семилетнюю школу. Профессии не училась, потому что время было послевоенное, смутное. По совету отца поработала немного в магазине, затем на шоколадной фабрике. Отец в то время был безработным. Семья жила за счёт средств, которые зарабатывали две дочери. Примерно с семнадцати лет девушка погрузилась в свой внутренний мир, отстранилась от всех, старалась быть больше одна. С годами она становилась упрямой и своенравной. Много времени проводила, лёжа в постели, читая книги, но не понимая, о чём читает…
Обеспокоенные родители обратились к врачам в нервную клинику. К тому времени девушка порвала отношения с подругами, стала медлительной, говорила тихо, почти шёпотом. По мнению врачей, впала в депрессию. Им она тогда призналась, что слышит голоса, которые предупреждают её об опасности. Она стала смеяться без причины, говорить вслух сама с собой, всё дальше погружаясь в себя и свои мысли.
Шестьдесят лет назад она попала на территорию нашей клиники. Молодая женщина без всякой на то причины разбила витрину магазина, нанеся себе телесные повреждения. В контакт с врачами она вступать перестала, закрылась в себе, замерла. Одним из методов её лечения была «электрошокотерапия». Это не могло продолжаться вечно, и однажды сердце остановилось. Лечение было прекращено. Она перестала есть, ушла в себя. Через какое-то время лечение этим способом повторили. Положительные результаты оно всё же принесло: женщина стала употреблять пищу, но внутреннее состояние её не улучшилось.
В течение десяти лет она жила в уединении, но могла внезапно ударить своего соседа, вцепиться в волосы чужому человеку, неожиданно и нежданно. Девушка стала проявлять агрессивность и по отношению к ещё жившим тогда родителям. Она отказывалась соблюдать элементарные правила гигиены, могла ударить мать, быть наглой, даже дикой. Врачам она сказала позже, что дьявол смотрит на неё из родителей, дословно: «Der Teufel schaut aus meinen Eltern». Её состояние улучшилось только после того, как она начала употреблять медикаменты.
Ещё через десятилетие она утверждала, что была рождена лошадью, то есть появилась на свет из чрева лошади. Ноги у неё тогда были повёрнуты в другую сторону, но после падения с колокольни, они выпрямились, и теперь может, как и все люди, ходить прямо. Женщина утверждает это и сегодня, как и то, что она умеет слышать и понимать животных, что они разговаривают с ней на только ей понятном языке.
Она до сих пор охотно читает религиозную литературу, ищет контакта к персоналу, отстраняется от жильцов. Большее количество времени проводит сидя в кресле в комнате, уходя от реальности в свои мысли. Голоса владеют её думами: порой она ищет острые и режущие предметы, производит ими вскрытие в определённых местах тела, выпуская, по её мнению, чёрную заражённую кровь. Позже пытается доходчиво объяснить врачам и персоналу, почему она произвела это вскрытие. Ей непонятно, почему её не понимают. Она уверена в правоте совершаемого, и даже кровь, льющаяся из ран на теле, не может убедить её в обратном.
Сегодня, гуляя с ней по парку, слушая, как она умеет восхищаться каждому распустившемуся цветку, каждой увиденной букашке, как она эмоционально воспринимает пение птиц, шорох листвы, я подумала: «Каждый должен пройти свой путь на земле, пройти так, как определил это Вершитель жизни. Каждому своё. Выдержать, выстоять – задача каждого живого существа на этой планете».
Сколько ещё неразгаданного в этом мире? Как много загадок таит в себе наше подсознание, душа, разум. Всему своё время. Надо только идти навстречу своей судьбе, не пытаться её обмануть. Не надо растрачивать себя по мелочам. Любовь – вот главная истина. Добро должно править миром. Добро и понимание. Это – главное. Важно желание и умение прийти на помощь, вовремя протянуть руку нуждающемуся. Только так можно помочь друг другу в борьбе со злом, в понимании себя и окружающего мира.



Голоса запрещают

Мир устроен так, что порой остаётся только поражаться тому, что происходит вокруг.
Впервые эта женщина появилась у нас в отделении во время рождественского праздника. Она тогда ещё имела право выбора места жительства в одном из домов престарелых или в психиатрической клинике. Это был как бы пробный визит с целью осмотреть помещения, познакомиться с обитателями дома-клиники, с персоналом.
Помню, она сидела рядом со мной за красиво накрытым столом слегка возбуждённая и в то же время подавленная. Она рассказывала о своей матери, о себе, о том, как трудно переносить одиночество. У меня тогда создалось впечатление, что она не относится к людям, поражённым психической болезнью и случайно оказалась в роли будущей пациентки. Интеллигентность, общительность, детская доверчивость прежде всего бросались в глаза. Она пела вместе со всеми рождественские песни, улыбалась, наслаждаясь общением с людьми.
Для себя я решила тогда, что, если она и поражена душевным недугом, то это произошло недавно, не пустило ещё глубокие корни. К моему удивлению, всё оказалось совсем не так.
В течение сорока последних лет наша новая знакомая проживала с матерью. Только после её смерти в девяносто девять лет, родным и знакомым стало известно о душевном состоянии дочери. Вероятнее всего, не она была опорой матери в последние десятилетия жизни, а, наоборот, мать жила долго для неё, поддерживая, помогая бороться с недугом, давая уверенность и советы, оказывая практическую помощь в вопросах повседневной жизни.
Когда не стало любимого человека, женщина потеряла точку опоры, твёрдую почву под ногами. Она не могла жить одна: была совершенно не приспособлена к ведению домашнего хозяйства. Финансовая сторона жизни была ей тоже не под силу. Сын, проживающий долгие годы вдали от матери, был поражён её недееспособностью. Он определил, что проблема матери в её психическом состоянии.
Мать рассказала ему, что соседи разводят ночью через стенку в её комнате огонь. Кроме того она призналась, что один из знакомых преследует её, знаками повелевая делать то, что приказывает. Он передвигает предметы в комнатах и этим самым оказывает влияние на ход её мыслей. Она утверждала также, что некоторые люди могут читать её мысли на расстоянии и управлять ею. Через перестановку отдельных вещей и предметов они оказывают влияние на её действия и поступки. Эти люди не оставляли её в покое, что явилось причиной определения её в психиатрическую клинику.
Женщина в то время имела вес, далеко не соответствующий её телосложению и норме. Впоследствии выяснилось, что она не принимает пищу, боясь отравиться, не принимает медикаменты по той же причине. Как она впоследствии призналась врачам, какой-то ласковый голос нашёптывает ей, что она может, а что не должна.
Сыну она, как-то уже проживая в отделении, призналась, что всегда голодна, но не имеет права на приём пищи. Это была, пожалуй, главная причина, почему ей был судом назначен опекун, отвечающий за её здоровье, имеющий право в какой-то степени решать её судьбу по вопросам здравоохранения.
Сначала она была определена в дом престарелых, позже – в клинику. Она продолжала отказываться от приёма лекарств, что могло привести к непредсказуемым последствиям, так как она имела повышенное давление, кроме того, находясь в состоянии постоянного нервного возбуждения, имела проблемы при ходьбе. Трясущиеся руки выдавали её волнение: постоянно нарастающая дрожь не давала ей быть независимой во многих вопросах повседневной жизни, начиная с проблем приготовить себе бутерброд, взять в руки кружку с чаем, элементарно принять душ или вовремя переодеться.
Находясь в состоянии психического аффекта, женщина не отзывалась на своё имя. В это время она называла себя пчелой, говорила, что она не человек, не чувствует себя человеком. Пациентка пыталась в такие моменты найти собеседника, который мог бы понять, что творится в её душе, пыталась донести до каждого слушающего её, что она, не она, по крайней мере не та, за кого её принимают.
В течение нескольких последующих лет пациентка не хотела никого видеть. Она целыми днями находилась в уединении, лёжа нагая в постели, закрывшись с головой одеялом. В столовую она приходила всегда одетая со вкусом, но, как только возвращалась в комнату, сразу раздевалась и ложилась в постель, зашторив предварительно окна. Если бы ни старания персонала, она так бы и пролежала остаток жизни в кровати, наедине со своими мыслями и ощущениями. Однажды она рассказала психиатру, что голоса запрещают ей одеваться. Этим своим откровением пациентка помогла нам приоткрыть завесу невидимого, недоступного, дала возможность, хоть частично понять её поведение и войти в её положение.
Она находится до сих пор в состоянии постоянного внутреннего напряжения. Расслабление наступает только ночью. Как она сказала в доверительной беседе психиатру: «… страх отступает ночью, тогда мысли парят высоко над повседневностью». Женщина часто видит прекрасные сны, в которых она летит над миром как свободная птица, не боясь голосов, управляющих ею в действительности. В эти минуты она понимает, что значит быть счастливой.
Её состояние нельзя назвать депрессией. В настоящее время она проживает в двухместной комнате. Находясь одна, женщина наводит в ней свой порядок: вещам находит место в соответствии со своими представлениями и привычками.
Шторами она наглухо закрывает окна, отгораживаясь таким образом от живого мира. Её соседка по комнате большую часть времени проводит в столовой или в вестибюле. Моя героиня и на её территории наводит порядок, вплоть до перекладывания вещей в шкафу.
Почему-то моя пациентка ходит с закрытыми глазами. По-видимому, она их не совсем плотно закрывает, так как, выйдя из комнаты, медленно качаясь и останавливаясь почти на каждом шагу, находит столовую и только ей отведённый столик. Она часами молча сидит за этим столиком, часто не прикасаясь к еде. Если крупица попадает ей в рот, то, вероятно, она понимает, что этим уже ослушалась приказа голоса, за это её уже ждёт наказание, тогда она не может больше бороться с собой и невидимыми нам голосами и съедает, хотя бы бутерброд, с любовью приготовленный персоналом.
Я пытаюсь порой помочь ей перебороть этого невидимого и говорю негромко, что мне пришло откровение, если я возьму этот грех на себя, то она имеет право сегодня кушать. Как ни странно, это порой срабатывает, она медленно начинает есть. В последнее время за час до еды ей дают таблетку, после приёма которой женщина расслабляется и уже не в силах бороться с голосами. Проблема, вроде, решена, но какой ценой.
Женщина на всё реагирует с замедленной реакцией. Ей нужно время, чтобы осознать, о чём говорит собеседник и в то же время попытаться, сконцентрировавшись, дать вразумительный ответ. Поэтому она порой просит извинить её за медлительность. «Мне нужно время. Будьте терпеливей ко мне», – сказала она недавно врачу во время обхода.
Тогда же она призналась, что голоса запрещают ей разговаривать. Это её откровение помогло нам понять, почему она не всегда отвечает на вопросы, почему, даже порой улыбаясь, она всё же игнорирует требования персонала. Часто она только кивает головой или меняет выражение лица. Молчание золото, но порой кажется, что человек преднамеренно проверяет нервы окружающих, молча наблюдая за происходящим. Хорошо бы изучить язык жестов и мимики. В нашей работе это могло бы пригодиться. Так была разгадана ещё одна тайна поведения этой маленькой женщины из благополучной семьи.
Жизнь прожить – не поле перейти. Она родилась в семье по тем временам – полной. Отец умер в шестьдесят восемь лет. К тому времени она уже была замужем. Бог не обделил её и детьми. Правда, первый ребёнок, девочка, умерла в двухлетнем возрасте. Через год родился сын. В этом было её спасение, так думает она сейчас.
Замуж выходила по любви, но супружеский союз распался через восемь лет, так как она не хотела больше выносить побои мужа. С этого времени она стала матерью-одиночкой и поселилась с сыном у матери.
Такова в двух словах жизнь героини моего рассказа, в настоящее время находящейся в больнице после операции. По неосторожности или в результате непредвиденных обстоятельств, она упала, сломав тазобедренную косточку. Операцию перенесла стойко. Начался послеоперационный период. Проблемы ещё впереди, но радует то, что она выстояла, с теплом вспоминает в больнице о нас и мечтает поскорей вернуться под крышу дома, который стал ей родным.
Такова жизнь – таковы люди. Я думаю, что при более внимательном наблюдении за этой женщиной, можно сделать ещё много неординарных открытий. Её судьба заставляет серьёзно задуматься о проблемах психики, о бережном отношении к себе и людям, о вечных темах, разрешение которых нам пока недоступно. Не всё так просто, как на первый взгляд кажется, и я повторяю уже не в первый раз: «Все мы под Богом ходим».



Голоса из прошлого

Первая встреча с этой необычной женщиной произошла у меня ещё во время практики в психиатрической клинике. Пациентка показалась мне очень знакомой, позже я поняла, что она внешностью напоминала мне моих соотечественниц. Высокая, стройная, широкая в кости, не смотря на болезнь, всегда улыбающаяся своей открытой застенчивой улыбкой, на первый взгляд спокойная и дружелюбная – такой она осталась в моей памяти на последующие годы.
В день нашего знакомства мне нужно было сопровождать её на приём к зубному врачу. У нас было достаточно времени для общения. В приёмной врача было тихо. Он и его помощницы обслуживали пациента, кажется, оперировали, а мы, сразу испытав друг к другу доверие, пустились в воспоминания о прошлом. Я ещё не сказала самого главного: меня привлекло в моей новой знакомой то, что она говорила на двух языках сразу – на русском и на немецком диалекте двухсотлетней давности, сохранившимся у немецкоязычного населения России. Женщина была возбуждена, читала мне стихи из программы русской начальной школы, а потом тихо запела «уплывают расписные Стеньки Разина челны». Удивлению моему не было границ.
Прошло несколько лет. Я закончила медицинское училище и была принята на работу в то же отделение, где всё ещё проживала эта женщина. Скажу даже больше: заведующий отделением прямым текстом сказал, что одну пациентку они понимают с трудом, и персонал в моём лице видит ключ к решению этой проблемы. Женщина меня не вспомнила. Она жила в ею созданном мире, не имея контактов с другими жильцами, чужая и одинокая.
Я познакомилась с её времяпрепровождением, привычками, мимолётными желаниями, также вошла в круг её проблем, оказалась свидетелем внешних проявлений её заболевания. Постепенно я собрала и сведения о её биографии. Она была родом из Казахстана. Мать и отец были добрыми работящими людьми. В семье никто не страдал психическими заболеваниями. Она была старшей из восьми братьев и сестёр, двое из которых проживают в настоящее время на севере Германии.
Перед войной всех немцев выселили из родных мест и депортировали в Казахстан, Сибирь или на север. Их семья попала в небольшую деревню. Условия жизни были жуткими, но кому было хорошо в военные и послевоенные годы. Семилетней девочкой она встретила Победу. Положение семьи в последующие годы тоже не изменилось. Будучи девчонкой, пришлось ей по-взрослому трудиться в поле и на ферме, помогать матери по домашнему хозяйству и в воспитании многочисленных братьев и сестёр.
В двадцать лет она вышла замуж по любви за человека немецкой национальности, спокойного и трудолюбивого, строгого и любящего порядок.
Вскоре на свет появилась дочь, а ещё через год родила она мужу сына. Всё бы было хорошо, если бы после рождения сына не начались проблемы с психикой.
Как рассказывает её сын, они с сестрой воспитывались у бабушки и дедушки. Мать дети практически не знали. Когда сыну исполнился один годик, её определили на стационарное лечение в психиатрическую больницу, где она провела в общей сложности тридцать лет до выезда семьи в Германию. Отец детей умер в начале восьмидесятых годов от остановки сердца.
В начале девяностых годов семья переселились на историческую Родину своих предков в Германию. Дети получили и на неё, теперь уже пожилую женщину, вызов – приглашение на въезд в страну её праотцов. В наш дом-клинику её определили по её воле: уж очень ей понравились высокие потолки в помещении, широкие коридоры, много света, тепла и добрые лица обслуживающего персонала.
Здесь проявился и её природный дар. Она имела талант – прекрасно рисовать. Её пейзажи, натюрморты были размещены в комнате и в фойе, радовали глаз манерой письма и яркими красками.
Она была не случайным человеком именно в нашем отделении. Трагедией женщины явилось слышание голосов умерших родственников. Галлюцинации не покидали её с юных лет, с первого дня проявления болезни. Воображение рисовало ей страшные картины умерших, но продолжающих мучиться родственников. Она слышала, как наяву, их голоса, разговаривала подолгу с ними. Чаще всего она видела и слышала отца, мать и свекра, которых давно не было в живых. Женщину нельзя было переубедить в том, что отца с матерью уже давно нет. Она точно знала, что отец находится наверху, а мать лежит в соседней комнате.
Пациентка писала многочисленные письма на русском языке. В них разворачивались страшные картины трагедий, которые она вновь и вновь переживала. Часто разносился её душераздирающий крик. Порой она закрывалась от страха с головой одеялом, и её невозможно было убедить в нереальности видений и голосов. Её мучила одна и та же мысль, что какую-то Тамару закопали живьём, что её надо освободить из этого страшного плена, выпустить наружу, спасти. Она в ежедневных письмах просила об этом, заглядывая с надеждой в глаза каждому.
Боль доставляли ей и большие чёрные птицы, которые спускались с небес и пытались выклевать её прекрасные голубые глаза. Душераздирающий крик оглашал вновь территорию отделения.
Однажды она потянула меня за руку к дверям и пыталась сказать, что за дверью стая волков, которые пришли по её душу. Я открыла дверь, дала ей убедиться в том, что это видение, но она и после этого продолжала испытывать страх. Успокоение она не могла найти ни среди людей, ни под тёмным одеялом. Душа металась в поисках его, но в течение десятков лет оно не приходило.
В конце концов врачи подобрали необходимые медикаменты, наступило относительное спокойствие, что видно было по её поведению и внутреннему состоянию.
Дочь нашей пациентки – медсестра. Навещая мать, она каждый раз с болью и с каким-то нескрываемым чувством вины расспрашивала обо всём, что касается лечения матери. Она была в течение многих лет безработной. Муж содержал семью. Дети подросли и вышли из дому. Наступил черёд подумать и о матери. Дочь, получив согласие мужа, решила забрать маму домой. В один из весенних дней прошлого года моя пациентка переехала в домашнюю семейную обстановку, хотелось бы верить, что навсегда.
Это первый случай в моей практике, когда жильцы этого дома получают путёвку в жизнь. Честь и хвала дочери и членам её семьи. Пожелаем же им большого терпения и силы духа в их благих начинаниях и намерениях.



Жаль, что вы не видите фею

Осень. Моросит дождь. Холодно и неуютно в городе.
Мне некогда обращать внимание на превратности погоды, спешу на работу.
Вдруг замечаю какое-то необычное оживление на проезжей части дороги: машины тормозят, останавливаются, водители, выглядывая из окон, ругаются, подают гудки.
Взгляд мой отыскивает виновницу происходящего. О, ужас, это моя пациентка тяжёлой поступью медленно, но уверенно идёт посреди дороги во время интенсивного движения. Я понимаю, что изменить происходящее в этот момент почти невозможно. Машины объезжают её, нарушая правила дорожного движения, ситуация выходит из-под контроля. Непонимающе и осуждающе наблюдают за происходящим прохожие. Мне только остаётся набраться терпения и дождаться, когда смогу, вмешавшись в ситуацию, изменить ход событий.
К счастью, моя помощь женщине в этот день не понадобилась. Вызванная кем-то полицейская машина вызволила её из кольца машин и увезла в сторону психиатрической клиники.
Такая ситуация создалась не впервые. Женщина давно знакома со стражами порядка в городе, и им хорошо известно, по какому адресу её нужно довести. Когда я появилась на рабочем месте, она уже сидела в столовой у окна и наслаждалась тишиной, царящей в отделении в послеобеденное время.
Если спросить эту маленькую с горделивой осанкой женщину, какова последняя точка её пути, она ответит, правда, не сразу, а, задумавшись на мгновение: «В Америку». Почему именно в эту заокеанскую страну направлен её путь, никому не известно. Она на этот вопрос тоже ответить не может, но знает, что её там ждут.
Более десяти лет знакома мне эта женщина, но я всё ещё не могу свыкнуться с её манерой поведения, вернее, не могу понять, о чём она думает, какие чувства одолевают ею, когда, к примеру, она выбирает меня своим доверительным лицом. Не понимаю также, почему она порой светится от умиления и счастья, порой называет меня по имени, доверяет тайны, обращается за помощью, а порой не узнаёт, неприступна и холодна, недосягаема и величественна.
Женщина знает имена персонала. Неожиданно оказывает то одному, то другому особое внимание, а потом каким-нибудь одним резким словом оскорбляет, унижает. Она умеет быть беспощадной. Остриё её мщения попадает прямо в сердце, может пробить до боли. Главное в таких случаях – не принимать огонь на себя, не винить себя, когда она в глаза бросает тебе оскорбления, или в душевой комнате наносит неожиданно удары в грудь, по ногам. Это поистине трудный случай.
Не смотря ни на что, я люблю эту гордую седовласую красавицу и стараюсь облегчить её одиночество в моменты депрессии и отчаяния.
Однажды я оказалась свидетельницей сцены, когда к ней издалека приехали родственники. Как мне помнится, это были её сёстры с детьми и собачками дорогой редкой породы. Наша пациентка отказалась разговаривать с ними. Она не вышла из комнаты, молча лежала на кровати с открытыми глазами, и ничто не могло привести её в движение. Родственники постояли несколько минут около её постели и вышли один за другим из комнаты. Сёстры плакали, пытались в оправдание себя говорить какие-то слова. Видно было, что чувство вины двигало ими.
Моя героиня не молода. Ей уже за восемьдесят, но в это трудно поверить. Она независима в поведении, да и обслуживает себя сама, как может. Женщина не позволяет оказывать ей помощь, даже если она в ней нуждается.
Седовласая, всегда с гордо поднятой головой, она или целыми днями находится в комнате, лёжа на кровати, ведя вслух нескончаемые беседы с самой собой и ещё кем-то невидимым, к кому она обращается в приступах бешенства, крича и взывая о помощи, доводя себя тем самым до экстаза, или сидит на одном месте в столовой, почти не шевелясь в течение полусуток, или неустанно, наматывая километры, гуляет по коридору взад и вперёд, заходя в комнаты к больным, страдая вместе с ними от их страданий.
Она может в порыве отстаивания своих и чужих интересов обвинять персонал в плохом уходе за больными, который привёл их к такого рода тяжёлым последствиям. Взгляд её тогда пронзает словно остриё молнии, голос груб и громок, она полна ненависти к персоналу и всему окружающему миру. Порой в ней просыпается материнский инстинкт. Тогда она простаивает часами около немощного больного, кормит его с ложечки, называет своим сыном и молится за него, сложа руки на груди.
В руках этой миниатюрной женщины почти всегда дитя, рождённое ею в пожилом возрасте, вернее, это кукла, в которую вложена мечта женщины о желании иметь ребёнка. Мечта, воплотившаяся в реальность в образе куклы, окутанной заботой и любовью с момента рождения, скорее, приобретения в собственность.
В её комнате находится детская кроватка, в которой много кукол. Она называет их по именам, воспитывает, наказывает, лечит. Однажды она подошла ко мне и попросила перевязать ручку дочери, дать таблетку от температуры. На день рождения женщине была подарена миниатюрная детская коляска, в которой она до сих пор вывозит своих „детей „на прогулку.
Настроение её меняется независимо от времени суток и происходящего в отделении.
Отметины прошлого можно отыскать в судьбе любого из пациентов нашего необычного дома престарелых при психиатрии. Но в их прошлое закрыты двери и даже окна. Трудно определить причины столь разных судеб, хотелось бы верить, что они находятся не в наследственности, не в заранее заложенной программе жизни индивида. Так кто же тогда несёт ответственность за изломанные, исковерканные жизни, многолетние мучения, жизненные ошибки? В чьих руках наши души? Когда и почему подсознание даёт сбой? Почему именно этой женщине была уготовлена такая участь?
А начиналось всё так хорошо. Голубоглазая девочка родилась в семье, где царили любовь и достаток. Она росла, окружённая теплом и любовью родителей, среди братьев и сестёр до восемнадцатилетнего возраста. После восьмилетки поступила учиться в экономический техникум. Время было военное и послевоенное. Проблем тогда хватало у всех. Всё осложнилось и тем, что отец не вернулся домой из плена. Нужно было помогать матери по хозяйству, оставаться с младшими детьми дома. В то время ей очень хотелось быть со сверстниками, ощутить воздух любви и свободы, но обстоятельства были выше желаний. Ей пришлось поменять несколько работ, пока случай не привёл в дом малютки. Там она проработала недолго, но тепло людского к себе отношения пронесла через всю жизнь.
Замуж так и не вышла. В жизни была несостоявшаяся любовь, вернее, как ей позже казалось, она её сама себе придумала. Начала преследовать своего начальника письмами, просьбами о встрече, объяснениями в любви. Ему это показалось неприличным. Он уволил её, не объяснив никому причины. Это уязвило её гордость. Она перестала разговаривать с людьми на обычные темы, ушла в себя, погрузилась в мысли, стала резкой, недоступной, недосягаемой. В тридцатилетнем возрасте она нашла работу по специальности в бухгалтерском бюро на одном из больших предприятий родного города. Появилась возможность карьерного роста. Любимой работе молодая женщина посвящала всё свободное время. Сотрудники уважали её за старание, усидчивость, признали, как специалиста. Как она позже скажет психиатру, ей в то время было очень важно уважение людей и признание её способностей.
Всё было как будто хорошо, но в ней начала развиваться мания величия. Она стала пренебрежительно относиться к окружающим. По её мнению, все были глупы, совершали ошибки, делали не так, как она этого хотела. На этой почве начала развиваться чрезмерная раздражительность, нервозность. Женщина могла в споре с коллегами сорваться на крик, рвать документы, доводить дело до суда, выражая нескончаемые обвинения и недовольство всеми.
Она не могла долго работать на одном месте. Ей казалось, что все против неё, весь мир обрушился на неё с тёмной стороны, все её не любили, не считались с ней, не нуждались в ней.
Женщина меняла одно место работы за другим, одно место жительства на другое. У неё не было друзей, подруг, мать умерла, родственники оградились собственными проблемами, семьями.
Однажды она набросилась с обвинениями, оскорблениями и кулаками на совершенно незнакомую женщину на улице. После этого ей в полиции посоветовали обратиться к психиатру. А когда ей исполнилось тридцать пять, она оказалась на стационарном лечении в психиатрической клинике, которая несколько лет позже стала её постоянным местом жительства. Пришла она туда, конечно, недобровольно. Как сложилась её последующая судьба, без слёз рассказывать невозможно. Когда я впервые увидела её, она произвела на меня неизгладимое впечатление своей неординарностью.
Седая женщина сидела одна за столиком и задумчиво смотрела в окно, за которым была жизнь. Деревья шумели листвой, птичий перезвон долетал до нас в своей первозданности. Чарующая игра света, лучей солнца бросалась в глаза невооружённым взглядом. Женщина повернула голову в мою сторону, словно приглашая проследить за ней взглядом и, хитро улыбаясь, протянув руку в сторону окна, что-то невнятно прошептала. Я наклонилась к ней и тоже почти неслышно спросила, что она хочет мне сказать, чем поделиться. Она не ответила и продолжала, тихо улыбаясь, вглядываться вглубь волнующейся листвы. «Разве вы не видите, – спросила она меня после долгого молчания. – Разве вы не видите фею в лиловом платье? «Я как не напрягалась, к сожалению, не могла ничего разглядеть. Тогда женщина сказала чётко, как приговорила: «Жаль», – мне осталось только скромно промолчать и даже в какой-то степени ей позавидовать. Так я впервые встретилась в практической жизни с понятием галлюцинация.
Во время ночного дежурства есть возможность индивидуального общения с людьми. Они тогда по-детски доверчивы, открыты. Моя героиня неистово молится по ночам. Она читает громко, неистово «Отче наш…» порой целую ночь, почти не делая пауз, неистовствуя и как будто впадая в экстаз.
В хорошем состоянии духа она ночью чувствует себя хозяйкой большого дома: часто поливает цветы, любит покушать в моём обществе. Она умеет прекрасно пользоваться столовыми приборами, обожает плавленый сыр, оранжевый сок. Она может рассказывать в эти ночные часы о том, что её тревожит, мучит.
Однажды моя героиня взяла меня за руку и повела вглубь помещения. Побродив по коридору, отыскала ей нужную комнату и попросила умоляющим голосом освободить из заточения святую Марию. Мне пришлось для доказательства и её успокоения обследовать вместе с ней указанную комнату с целью спасения Матери Божьей.
Спасение в этот день и в этом месте не состоялось, но откуда вообще эти навязчивые идеи о спасении святой у этой маленькой, хрупкой и немолодой женщины? Кто управляет ею? Кто приказывает спасать? Кто ведёт этим странным путём по жизни?
Для меня эти вопросы остаются сегодня открытыми. Хотелось бы хоть на шаг приблизиться к ответу на них. Всему своё время.



Женщина из Чёрного леса

В большом уютном помещении, называемом столовой, происходит сегодня богослужение. Вернее, прощальный праздник, организованный силами персонала. В таких случаях столы накрыты белыми накрахмаленными скатертями, салфетки, новый кофейный сервис. Всё как в лучших домах.
Около тридцати посетителей присутствуют на панихиде. Все спокойны, уравновешены, если не считать криков двух или трёх тяжелобольных жильцов и бесшумно снующего среди всего и всех персонала.
Человеку со стороны, думаю, трудно разобраться в том, что здесь происходит, что привело всех в эту комнату, где происходит таинство во главе со священником. Не все присутствующие тоже понимают, почему они здесь. Да и никто не ожидает понимания и концентрации от обитателей этого дома.
Открою секрет. Это традиционный ритуал прощания, который повторяется здесь после смерти каждого исчезнувшего жильца. Да и название какое этому ритуалу придумано: Траурный праздник, праздник прощания с соседом по комнате, по месту в столовой.
На этот раз мы прощаемся с «доброй ведьмой» из Чёрного леса. Так окрестила я эту женщину в момент нашего знакомства. Первая встреча у меня с ней произошла года три назад во время ночного дежурства в соседнем отделении. Впечатление от неё я пронесла через годы.
Виной тому, думаю, были её большие чёрные глаза, излучающие сильный поток света и энергии. Она смотрела прямо и проницательно, казалось, выворачивая мою душу наизнанку. Её тёмные густые волосы ниспадали почти до колен в каком-то творческом беспорядке. От небольшого ветерка из приоткрытого окна они разлетались во все стороны. В эту незабываемую сказочную ночь с дождём, громом и молнией она предстала передо мной каким-то волшебным существом, невиданным никогда до этого.
Я заинтересовалась судьбой этой уже немолодой женщины. Захотелось узнать всё о пожилой красавице, встретившейся мне на жизненном пути в эту необычную ночь, полную незнакомых шорохов и звуков.
Впрочем, красавица была немногословна. С ней невозможно было установить словесный контакт. Она заинтересовала меня не на шутку. Пришлось обратиться к документальным архивным записям.
Моя новая знакомая действительно родилась в знаменитом Чёрном лесу на юге Германии. Родители были владельцами известного в этих красивых местах отеля. Отец был творческой личностью. Он плотничал да и был отменным стеклодувом. Гостиница привлекала гостей сказочностью и необычностью интерьера. Отец любил дочь, баловал безмерно и возлагал на неё большие надежды. Сам обладал добрым уравновешенным нравом. Всё изменилось в один день. Отец попал в автомобильную катастрофу. Он не мог больше быть опорой для семьи, страшно это переживал, стал требовательным, раздражительным, грубым.
Девочка росла послушной и внимательной к происходящему вокруг, помогала матери по обслуживанию гостей. Она получила восьмилетнее образование. Так как дочь была единственным ребёнком в семье, её не посылали учиться в город, оттягивали, отодвигали это решение, хотя понимали, что без этого не обойтись.
Она любила всех и верила в свою счастливую звезду. Девушка влюбилась с первого взгляда в посетителя гостиницы. Любовные отношения закончились законным браком. Как всегда чрезмерная любовь родителей к дочери привела к ревности с их стороны по отношению к её мужу. Они считали его недостойным её, что создавало напряжённую обстановку в семье.
В тридцатипятилетнем возрасте женщина сама обратилась к врачу-психиатру, поведав ему, что в течение последних десяти лет она много нервничает из-за того, что живёт с мужем и двумя детьми в родительском доме. Муж предлагал ей неоднократно поменять место жительства, но она не могла найти в себе внутренние силы, чтобы разорвать пуповину, связывающую её с родительским домом. Она испытывала сильное чувство вины только оттого, как скажет об этом родителям, не то что уйдёт от них. Для неё это называлось бросить, предать. Она не могла оставить родителей в беде.
Мужа перевели по службе в другой город. Он предпринял ещё раз попытку найти квартиру, подписал договор о её снятии, но жена оказалась в очередной раз против. Ему ничего не оставалось делать, как бросить семью и съехать из давящего родительского дома жены, убивающего их светлые чувства друг к другу. На это он тоже сразу не мог решиться.
Это его решение или только высказанная им вслух мысль об уходе из дома оказалась дополнительным ударом для мятущейся души женщины.
Она стала чересчур беспокойной, появился страх за себя, детей, судьбу родителей. Это стало заметно и по её поведению, образу жизни. Она перестала следить за собой, кусала беспрестанно ногти, чесалась, казалось, без причины. Женщина стала обидчивой до агрессивности. Мысли мучили её, не давали спать, не оставляли в покое. Началась депрессия, выражающаяся в нервных срывах. Молодая женщина не могла найти выход из сложившейся ситуации, но смогла найти в себе силы обратиться к психиатру.
Пробыв в психиатрической клинике два месяца, она вернулась домой такой же нервной, как и была до обращения к врачам за помощью. Жизненная ситуация не изменилась, приступы бешенства стали чаще повторяться без особых на то причин.
После того, как она облила мужу плечо соляной кислотой, её определили в клинику на повторное лечение. Она не могла больше сдерживать свои эмоции да и не хотела… Опускалась всё ниже и ниже духовно, перестав следить за своей внешностью, прекратив заниматься домашним хозяйством, перестала обращать внимание и на детей.
В день перевода в клинику в третий раз она пыталась себя зарезать. Была остановлена с ножом в руках. Врачи не считают, что причиной этого акта было желание уйти из жизни.
Женщина стала разрушительницей в прямом смысле этого слова. Потребность всё уничтожать, ломать, крушить, бить – стала свойством её натуры. Она была страшна в гневе в порывах бешенства.
Врачи затруднялись поставить диагноз. Женщина билась в истерике. Трудно было подобрать медикаменты для её успокоения.
Через год нахождения в психиатрии она была выписана с диагнозом – глубокая депрессия.
Благодаря лечению, она на время успокоилась и даже родила вторую дочь. Через пять лет сама пришла в клинику, рассказав, что муж исчез, и она не знает, что ей делать дальше.
Развод состоялся через год. Старшую дочь отдали в чужую семью на воспитание, младшая осталась с отцом. Сын решил в пользу матери. Такова картина крушения семейного очага, семейного благополучия. Понятно, что всё произошло не в одночасье. Сколько верёвочке не виться…
Жизнь продолжалась дальше. Родители женщины, состарившись, умерли. Сын перенял дом, ведение домашнего хозяйство. Моя „добрая ведьма“ успела в Чёрном лесу ещё раз выйти замуж за испанца. Впоследствии она сильно переживала их развод.
В пятидесятилетнем возрасте она поселилась в психиатрическом отделении на постоянное место жительства. Ей разрешалось на территории парка находиться в течение дня. Свободный образ жизни не сковывал её свободу действий. Она стала спокойнее, увереннее в себе. Иногда взрывалась как вулкан, сметая на своём пути всё, мешающее ей жить.
В последнее время участились попытки самоубийства. Однажды она была найдена в укромном уголке парка с верёвкой на шее около большого ветвистого дерева.
Горе не приходит одно, оно продолжает добивать мучающуюся душу этой женщины. В клинике она получила известие, что убита её старшая дочь. Она отказалась принять эту страшную весть за реальность. Оставалось только удивляться внутренней силе этой страдалицы.
Правда, психика отказывалась ей подчиняться. Она стала бояться какой-то внешней силы, которая проявлялась для неё в реальных образах. Она вслух неоднократно выражала мысль, что Они придут, чтобы сжечь её. Они выколют ей горящим факелом глаза, потому что они считают её виноватой в страданиях человечества. Она стала своего рода поджигательницей, играла с огнём, совершала акты подготовки к самосожжению.
В последние годы жизни женщина стала ещё более опустившейся, неопрятной, прокуренной. Одежда была вся прожжена неаккуратным обращением с сигаретами. Она всегда ходила босая, в зимнее время – в стоптанных башмаках, не признавала нижнего белья, не допускала помощи со стороны персонала. Голос с годами стал резко-крикливым, возбуждённым, требовательным, громким. В отношении к персоналу она могла подстраиваться, подлизываться, грубить, разводить интриги, обманывать… Всё человеческое было ей, в общем-то, не чуждо. Она могла отличать приятные запахи, радоваться стакану молока, любоваться цветами…
Моей пациентке ещё не было семидесяти лет, когда её не стало. Депрессия полностью сковала её мысли и тело. Она не хотела и не могла больше радоваться жизни. Главное слово, подходящее к её образу жизни, было в последние годы НЕЖЕЛАНИЕ.
Нежелание подняться с постели, нежелание посещать туалет, нежелание застелить постель, нежелание саму себя помыть, нежелание что-то сделать для себя через не хочу… Иногда, поднимая голову от подушки, она спрашивала надтреснутым голосом: „Кто я? Почему я здесь?» О детях она не вспоминала никогда. По крайней мере так казалось персоналу.
Такова жуткая правда ещё одной человеческой жизни, итог которой был подведён сегодня в этом празднично – подготовленном помещении в кругу обитателей, постоянных жильцов дома, не способных уже сопереживать и воспринимать случившееся как трагедию.



Женщина трудной судьбы

Много лет прошло с тех пор, как состоялась моя первая встреча с этой женщиной. Я точно и не помню, как и когда это произошло.
С течением времени мелкие события забываются, в памяти остаются лишь те, которые поражают, удивляют, вызывают чувство восторга или оставляют боль, угрызения совести, или что-то необъяснимое, требующее разгадки. Тогда разум пытается пробудить живые чувства, дать урок взросления душе, помочь ей через сопереживание выйти ещё на одну ступень душевного роста и понимания происходящего в пространстве.
Такие чувства и размышления пробудили во мне воспоминания об этой единственной в своём роде женщине необычной судьбы. Внешне моя героиня выглядела лет на шестьдесят пять. Впрочем, ей и не было больше в год нашего знакомства. Крупная, крепкая телосложением, интеллигентно-галантная в общении и поведении, она привлекала внимание окружающих, даже играла на публику, разыгрывая театральные сцены. Умением вести разговор, отвечать словами благодарности на малейшие знаки внимания, она выделялась из группы пациентов, жильцов нашего дома-отделения.
По сути своей она почти не отличалась от окружающих меня в повседневной жизни людей, самостоятельно справлялась с самообслуживанием, двумя-тремя словами умела поддержать беседу, часами наводить макияж, помогала больным в случае необходимости.
Недолго мне пришлось разгадывать загадку: Почему такая женщина в течение многих лет проживает в помещении закрытого типа? Почему окна её комнаты наглухо закрыты?
Моё мнение о женщине изменилось в одночасье, когда я однажды, во время вечерней смены, поняла, что может делать человек, вышедший из-под собственного контроля. Картина жуткого разгрома предстала перед глазами, когда я, испуганная непонятно откуда доносившимся грохотом и шумом, открыла дверь её комнаты. Посреди помещения возвышалась груда неописуемого: разбитого, разорванного, растерзанного. Всё, что можно было уничтожить – было уничтожено, что можно было разбить – разбито: начиная от ваз для цветов, заканчивая куклами и мягкими игрушками, которые не имели ни рук, ни ног, ни головы. Вещи из комода, платьевого и обувного шкафов также нашли своё место в этой свалке, которой не позавидовал бы даже самый последний нищий.
Эта грузная женщина, необыкновенно красивая в своём гневе, сидела в этот момент в кресле в напряжённо-застывшей позе с отрешённым, казалось бы, выражением лица. Она смотрела пустыми глазами на дело рук своих, но всё же тень какого-то бесноватого удовлетворения, удовольствия отпечаталась на её лице, озарённом душераздирающей улыбкой от совершённого действия.
В то время, лет десять назад, существовало для персонала правило: не вмешиваться в происходящее в этой комнате. Когда гнев выйдет наружу, приступ бешенства прекратится, пациентка внутренне успокоится, тогда можно будет в свободной обстановке спокойно объяснить ей ненормальность содеянного, и через несколько дней или, вернее, в течение нескольких дней, ею будет наведён порядок в своём жилище, который будет поддерживаться определённое время до нового приступа бешенства.
С годами женщина теряла физическую силу, навыки, необходимые для повседневной жизни, но эта внутренняя сила, не поддающаяся описанию, не теряла своей мощи и напора.
Беснование… Да, пожалуй, этим словом можно объяснить не только природу её поведения, но и явления в целом.
Врач-психиатр, в очередной раз пересматривая действие и взаимодействие принимаемых ею медикаментов, увеличивал дозу. Если бунт продолжался в течение нескольких дней, её переводили из нашего дома престарелых при психиатрии в другое отделение клиники, где применялись другие методы успокоения или перевод на другие медикаменты под пристальным наблюдением врачей и персонала. Состояние пациентки через несколько недель менялось к лучшему. Мы опять видели перед собой образец прекрасного поведения, почитания, уважения и любви к окружающим.
Да, кстати, о любви…
Однажды к нам перевели из соседнего отделения пациента, который в прошлом страдал синдромом Корсакова. Ему на вид было около семидесяти лет. Седовласый, худощавый, отличающийся интеллигентной наружностью, в прошлом – служащий, он вызывал определённое уважение окружающих. По тому, как его представил персонал другого отделения, да и по документам, справкам врачей, выходило, что его положительные качества проявляются в общении с незнакомыми людьми, пациентами, персоналом, что он раскрывает свой положительный потенциал в оказании помощи больным.
В тот день на планёрке было принято решение посадить его за столик к героине моего рассказа. Может, это место и не было совсем удачным для незнакомца, но, честно говоря, лучших вариантов просто не наблюдалось.
Результат оказался потрясающим. Эти два одиноко бредущих по жизни человека поняли друг друга с первого слова, взгляда, с первой минуты общения. Мы, затаив дыхание, следили за изменениями в поведении этих горем сблизившихся людей.
Они всегда были вместе. Мужчина мог одним нежным взглядом усмирить её «могучий» нрав, «укротить строптивую» в минуты гнева. Он вставал на защиту любимой во время раздачи и приёма медикаментов, чуть ни с кулаками бросался на персонал, отстаивая её права во время приступов бешенства, продолжающих иметь место в критические дни душевной борьбы.
Вы бы видели их свидания в укромных местах: на лестничных площадках, в коридорах, туалетных комнатах, их целомудренные поцелуи в ночных сумерках. Неприлично подсматривать, но случайно приходилось встречаться с ними в этих помещениях во время ночного дежурства.
Судьба оказалась и здесь жестокой к обоим. Осветив лучиком надежды их угрюмые лица, она в одночасье лишила их и этого кусочка призрачного счастья. Однажды, не заметив ступенек лестницы на втором этаже, мужчина упал в пролёт и не смог уже оправиться от увечья, нанесённого этой трагедией.
Тяжело переживала она их разлуку, но жизнь продолжалась.
Рождённая в первые годы войны, она немного знала о своих родителях, которых не удалось увидеть в сознательном возрасте. Старшие сёстры рассказывали ей о двух родных душах, любящих друг друга, но рано ушедших из жизни, не оставив в её сознании даже воспоминаний.
Не смотря на это, благодаря родственникам и государству, она закончила восемь классов, так называемой в те годы, народной школы. Позже выучилась профессии и несколько лет проработала на предприятии по изготовлению картонных упаковок для различного рода продукции.
В девятнадцать лет красивая интересная жизнерадостная девушка вышла замуж за зрелого мужчину, владельца небольшого строительного предприятия, и вскоре родила ему сына.
Из воспоминаний сестёр, всё у них было, как и в других семьях, но через года четыре после замужества, неожиданно для них сестра оказалась пациенткой психиатрической клиники.
Врач, к которому обратился муж по причине психического расстройства жены, поставил диагноз: шизофрения со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Она началась с депрессионного состояния – ступора. Молодую женщину нельзя было вывести из окаменевшего внутреннего напряжения даже с помощью медикаментозного лечения. Она была практически душевно парализована, не проявляла никаких признаков жизненных сил, чувств, эмоций: тяжёлое сдавленное дыхание, бессонные ночи с открытыми глазами почти без признаков жизни, отсутствие рефлекса приёма пищи…
Через несколько недель лечения она оправилась от этого психологического, вернее сказать, психического шока. Мысли её теперь были заполнены религиозной тематикой, символикой, обрядами, непонятными для мужа, уводящими её от реальности дня. Она стала фанатиком ново апостольского религиозного течения, следы которого остались в ней до последнего дня жизни. Женщина посещала «божественный храм» по выходным. Братья и сёстры по религиозному сообществу помогали ей в организации этих посещений. Предварительно позвонив, справившись о состоянии её здоровья, они приезжали за ней на машине и после службы привозили обратно в нашу «обитель».
Через два года после этого духовного срыва состоялся новый привод к психиатру. Она была несколько больше, чем в первый раз, возбуждена, на повышенных тонах доказывала врачу свою адекватность, вела с ним беседу, прерывающуюся внезапными истеричными криками, перемежающимися слезами. Для неё, казалось, больше не существовали правила этикета и принципы нравственности: она говорила всё, что воспроизводил её мозг, врачу не всё было понятно, но «салат» из слов и фраз, один из отличительных признаков шизофрении, был налицо.
Нервное состояние, доводящее её до агрессивных выпадов, подтвердило впоследствии мнение врачей. Переход от депрессии в виде ступора, когда она могла в течение нескольких дней пролежать в постели, не двигаясь, до противоположного состояния, проявляющегося в агрессивных выпадах по отношению к персоналу и другим пациентам, происходил неожиданно, без на то определённых причин.
После трёхмесячного лечения в клинике, психическое состояние пациентки улучшилось. Женщина вернулась домой. Родным казалось, что здоровье стабильно, отклонений в поведении не наблюдалось.
Семейная жизнь продолжалась, но ни в одном из документов, относящихся к прошлому да и к настоящему, нет ни одного слова о судьбе сына этой женщины, столь противоречивой по манере поведения, высказываниям, действиям и поступкам.
Ещё через два года в состоянии умственного помешательства и физического недомогания, напомнившего мужу её состояние при первом приводе к психиатру, молодая женщина неожиданно для родственников совершила попытку самоубийства. Она приняла большую дозу снотворного. Попытка самоустранения из жизни не удалась. Муж вовремя пришёл домой, вызвал машину скорой помощи. Жизнь жены на этот раз была спасена. Врачи сделали всё, что было в их силах, отвоевали жизнь, но душу спасти было не в их власти.
Женщину так и не покинули мысли о нежелании жить. В этом же году, в период рождественских торжеств, она предприняла ещё одну попытку суицида: приняла большую дозу снотворного и, поняв разумом, что этого недостаточно для сведения счёта с жизнью, в дополнении ко всему выбросилась из окна третьего этажа.
Этот непредсказуемый прыжок в другое временное измерение, в небытие, привёл к сотрясению головного мозга. Кроме того она повредила ступню, что положило начало проблемам при ходьбе, передвижении, одним словом, привело к инвалидности.
С этого трагического случая прошло ещё лет пятнадцать.
Казалось, что она нашла душевное успокоение, внутреннее равновесие, сумела свести их в одну реальность, привести внутренние порывы и действительность к одному знаменателю.
Но это только так казалось членам её семьи. Они хотели видеть её душевное выздоровление и видели то, что им подсказывало их сознание.
В сорокапятилетнем возрасте женщина выбросилась ночью из окна, нанеся себе необратимые увечья в форме многочисленных переломов: бедра, ноги, ступни.
Никому кроме неё неведомо, почему это произошло. Голос свыше отдавал ей приказы, или она сама доводила себя до исступления, видя картины фантастических видений, слыша лелейные бесовские голоса? Может, кто-то, шепча ей на ушко слова любви, вёл к пропасти, любя и завлекая, толкая к оконному проёму?
Правда жизни такова, что с того дня она покинула семейный мужний дом и оказалась постоянной жиличкой клиники, а позже дома престарелых при психиатрии…
Сейчас бы ей было семьдесят два… Жить бы да жить… Судьба или провидение, или неведомые нам в пространстве явления, отрицательная энергетика или наследственная карма, мучения за грехи в семейном клане или происки тёмных сил не дали моей пациентке возможность прожить в счастье и согласии с мужем хотя бы лет двадцать нормальной человеческой жизни.
Не хочу больше давить на психику читателя. Достаточно и того, что поведано мною в этой короткой истории долгой жизни, начавшейся с несчастий и закончившейся ими. Кратко скажу: после описанных событий в различные моменты жизни её трижды реанимировали, она пережила припадки эпилепсии, сопровождающие её до последних дней, многочисленные инфаркты, операции, непрекращающиеся попытки суицида.
Сильный организм сопротивлялся физической смерти тела. Она боролась со смертью до последнего вздоха. Душа, её духовное начало, сопротивлялось до конца проискам нечистой силы, проникнувшей в её тело, вероятно, ещё в годы юности.
Кстати сказать, эта женщина, познавшая материнство, просыпаясь по утрам в светлом настроении духа, улыбаясь и радуясь дню, рассказывала персоналу, что сегодня ночью она наконец-то родила ребёнка. Она очень хорошо помнила муки рождения, свой крик в ночи, и просветлённая, после перенесённых ночью страданий, находила в себе силы делиться радостью с окружающими. В такие дни душевного просветления, женщина держала в руках большую куклу, которую отвоевала когда-то у знакомой по соседней палате. Она точно знала, что это её ребёнок, и никто во всём мире не смог бы её переубедить в этом.
В такие дни пациентка сообщала нам, что к ней в гости придёт муж, ждала его в коридоре, тщательно готовясь к его приёму: и в комнате было убрано, и одета она была опрятно, маникюр, губная помада, запах духов, дорогого крема, яркая одежда – всё выдавало её желание понравиться ему, дорогому, единственному. Ожиданием счастливых минут был пропитан воздух, дарующий ей минуты воспоминаний.
Драгоценности выдавали её не бедственное положение в прошлой жизни. Она, уверенная и спокойная в своём выдуманном величии, хозяйка вечера, неоднократно просиживая в фойе у телевизора бессонную ночь, громко сообщала дежурному о долгожданной встрече с мужем. О ребёнке в такие минуты она не вспоминала. Вокруг витал запах дорогих духов, ощущалось присутствие женственности в обстановке казённого интерьера.
Сын никогда не приходил к матери, чтобы навестить её. Мы до сих пор теряемся в догадках, «а был ли мальчик».
Персоналу известно только, что муж не оформил развод, но и в те годы, когда она ещё проживала дома, отказывался от совместного проживания с ней в одном доме. Он оказывал ей в течение жизни финансовую помощь. В какое-то время она унаследовала от него имущество, которое было впоследствии переведено в денежные единицы и потрачено на содержание женщины в доме престарелых при психиатрии. Такова правда жизни.



За пределами разумного

Многое мне пришлось на своём веку повидать, многое услышать. Я уже перестала удивляться происходящему вокруг, воспринимаю всё как раз и навсегда данное, не вмешиваюсь в совершающиеся процессы развития людей и общества, не подвергаю ничего критике. Живу и живу. Дышу и дышу. Радуюсь и радуюсь. Но, несмотря на такую чёрствость души, одна из судеб обитателей нашего дома всё же потрясла меня своей неординарностью и трагизмом.
Эту женщину я увидела впервые примерно год назад, когда в сопровождении двух медсестёр она прибыла к нам в дом-отделение при психиатрической клинике на постоянное место жительства. На вид ей было лет сорок. Она больше походила на подростка: коротко стриженная, рыжеволосая, шустрая и юркая, живая и неспокойная. При ближайшем рассмотрении я поняла, что она примерно моего возраста, но ни одной морщинки не было на её лице, ни одного седого волоса не бросалось в глаза. Зато необузданная, неуправляемая энергия била из неё через край. В момент первой встречи она выворачивала руки медсёстрам, спокойно улыбаясь своей бессмысленной улыбкой на всякий случай всем, кого видела вокруг себя, и норовила повиснуть всем телом на тех же руках незадачливых медсестёр, которые никак не могли высвободить их из её цепких рук. Простая, непосредственная, безумная и естественная – такой она предстала передо мной в первый день нашего знакомства.
Впоследствии я поражалась её натуральному своеобразию, которое выражалось абсолютно во всём. К примеру, во время еды она, пренебрегая столовыми приборами, ела пищу руками, запихивая её в рот в неограниченном количестве, не стесняясь никого и не проявляя при этом никакого дискомфорта. Она, видимо, сама не понимала, что делает, чем питается. Вероятно, для неё был важен сам процесс приёма еды, или голод заставлял её инстинктивно насыщать организм чем-то съедобным. Правда, в ход шли и кожура от бананов, и различного рода косточки, и … пуговицы, цветы, трава…
По немногим документам и свидетельствам её сестры, удалось частично восстановить биографию женщины. Родилась она в пятидесятом году прошлого столетия в глубоко религиозной семье. Родители умерли, когда девочке не исполнилось и трёх лет. Впоследствии она никак не могла их вспомнить. Кроме неё в семье было ещё три сестры и четыре брата. Все они, после смерти родителей, попали в различные детские дома или были определены на воспитание в семьи. Результатом такой помощи государства оказалась потеря родственных отношений.
Одна из сестёр всё же смогла её разыскать. Из её рассказа известно, что особыми способностями девочка в детстве не обладала. Проучившись неполных семь лет в школе, она пару лет проработала помощницей повара в столовой, помогала нянчить детей в домах богатых людей. Что явилось причиной её психического расстройства, остаётся загадкой, тайной за семью печатями. Известно только, что в шестидесятые годы она проживала в детском доме, находящемся далеко от центра цивилизации, ещё через десятилетие проходила лечение в психиатрической клинике в большом городе, а с девяностых годов стала частой посетительницей областной психиатрической больницы, где и провела последние годы.
Из рассказа той же сестры известно, что все проблемы у моей героини начались с пристрастия к алкоголю. Сначала отмечались знаменательные даты в кругу друзей. Потом, после смерти друга, она ушла в себя, стремилась к уединению. Через пару лет были прерваны связи и отношения с окружающим миром. Даже с сестрой она не хотела видеться и встречаться: не открывала на стук двери квартиры, не заходила в гости даже по приглашению. Что происходило за закрытыми дверями её убогого жилища, тогда однокомнатной квартиры, никто не знал: да и кому было дело до одинокой девушки невзрачной наружности, редко появляющейся на улице, всегда куда-то спешащей и не отвечающей на приветствия.
Так всё начиналось. Продолжение не заставило себя долго ждать, последовало почти незамедлительно. Как-то само собой она потеряла права на владение квартирой и вскоре оказалась на улице среди бедного люда. Благодаря стражам порядка, полицейским, на которых её внешний вид оказывал неизгладимое впечатление, она была доставлена в первый раз в психиатрию.
После основательного обследования был установлен диагноз: дебилитет на почве алкоголя с признаками развивающейся шизофрении с манией преследования и страхами. Через два-три года женщина потеряла практически память и стала агрессивной в общении с людьми.
К моменту появления в нашем отделении она уже не могла логически мыслить, потеряла ориентировку во времени и в пространстве, говорила о себе в третьем лице, называя различными именами.
Сейчас она находится в состоянии раздвоения личности, при этом часто говорит сама с собой, беседует с видениями и борется с нечистой силой. Кроме того она в постоянном движении: не может ни минуты сидеть спокойно, криками и быстрой ходьбой накаляет обстановку в помещениях и коридорах. Там, где она, всегда ругань, крики, шум, точнее сказать, проблемы. Её чрезмерная суетливость, наглость, развязность, отсутствие элементарных нравственных границ – потрясают своей непосредственностью. Тёмная буйная сила, как бы выходящая из неё в моменты возбуждения, не предсказуема и ни с чем не сравнима. Ни медикаментами, ни общением, ни прогулками, ни успокоительными процедурами – ничем невозможно направить эту тёмную силу в нужное русло.
Создаётся впечатление, что в душе этой маленькой женщины постоянно ведётся внутренняя непрекращающаяся борьба, доставляющая ей мучение и страдание. Словно нечистая сила поселила в неё стаю бесов, управляющих её поступками, заставляя уничтожать и крушить всё на своём пути. Это лишь мои домыслы, основанные на наблюдениях в течение многих лет. И они – впечатляют, но сам психический феномен остаётся до сих пор неразгаданным.
Единственное средство, которое приводит её не сразу, но постепенно в состояние покоя – фиксирование к кровати усмирительными ремнями. По разрешению суда этот метод применяется для успокоения пациентки на определённый срок в различное время дня и ночи. Перед сном, в кровати, в течение нескольких часов она может вести словесную борьбу с нападающими на неё чудовищами. Она воистину находится в состоянии беснования, её жуткий крик слышится по ночам и на улице. Она не просто кричит, а пытается отбиваться от кого-то невидимого, нападающего и мучающего её, доставляющего страдания.
Когда я, как ночная сестра, непосредственно в момент беснования захожу к ней в комнату с целью напоить водой, приласкать, успокоить, женщина не замечает, не видит меня. В такие моменты вся во власти жутких видений, она находится в состоянии борьбы с кем-то, кого хорошо себе представляет. Вся красная, мокрая от пота, она криками пытается освободиться от присутствия этой тёмной злой силы.
Жутко и больно за эту слабую, но в то же время необыкновенно сильную женщину. Помочь ей в этом состоянии невозможно. Чтобы облегчить ей страдания, было введено новое правило: прежде чем фиксировать её к кровати, то есть лишать свободы движения, закрывать в комнате, чтобы её «беснования» привели к израсходованию энергии, чтобы ей стало потом, уставшей, потерявшей энергию от ударов в дверь, легче. Но этот метод успокоения тоже ни к чему не привёл: под её ударами дверные замки теряли свою прочность. Два из них пришлось заменить на новые. Обслуживающий персонал и обитатели дома не могли выдержать её криков дольше десяти минут. Через неделю пришлось опять вернуться к старому, уже оправдавшему себя, методу фиксирования.
Когда пациентка засыпает, смирительные ремни, закреплённые магнитами по пяти пунктам, снимаются ночной сестрой. Остаток ночи она может спать спокойно и свободно, вытянувшись во всю длину своего небольшого тела. Улыбаясь во сне и подложив кисть руки под голову, она как ребёнок спит на боку, подтянув ноги к животу и, наконец-то, расслабившись.
В редкие минуты или часы относительного спокойствия, женщина пытается овладеть вниманием окружающих и обрести понимание. Она ищет контакт на физиологическом уровне: обнимает всех, пытается поцеловать… кого ни встретит, называет врачом, отцом, шефом. О матери же не вспоминает никогда, как будто это слово недоступно её пониманию.
Страшнее всего то, что эта женщина, физически, в общем-то, здоровый человек, не может сказать о своих потребностях, высказывать желания. В таком случае, нужно уметь читать её мысли, понимать без слов. Женщина не может сама умываться, одеваться, не понимает смысла и значения предметов, окружающих её. Ей необходимы все двадцать четыре часа в сутки поддержка и помощь персонала. Многочисленные попытки помочь ей адаптироваться в окружающей среде, не приводят ни к каким положительным результатам. Душа женщины находится вне пределов земного. Она корчится в судорогах потустороннего мира, который цепко держит её множеством щупальцев, не давая возможности обрести себя. Потерянного – не вернёшь. Достигнув такого душевного состояния – невозможно излечиться. Искать виноватого – поздно. Остаётся уповать на Всевышнего, может, он придёт на помощь к несчастной и освободит её от страданий.
Единственное, что нам остаётся на примере этой несостоявшейся судьбы осознать, это то, что, однажды опустившись на дно, невозможно оттуда выкарабкаться. Просто сил не хватит, потому что тёмный мир не отпустит. Тогда уже не поможет ничто: ни крики о помощи, ни мольба, обращённая к Богу, ни сострадание ближнего.
Жить нужно здесь и сейчас, а не за пределами разумного, не за чертой, отдаляющей нас от светлого и земного, здесь и сейчас, и каждую минуту, потому что второй раз такая возможность может просто больше не представиться.



Загадки психики

По длинному коридору отделения не спеша идёт, словно плывёт, невысокая женщина неопределённого возраста. Стройная, длинноволосая, прилично одетая, спокойная, но в то же время не совсем уверенная в себе. Она часто останавливается, осматривается по сторонам, постоянно что-то или кого-то ищет, путает двери, начинает нервничать…
Персонал улыбается. Все наблюдают за ней издалека. Никто не пытается ни о чём спрашивать. Все только провожают её удивлёнными взглядами. Если честно сказать, мы боимся вспугнуть её, не решаемся помешать проявить самостоятельность, даём адаптироваться в не новой, но незнакомой ей среде и обстановке.
Я всегда ждала чуда, но, если честно сказать, не совсем верила в его реальность.
В случае же с этой женщиной начинаешь понимать значительно больше и менять свои закостенелые представления о многих явлениях, происходящих вокруг нас.
Однажды во время ночного дежурства, произошло то, чего я всегда боюсь и пытаюсь предотвратить. Сначала послышался стук падающего тела иди предмета, а затем тихо, но непрерывно какой-то незнакомый голос начал звать из темноты: «Сестра, сестра». Слава Богу я находилась недалеко от места происшествия и отреагировала незамедлительно.
Я побежала на голос и обнаружила в одной из комнат на полу около кровати пациентку, страдающую редким психическим, вернее, физиологическим расстройством. Она постоянно, в течение последних десятилетий, испытывала глазную боль от дневного и электрического света. В её комнате всегда было темно. Шторы наглухо задёрнуты. Если ей нужно было покинуть комнату, она прикладывала к глазам два полотенца. Одной рукой держа их, другой нащупывая предметы, попадающиеся на пути, она двигалась днём и ночью без посторонней помощи в направлении туалета, или душевой, или столовой.
Движения её были замедленными. Страх руководил при каждом новом действии. Она сама одевалась, переодевалась в темноте: в комнате, в туалетной комнате. Она сама кушала, но нужно было в момент приёма пищи находиться рядом. Она просила что-нибудь подать, например, салфетку, ложечку, ножик.
Женщина установила для себя правила приёма пищи. Она ела только определённого сорта хлеб с маслом. Специальное питание, с определённым количеством белков, жиров, углеводов, минеральных веществ, воды нужно было для неё нагревать до определённой температуры. Это не всегда удавалось. Напиток был то не в меру горяч, то нужно было подлить холодного, то опять горячего, то немного тёплого, то опять холодного. Сама она это делать не могла. Персоналу нужно было запастись терпением. Казалось, что так будет бесконечно, вечно, и никогда не закончится.
Кто же эта женщина? Как происходило становление её характера? Почему её судьба не состоялась? Пришло время познакомить тебя, мой читатель, с её родословной, хотя бы в общих чертах.
Она родилась в простой рабочей семье. Мать занималась крестьянским трудом. На её руках было четверо детей. Наша пациентка была младшей. Она с любовью вспоминает о своих братьях, которые были её первыми друзьями и собеседниками.
Примерно с тринадцати лет девочка с головой ушла в чтение книг. Её увлекла литература религиозного содержания. Она пыталась уединяться, много думала, часами молилась. Врачи поставили диагноз: депрессия. В шестнадцатилетнем возрасте она провела два месяца в психиатрической клинике. Затем в течение ряда лет находилась на амбулаторном лечении.
Девушке было немногим больше двадцати лет, когда в результате автомобильной катастрофы умер её отец. Он был верующим человеком, очень серьёзным, строгим. Большой душевной близости между ним и детьми не было. Всегда какая-то дистанция мешала им понять друг друга. Вернее, отец так и не попытался в течение жизни сменить воспитательные методы на любовь и ласку, которых так не хватало девушке в детском и юношеском возрасте…
Не смотря на вышеназванные проблемы, девушка закончила восьмилетнюю школу, затем экономический техникум. Большую помощь в её становлении оказал брат. Он был по профессии психологом, следил впоследствии за её развитием, помогал обретать почву под ногами. Он определил её после восьмилетки на работу по домашнему хозяйству к знакомому психологу, который в свою очередь помог ей получить экономическое образование и определить на работу в бюро нервной клиники.
Позже в течение восьми лет она проработала в бюро фирмы по продаже электрических товаров. Примерно в тридцатипятилетнем возрасте женщина была выброшена за борт жизни, так как фирма обанкротилась, и она осталась безработной. Депрессионные настроения усилились.
Когда ей стало сорок лет, одинокая, никому не нужная, она проводила много времени в постели, не хотела видеть ни солнца, ни людей. Состояние внутреннего стресса привело к тому, что она не могла больше принимать нормальную пищу. Она похудела, ни с кем не общалась, отказывалась принимать медикаменты и ходить на приём к врачу.
Результатом такого образа жизни явился перевод её в психиатрическую клинику. Женщина не давала на то согласие, но по решению суда её проблемы уже решались другими чужими и чуждыми ей людьми и инстанциями.
Ещё через десять лет пациентка начала жаловаться на глазную боль от электрического света. Позже ей жгло глаза и от дневного. Недели, месяцы, годы она проводила в постели, натянув одеяло на голову, отказываясь принимать медикаменты. Специально для неё были изготовлены особые очки с затемнёнными стёклами. В какой-то степени наступило улучшение её состояния: она начала подниматься с кровати к приёму пищи, позволяла помогать ей и в другие моменты повседневной жизни.
Со временем слух её ухудшился. Очень трудно было получить ответ на определённого рода вопросы. Практически она осталась наедине с самой собой при своих интересах.
В последние пять лет умерли один за другим братья женщины. Это произошло совершенно неожиданно для родных и знакомых. Братья порой навещали её. Один часто звонил, вёл получасовые беседы. Она не отказывалась от этих разговоров, прислушивалась к его советам, в сопровождении родственников была и на похоронах братьев, что привело её снова в глубокое уныние и усилившееся состояние депрессии.
Пять лет назад она была переведена в наш дом-отделение при клинике в относительно домашнюю обстановку. Женщина проявила определённый интерес к происходящему вокруг, постепенно начала адаптироваться в новой обстановке.
У неё особые представления обо всём, что её окружает. Сидя в столовой, прикрыв полотенцами глаза, она смотрит иногда телевизор, наблюдая исподтишка за обитателями дома и персоналом. Было отмечено, что её состояние резко ухудшается, когда ей предъявляются определённые требования, например, по вопросам личной гигиены.
Такой была женщина до момента падения из постели в день моего ночного дежурства. В результате последующего медицинского обследования выяснилось, что у неё был инсульт, который впоследствии не нанёс существенного вреда её здоровью.
Как я позже узнала, в больнице внимание врачей и персонала было сконцентрировано прежде всего на физиологическом состоянии пациентки. О её психическом состоянии в то время никто серьёзно не думал. Её кровать находилась у окна в хорошо освещённой солнечными лучами комнате. Проснувшись в первый день в незнакомом помещении, она не выразила недовольства, не потребовала своих пресловутых полотенец для защиты глаз от света, не попросила персонал зашторить окна поплотнее. Если бы и попросила об этом, её бы просто никто не понял, настолько несовместимым с борьбой за жизнь было бы это требование.
Позже она рассказывала посещающим её медсёстрам, как прекрасно дерево, которое она видит теперь, просыпаясь, перед своим окном, как приятно дышать свежим воздухом, проникающим в комнату из приоткрытого окна. В первые дни пребывания в больничной палате женщина ещё пыталась прикрывать глаза небольшой салфеткой, но при выписке из больницы она уже не вспоминала об этом.
В больнице она принимала различного рода пищу утром, в обед и вечером. Там же она забыла о своей застиранной одежде, которую годами не позволяла менять. Она одевала купленные специально по случаю её пребывания в новой обстановке вещи, любовалась на своё отражение в зеркало, просила купить ей новую блузку определённого цвета, обувь, нижнее бельё.
После возвращения из больницы она уже больше не пряталась от солнечных лучей и перестала прикрывать глаза полотенцами. В комнате была срочно произведена перестановка мебели. Шторы распахнуты. Свежий воздух проникает сейчас и в эту комнату в течение двадцати четырёх часов в сутки. Почти в одночасье были преодолены годами устоявшиеся и строго выполняемые всеми по упрямому давлению этой больной, но очень властной женщины привычки, связанные с расстройством её психики, определявшими уровень жизни и развития пациентки в течение последних трёх-четырёх десятилетий.
Сегодня женщина начала новую жизнь. Она пользуется слуховыми приборами, носит нормальные очки. По восприятию происходящего пациентка почти не отличается от здоровых людей, правда лет сорок-пятьдесят прожитой жизни в клинике наложили определённый отпечаток на её внешность, состояние здоровья и умственное развитие.
Сегодня от неё исходит какое-то внутреннее сияние, вернее сказать, свечение. Она улыбается всем, всему и всегда, постоянно благодарит за оказываемую ей помощь. Чувствуется, что она получила хорошее воспитание в раннем детстве.
Моя героиня не имеет больше проблем с питанием. Она с наслаждением пробует всё, что ей предлагают. Сейчас формируются её вкусовые ощущения и потребности. Это очень отрадно видеть и ощущать, как в ней начинает пробуждаться жизнь. Она постоянно в поиске пусть пока элементарного для человека, но жизненный процесс пошёл, и сейчас, на этой ступени развития, это очень важно.
Женщина постоянно находится в окружении людей, принимает участие в различного рода мероприятиях, высказывает интерес к политике, читает журналы, газеты. Она очень рада, когда мы уделяем ей время просто для разговора о совсем несущественных вопросах, которые для неё являются значительно важными, являются входом в новый, но до боли знакомый и в то же время незнакомый мир.
Женщина только начинает жить. Мы, персонал клиники, рады за неё. Я поражаюсь тому, что делает Всевышний для людей. Всё в его руках, в его власти: помиловать или наказать, возродить или просветить. Чудеса бывают – теперь я в этом абсолютно уверена.



Итальянец

Жизнь такова, какова она есть. Часы и минуты, недели и годы летят безвозвратно. Кажется, только проснулся, а день уже пролетел, только приехал из отпуска, а месяц уже прошёл, только отметил день рождение, а уже нужно снова созывать гостей. Каждый день неповторим сам по себе, каждый год почти не отличается от прожитого. Ты уже не понимаешь, куда идёшь, куда плывёшь по течению или против течения, ты просто живёшь, правда, иногда всё-таки задумываешься, что годков -то впереди осталось немного, кто знает сколько ещё отмеряно. Может, пора уже подводить какие-то итоги или не думать о том, что ожидает в будущем, просто принять то, что есть, что тебе дано, просто наслаждаться творением Божьим по имени Жизнь на Земле…
Так когда-то, впрочем, думал и мой герой, родившийся в прекрасном городке в Италии среди оливковых деревьев, мечтавший, как и все, о счастье, проживший немалую по земным законам жизнь, годков так это восемьдесят, и оказавшийся по происшествии определённого времени в психиатрической клинике на казённом довольствии.
Оглядываться на прошедший путь он не мог по причине психического растройства, произошедшего с ним после смерти жены, которую он безумно любил. Потеряв её в пятидесятилетнем возрасте, он долго не мог понять, почему Бог отнял у него самого любимого человека и так рано, когда он ещё не был готов к такого рода страшным потерям. Жизнь повернулась к нему холодной тёмной стороной. Правда, что скрывать, ему Бог отмерил и счастье: две красавицы-дочери подрастали не по дням, а по часам, вскоре став его единственной надеждой и опорой.
Кроме того у него был и брат, работающий тогда в Венеции. Правда, ещё один брат, младший, в шестнадцатилетнем возрасте умер от малярии. Мать тоже умерла от лейкемии в шестидесятипятилетнем возрасте. Эти трагические события могли сыграть свою роль в формировании его психики и характера, но это лишь мои домыслы.
Всё было бы может и не так страшно, если бы он не потерял после смерти жены почву под ногами, и не нашёл бы успокоение в расслабляющих алкогольных напитках, и в лёгких, по его мнению, травках, которые помогали ему скоротать одинокую надвигающуюся старость.
Жизнь продолжалась, но как-то всё не так, как он мечтал в былые годы. Наслаждаться ею, её прекрасными мгновениями, в этой теперешней жизни он не мог. Это было просто невозможно. На его счастье или горе дочери задумали переезд в Германию. Он не захотел лишиться и их и, оставив родные сердцу места, отправился с поисках призрачного счастья на чужбину. Пятьдесят – ещё не годы, когда нужно ставить крест на личной жизни. Руки у него были золотые: сапожником он был отменным, в Германии стал сварщиком, всё не безработным. Он был урождённый итальянец, в пожилом возрасте изучение немецкого языка давалось с трудом, но в то время он не придавал большого значения языковым проблемам.
В стране нового проживания в его окружении появились люди, близкие по духу. Образовался круг друзей по интересам. К слову будь сказано, наш герой-итальянец прекрасно пел: он исполнял арии из опер, даже не предполагая, что у его слушателей захватывало дух от его чарующего голоса. Появились почитатели и этого таланта. Жизнь закружилась в водовороте событий.
Никто не знает, когда, в какой момент, он перешагнул границу недозволенного и оказался на другой стороне реального мира. Подсознание, или силы космоса, или тёмные силы разума привели его в положение человека, не способного вести двойную игру. В середине шестидесятых жизненных годов он ещё понимал, что судьба сыграла с ним плохую шутку, что он попал во власть тёмного царства, но он пытался ещё бороться со своим расщеплённым сознанием, пытался отвечать Люциферу, что он не захватит власть над его душой. Галлюцинации становились реальными, ему было хорошо в сладкой неге снов, фантазий и какого-то нереального состояния, доводящего до мистического фанатизма. Он поплыл по течению. После многократного нахождения на амбулаторном лечении в психиатрической клинике, он стал её постоянным жильцом.
Медикаменты сделали своё дело. Правда, пройдя несколько раз лечение от наркотической зависимости, он то и дело вновь и вновь попадал под влияние нереального, тёмного, страшного. Тогда он кричал, неудержимо метался в поисках опоры, защиты от психического внутреннего давления и бесконечного страха, сковывающего тело, душу и разум. Он не мог ни на чём сосредоточиться, плакал, боролся, протестовал, взывал к Богу, но видел перед собой его противоположность. Имеются очевидцы, которые являются свидетелями его разговоров с тёмным человеком, которого он, впрочем, называл дьяволом. Это были нескончаемые беседы с невидимым существом в любое время дня и ночи, когда он, уединившись, находясь наедине с самим собой, отчаянно спорил, отстаивая свои права и права каждого человека на Земле.
Он рассказывал дочерям об этих беседах, как и о своих снах и видениях. Нужно отдать им должное, они посещали его до последних дней нахождения в нашем отделении и проводили с ним по воскресеньям вечера в итальянском ресторане. Посещение близких его духу культурных заведений, да ещё с дочерями давали ему живительную силу для дальнейшего земного существования.
Дважды он пытался свести счёты с реальной жизнью. Первый раз через приём большого количества снотворного. Он кропотливо собирал таблетки, выдаваемые ему на ночь персоналом, иногда дважды в ночь требовал снотворное, дополнительная выдача которого была предписана врачами.
Второй раз он выбросился в окно с третьего этажа, приземлился удачно, что спасло ему жизнь, но не освободило от голоса, приказывающего свыше.
Состояние безумия приходило всё чаще и чаще и совершенно неожиданно. Он чувствовал его наступление, звонил, вызывал персонал, пытался не оставаться один, требовал вызвать врача, обвинял его в неумении лечить, правильно ставить диагноз. В такие минуты его было не узнать: груб, истеричен, агрессивен, неудержим в неистовстве. Буйное помешательство… Наверное, так можно было охарактеризовать его состояние. В такие моменты комната превращалась в свалку поломанных в неистовстве вещей, разорванной одежды и даже денег. В такие минуты он мог наброситься на персонал или пытался вцепиться своими цепкими руками всё равно в какую часть тела. Он совершенно не понимал, что делает, мог тут же извиниться и через минуту начать новую атаку, так как начинался новый приступ безумия.
Он сам признавался, что беседует с сатаной и просил освободить от его присутствия. Он называл себя сумасшедшим и задавал окружающим один и тот же вопрос: как долго это сумасшествие может ещё продолжаться?
Не поверите, но при всех сложностях психики, итальянец всегда прекрасно выглядел внешне. Одежду он преимущественно носил светлых цветов: брюки, многочисленные рубашки, жилетки. Его карманы всегда были набиты какими-то маленькими принадлежностями мужского туалета от зажигалок, до брелков, медальонов. Он постоянно был при деньгах, что придавало ему какую-то значимость. В общении с медицинским персоналом в минуты разумного просветления он был вежлив, галантен, элегантен, что говорило о его воспитанности и интеллигентности.
Невысокого роста, худощавый, в минуты духовного подъёма расположенный к общению, умиротворённый и внимательный к нуждам жильцов дома – таким он мне запомнился, вероятно, надолго.
В настоящее время наш пациент находится в онкологической клинике. Его физическое состояние резко ухудшилось. Врачи определили рак крови, как они считают, он унаследовал эту болезнь от матери. Такова жизнь, такова история судьбы обыкновенного человека такого же, как и мы – жителя земли.
Это так странно и непонятно, когда в одном и том же человеке могут одновременно уживаться печаль и радость, оптимизм и пессимизм, стремление к добру и совершение зла, депрессия и агрессивность, милосердие и жестокость.
Чем дольше живу на белом свете, тем всё больше убеждаюсь, что человек не знает самого себя, куда ему до вселенского понимания души и разума. Он могуч и одновременно беспомощен в этом огромном космическом пространстве, пытается проявить себя властным и всесильным, на самом же деле немощен и слаб. Ему неподвластно то, что находится за пределами разумного.
Страшнее всего, когда не только подводит физическое состояние, а ещё и психика, тогда практически ты остаёшься один на один с тебе неподвластным миром на уровне подсознания и влияния на тебя тёмных сил. Когда наступает момент вхождения в тебя нереальной силы, никому неведомо, к чему это может привести – тоже неизвестно, но грань между этими двумя состояниями настолько тонка, что для человека практически не заметна, тем самым опасность переступить её очень велика. Не нужно доводить себя до крайностей в поисках ответа на вечные вопросы бытия, лучше отступить перед неведомым, чем переступить недозволенное.



Казанова

Когда я захожу в комнату этого обитателя нашего необычного дома, то уже с порога улыбаюсь. Ему нельзя не улыбнуться светлой улыбкой. Он – наш любимец, кумир, почти единственный мужчина в отделении. Как сказала одна пациентка: «Конкуренция велика, нужно следить за собой». Тогда я посмеялась над её словами, но потом понаблюдала за ним и отметила, что наш „Казанова“ действительно пользуется большим успехом у женщин.
Когда он впервые поступил к нам в отделение психиатрии лет восемь назад, он спросил меня:
– Откуда Вы?
– Из города К., – ответила я ему, назвав город моего проживания.
Его это не удовлетворило. Он хотел услышать о моих исторических корнях. Иностранный акцент выдал меня, как всегда, с головой. Пришлось признаться ему, что родом я из России. Тогда он написал мне несколько слов на бумаге. Рука его тряслась, буквы располагались на бумаге неровно, но всё же можно было прочесть. Я была удивлена, что мужчина написал тогда латинскими буквами русские слова – весна, цветы, лето…
Мы разговорились, насколько это можно было в его положении. Я поняла, что его соседка по прежнему месту жительства была родом из России. От неё он узнал о нашей стране, к которой проявил большой интерес. Он был счастлив тем, что доставил мне удовольствие своими знаниями.
Так действовал «Казанова», видимо, всегда. Он умел и до сих пор умеет найти подход к женщинам. Его все уважают и любят, несмотря на крутой нрав и с годами пришедшую немощность.
Пока он мог самостоятельно преодолевать небольшие расстояния, был постоянным посетителем кафе. Позже мы привозили его туда на коляске на три-четыре часа в день после обеда. Когда он уставал и хотел вернуться в отделение, нам сообщали по телефону, и мы его забирали.
В настоящее время он может передвигаться один не больше ста метров, поэтому находится под постоянным наблюдением персонала. Дважды был оперирован, дважды ломал тазобедренный сустав, так что падать ему не привыкать. Он имеет проблему и с приёмом пищи: на всякий случай предусмотрена возможность для искусственного питания, к которой медицинский персонал прибегает, например, летом, в дни жары, или при высокой температуре тела. Правда, по его виду и поведению сразу не определишь, что температура поднялась, к примеру, до сорока двух градусов.
Он переносит подобного рода мелочи жизни стойко, с только ему одному присущим хладнокровием.
Наш герой родился в тысяча девятьсот сорок втором году. Дитя войны. Об отце в документах сведений нет. Сам он эту сторону жизни в разговорах никогда не затрагивает. Детские годы провёл с матерью и сестрой, которых, к нашему общему сожалению, нет больше в живых. По окончании гимназии, юноша мечтал посвятить себя медицине, даже два семестра проучился в университете. Примерно в двадцать лет появились первые галлюцинации и мания преследования. Он обратился к врачам. Никто не мог ему помочь избавиться от голосов и видений. По этой причине пришлось бросить учёбу в высшем учебном заведении. Он переехал опять к матери, но не стал сидеть сложа руки, окончил техникум и получил специальность механика. Позже, к великой его радости, нашлось и место работы в мастерских для инвалидов.
Психика не на шутку давала сбой. Он понимал сам, что серьёзно болен, и вновь обратился теперь уже к психиатру, а в двадцать два года впервые был определён в неврологическую клинику.
После первого курса лечения начались хождения по психиатрическим учреждениям. Впоследствии, после более сорока амбулаторных лечений и после смерти матери, он был по собственному желанию определён в нашу клинику. Мужчине тогда было около шестидесяти лет.
Наш пациент часто слышит голоса умерших родных и знакомых. Он пытается отгородиться от них темнотой: закрывается в комнате, не кричит, не плачет, просто весь сжимается в кресле в комок, натягивает на голову одеяло, таким образом защищаясь от тёмных сил. Его потом долго нельзя вывести из этого состояния. Он боится один оставаться в помещении, всегда просит прийти через полчаса.
По-видимому, от длительного лечения медикаментами у пациента развился синдром Паркинсона. Отсюда все последующие психические и физические недомогания.
Самое страшное для него – проблема с речью. Он говорит невнятно, часто абсолютно непонятно, но – может петь. Если мы не понимаем, о чём он просит, он возбуждается, доводит себя до приступа. Спасением является пение. Мы просим его пропеть то слово или предложение, которое он не может сказать. И он поёт. У него прекрасный голос, слова звучат как отлитые из музыкального металла. Это нужно слышать.
– Полчаса, – бросает он в пространство, в надежде, что сестра поймёт его страх перед тем, что его ожидает в одиночестве. Его голос звучит громко, но невнятно.
– Что Вы говорите? Вы в чём-нибудь нуждаетесь?
– Полчаса, – кричит он возбуждаясь всё больше и больше…
Я вбегаю в комнату на голос. Объясняю начинающему практиканту значение просьбы пациента. Провожу рукой по плечу пациента, успокаиваю тихими интонациями своего голоса и прошу что-нибудь спеть. В ответ слышу мощное пение всегда одной и той же строки из песни: – Junge, komm wieder nach Haus… что в переводе значит: Юноша, приди же домой…
Мы понимаем его без слов. С годами уже знаешь, что и в какой момент он скажет. Он только рукой поведёт, а ты уже понимаешь, что нужно шкаф закрыть на ключ или что ему неудобно сидеть на одном месте. В таком случае нужно взять его руки в свои, немного приподнять его в кресле, и вовремя подложить подушечку под правую руку, чтобы он мог сидеть прямо. Всего-то несколько движений с обеих сторон, и проблема дискомфорта решена. Всего-то несколько слов, и он считает себя понятым и не одиноким.
Мужчина верит в своё возрождение в новой жизни. Он знает, что умрёт, но потом родится в виде какого-нибудь живого существа. Я ему как-то сказала, что в другой жизни мы обязательно встретимся, так как хорошо понимаем друг друга. Он до сих пор повторяет эти слова как пароль, как знак будущей счастливой жизни.
Однажды он был у меня в гостях. В тот день мы с практикантом, взяв с собой трёх жильцов из отделения, провели с ними полдня вне клиники. Это была экскурсия в домашнюю обстановку. Специально для него я тогда испекла его любимый творожный пирог с мандариновой начинкой. Гости познакомились с моим сыном Даниелем, понаблюдали за играми нашего пса во дворе дома.
Сейчас, когда мужчине бывает очень плохо, я говорю ему:
– Даниель передаёт Вам привет, – лицо его сразу освещается доброй улыбкой. Он молодеет на глазах, пытается что-то сказать, но не всегда получается. Тогда я опять прихожу ему на помощь напоминанием о нашем Вушеле, овчарке, которую он видел во дворе:
– Вушель ждёт, он помнит о Вас.
– Вушель, Вушель, – выговаривает мужчина ясно и понятно.
Губы его расплываются в улыбке, глаза прищуриваются и смеются. Светлая сторона его существа открывается для меня снова и снова, и страхи отпускают его, агрессия отступает, психическая атака отменяется.
Да, к каждому человеку необходим свой подход. Каждое живое существо ищет тепла и внимания, любви и ласки. Это не так-то много, но в то же время – такой дефицит, без которого порой уходят люди в мир иной, если вовремя не протянуть им руку.
Наш герой сейчас находится в хороших руках. Пожелаем же ему в атмосфере добра и заботы прожить ещё много лет и достойно встретить свою старость.



Клиническая депрессия

Жизнь идёт своим чередом. Время бежит быстро: уже в прошлом осталось больше, чем – в настоящем. А что будет в будущем? Каким оно будет?
На эти вопросы трудно ответить. Невозможно предугадать, что написано на листах судьбы. Может быть это и хорошо, так как зная заранее, в чём заключается твой крест, не хватит силы его нести.
Возвращаюсь домой с ночной смены. Первые дни осени. Бабье лето. Утро какое-то необычное: солнце, дождь, проблески света среди листвы, улыбки случайно встречаемых прохожих.
А дома меня встречает счастливый смех детей из соседней комнаты. Лица домашних светятся довольством и внутренним спокойствием.
Мне нравится наблюдать за движением жизни в семье, на улице, на экране телевизора после ночного дежурства. Да и всегда, когда ухожу из тёмной атмосферы «мёртвого царства», чёрной грусти и сплошного горя, остро ощущаю, что такое жизнь, понимаю ценность её простых мгновений.
У меня сегодня выходной, но не покидает состояние тревоги, хочется расслабиться и ни о чём больше не думать, но не получается. Причина понятна: я пришла из дома, наполненного страданием и тоской больных душ, которые уже не найдут покоя в земном пространстве, уже не мечутся, даже не стонут. Такое состояние, какое у меня сегодня, не дай бог кому испытать. А как они выдерживают?
Перед глазами всё ещё стоит женщина, с которой я столкнулась в коридоре соседнего отделения, когда уходила домой. Она добровольно поселилась в стенах нашего дома-отделения при психиатрии лет тринадцать назад. С годами постарела, поникла, потеряла свою очаровательную улыбку, прямую осанку, цвет лица. В настоящее время её единственное занятие: поиск курева и сам процесс курения.
Женщина обладает неплохой памятью. Её лет восемь назад перевели в соседнее отделение, но она помнит меня, обращается ко мне всегда уважительно и по имени. Мы – почти ровесницы, она лет на пять старше. Разговаривать с ней можно об обыденном, но всегда беседа заканчивается вопросом: «Ты не куришь, Ирене? Может, у тебя найдётся сигарета для меня?» Руки жёлтые, морщинистые, прокуренные…
Она всегда откровенна со мной. И однажды, когда я её уговорила привести себя в порядок, принять душ, почувствовать себя женщиной, она сказала мне, как о совсем обыденном: «А я в другой жизни мужчиной была. Я это точно знаю». История её жизни скрыта от всех, с кем она общается в повседневной жизни. Когда-то она поделилась со мной, что родители её врачи, что сама хотела стать медсестрой. С хорошими отметками закончила десятилетку, хотела учиться дальше, но сразу не получилось, не набрала достаточного количества баллов на вступительных экзаменах. Девушка переживала это первое жизненное поражение, но вскоре вышла замуж за состоятельного человека. Она не может сказать, что брак был по любви. Просто нужно было найти какую-то жизненную опору. Женщина рассказала также, что в детстве и юности много читала, что её представления о любви до сих пор возвышенны и чисты.
Что происходит в семьях за закрытыми дверями нам не дано знать. Через год супружеской жизни, женщина ушла из дому, попросив приюта в психиатрической клинике. Причина была в нежелании разделять с мужем супружеское ложе. Что-то сразу не сложилось в их интимных отношениях, о чём она никогда не рассказывает. Да и вообще, она не ищет и сегодня причин не сложившейся жизни, принимает её такой, какая она есть.
Не сказать, что у молодой женщины началась тогда депрессия. Просто её тонкая душа не хотела смириться с реальностью. Сегодня мне кажется, что она спасала душу, уйдя в психиатрическую больницу, как уходят в скит или в монастырь. Сначала ни с кем не разговаривала, лежала целыми днями в комнате на кровати, выходила только с целью покурить. Не раздеваясь, не умываясь, не думая о завтрашнем дне, она довольствовалась тем, что есть, что день грядущий ей готовит.
Годы, проведённые в клинике, не повлияли на её поведение, манеру говорить, ходить. Пациентка и сегодня не теряет собственного достоинства, всегда уравновешена, спокойна, ходит тихо, разговаривает уважительно.
Медикаментов получает немного, но постоянные. Мне не кажется, что они разрушают её душу изнутри, но раздвоение личности налицо. Находясь в защищенной атмосфере «тёмного царства», укрывшись от реальности окружающего мира в отделении закрытого типа, она нашла здесь своё душевное равновесие и внутреннюю успокоенность. Как ни странно, у неё не возникает вопроса: Как долго это может продолжаться?
Может, это и хорошо для неё? Может, в этом её спасение?
Когда же это началось…
Всё проходит. Земная жизнь не так бесконечна, как казалось в детстве. Всё подвластно времени. Жизнь шумит за окном, а я пишу эти строки, и перебираю в памяти вехи моего жизненного пути, отразившиеся на моём становлении, формировании характера.
Шестьдесят лет продвижения во времени и пространстве, привели меня к определённому результату. Можно было бы достичь большего и в более короткий срок, но так, видно, линия жизни была начертана и ведёт сегодня, не обращая внимания на всплески эмоций и чувств.
На эти мысли навёл меня сегодняшний разговор с жильцом нашего дома-отделения при психиатрической клинике. Мужчина – мой ровесник. Он обладает незаурядной внешностью: высокий, крепкий, импозантный. Женщины оборачивались бы ему вслед, если бы не его в настоящее время спотыкающаяся походка и непомерная усталость.
Никто не понимает, что с ним происходит. По его собственным словам, он так активно наслаждался жизнью, что в какой-то период организм начал давать сбой. Дома никто на это не обратил серьёзного внимания, да и кому было обращать.
В родительском доме их было восемь детей. Время было трудное, послевоенное. В восьмилетнем возрасте он провёл два года в интернате. Об этом времени вспоминает без особого энтузиазма: там нужно было не только учиться, но и в меру сил работать. Эти два года он запомнил на всю оставшуюся жизнь. Две сестры нашего жильца умерли ещё в младенчестве, не так давно трое братьев ушли один за другим из жизни. Одна радость, что брат-близнец навещает его каждый день, да раз в год на день рождение приезжает сын от последнего брака.
Если вы спросите моего пациента, что он любил больше всего в жизни? – Он ответит: музыку, женщин и вино. Он так же любил путешествовать. Из южных стран привёз в разное время пять жён, с каждой из которых был в законном браке. Семейные истории всегда заканчивались по его воле. По его словам, женщины его любили неистово, он уходил от них, насладившись и выпив чашу любви до дна.
В юношеские годы им обуревали мысли о славе и почёте. Он мечтал иметь свой дом, семью, детей. Закончив среднюю школу, получив экономическое образование, работал водителем грузовых машин, возил в различные страны товар, работая на одной из процветающих фирм.
Всё, казалось, было в его жизни неплохо. Работал с интересом, умел произвести на окружающих приятное впечатление. Друзей было хоть отбавляй, так как он имел и имеет, по его словам, большое, открытое для всех, любящее сердце.
Он и до сих пор в общении прост, открыт и дружелюбен – наш пациент, который до сих пор не может понять причину своих бед.
Когда же это всё-таки началось, когда организм начал сдавать?
Самому ему уже трудно ответить на этот вопрос. Брат-близнец тоже не свил семейного гнёздышка, навещает нашего жильца часто, ходит за ним, как тень, улыбается, но кроме приветствия от него никто и никогда не слышал ещё каких-нибудь слов, воспоминаний, касающихся прежней с братом жизни.
В свою очередь мой герой пытается увидеть истоки всех своих бед в аварии, произошедшей с ним в юности, когда он упал с мотоцикла и повредил правую руку. Она тогда повисла, онемевшая. Понадобилось много упражнений, долгое лечение, чтобы он почувствовал себя вновь полноценным.
В течение многих лет мужчина играл в теннис, гонял мотоцикл по полям и лесам, пока не случилась ещё одна авария. Теперь к больной руке добавились ещё два сломанных ребра и вода в лёгких. Состояние здоровья желало быть лучше, а тут многочисленные друзья не оставляли в покое. Жизнь несла его по течению, пока не выбросила на одном из крутых поворотов.
К берегу прибился, а дальше самостоятельно плыть уже, к сожалению, не смог. Сначала врачи определили проблему с почками, потом с печенью, затем появилась забывчивость, отсутствие концентрации, рассеянность. Самостоятельно отказаться от увлечения алкоголем не смог. Десять лет назад принял первое принудительное лечение, затем второе.
Мужчина не мог больше справляться с проблемами жизненного характера, не мог вести домашнее хозяйство, появились долги, ухудшилось настроение. Днями лежал он на диване в однокомнатной квартире, которую по случаю лет двадцать назад взял в наём, мечтал о жизни, какой он представлял её себе в детстве, а ночами бродил бессмысленно по городу, теряя ориентацию и не находя своего жилища.
После двадцатого привода в психиатрию, он остался здесь на постоянное место жительства по собственному желанию.
Как выяснилось, в детстве он был крещён. Библию изучал в школе: цитирует при каждом удобном случае. Церковные службы посещал. Мужчина прекрасно поёт: знает наизусть множество церковных песен. При случае дискутирует с батюшкой о вопросах бытия.
Он полагает, что наслаждение жизнью – это главное, а о природе греха никогда не слышал. По его мнению, не грешен он ни перед Богом, ни перед людьми. Вопрос это, конечно, сложный, самим бы нам попробовать разобраться в природе греха и его последствиях. Но человек такое существо, пока гром не грянет, он вряд ли перекрестится.
Грех, проникнув в его сущность, постепенно уничтожает чистоту. Мысль не нова. «Грех как зло есть то, чего не должно быть в душе человеческой. Вследствие неделимости души он стал действовать во всех направлениях: «проявляясь в уме мыслями, противоположными истине, в сердце – неблагообразными чувствами и в воле – желаниями недобрыми», – прочитала я недавно мысли Протоирея Сергия Моздора.
Слова заставили задуматься, я попробовала поглубже проникнуть в их смысл. Быстро тут не разберёшься: В чём мы грешны перед Всевышним? Как замолить первородный грех? Есть ли вообще возможность спасения в этом мире зла и насилия?
А зло продолжает спокойно растлевать души людей, ведёт толпу наслаждающихся широкой дорогой в чистилище, далеко противоположное раю. В сегодняшнем состоянии мужчине бы молиться да молиться, просить изменить его, просить спасения душе своей… Знаю, что этими словами я поставила высокую планку перед этим пациентом, жалко его, душой с ним как-то срослась, чувствую, что физические недуги скоро сведут его в могилу.
Мужчина имеет право свободно передвигаться за пределами клиники. Месяца два назад он преодолевал расстояние в двадцать километров до жилья брата на различного рода транспорте. Сейчас он может пройти метров пятьсот и по какой-то необъяснимой до сих пор причине падает, лежит на поляне, пока кому-нибудь из прохожих не приходит в голову мысль проверить, почему он там неподвижно лежит. Почти каждый день его доставляют на скорой помощи в городскую больницу и, почти не обследуя, отвозят к нам в отделение при психиатрии по его постоянному месту жительства.
Анализ крови пациента, который периодически делают врачи, показал недостаток солей, утечку натриума из организма, что приводит к усталости, головокружению, обморокам, умственному помешательству, проблемам в ориентации во времени и пространстве. Он не видит опасности в нынешнем своём состоянии, натягивает на куртку пуловер, может и нижнее бельё поверх рубашки одеть или упасть плашмя на кровать и до утра не подавать признаков жизни. Медсёстры уже привыкли к тому, что мужчина просыпается по утрам весь мокрый от недержания мочи, в течение часа принимает ванну, держа персонал в напряжении от мысли: а вдруг утонет, заснув в небольшом количестве воды.
Ночами он не может спать. Его что-то или кто-то невидимый заставляет постоянно быть в движении. Ни минуты покоя не даёт он себе. Только в момент курения очередной сигареты владеет собой, способен сидеть в курительной комнате и наслаждаться с такими же, как он, но представительницами женского пола. Курящих мужчин в доме уже почти нет, если и есть, то они уже не способны прикурить сигарету.
С персоналом мужчина по-прежнему вступает в контакт, отпускает комплименты женщинам, интересуется здоровьем, интересами родных. Бывает очень больно, когда он впоследствии, находясь в состоянии апатии, запускает в тебя твоими же словами, которые ты по-неосторожности сказал ему в доверительной беседе. В такие моменты он близок к агрессии, раздражён, не умеет управлять своими чувствами, неприятен и жесток. Врачи считают, что жить ему осталось недолго: в любой момент может получить эпилептический удар
Был человек и нет его в прямом и переносном смысле этих слов. Как тут не задумаешься над вопросами: Чем человек отличается от других живых существ на планете? Зачем он пришёл в этот мир? В чём его предназначение? Ведь чем-то же он должен отличаться от животных, от млекопитающих и различного рода насекомых?
Природой человеку отмерена другая задача. Так почему же он порой так ничтожен, мелочен, ограничен? Почему в каждодневной мирской суете не понимает важности своего существования? Не дано ему этого понять, или грехи в рай не пускают?



Красавица народная

Громкий резкий возбуждённый женский голос слышится уже в течение нескольких лет в каждом уголке отделения. Его хозяйка ежеминутно и ежечасно, доводя себя до бешенства, борется за свои права. Ночью и днём она пишет письма адвокатам, в суды, обвиняя всех и вся в том, что произошло и происходит с ней сейчас. Утром она отказывается от помощи по вопросам ежедневного соблюдения личной гигиены. Во время принятия пищи она постоянно недовольна её приготовлением, оскорбляет персонал во всех несуществующих грехах. Пациентка перекрывает своим неприятным голосом все остальные шумы, царящие в отделении. Хамство, грубость, бешенство – основные её качества во время агрессивной фазы. Во время депрессивной – замкнутость, отстранение, отсутствие эмоций, отрешённость от реального мира, уход в себя.
Всё начиналось в её жизни светло и прекрасно, не предвещая превратностей судьбы.
Родившись в 1946 году в Чехословакии в немецкой семье, она росла и развивалась среди двух культур. В семье говорили на двух языках: немецком и чешском. В школе она изучала русский. Учителя гимназии отмечали её способности к языкам, ставили в пример одноклассникам и советовали посвятить себя филологии.
С их благословения она поступила в Чешский университет на факультет славистики. Здесь она занялась основательно и изучением русского языка и литературы. Впоследствии, работая учителем начальных классов, преподавала также русский язык и литературу в старших классах. В это трудно поверить, но она спокойно может рассуждать о произведениях Льва Николаевича Толстого, цитирует Фёдора Михайловича Достоевского, свободно рассуждает о героях рассказов Антона Павловича…
После Пражской весны 1968 года она приехала вслед за дорогим сердцу человеком в Германию. Он получил здесь место преподавателя факультета лесного хозяйства. В следующем году они узаконили свои отношения, перед законом и людьми, поклявшись быть верными друг другу до конца жизни. Всё складывалось, как нельзя лучше, но уже в это время она почувствовала первые признаки депрессии, когда ничто не радовало её, ничто не привлекало, и ничего не хотелось…
Правда, совершенствование немецкого языка на курсах при университете доставляло ей удовольствие. Но дальше курсов дело не пошло. Работу по профессии она так и не нашла, а переучиться на другую – возможность не представилась, вернее, никто не протянул вовремя руку помощи.
Молодая женщина проводила много времени дома в одиночестве, сознательно скрываясь от людей. Не смотря на то, что она была общительна, подруг на новом месте сразу не обрела. Ей было трудно концентрироваться на чём-нибудь одном, мысли всегда были в полёте. Муж находился много времени на работе. После службы он готовился к занятиям, лекциям, практически не имея времени для молодой жены. Она оставалась наедине со своими мыслями, всё больше погружаясь в их течение, отойдя от хлопот по домашнему хозяйству, пренебрегая уходом за своим внешним видом. Правда, чтение всё ещё держало её наплаву. Читая знакомые книги, она погружалась в мир воспоминаний, уходила от реальности.
Жизнь продолжалась. Женщине подтвердили диплом учителя начальных классов как иностранный, но чтобы преподавать, хотя бы в начальных классах, необходимо было доучиваться, переучиваться. Так как она уже чувствовала переутомление, работая в школе на родине, молодая женщина прекрасно понимала, что добиться признания по профессии в новой для неё обстановке почти нереально. Это понимание забирало последнюю внутреннюю энергию. Она чувствовала себя одинокой и внутренне опустошённой.
Они прожили с мужем в браке одиннадцать лет, внезапно расстались по его желанию: к нему пришло большое чувство любви. По обоюдному согласию разошлись, но в течение жизни пути их часто соприкасались. После того, как женщина была навсегда определена в отделение психиатрии, бывший муж навещает её, вывозит на коляске для прогулки по парку, они вместе выпивают в кафе-закусочной по чашечке кофе, говорят, только им ведомо, о чём…
Психиатры затрудняются в определении диагноза. В истории болезни стоит: шизофрения.
Пожилая женщина не является сегодня хозяином своей искалеченной судьбы. Она ничего не решает самостоятельно: долгие часы проводит в комнате для курения, изготовляя очередную сигарету. Она совершенно равнодушна к тому, что происходит вокруг, порой впадает в депрессию. Из забытья её может вывести только голос медсестры или подруги, которая часто посещает её в клинике, сама находясь частенько в соседнем отделении на амбулаторном лечении. Их любимая собака недавно умерла. Эта трагедия тоже вывела пациентку на время из состояния «задумчивости».
Знание русского языка помогает женщине в общении со мной. Я родом из России, по первой профессии – учитель русского языка. Правильнее было бы сказать, что мне помогает общению с ней наше обоюдное знание русского языка. В этом мире молчаливых душ, где мы вращаемся с ней в течение длительного времени, это языковое понимание является преимуществом каждой из нас.
Она часто жалуется в таком состоянии на страх, не дающий ей покоя, выжигающий душу, боится полиции, боится, что её переведут в другое отделение, боится, что персонал её не любит. Тогда она извиняется за то, чего не помнит, спрашивает, заглядывая в глаза, в чём она провинилась…
Когда пациентка находится в агрессивной фазе, её грубость и своенравие не имеет предела. Не каждый из персонала может это её состояние выдержать. В утренние часы, когда в отделении идёт процесс приведения внешнего вида пациентов в порядок, сотрудникам не всегда удаётся установить контакт с этой женщиной, полной «величия» и непонимания, чего от неё хотят…
В таком случае зовут меня. Я не пытаюсь объяснять ей прописные истины, что нужно по утрам умываться, одеваться, причёсываться, в конце концов, я просто говорю ей по-русски: «Красавица народная, как ты сегодня спала?» – несколько слов на русском языке, но они звучат, как пароль, как объяснение в любви, как признание личности.
Женщина отзывается на них улыбкой, её голос меняет интонацию, звучит спокойнее, полон живых оттенков… Воспоминания льются посредством языка на свободу. Женщина отдаётся в их власть. Мне только остаётся, поддерживая разговор, ведущийся на двух языках одновременно, помогать ей умываться, одеваться, причёсываться…
Так было тоже не всегда. Я прошла тоже все «ступени ада», пока наладила с ней контакт. Говорят, в работе с такого рода пациентами нужно не пытаться их воспитывать или перевоспитывать, нужно менять свою стратегию и тактику, не принимая выпады и оскорбления лично на себя, в свой адрес. Такие больные не ведают, что они делают, механизм, процесс мышления в них уже просто отсутствует. Так думаю я на основе моего профессионального опыта после многих лет работы.
Реальность существования моей героини сегодня такова: страх, от которого она кричит во сне, инвалидная коляска, без которой не может самостоятельно передвигаться, бесконечное курение, агрессивное брюзжание, тупое времяпрепровождение, усталость, не дающая логично говорить и думать, жуткая бессонница, требующая принятия дополнительных лекарств для успокоения, и которые не приносят ей облегчения.
Кто виноват в деградации этой личности? Когда начался этот процесс, приведший к такому печальному исходу? На этот и другие вопросы никто не может до сих пор найти вразумительного ответа.
Мне остаётся только дать напутствие читателю словами, которые я уже где-то когда-то слышала, и которые прочно вошли в мою душу, определив моё сегодняшнее сознание и мировосприятие:
„Будь внимателен к каждому дню, потому что он – жизнь, жизнь всех жизней“.
Маленькая женщина не сложившейся судьбы
И снится мне сон, будто я разговариваю с нашей скромной жиличкой, прожившей лет пятьдесят тихо и незаметно в психиатрической клинике.
Проснулась от какого-то внутреннего толчка, заставившего резко забиться сердце и открыть глаза. Сначала я не сообразила, что нахожусь дома в мягкой постели, но, поняв это, облегчённо вздохнула.
Потом я попыталась как за ниточку вытянуть из сознания последний эпизод сна. На недалёком расстоянии от меня стояла маленькая очень бледная женщина. Руками она опиралась на коляску, служащую ей для ходьбы. Её глаза молили о помощи. Они были широко раскрытыми, говорящими, стонущими, просящими. Я потрясла головой, пытаясь избавиться от этой картины. Я не часто вижу сны, связанные с моей профессиональной деятельностью, но уже сегодня испытываю лёгкий страх оттого, что в старости мои жильцы могут посещать меня значительно чаще.
Как известно, работа мозга не прекращается ни днём, ни ночью. Я уверена, что он связан с сознанием и подсознанием невидимыми нитями. Вероятнее всего, этот сон явился результатом работы моего подсознания. На сегодня он ни о чём не говорил. Мне захотелось немедленно освободиться от глубоко проникающей в душу незнакомой энергии, высасывающей силу…
Разум подсказывал: «Этот сон тебе приснился неслучайно. Понаблюдай за этой стеснительной, замкнутой, всю жизнь находящейся в этих закрытых стенах пожилой женщиной. Может, не случайно она привиделась тебе с этим немым вопросом в широко раскрытых глазах? О чём-то говорит этот вопрошающий взгляд? Может, именно ты должна помочь этой маленькой женщине?»
В течение последующих дней мысли о ней не оставляли меня в покое. Я подняла архивные документы. Папок оказалось множество, но это были всё лабораторные исследования, начиная с анализа крови, заканчивая анализами крови. Женщина почти не принимала лекарства. Она десятилетиями проживала в клинике под наблюдением врачей, хотя практически никаких наблюдений не происходило. Она никому не мешала жить, никого не расстраивала, никого ни о чём не просила, ни на чём не настаивала. Просто жила сама в себе среди окружающих её людей, отвечая на вопросы врачей во время обхода.
Может быть, когда-нибудь возник бы вопрос, что она вообще делает здесь? Не лучше ли было много лет назад её с миром отпустить домой? Правда, дома-то у неё нет и никогда не было. Не свила она себе семейного гнёздышка в молодости, а больше не было реальной возможности это сделать… Не было у неё ни мужа, ни детей. А, может, была хотя бы влюблённость, надежда, вера в возможность счастья, радости, наслаждения?
Несколько строк о её жизненном пути я всё-таки отыскала в многочисленных отчётах врачей. Познакомилась и с сестрой женщины, которая на два года старше её.
Я узнала, что моя пациентка родилась в полной семье. Она очень любила своих родителей, которые уделяли ей столько времени, сколько могли. Кроме сестры у неё есть ещё брат. До сих пор они навещают сестру через определённые промежутки времени. В своё время она закончила восемь классов общеобразовательной школы. Затем несколько лет училась на швею. Проявила хорошие способности в этом деле и в течение десятка лет работала швеёй на дому. В двадцати трёхлетнем возрасте она открыла своё дело. Это было ещё в военные и послевоенные годы. В это время появились первые признаки психического расстройства. Какие? На этот вопрос я не смогла найти ответа. Не смогли мне в этом помочь и родственники. Известно только, что в тридцать два года женщина впервые прошла курс лечения в нервной клинике, а через год состоялся повторный курс стационарного лечения. Приблизительно с сорока лет она постоянно проживает в нашей психиатрической клинике.
В вопросах повседневной жизни эта, теперь уже почти девяностолетняя, самостоятельна. В течение многих лет она помогала жильцам клиники ремонтировать одежду, подшивать брюки, менять замки на различного рода одежде. Она очень заботится о своём внешнем виде. Всегда приходит в столовую тщательно одетая. Уже с шести утра начинает ежедневный утренний туалет. Всё, как положено, моется, одевается, причёсывается.
Одна странность бросится в глаза, когда заходишь к ней в комнату. Это многочисленные куклы, разные по внешнему виду, по размеру, одетые в привлекательные платьица, сшитые ею самой, сидящие в кресле, на кровати, на комоде, даже на прикроватной тумбочке. Каждая имеет перед собой чашечку с о сладостями: кексами, печеньем, конфетами. Женщина заботится о них и днём, и ночью, сама же пытается, если представляется эта возможность, не выходить из комнаты, не посещать столовую, не кушать, не пить из того, что ей предлагается. У неё в комнате есть холодильник, который раз в неделю приходящая знакомая заполняет продуктами, водой и соками из тех же обычных магазинов. Эти продукты наша пациентка принимает в пищу сразу, кушает всё с аппетитом. Боясь, что кто-нибудь её остановит, она ест быстро, прячет остатки в холодильник, потом кормит своих «детей».
Почему же она всё-таки мне приснилась?
Последние три ночи я была дежурной ночной сестрой. Пациентка выходила несколько раз из комнаты, садилась около входной двери, ожидая кого-то. Я спросила её, кого она ждёт. Она ответила не сразу: «Маму». Она сказала это, широко раскрыв глаза, каким-то надсадным внутренним голосом, как бы прошептала, надеясь, что я её пойму. Я поняла, но не знала, как её успокоить. Рассказывать почти девяностолетней женщине правду о том, что её мамы давно уже нет на белом свете, я посчитала кощунством в высшей степени: наносить такую рану сердцу, я не хочу, не могу и не имею внутреннего права. Я просто сказала ей, что сейчас ночь, что вряд ли кто к ней в это время заглянет, пожелала ей спокойной ночи и проводила в комнату. Она поблагодарила меня тихим спокойным голосом.
Её глаза мне до сих пор не дают покоя. Что хотела она мне сказать? О чём просила? О чём она вообще думает все эти годы в долгие-долгие дни и тёмные-тёмные ночи?
Почему именно так сложилась её судьба, кто за это в ответе? Можно ли было изменить жизненный ход событий, повернуть судьбу? Сколько ещё этих вопросов, на которые, никто не сможет ответить ни мне, ни этой маленькой доверчивой и очень стеснительной женщине, прожившей, может быть, не совсем свою жизнь на этой Земле. Ведь могло бы всё быть совсем по другому?
Сегодня я проведу очередную ночь дежурства в клинике. Может, мне удастся хоть на один шаг приблизиться к разгадке этой тайны?



Монах

Мятущиеся души… Отчего им нет покоя? Что влечёт их? Что движет ими? Кем они ведомы? Почему не могут остановиться в поисках себя, своей сущности?
Эти и другие мысли-вопросы постоянно крутятся в моей уже поседевшей головушке и не дают покоя. Пытаюсь проанализировать услышанное, закрепить в памяти увиденное, найти возможность помочь, насколько возможно, такого рода душам обрести хотя бы относительный покой в себе. Вероятно, это невозможно сделать, но на какое-то время успокоить, дать ответ на мучающие годами вопросы, наверное, стоит
Года два назад был направлен к нам в дом престарелых при психиатрической клинике один «великомученик», пострадавший, если так поразмыслить, от безграничной веры в создателя-творца.
Вероятнее всего, по-моему мнению, это происки дьявола, завладевшего душой верующего. Трудно прийти к какому-нибудь выводу, не зная в точности биографий пострадавших людей, но из имеющихся сведений обычно вырисовывается картина трагедий, произошедших с обыкновенными людьми в наши с вами годы, с нашими сверстниками, односельчанами, одноклассниками…
Герой моего повествования вырос в большой дружной семье. О родственниках он сохранил самые приятные воспоминания. Любовь и ласка уже немолодых родителей окружали его с детских лет. Когда ему исполнилось двенадцать, в семью пришло горе: умер один из его братьев. Это событие оставило неизгладимое впечатление в его душе, врезалось навсегда болью в память. Наш герой был младшеньким в семье. Родители баловали его неимоверно, выполняли безоговорочно все желания, любили безгранично.
Мать впоследствии вспоминала, что назвала его в честь одного из охранявших её ангелов. Боясь родов, прося у Бога лёгкого их прохождения, она, молясь непрестанно, пообещала отдать ему сына, воспитать в повиновении к нему. Знал об этом сын в детские годы или нет – доподлинно никому неизвестно, никто не решается спросить его и сейчас.
В тридцатилетнем возрасте он впервые попал на приём к психиатру. Впрочем, причины большой для посещения врача тогда не было. Он просто целый день простоял на холоде около храма, глядя на купола. Матери сообщили об этом хранители порядка. Она была очень обеспокоена судьбой сына. Как водится, обратилась к врачам за поддержкой. В то время он уже проживал один, правда, его соседи жаловались на громкое пение и ночные молитвы, раздававшиеся из его однокомнатной квартиры.
В тот год он страшно похудел. Юноша считал, что тело его свято. Оно не должно принимать пищу, еда и питьё – отрава.
Немного позже он признался племяннику в том, что полтора года слышит голос, который подчинил его своей воле, не давая действовать самостоятельно. Юноша ждал случая, когда он сможет отдать себя в жертву богу, пойдёт на плаху, пожертвует собой во имя великой идеи, а потом вновь воскреснет. Знал он или не знал в то время, что мать давала обет – никому доподлинно неизвестно. Он сам никогда эту тему не поднимает.
Позже молодой человек получил специальность плотника. Трудиться по ней не начал, что-то мешало ему окунуться в трудовую жизнь, ступить ногой на реальную почву, обзавестись семьёй, дать жизнь детям. По истечении времени он отправился в действующий монастырь, был принят там, но потом изгнан за чрезмерную самостоятельность, не подчинение порядку и критику в адрес монахов. Впоследствии определился всё-таки на работу, но там всех пугал огнём, в котором грешникам скоро гореть придётся, пытался втянуть окружающих в веру, за что и пострадал, попав в психиатрическую клинику в первый раз.
Шли годы. Они с матерью переехали в другой город, по совету врачей поменяли окружение. С годами он чувствовал себя ещё более подвластным „божественному“ началу. Внутренний голос настойчиво требовал от него идти на улицу, преследовать женщин, а потом стоять на коленях в людных местах, молиться и славить бога. Психиатрам, после очередной попытки выполнить волю Отца, он признавался, что не может уйти от этих мыслей, справиться с ними.
Нет сомнения в том, что он социально опасен, но проживает среди больных и состарившихся в психиатрии пациентов, постоянно находясь под страхом быть переведённым в один из домов, отведённых для преступников с психическими расстройствами, окружённых высокими заборами, но находящихся на территории психиатрии в трёхстах-пятистах метрах от нашего здания. Такова по его понятию воля Бога или дьявола, которую нам, смертным, изменить нельзя.
Тридцать три года провёл он в психиатрических клиниках, по-прежнему постится, молится, преклоняя колени. Его посещают бывшие священники, находящиеся на заслуженном отдыхе. Он знает наизусть Слово Божье, выступает с речами на похоронах, произнося молитвы и участвуя в песнопениях. Старается употреблять только самую простую пищу: хлеб, воду, молоко. Он по-прежнему уверен в том, что если выполнит веление высшей силы, а на этот раз он должен изнасиловать и задушить женщину, то Бог простит его, освободит от мучающих его мыслей и от греха, а потом заберёт к себе. В течение этих долгих лет он ведёт непрестанную борьбу с самим собой в себе.
Последний раз, совершив два года назад побег из клиники, он напал на женщину в пешеходном подземном переходе. Он действительно социально опасен, но имеет теперь право на постоянное место жительства в нашем отделении. Такова жизнь, таковы законы, такова гуманность общества, переходящая порой через границы или, вернее сказать, за границы разумного.
Он откровенно говорит в частых беседах с врачами и персоналом, что в течение сорока лет тёмные силы, разрушающие его разум, хотят, требуют от него, чтобы он убил женщину, но он ведь не убийца, это ему на роду написано. В разговорах он пытается найти успокоение и ответ на этот самый важный для него вопрос, что он не преступник, не маньяк, не убийца. Он хочет из уст других найти подтверждение своей гипотезе.
Сейчас ему шестьдесят шесть лет. Он довольно хорошо выглядит внешне. Правда, глядя на этого тщедушного человека со стороны, не зная его предыстории, никогда не подумаешь, что на него возложена такая «великая миссия».
При малейшем проявлении вольностей в отношении к женскому персоналу, в качестве наказания ему предлагают принять дополнительные лекарства, назначенные врачом для такого случая, или переводят в другое отделение клиники на несколько суток для того, чтобы у него было время и место поразмыслить над своим поведением.
Как говорится, он терпеливо несёт свой крест, мучаясь и страдая, плача и стеная, при этом, по его мнению, выполняя божественную волю, в чём он, правда, тоже уже сомневается.
Не знаю, зачем я поведала эту историю тебе, читатель. Наверное, это единичный случай и не надо о нём говорить, как о типичном явлении. Я заранее прошу меня простить за давление на психику.
Прослеживая историю жизни этого человека, пытаясь понять и проанализировать отдельные моменты его жизни, я так и осталась не в состоянии ответить на многочисленные вопросы, овладевающие моим сознанием:
– Что могло привести к таким страшным последствиям?
– Когда наши страсти и пороки превращаются в тяжёлые болезненные состояния?
– Сам ли человек виноват в том, что всё в его жизни складывается так, а не иначе?
– Какова роль окружающих в этом процессе?



Неискупленный грех

Жизнь в «казённом доме» … Это просто сказать, но трудно представить, не то что пережить. Особенно, если этот дом – психиатрическая клиника, в которой всё регламентировано. Жизнь твою определяют врачи, медсёстры, а ты, в общем-то, не имеешь право голоса, хотя с тобой считаются и назначают медикаменты соответственно твоему состоянию здоровья и поведению.
Если бы ещё понимать: Почему ты здесь? Чем ты кому не угодил? Кто владеет теперь тобой да и твоей душой? За что тебя поселили в этой богадельне лет так это сорок назад?
Уже давно я обслуживаю и общаюсь с пациенткой, историю жизни которой до сих пор не знаю. Случай неординарный. Женщине семьдесят пять лет. Года три назад она находилась по состоянию здоровья на волоске от смерти. Анализ крови показал, что печень разрушена, воспалительный процесс в организме перекрывает все показатели.
Врачи предупредили, что смерть может наступить в любой момент, нужно быть к этому всегда готовыми. Даже было переоборудовано отдельное помещение, куда её можно было бы ночью вместе с кроватью перевезти, чтобы не очень испугать соседку по комнате.
Женщина резко похудела, потеряла аппетит. К тому же она имеет сахарный диабет, скрытую форму желтухи, в юности переболела туберкулёзом. Лёгкие тоже воспалены – хроническая пневмония. С юношеских лет курит, не бросая этого занятия даже в больнице. Она настоящий заядлый курильщик: выкуривает пачку сигарет в день плюс набивает табаком магазинные бумажные заготовки. Да ещё норовит как-нибудь усовершенствовать этот процесс: например, в табак добавить измельчённые кусочки яблочка. Это, пожалуй, её главное занятие и хобби. Она очень благодарна тому, кто с пониманием относится к её влечению. Поздно вечером, ласково заглядывая в глаза, умилительно просит дать ей ещё одну сигаретку, так как свои по доброте душевной раздала таким же, как она, обездоленным.
Последних лет пятнадцать она передвигается самостоятельно, но сидя в инвалидной коляске. В общем-то она находится днём и ночью в зависимом положении от всех, начиная от медперсонала, заканчивая жильцами дома при психиатрии.
Женщина не глупа и уже с утра начинает выставлять свои требования. Каждое движение персонала в её мозгу отработано годами. Подъём, пересаживание на туалетный стул, умывание, одевание. Каждый процесс состоит из многочисленных действий и не всегда проводится одинаково. Люди – не автоматы, не роботы. Но требования нашей пациентки автоматизированы, зафиксированы навечно своеобразной формой и логикой мышления.
Если персонал акцептирует её требования, понимает насколько для неё важно обслуживание по определённой годами выработанной схеме, проблем в оказании помощи в повседневных вопросах не будет.
Она отдаёт приказы тихо, спокойно, размеренно, давая время собеседнику на выполнение желаний, и как пластинка продолжает автоматически давать указания дальше, не сбавляя скорости и не сходя с рельсов. Завершается утренний ритуал обслуживания выдачей ей пачки сигарет на день.
Женщина с сочувствием относится к окружающим, но отмечает и замечает любой промах в их поведении, и тогда начинается крик. Мне каждое утро вспоминаются слова из всем знакомой пьесы А.Н. Островского «Луч света в тёмном царстве»: «…батюшки, не рассердите, голубчики, не рассердите».
Пациентка слаба по состоянию здоровья, но может так сильно кричать и ругаться, не прекращая ни на минуту свои грубые высказывания, что психически выдержать её резкий крик трудно и обитателям дома, и персоналу. В такие минуты в отделении начинается хаос: все пытаются что-то говорить, друг друга и себя перекричать, её и других успокоить.
Женщину, как правило, в такие моменты изолируют: перевозят или в её комнату, или в отдельное помещение, или курительную комнату, или на балкон. Но все эти действия имеют определённого рода последствия. Она отказывается принимать медикаменты, еду, а так как у неё сахарный диабет и нужно ставить укол с инсулином, то… Мельница закрутилась. Пациентка может быть суровой, недоступной полдня и дольше, хорошо понимая, что могут быть проблемы и у персонала. О себе она при этом не думает. И проблемы наступают. Она может потерять сознание, тогда персоналу нужно вызывать врача. Такова правда дня.
Я нашла минутку свободного времени, подсела к ней и завела разговор о былых временах. Она с радостью откликнулась на моё предложение рассказать о себе.
«Родилась я в бывшей Югославии. Теперь уже не помню, кто по профессии были мои родители. Детей в семье было четверо. Я – младшая, брат и две сестры. Брат недавно умер. Я закончила четыре класса. Мы изучали в школе русский язык. Больше из жизни на родине ничего не помню. Отец… мать… Я их почти не знала… Иногда звоню золовке, жене умершего брата, изредка получаю от неё посылки, которым всегда рада… Родители были немецкой национальности, перебрались в Германию. Я этот момент не помню. Да, была повенчана… Его родители приглашали обедать. Хозяйка умела вкусно готовить. От любимого родила дочь“.
Моя пациентка не знает, когда и как она попала в отделение психиатрии, считает, что в этом ей повезло. Здесь она, по крайней мере, всегда сыта и одета. Ей тоже интересно знать, почему она находится в этом доме и с какого времени… Она ничего не помнит, какой-то провал в памяти. Знает только, что до этого работала нянечкой по обслуживанию жильцов в доме престарелых, рассказывает об этом, смущённо улыбаясь…
Женщина имеет своё представление о прекрасном. Она каждый день просыпается чётко в пять утра. Много внимания уделяет утреннему туалету, разбирается в духах, на руках браслеты, в ушах серёжки. Шею украшают различного рода в несколько рядов цепочки. Одна из них подарена к дню рождения. А крестик – это то, что осталось с детских лет.
Пациентка умеет шутить. Как-то сказала, смеясь, прищурив глаза, «конкуренция велика…». У нас в отделении всего несколько мужчин её возраста, причём очень больных…
Замужем она не была. Дочь выросла у приёмных родителей, никогда не посещала мать, знает или нет о её существовании – никому не известно.
Женщина способна решать свои проблемы по вопросам здоровья и финансов, не имеет опекуна. Много времени проводит в одиночестве, допоздна находясь на балконе, вдыхая свежий воздух и восхищаясь природой. Она любит цветы. Во время прогулок просит остановиться около каждого цветущего куста, долго любуется прекрасным созданием природы, вслух выражая свои мысли и чувства.
Вот такой букет противоречивых качеств наблюдается у нашей постоянной пациентки, женщины трудной судьбы и нелёгкого характера.
После разговора с ней я приступила к изучению имеющихся сведений об истории её болезни. Ничего нового на основании документов мне не открылось, кроме того, что первое посещение женщиной психиатрической клиники состоялось до рождения ребёнка, после того, как молодой человек, являющийся отцом будущего ребёнка, услышав о его существовании, предал её, отказался на ней жениться, не признал ребёнка за своего.
Дочь появилась на свет здоровенькой, но мать к тому времени оказалась душевнобольной. Её перевели после родов в нервное отделение. Новорожденную первое время оберегала сестра нашей пациентки, которую тоже в то время Бог одарил сыном. Девочка была неспокойной. Причиной этого обе сестры посчитали частые ссоры между молодыми до рождения дитя. Мать видела девочку совсем крошечной несколько раз: её отпускали врачи повидаться с дочерью.
Женщина просилась выписать её из больницы, но врачи считали, что в её возбуждённом состоянии со сменяющимися фазами депрессии и агрессии нельзя долго оставаться без наблюдения с их стороны. Когда сестра после одного из посещения матерью дочери сказала ей, что девочку долго нельзя было успокоить после её ухода, женщина перестала навещать дочь. Через много лет пациентка призналась психиатру, что она представила себе, как ребёнок будет заливаться криком у неё на руках, и не смогла перебороть чувство страха, зародившееся в душе.
Девочка была отдана в дом малютки и через какое-то время на воспитание в бездетную семью.
Всё это произошло с молчаливого согласия матери. Она была поражена душевным недугом, но тот, кто познал чувство материнства, знает, что любовь к своему ребёнку невозможно искоренить, выжечь, уничтожить, убить. Сердце сжимается и не отпускает. Тревога, страх, боязнь за свою кровинку, за частицу себя, своей души поселяется в нём навсегда.
Много лет назад эта страница жизни для моей пациентки была закрыта, но душевная рана от невозможности повернуть время вспять и исправить случившееся, кровоточит до сих пор. В этом она мне призналась сегодня: не словами, нет, болезненной измученной улыбкой, затравленным выражением лица, слезой, покатившейся по щеке при упоминании о дочери.
Совершила она тогда грех, оставив ребёнка сиротой при живой матери, или оберегла его от злых духов, поселившихся в её душе, нашедших здесь своё пристанище незадолго до рождения девочки? Может, инстинкт материнства помог женщине постичь нам неведомое и освободил дочь от жизненных лишений и невзгод? А, может, решение, принятое тогда тёмной стороной подсознания, привело её в конечном итоге в нашу богадельню?
Не нам судить эту женщину, не нам пытаться понять смысл свершившегося, не нам решать, кто и какую роль будет играть в последние дни существования, как и чему быть, когда и в какой срок совершится задуманное Творцом. По её словам, он готовит её сейчас достойно встретить конец земного пути, проводя через угрызения совести, которые страшнее мук ада.
Через полгода женщина была выписана из больницы и переехала подальше от этих мест по месту жительства другой сестры. Там одно время работала на кухне в доме престарелых. Свой первый отпуск провела в постели в депрессивном состоянии. Случайно заглянувшая к ней коллега ужаснулась, когда увидела её в антисанитарных условиях.
Дальше всё произошло быстрее, чем можно было ожидать. Молодая женщина впала в депрессию, плакала, не хотела жить. Однажды выпила бутылочку уксусной эссенции. Позже призналась врачам, что задумала выпить четыре, таким путём решив свести счёты с жизнью, но не получилось. Опять случай сыграл свою роль. К ней зашла соседка по площадке, слава богу, что дверь оказалась открытой. Женщину и на этот раз спасли. Теперь она уже стала регулярной пациенткой психиатрической больницы, находясь на амбулаторном лечении.
Года через два она повстречала молодого мужчину и, может быть, это было бы её спасением, если бы он вдруг не начал, по её словам, «чахнуть». При обследовании обнаружили злокачественную опухоль. Мужчина умер в возрасте двадцати восьми лет. К тому времени ушли из жизни одна за другой её обе сестры, оставив после себя в общей сложности семь детей без материнского тепла и ласки.
Как-то всё несправедливо происходило вокруг. Ей было непонятно: Почему она осталась жить? Почему Бог сохранил именно её никому не нужную жизнь, теперь уже ничего не значащую даже для неё самой?
Женщина ушла ещё глубже в себя. Какое-то время ни с кем не общалась, плакала, но люди добрые помогли: в очередной раз привели в психиатрическую больницу, где она и осталась по доброй воле навсегда. Правда, перенесла в семидесятые годы несколько сеансов-блоков электрошоковой терапии, получает до сих пор сильнодействующие психотропные медикаменты.
Все эти годы, пока была трудоспособной, работала в мастерских при клинике. Ей это нравилось. По её словам, «жизнь приобрела какой-то смысл». Но через несколько лет она уже никого не боялась, встала над толпой «мелких людишек»: требовала, кричала, заставляла, пробивала…
Вчера я провела в её обществе несколько часов и отметила для себя, что женщина физически ослабла, но методику отдачи приказов не изменила. Уставшая, совершенно разбитая, держа зажжённую сигарету в руке, засыпая на ходу, сидит с такой же, как она, пациенткой в комнате для курения, и продолжает, закрыв глаза, шёпотом отдавать приказы.
Я подумала, добираясь домой с вечерней смены, что, вероятно, завтра уже не увижу её, или она сляжет в постель надолго. Но сегодня, придя на работу, поняла, что глубоко ошибалась. Женщина сидела за столом на своём обычном месте, и всё вокруг неё тоже было по-прежнему. Практически ничего не изменилось, да и в воздухе опять пахнет грозой.
Для меня до сегодняшнего дня остаётся загадкой: Где она черпает силы, дающие ей возможность жить дальше? Кто её ведёт по жизни? Что-то держит её в этом мире, не даёт покоя и не даёт уйти?



Непредсказуемость

Посреди комнаты отдыха в кресле, слегка откинувшись назад, сидит удивительное создание, полное шарма и элегантной внешности. Жесты незнакомки плавны и виртуозны. Поворот головы, раскованная поза, чарующая улыбка, полная независимости, притягивают взоры проходящих мимо.
Её наряд соткан из необычного сочетания красок и комбинаций своеобразных моделей. Сразу не поймёшь, набор кусков ткани или соединение различных видов одежды со вкусом подобранных дизайнером обволакивает её уже значительно располневший стан. На голове женщины красуется шляпа с широкими полями, на руках – резиновые перчатки. Многочисленные пояса дополняют этот необычный наряд незнакомки, будто сошедшей с полотна неизвестного живописца семнадцатого, нет, пожалуй, шестнадцатого века…
Эта картина первой встречи с необычной пациенткой, даже для нашего дома престарелых при психиатрии, спустя годы, всё ещё стоит перед моими глазами.
Женщине было в то время около шестидесяти пяти лет. Старость ещё не коснулась её лица: ни одной морщинки не обозначилось на лбу, только лучики около глаз и губ выдавали возраст. Улыбка не сходила с лица женщины, журчащий как ручеёк голос заставлял на минуту остановиться возле неё, вслушаться в музыку слов, наполненных добротой и теплом.
«Милая, – повторяла она без устали, – сердечко моё, подай мне, пожалуйста, дорогая, эту книжку, передай эту конфетку соседке, возьми своим детям мою любимую игрушку…»
Она не просила, не умоляла, а повелевала голосом королевы, знающей себе цену, преисполненной изящества в понимании своего величия.
Впоследствии эта женщина стала центром, сердцем жизни нашего отделения.
Её душа как бы говорила её глазами. Большие, неземным блеском наполненные, они завораживали внутренним свечением и невысказанным вопросом: Почему меня настигла злодейка-судьба в расцвете женского цветения и остановила бег времени, приведя в эту обитель, лишив родного крова и любимых сердцу людей?
Уходя в отпуск, прощаясь с ней, я всегда обещала принести что-нибудь памятное из очередной поездки в заморские страны. Она доверяла мне и верила в мои обещания, которые я ни разу не нарушила. Любимым знаком для женщины было сердечко, и оно непременно должно было быть в подарке. Это радовало её, вызывало волну эмоций и нерастраченных чувств.
Женщина развешивала игрушки на прикроватном держателе для рук, раскладывала на тумбочке, прикрепляла на стенку возле кровати рядом с фотографиями дорогих сердцу людей. При каждом удобном случае разглядывала своё богатство, свои сокровища и рассказывала всем, что они для неё значат.
Мои подарки: игрушечный верблюжонок с красным сердечком с Канарских островов, открытка из Чехии, зеркальце-талисман из Греции, плюшевый медвежонок с сердечком на груди из Швейцарии, большая кружка, с изображением символа любви, из Франции, книжка-песенник «Сердце моё» из Италии, – доставляли ей особую радость. В течение отпуска я пыталась в сувенирных киосках найти именно то, что может, хоть на минутку, согреть ей сердце, полное любви к людям.
Если бы знать, как сложатся наши судьбы. Если бы эти знания были доступны человеку изначала, в пору духовного и физического созревания, может быть, он попытался бы вовремя изменить ход роковых событий. А, может, лучше не знать, что тебе предстоит, что готовит судьба. Тогда по крайней мере можно поочерёдно выдерживать удары, наносимые жизнью жестоко и внезапно. Тяжесть их прикосновений, невозвратимость трагических потерь ощущаешь значительно позже, когда организм перестаёт тебе подчиняться, выходит из-под контроля. Такова правда жизни. Мудрость приходит позже, но ни сразу и ни ко всем. Она вырабатывается годами.
Как же сложилась жизнь у этой женщины? Родилась моя необычная незнакомка в роковые сороковые военные годы. Место рождения лучше нельзя было придумать: юг Германии, виноградники, вечнозелёная растительность. Детство прошло среди лугов и полей, цветения сирени и лаванды. Мир природы стал для девочки домом, где она могла свободно дышать с детства петь любимые песни в сельском хоре, совершать походы по родному краю, говорить с подругами на одном им понятном языке, без опаски быть непонятой.
Первая потеря, смерть отца, настигла девочку в неполные четырнадцать лет. Трагедия потрясла тогда всех членов семьи: отец упал со стога сена. Ему тогда было сорок три года. Семья потеряла кормильца. Трое детей, дом, хозяйство: десять гектаров земли, коровы, лошади – легли на плечи матери.
Её нервная система не смогла этого долго выдержать. Началась депрессия. Ей просто не хотелось жить. Мысли постоянно возвращались к любимому. Об этом свидетельствуют дневниковые записи матери последних лет. Она хотела к мужу, мечтала об этом. К сорока шести годам, после многократного амбулаторного лечения, не выдержав физической нагрузки и душевной боли, мать нашей будущей пациентки стала постоянной пациенткой психиатрической клиники, переведена туда на постоянное место жительства. Там она вскоре умерла, сгорела как свеча, тихо и покорно отдавшись в руки судьбы…
После смерти матери девушка нашла опору в своём старшем брате. К этому времени она закончила восемь классов. Она училась легко, с интересом, обладала великолепной памятью. Не смотря на бытовую неустроенность, была лучшей ученицей в классе. Будущее ей виделось в голубой дымке, чем – то чудным веяло из снов, наполненных музыкой ожидаемого счастья.
Жена ушла от брата неожиданно, оставив троих малых детей. Он, не выдержав психической нагрузки, рано ушёл из жизни, по своей воле прервав её, оставив сиротами детей. Девушке не на кого было больше надеяться. Как детство закончилось для неё рано, так и юность пролетела в труде и заботах о пропитании. Позже ей пришлось работать везде, где можно было заработать на кусок хлеба: в булочной, в доме престарелых – посудомойкой, техничкой, прислугой в богатых домах.
Судьба всё же улыбнулась ей, послав в мужья спокойного, уравновешенного умного и доброго человека, служащего одного из учреждений города, с которым она прожила восемь счастливых лет в мире и согласии. Она родила ему сына-первенца.
Когда ей исполнилось тридцать лет, муж умер от внезапной остановки сердца. Женщина не была готова к такому повороту событий. Работа по дому и по уходу за ребёнком отнимала много сил и здоровья. В какой-то момент депрессия настигла молодую женщину. Правда, она проявилась в форме отказа разума подчиняться строгим законам жизни. Женщина вступила в стадию расслабленного её созерцания. Родственники отправили её на обследование в одну из близлежащих психиатрических клиник, а младенца – в дом малютки.
Так прошёл период радости материнства, и всё покатилось под гору… Её выписывали домой, после очередного курса лечения, и находили под утро в разорванном платье, босую, рассказывающую в невменяемости, как она, танцуя, провела всю ночь. Она плакала без причины, смеялась без удержу. Для неё больше не существовали придуманные людьми правила и законы.
Сын оказался болезненным, почти до двенадцати лет находился в детской клинике. Болезнь оказалась в конечном итоге неизлечимой и в неполных двадцать три года он тихо ушёл из жизни, так и не поняв, зачем пришёл в этот манящий разноцветными красками мир.
Фотографии тех лет пациентка заботливо сохранила и при случае показывает персоналу и своим соседям по комнате. Красавицей она была тогда. Мужчины, по её словам, заглядывались на неё.
Ухаживание голландца по происхождению, проживающего в Германии на птичьих правах, приняла без опаски. Очень уж он был не похож на окружающих: и душа щедрая, и слова какие-то мудрёные, никогда раньше не слышанные, и улыбка, дрожью пробирающая… Так она, недолго размышляя, вышла второй раз замуж. Сладостное чувство мига счастья вело её и сберегало, звало к высотам женских грёз и давало силу разуму и вдохновение душе. Живое, природой вложенное чувство самосохранения, помогало ей, подсказывало путь выхода из депрессии. Она шла этим путём чисто по-женски, отдавшись нахлынувшим чувствам. По рассказам очевидцев, любовь творила чудеса: болезнь отступила, отпустила. Она опять испытала чувство материнства, родив любимому сына. Это был плод любви и какой-то неземной страсти.
Всё, может быть, и закончилось бы для неё счастливо, но муж как-то стал отдаляться от неё после рождения ребёнка. Уходил к друзьям, пропадал надолго, найдя новое утешение в распитии алкоголя в небольшой компании себе подобных. Вскоре дало себя знать его сердце. Он ещё был способен принять решение – излечиться от вредной привычки, перейдя на лечение в психиатрическое отделение клиники. Но потом случилось то, что женщина до последнего своего часа не могла осознать: молодой красивый мужчина умер в первую ночь, проведённую в клинике, от остановки сердца. Эта новость оказала на неё огромное влияние. Как ни странно, но она будто очистилась духовно: перевезла из клиники старшего сына, душу вкладывала в заботу о младшем. Так продолжалось два года. Потом новый душевный срыв, из которого она уже не выкарабкалась до конца жизни.
«Милая моя, это ты пришла? – приветствует она меня всегда этими словами во время ночного дежурства. – Я так ждала тебя. Почему ты так долго не приходила?» Уже правилом стало, что она рассказывает о событиях дня, о том, что её растревожило, что особенно порадовало…
Однажды её новость оказалась сногсшибательной: сын с внуком приходили проведать. Первый раз после долгой разлуки сын пришёл навестить мать. Он, вероятно, не мог простить ей тяжёлого детства, никогда не приходил, оставаясь сторонним наблюдателем её мытарств и процесса выживания.
И вот случилось. Держа её руки в своих, вглядываясь в родные до боли глаза, он просит у неё прощения за столь долгую разлуку. Побороть в себе чувство обиды не так-то просто, если рос, как ковыль-трава, никому не нужным, затравленным, одиноким, не знавшим материнской ласки и любви.
С этого дня наша пациентка вступила в статус бабушки. Началась новая счастливая полоса её жизни. Правда, она продлилась недолго. Болезнь подкралась, когда её не ждали. После операции женщина прожила неполных три года, которые были самыми счастливыми в её жизни. Теперь она жила для сына и внука, отдавая им тепло своей души.
Всего-то человеку нужно для счастья, чтобы его любили, чтобы родная душа была рядом, чтобы было кому дарить подарки и говорить ласковые слова, получать открытки с обратным адресом и знать, что кто-то думает о тебе, думает и ждёт встречи.
Такова цена счастливых минут, такова радость мгновения, такова проза жизни женщины, потерявшей себя в расцвете сил. Такова правда этой судьбы. А сколько их неприкаянных, отвергнутых и непризнанных вокруг. Сколько обманутых и одиноких душ, ожидающих помощи…
Оглянитесь вокруг, помогите младшему брату, попросите прощения у матери, постарайтесь понять правду ближнего. Простите и прощёнными будете. Любите, и любовь поможет вам подняться над эгоистичными материальными стремлениями, выведет на дорогу к самому себе прощённому и покаявшемуся…



Неприкаянность

Сегодняшний день не предвещает ничего необычного. Середина мая… суббота, пасмурно, небо хмурится, моросит дождь.
Одной из первых я пришла на работу: в отделении ещё тихо, спокойно. Не смотря на многочисленные двери комнат, расположенных по одну и другую сторону коридора, создаётся ощущение приятной домашней обстановки, уютного тепла.
Завтра католический праздник: Святая Троица. Знают ли об этом обитатели нашего особенного дома при психиатрии? Вероятно, да. Обстановка праздничная: льётся тихая, просветляющая, убаюкивающая музыка. Почему-то вокруг очень много белых цветов, такие же белоснежные скатерти на столах в столовой.
Солнышко пробивается через облака и вечнозелёные кроны деревьев, освещает каждый уголок помещений, расположенных посередине отделения. Коридоры пусты, обитатели дома ещё спят, но, мне думается, их души прежде чем занять свои постоянные, оставленные на время сна места вечного проживания, ещё незримо парят в тёплом свечении первых лучей, робко заглядывающих в многочисленные окна
Что же происходит за дверями комнат этого необычного дома? Что мне сегодня предстоит пережить, передумать, прочувствовать? После короткой планёрки совершаю обход комнат жильцов, с которыми мне предстоит сегодня провести первую половину дня, являющуюся составной частью моей жизни. В каждой из них своя реальность, своя непривычная для чужого взгляда обстановка, свой потерянный рай несостоявшихся радостей и печальной трудной судьбы.
Представьте себе семидесятилетнюю женщину приятной наружности. Русоволосая красавица… Высокая, стройная, со следами интеллигентности на лице, она покоряет прежде всего сиянием больших, всегда широко распахнутых голубых глаз. Её можно было бы назвать человеком особой крупной крепкой породы, если бы не туманность во взгляде, беспомощность в проявлении чувств и движений и какая-то неприкаянность, внутренняя неподвижность, предельная медлительность и нескончаемая неуверенность в разговоре с собеседником.
Когда новая пациентка появилась впервые в отделении, я перепутала её с представительницей контролирующей нас в тот день инстанции. Такой броской красоты я давно не наблюдала. Одно, что сразу насторожило, – это какая-то неподвижность, окаменелость лица, да и всей фигуры.
Словно глаза живут отдельно от лица, руки сами по себе существуют, а ноги… Она прикована к креслу-коляске. Женщина может сама медленно передвигаться в своей «карете» и просить, униженно умолять каждого встречного выполнить её многочисленные желания, которые каждый день обрастают новыми страхами, стрессовыми вскриками, агрессивными выпадами, надуманными капризами, странными мыслями и неосознанными стремлениями.
Материнский инстинкт самки живёт в ней, пробуждая опекать таких же, как она неприкаянных, таких же наказанных почему-то Богом и окружающим жестоким миром, приведшим её и их в конечном счёте к такому жутко-ненормальному существованию, которое продолжается уже давно и будет в земном мире вечно.
Что же привело её в нашу «обитель», в наш дом престарелых с психическими заболеваниями? Неприкаянность или людское равнодушие, инфантильность или отсутствие любви и тепла, одиночество или разочарование? Эта славная 70-летняя женщина могла бы прожить жизнь совсем иначе, но не получилось, потому, наверное, что она вовремя не поняла, в каком направлении ей плыть, грести в этом мире несправедливости и непредсказуемого хаоса, душевной пустоты и людского безразличия.
Всё начиналось, как у всех, может, и лучше. Правда, родилась она в сороковом. Везде уже полыхали зарницы войны, но их семью как-то она ещё напрямую не коснулась. Женщина помнит отца и мать, глубоко любящих друг друга. Им было уже за тридцать, когда девочка появилась на свет. Мама прожила потом недолго. Смерть забрала её рано, добрую, милую. Так как на матери лежало всё домашнее хозяйство, отец тогда содержал булочную, трудно пришлось семье после её ухода.
Правда, была у девочки ещё одна опора, старшая сестра, очень рассудительная, не по годам умная и хозяйственная девочка, позднее – прекрасная мать и верная жена. Моей героине всегда недоставало по жизни её умения найти выход из трудных ситуаций и метаморфоз, преподносимых жизнью.
Любимая сестра тоже рано ушла из жизни, оставив о себе память в детях. Племянники скрашивали жизнь нашей одинокой пациентки. Она поддерживает с ними контакт и сейчас: через письма, телефонные разговоры, нечастые посещения.
Стремление к знанием помогло моей героине успешно закончить восьмилетку, потом – трёхгодичный торговый техникум, получить образование товароведа.
К этому времени ей исполнилось сорок лет. Знакомые родителей пригласили её переехать в город их проживания на юг Германии. После недолгих раздумий женщина поменяла глубинку на один из больших городов страны. К этому времени её уже ничто не держало в родном городе, если не считать могил, часто посещаемых ею в память о родных.
Женщина так и не вышла замуж. Как-то не получилось. Партнёры по жизни у неё были. С одним из них она прожила несколько лет под одной крышей в коммунальной квартире. Она вспоминает эти годы, как самые счастливые.
Почему они не соединили тогда свои судьбы навсегда? Что помешало принять это решение? Кто виноват в том, что никто из них не взял инициативу на себя, не сделал первым предложение скрепить союз перед Богом и перед людьми? Что остановило их тогда?
Вероятно, это были снова неприкаянность, слабоволие, неумение решать практические вопросы…
Может, они думали, что жизнь долгая, вечная, что всё ещё впереди… Когда-нибудь можно будет всё наверстать… Принять главное решение… может, хотелось для себя пожить… верилось, что какое-то другое, большее счастье ожидает???
На эти многочисленные вопросы моя пациентка уже не может дать ясные осознанные ответы. Мысли путаются. Глаза наполнены грустью воспоминаний.
Тревога переполняет мою душу от непонимания причин произошедшего, и безжалостности судьбы к моменту, мигу Счастья, дарованному этой красивой женщине и исчезнувшему в просторах вселенной.
Ведь это была любовь с её духовными озарениями и розовыми закатами. Одинокая слеза покатилась по лицу женщины, сидящей напротив меня ещё моложавой, не способной дать ответа на важный вопрос, касающейся её прошлой жизни, но понимающей, что «счастье было так возможно». По лицу моей героини уже текут, льются слезы любви, обиды, умершей надежды, потерянного и невозвращённого Рая.
Кстати, я, как медсестра, имела случай познакомиться с предметом любви моей подопечной. Мы отыскали его в одном из домов престарелых в многотысячном городе, который был прежде обоюдным местом их проживания.
На вид он тоже оказался человеком приятной интеллигентной наружности. Жизнь его проходит тоже в доме престарелых в мире воспоминаний и расположенных на полках книг, среди ненужных никому людей, покой которых охраняется государством.
Да, никто не знает, что за плечами в мыслях этого человека. Вероятнее всего, тоже горечь несбывшихся надежд, пустота, одиночество, размышления о быстро пришедшей старости. Он – по ту сторону реальности. При встрече – очень мило улыбнулся этой женщине. Лицо исказилось от внутреннего волнения и, может быть, неясно промелькнувшего вопроса: Почему мы не вместе? Стоит ли того одиночество, чтобы ему преклонялись, чтобы перед ним вставали на колени, и потом гордо доживали среди комфорта и чужих взоров в последние, так медленно бегущие, никому не в радость годы жизни?
Так остались они каждый сам за себя, каждый сам по себе, каждый сам в себе, застывшие в своей безжизненной пустоте, душевно немощные и неприкаянные.
После того, как она приобрела себе друга – собаку особой породы, ей пришлось переехать, выехать из той, назовём её, коммунальной квартиры, в которой прошли её самые счастливые годы жизни. Пёс, хоть и был добр и хорош, но он не смог заменить ей собеседника и родственную душу.
Вскоре любимый перестал её навещать. Она, проработав до шестидесяти лет, вышла на пенсию. С того времени прервалась и её связь с внешним миром. Начались ностальгические старческие переливы настроений. Депрессия – подруга пустоты и одиночества – не заставила себя долго ждать. Произошёл кризис зрелого возраста, закончившийся неизлечимой психической болезнью, отложившей печать и на физическом состоянии женщины.
Процесс уничтожения духовности произошёл быстрее и безболезненнее, чем этого можно было ожидать.
Рецепт продления жизни этой славной женщины – в её душевном спокойствии, которое поддерживается искусственно с помощью шприцев и медикаментов, позволяющих создавать иллюзию жизни.
В который раз прихожу к мысли, что поступь жизни не изменить: она пролетает как облака над головой, как снежинки, тающие в пространстве, как слезинки – валентинки, исчезающие в небытие.
За своё счастье, думается мне сегодня, нужно, не отступая, бороться и не бояться бороться. Пусть даже за один счастливый день или за пару часов любви. Может случиться, что даже одна единственная встреча с любимым осветит земной путь в другие тона. Это немелочи жизни. Это главное – быть спокойным и ощущать внутреннюю силу, правильность мыслей и поступков, которые в конечном итоге будут основными при принятии жизненных решений.
Главное – научиться жить своей жизнью!
Мы имеем возможность полнокровно жить… жить так, как мы этого хотим. Нравственное воспитание, полученное в своё время в детстве и юности, сделало многих из нас инфантильными и настолько правильными, ответственными, что очень трудно переступить через свою «правоту» и самих себя.
Совсем недавно я поняла, что времени-то немного осталось. Все эти обязанности перед страной, ближними, долг, необходимость – всё это придумано за нас, запрограммировано в нас, чтобы мы разучились думать, повторяли бы прописные шаблонные истины и следовали им.
Сознательно было кем-то решено нас продержать в узде, задушить свободу мысли и главное – свободу и развитие чувств. Мыслить-то мы ещё кое-как научились и не разучились, а вот чувствовать, действовать, опираясь на чувства… Это жутко сознавать… Счастья не испытать и в забвении остаться… А в чём тогда главное?
Каждый день я вижу перед собой наглядное подтверждение деградации людей и превращения их в бессловесные существа без настоящего и будущего. Что будет со мной, если я сложу крылышки в мои шестьдесят и решу, что жизнь заканчивается, так как виден горизонт старости?
К счастью, хоть и не видится ничего потрясающего впереди, но глаза мои светятся. В последний год искусственно создаю иллюзию счастливой души. Жить стало легче с подобного рода позитивной философией, появилась какая-то уверенность в завтрашнем дне и даже благодаря друзьям, их родственным душам, вера в «расплёсканность бытия».
Такова реальность. Пятьдесят, шестьдесят лет… Это только большая часть пути, это только цифры. Всё ещё впереди. Нужно только в это поверить! Вера горы сдвигает.
Надо научиться начинать каждый день с чтения Библии. Там ответы на все жизненные вопросы. Нужно только уметь их услышать.
Завтра мы с жильцами будем праздновать Праздник Святой Троицы.  Наверное, не случайны  эти мои мысли  накануне праздника. Спасибо тебе, читатель, что нашёл время выслушать меня.



Несостоявшийся лауреат

Внезапно я услышала стук, похожий на падение чего-то тяжёлого. Первая мысль, пришедшая в голову: «Неужели кто-то из пациентов снова упал, не дай бог разбил себе голову или сломал ногу». На размышления нет времени. Быстро одну за другой открываю и обследую комнаты жильцов той стороны отделения, откуда донёсся шум, похожий больше на грохот… Вдруг опять неожиданно раздался душераздирающий крик. Я вбежала в комнату пациента в тот момент, когда он запустил стеклянной цветочной вазой в противоположный от меня угол.
Если честно, ничего нового в действиях больного на этот раз не было. Такого рода истерики случались с ним и прежде и происходят почти каждый день… Слава Богу, на этот раз обошлось без кровопролития. Больной таким образом вновь выразил протест, заключающийся в том, что ему до сих пор не присудили Нобелевскую премию. Таким образом он своеобразно заявил о правах на немедленное признание.
В течение многих лет он претендует на звание лауреата в области психолого-натуралистических знаний.
Врачи ещё в семидесятые годы поставили ему диагноз – параноидальная шизофрения со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Пациент ещё сравнительно молод: сейчас ему немногим за пятьдесят. Он хорошо ориентируется во времени и в пространстве, знает кто он, где живёт, кто его окружает. Он ясно осознаёт и то, что находится в «пограничном состоянии», когда игра разума ему уже не подвластна. Он понимает, что болен, что во время письма и разговора имеет проблемы. Он говорит быстро, но невнятно, как он сам отметил в разговоре с психиатром, «мысль летит вперёд слов, не успеваю её догнать». Правда, мозг не в состоянии так быстро обрабатывать информацию. Язык не слушается. Собеседник не всегда может понять его нечленораздельную речь. Это раздражает больного, он напрягается, начинает кричать, ругаться, требовать, оскорблять. Год назад он мог накинуться на человека и нанести ему удары, существенные увечья. Что скрывать: он ростом удался на славу, под два метра, да и силу не растратил на физическую работу.
Это сейчас, когда врачи определили у него тяжёлую стадию рака желудка, он частично успокоился, а ещё несколько месяцев назад показывал своё пренебрежение к каждому представителю, по его словам, ничтожного человеческого рода. До сих пор он смотрит на всех свысока, плюёт, если не отвернёшься, пренебрежительно в лицо. Любимое его слово «прочь». Так он гонит от себя всех, кто его обслуживает и кто пытается ему помочь в вопросах повседневной жизни. Он может высказывать свои желания и потребности, но дух противоречия не позволяет ему кого-нибудь о чём-нибудь попросить. Тогда он грубит, кричит, ругается, оскорбляет.
Пациент нуждается в уходе за собой всё больше и больше. Он похудел, обессилел, но как прежде не принимает помощи от персонала, в которой сильно нуждается. По- прежнему очень недоверчив, не позволяет никому переступать порога своей комнаты, отстаивает свою независимость, хотя никто на неё и не пытается претендовать, вернее сказать, посягать.
По его словам, он равнодушен к смерти. Больной любит говорить о вечных темах бытия, ищет собеседника, способного его услышать и понять. Лет пять назад он проводил почти всё время за чтением книг, уединяясь в своей комнате. Он практически не выходил из неё, не ощущая потребности в общении с низменными существами, так он называет до сих пор окружающих его жильцов. Его интересует психология, химия, естествознание.
В откровенных беседах он называет себя одиночкой по жизни, ищет себе подобных, в то же время отталкивая от себя грубой манерой поведения и пренебрежением. До сих пор он попадает в конфликтные ситуации, сам из которых не способен выйти. В таких случаях он ещё более агрессивен и не управляем, не может в гневе остановиться, грозит кулаком, может и ударить. Однажды ночью его застали в комнате соседа-жильца, который кричал от страха, так как наш герой вылил на него кружку воды и начал душить. Была ли тому причина, остаётся лишь догадываться.
Что оказало влияние на становление и формирование его характера? На этот вопрос сейчас ответить трудно. Известно, что он рано потерял отца. Мать вскоре вышла замуж. Отчим был человеком строгим, но воспитывал его как родного. Родители помогли ему закончить десятилетку, но он не остановился на достигнутом, пошёл на курсы для сдачи экзамена, дающего право на поступление в высшее учебное заведение. Правда, к цели наш пациент шёл не прямо: сначала поступил в техникум, стал чертёжником по образованию. Год проработал в бюро машиностроительного завода. Он и здесь не остановился на достигнутом: проучился в течение пяти семестров в институте. В этот период жизни его настигла беда: вероятно, от переутомления начались сильные головные боли. Ему пришлось уйти из института и пополнить ряды больных, а позднее – безработных.
К тому времени ему исполнилось тридцать два года. В те годы у него появилось, как он сам признался врачам, «здоровое недоверие к окружающим». Он постепенно ушёл в себя. Сам пытался разобраться в себе, в своём внутреннем мире, начал сам себя анализировать, исследовать своё психическое состояние.
Он сам обратился за помощью к психиатрам, правда, не доверяя им, постоянно обсуждая их действия по отношению к себе. В течение двух десятков лет он находился на амбулаторном лечении и только последние два года проживает постоянно в психиатрическом отделении. Пациент прекрасно разбирается в медикаментах, которые ему назначаются, знает, какое влияние они оказывают на организм, чем полезны и чем вредны. Он сам принимает их по назначению врача, не допуская, чтобы медсёстры вмешивались в этот процесс.
В последние пять лет его состояние значительно ухудшилось. Приступы депрессии постепенно переросли в приступы агрессии. Его разламывают боли, но он признаётся в этом только врачам, способен терпеть, пытается сам с ними справиться, бороться, опять же через агрессию по отношению к окружающим его жильцам и персоналу.
В последнее время его интересует религиозная тематика. Он пытается разобраться в религиях, создать свою модель веры. Разговоры со священником стали неотъемлемой частью его повседневного образа жизни. Они важны для него в период обострения ракового заболевания.
Пока мои записи находились в процессе обработки, пациент неожиданно для окружающих умер. В общем-то, все знали, что смерть может наступить в любой момент, об этом предупреждали врачи, но она всё же наступила неожиданно. За два часа до вечного забвения больной, на удивление медсестёр, хорошо с аппетитом покушал и не в комнате, а в заполненной жильцами столовой. Он улыбался как-то странно и, находясь постоянно в коридоре, сидя в коляске, наблюдал за течением жизни. В этот день его навестил бывший работник. Больной откровенно признался ему, что чувствует себя снова хорошо среди людей и теперь постарается почаще проводить среди них время.
Он умер, сидя в коляске, в тёмной комнате примерно в одиннадцать часов ночи. Костистая рука смерти не миновала его на этот раз. Пусть земля ему будет пухом.
Когда я, несколько дней спустя, просматривала документы, имеющиеся о нём в архиве, моё внимание привлёк исписанный от руки чётким почерком лист бумаги из ученической тетради. Первые же слова заинтриговали меня, заставили прочитать написанное и глубоко задуматься над содержанием:
Ausersinnliche Wahrnehmung/Бессмысленное мировосприятие
„Das Geistergesch;ft mit den Luftstimmen “/ „Связь духов с голосами свыше“
1 Akt: Szene 1: Mann tr;umt und wacht (f;r Sekunden verwechselt er Beides).
1 Акт: Сцена 1: Мужчина видит сон и просыпается (на секунду он путает одно с другим).
Не уверена, что точно перевела первые слова, которые, вероятно являются названием к пьесе.
Реальностью и неожиданностью и для врачей, и для персонала оказалось то, что пациент в какой-то период жизни создавал такого рода драматургическое произведение философско-психологического характера. Возможно, как раз за него он и хотел получить Нобелевскую премию?
Меня заинтересовала эта жизненная история какой-то мистикой.
Может, судьба этого человека приведёт и других читателей к определённым выводам? Может, пора уже нам пока не поздно задуматься о „путях господних, которые неисповедимы? “



Она слышала голоса из тьмы

Полвека прожила наша пациентка с диагнозом шизофрения с манией преследования. Она ничем не отличалась от представителей земной цивилизации, но, вероятно, неслучайно была избрана силами тьмы свидетельствовать о скрытой, темной стороне жизни.
Родившись в семье учителей, она с рождения отличалась хорошей памятью и незаурядным умом. Родители мечтали, что единственная дочка посвятит себя педагогической деятельности. Разносторонние знания в различных областях науки, живой ум, умение чётко мыслить позволили ей на «отлично» закончить гимназию и затем с красным дипломом выйти из стен государственного университета. Она посвятила себя естественным наукам, мечтала об исследованиях в этой области.
Личная жизнь не интересовала эту светловолосую девушку из интеллигентной среды. Подруг не было, но книги заменяли ей и эту пустоту одиночества.
Казалось, всё шло своим чередом. Процесс становления характера ничем не омрачался, поэтому никто в семье не придавал особого значения её неумению налаживать контакты с окружающим миром. Материально семья была обеспечена, в согласии между её членами тоже не было никакого сомнения. О чём было ещё мечтать старикам, возлагающим на неё свои надежды и затаённые мечты…
Но дочь всё чаще и чаще стала уединяться. В тишине комнаты она находила успокоение от повседневной суеты и шума мимо проезжающих машин. Её по-прежнему не интересовал мир сверстников, на дискуссии с родителями тоже не хотелось тратить время. Жила сама в себе и для себя в пустоте комнат и выдуманных книжных персонажей.
Годы летели, работу по специальности она не нашла, да и родители не настаивали на этом, чем бы дитя не тешилось… Так в мечтах и чтении научной и художественной литературы проходили годы жизни, не оставляя после себя определённого следа. Так прошло и около двух десятилетий после окончания университета.
Родители даже не догадывались, что их дочь уже примерно с тридцатилетнего возраста общалась с голосами из тьмы, ведущими её по жизни. Она стеснялась признаться самым близким людям в том, что противные, слащавые, мерзкие голоса и запахи заполнили её сознание и заставляли жить по своим прихотям и подсказкам.
Голоса давили её, уничтожали как личность, приносили душевные страдания, не давали покоя ни днём, ни ночью, заставляя эротичными голосами выполнять бесстыдные приказы и наставления. Психиатру она призналась, что была ведома этими внутренними тиранами, в ней живущими поводырями.
Девушка жила среди неприятных для неё запахов… Она потеряла аппетит, страшно похудела. Её физическое и психическое состояние ухудшалось день ото дня. Когда она однажды упала в обморок, родители забили тревогу.
Во время первого пребывания на стационарном лечении в психиатрической клинике девушка, ставшая уже с годами взрослой сорокалетней женщиной, поведала историю внутренней жизни души, с тридцатилетнего возраста омрачённой жуткими голосами из тьмы.
Они давили на её психику, ведя нескончаемые разговоры, донимали её сплетнями, которые, якобы, ведутся о ней в городе, заставляли бояться выходить из дому.
Страх перерос все границы. Она боялась встречных людей, если выходила на улицу, особенно мужчин. Страх быть пойманной, изнасилованной, убитой давил на психику, мешал концентрироваться на чём-то другом, земном, обыденном.
Слышать голоса, разговаривать с ними стало для неё нормой, но в то же время пыткой. Потом, перед приходом в клинику, она начала видеть нереальное. Чаще всего ей виделись в снегу по плечи зарывшиеся, закопанные, заваленные снегом люди, пристально наблюдающие за ней через покрывало из снега, манящие из-под него, молчаливо приказывающие, призывающие идти к ним и за ними.
Образованная женщина понимала, что это галлюцинации. Она сама поставила себе диагноз – шизофрения. Прекрасно ориентируясь во времени и в пространстве, страдая раздвоением личности, она была способна анализировать ситуацию и не поддавалась до поры до времени надоевшим, занудливым голосам из пустоты.
После посещения клиники, принимая прописанные врачом-психиатром медикаменты, женщина прожила ещё около пятнадцати лет с родителями под одной крышей. Потом умерла мать. Начались агрессивные выпады дочери против отца: она оскорбляла, била, пинала старика ногами, однажды попыталась его задушить. Восьмидесятилетний отец, напуганный столь решительными действиями дочери, убедительно просил врачей определить её на постоянное место жительства в психиатрию.
Теперь она слышала голоса и приказы уже, по её словам, целой „военной банды“. Галлюцинации владели её воображением. В такие минуты она совершала агрессивные нападения. Женщина подчинилась приказам этих сильных мужчин. Страх вошёл в её дух и плоть. Приказывающие теперь виделись ей наяву. «Реальность, переплетаемая галлюцинациями, стала для меня действительностью», – рассказывала женщина позже врачам.
Голоса ей внушали, что вскоре она станет другим, плохим человеком, с дурными идеями. Она будет только драться, ругаться и постоянно заниматься онанизмом.
Врачи пытались ей помочь: назначали новые препараты, наблюдали за их действием. Когда её психическое состояние улучшалось, её выписывали домой.
Медикаменты менялись по цвету, форме и составу в них определённых веществ, но состояние улучшалось только на незначительное время, затем опять мания преследования, галлюцинации, приказывающие, гнусные голоса из темноты. Только после десятого обращения в психиатрическую клинику, женщину оставили в ней на постоянное место жительства под защитой врачей-психиатров.
С конца девяностых годов её перевели в наше отделение. Голоса она слышала по-прежнему, но физически чувствовала себя до конца земных лет соответственно возрасту.
До девяноста лет женщина, которую нельзя было назвать бабушкой, интересовалась политикой, исследованиями в области естественных наук, тайно вела дневниковые записи и даже писала стихи. До последних лет жизни голоса заставляли её нападать на соседок по палате, вплоть до их реального избиения. Слава богу, что женщина отличалась сильным характером и не совершила ни одного убийства.
Из жизни она ушла в одночасье, тихо и незаметно, заснув и не проснувшись, и голоса не помешали ей выполнить эту миссию, не потеряв человеческого достоинства, но и, не приняв в сердце Бога, не покаявшись и не повинившись перед ним… Такова была её воля и доля.



Поджигательница

Лет примерно семь назад к нам в отделение была переведена пациентка с необычным диагнозом: клептомания. С этого момента закончился в нашем доме коммунизм, основанный на доверии между жильцами, началось воровство в различных размерах.
Когда-то давно я прочитала стихотворение Франка Бадера, который попытался словами больного описать его мысли и чувства в момент совершения кражи:
«Я захожу в магазин и пытаюсь определить, где находятся камеры. Осматриваю людей, которые стоят около кассы: кто из них может меня предать. Тем временем одна плитка шоколада перекочёвывает в мою сумку. Счастливый случай: никто этого не заметил. Я спокойно иду к другим полкам. Быстро сунул в сумку часы. Никто этого не заметил. Расплачиваюсь на кассе за одну пачку сигарет. Теперь я могу идти к выходу. Сильная рука ложится на моё плечо: „Ну-ка, покажите, что у вас в сумке“. Часы и шоколад появились на свет. Сюда, в это здание, я не имею права больше войти, попался всё-таки. Выхожу магазина, вхожу в другой, потираю от удовольствия руки: „Чем же здесь я могу поживиться?“»
Наверное, примерно такие же чувства овладевают и нашей новой пациенткой, когда она, переходя из одной комнаты в другую, переносит оттуда всё, что попадается ей на пути: напитки, открытки, цветы, сладости.
Женщина неповторима в своём своеобразии. Первое время она всё свободное время проводила в парке. Основным её занятием было попрошайничество. Она не стыдилась своего ремесла. Всегда была занята тем, что прятала и перепрятывала свой улов. Однажды при пересаживании цветка был обнаружен клад, состоящий из тридцати монет достоинством в один евро.
Правда, с некоторых пор она перестала посещать парк. Всё население клиники пытается понять, что является причиной изменения её образа жизни. Даже появилось предположение, что в туалете кафетерии на неё было совершено нападение. Во всяком случае, она рассказывала об этом сама. После этого случая, она не совершает больше прогулки по парку даже в сопровождении персонала. Страх перед опасностью быть объектом преследования оказался выше пристрастия к добыванию денег. Женщина перестроилась и проводит весь день в отделении, развлекаясь, как может.
Ещё одна её привычка беспокоит жильцов и персонал – это курение в неимоверных размерах с риском для жизни обитателей дома. В её комнате дня за два можно смести в кучку до ста окурков. Линолеум уже трижды меняли, так как следы от них неприятно выделяются на светло-голубом фоне. Все удивляются, как нам удаётся выжить в этих условиях, как ещё не случился пожар?
Наличных денег для приобретения сигарет у пациентки не бывает. Сигареты ей выдаются по плану четыре раза в день в определённом количестве: две утром, четыре после завтрака, шесть после обеда и две вечером. Правда, в отделении есть ещё курящие жильцы: вероятно, она знает, кто они, и где, когда и что где плохо лежит. Персоналом отмечено, что ей нравится не процесс курения, а процесс поджигания сигареты, разделение её на кусочки, поджигание и отправление горящего окурка в один из углов комнаты. Прежде, в других домах престарелых, она крутила самокрутки из бумаги, поджигала и бросала на пол. Сейчас, впрочем, она этим тоже развлекается, в ход идут и пластиковые стаканы, которые почему-то загораются в непредвиденный момент сами по себе. Слава Богу, что пожарная сигнализация срабатывает днём и ночью незамедлительно и неукоснительно. Отряд добровольной пожарной дружины реагирует на подобного рода отклонения быстрее, чем можно себе представить.
Ещё одно «достоинство» имеет эта пожилая женщина. Она говорит, не останавливаясь, с момента, когда просыпается, до момента, когда засыпает. Порой её речь похожа на бессмысленный разговор с самой собой. При этом она обращается ко всем подряд, чтоб её слышали, стучит во все двери, хамит и требует выполнения непрекращающихся желаний.
Единственное средство для её успокоения – выставление за порог. Но её непрекращающиеся звонки во входную дверь невозможно вынести дольше десяти минут, столько она снаружи практически и пребывает. Правда, немного успокоившись, она перестраивается, меняет занятие, например, начинает свои прогулки-посещения по комнатам жильцов. Это происходит примерно в то время, когда все обитатели дома в столовой или на каком-нибудь мероприятии.
Впрочем, наша героиня понимает, что то, чем она занимается, нехорошо и некрасиво, она знает, что возможно и наказание за её действия, но потребность брать чужое, портить, поджигать и уничтожать всё, что можно разрушить, выше разумения. Женщина постоянно находится в процессе охоты за добычей. Ей практически всё равно, что она приобретает в результате производимых действий. Важен сам процесс уничтожения всего чистого и даже святого: последнее касается икон, сувениров, медальонов, памятных вещей.
Кто же она, эта единственная в своём роде нарушительница порядка и нравственных устоев?
Пожилая женщина часто и всем подряд рассказывает о городе, в котором она провела детские годы и юность. Она постоянно говорит, что скоро за ней приедут и увезут в родную сторону, хотя понимает, что это невозможно. Родом она из многодетной семьи. Родители умерли рано: мать от сердечных недомоганий, а отец был, по её словам, слабым, употреблял не в меру алкоголь. После смерти матери он тоже прожил недолго. Из семи сестёр и братьев двое умерли ещё в младенчестве. В живых на сегодня осталась лишь одна сестра. Она поддерживает контакт с нашей героиней, высылает ей посылки со сладостями, небольшими деньгами, одеждой.
Из рассказов сестры, мы знаем, что когда девочке было семь лет, началась вторая мировая война. Семья переезжала из одного места в другое и, наконец, осела в одном из южных городов, где девочка и пошла в школу. Она была хорошей ученицей до седьмого класса, но дальнейшее образование и профессию впоследствии не получила, подрабатывала уборкой в гостиницах, работой в крестьянских домах.
Её сестра рассказала, что в послевоенные годы, во время многочисленных переездов, наша пациентка была изнасилована. Спасаясь от насильника, она практически прошла, убежала через стеклянную дверь, нанеся себе ранения стеклом.
После этого начались проблемы с психикой: страх отравиться продуктами питания, страх перед незнакомыми людьми, отсутствие доверия к людям.
В двадцати трёхлетнем возрасте она впервые оказалась в психиатрической больнице. Поставлен был и диагноз: шизофрения. Её выписали из больницы и определили в богатый крестьянский дом, но она ушла оттуда, посчитав, что к ней относятся грубо и несправедливо, сама пришла в полицию и попросила убежище. С тех пор начались её блуждания по больницам и клиникам, позднее – домам престарелых. Нигде она долго не задерживалась, так как долго её невозможно было выдержать.
В последние пятнадцать лет участились поджигательства различного рода, кражи у жильцов, грубость и хамство по отношению к персоналу. Она часто в течение дня задаёт одни и те же вопросы, хотя знает на них ответы. Вероятно, таким образом просто добивается внимания к своей особе или это скрашивает ей времяпрепровождение. Словоблудие порой достигает своего апогея, тогда ей отказывают в выдаче сигарет, чтобы хоть этим остановить хамство и навязчивость.
Таков итог жизни этой жиличке нашего необычного дома. При всём уважении к ней душой понимаешь, что исправить её ситуацию невозможно. Проблема в том, что она блокирует всё, что дало бы ей пищу для перестройки образа жизни и привычек. Время потеряно. Жизнь пошла и прошла наперекосяк. Если бы заранее знать, что ожидает каждого из нас? Но, видно, не дано человеку изменить путь, предназначенный только ему. Такова тяжёлая правда и истина. С ней остаётся жить и продолжать верить в лучшее будущее.



Предупреждение

Уж; в течение двенадцати лет наблюдаю я трагедию человека, бессознательно существующего в одной из комнат нашего отделения. Нет-нет, я не ошиблась, сказав, существующего, а не проживающего…
На протяжении жизни и на основе практического опыта прихожу к выводу, что человек по своей природе существо непостижимое. Он обладает неограниченными возможностями и способностями, но сталкиваясь с происками дьявола, может не устоять от его искушений. Тогда он проявляет недальновидность и, не боясь кого-нибудь обидеть, скажу – ограниченность. Такой человек пытается, не решаясь заглядывать в будущее, жить сегодняшним днём, оправдывая свои поступки словом Божьим, судьбой, роком, кармой – всем чем угодно, только не своей инфантильностью, бессмысленным времяпрепровождением, не умением понять смысла происходящего, отсутствием любви к ближнему, недалёкостью суждений и духовной спячкой.
Когда эгоизм, любовь к себе самому, переходит через рамки дозволенного, происходит и потеря себя самого, себя в себе, потеря твёрдой почвы под ногами.
Отсутствие внутреннего стержня толкает человека в бездну пропасти постепенно. Тогда внутренний светлый голос, живущий в нём от рождения, даёт о себе знать всё тише и тише, и в конце концов наступает момент, когда останавливается его звучание. Человек, как создание божье, умирает, остаётся лишь физическое тело, которое может двигаться, ощущать внешние раздражители в виде света, тепла, крика, физических прикосновений и, возможно, что его душа, как пустующее место, постепенно заполняется тёмной силой… У такого человека остаётся ещё способность видеть. Что, когда и как созерцать – это уже отдельная тема.
К таким раздумьям я пришла на основе размышлений над судьбой ещё одного обитателя нашего дома. Я уже работала в отделении, когда он поступил к нам на постоянное место жительства. Ему было тогда неполных шестьдесят два. По внешности трудно было догадаться, почему он пациент психиатрии. Разговоры с ним ограничивались несколькими фразами, в которых он вспоминал свою младшую дочь, видно, любимую кровинушку. Он мог громко и чётко, при этом всегда улыбаясь, назвать дату и место своего рождения. Вероятно, в жизни у него было много женщин, так как он умел делать неожиданные, не к месту и не ко времени, комплименты представительницам женского пола.
Вероятно, он от души наслаждался и радостями жизни в виде стаканчика винца перед завтраком, обедом и ужином, впоследствии в пивных заведениях под звуки музыки и журчанье чужих голосов. А ещё позже наедине с самим собой, уютно устроившись в кресле у телевизора, не слыша раздражённого голоса жены и постоянно мешающих и чего-то требующих детей. Кстати, их у него четверо.
В течение двенадцати последних лет никто не навещал его. В скупых архивных записях не найдено данных о месте нахождения, проживания его семьи. Там нет и указаний на причины, приведшие его в столь крайнее состояние.
При воспоминании об одной женщине, имя которой непроизвольно вызывало на его лице улыбку и массу других эмоций, он как бы просыпался, оживал, издавал короткий смех, какое-то время сохранял улыбку на лице. По крайней мере наш пациент мог тогда ещё смеяться, кажется, в нём была и способность реагировать на внешние раздражители. Оставалась и частичка памяти, касающаяся его прошлой жизни.
Бессмысленно разгуливая по коридору, он как малое дитя улыбался встречным лицам, как бы пытаясь вспомнить, где, когда и по какой причине он видел эти блуждающие по коридору незнакомые лица.
Однажды, с присущим мне юмором, я сказала ему с улыбкой: «Если ба Вы мне каждый день дарили по одной розе, я бы…». Он улыбнулся в ответ и неожиданно для меня ответил фразой, которая навела меня на размышления немного другого порядка: «О, это так дорого, – воскликнул он, – это так много». Лицо его светилось тогда ещё от воспоминаний о любимой когда-то женщине, которая, как он сказал, была замужем, но это, как тогда, так и сейчас, не имело для него никакого значения.
«Воспоминания – это то, что остаётся, – подумала я ещё тогда. – Скупость тоже остаётся, даже если человеку один шаг до могилы, или на чашу весов положены деньги или любовь, пара минут счастья или денежная купюра, мир наслаждений или скупость дельца, прикрывающего свою жадность дальнейшим стяжательством, даже на грани безумия или, уже находясь в нереальном мире».
Этот пациент поступил к нам с диагнозом – Кorsakov Syndrom, хронический алкоголизм. К тому времени он потерял способность ориентироваться во времени и в пространстве, поэтому попал в психиатрическое отделение закрытого типа, заменившее ему теперь дом, семью, жену, детей, няню в лице той самой медсестры, наблюдающей теперь за медленной физической смертью этого человека.
Тогда он ещё пытался понять, что с ним происходит, бросался неожиданно на пол, стуча головой, тем самым пытаясь осознать, ощутить через боль, что он ещё существует. Мужчина пытался проходить через стены, испытывая их на прочность ударами головы. Он кричал громко и невыносимо пронзительно, испытывая боль или, пытаясь понять, что он ещё есть, существует, живёт.
Духовная смерть этого пациента произошла значительно раньше.
Он родился в виноградом богатом районе на юге Германии. В родительском доме ничего не предвещало беды. Как принято в этих местах, к столу всегда принимали стакан вина, проверяя его на крепость, на готовность к продаже. Оно поднимало настроение, разгоняло кровь, наполняло живительными соками природы. А вино в этих краях и сейчас самое прекрасное по вкусу, запаху и качеству изготовления.
Наш пациент, унаследовавший от родных и знакомых образ их жизни, занимался выращиванием винограда, принимал участие в изготовлении особых сортов вин.
Остаётся под семью печатями его поведение в семье. Не поддаётся уму человеческому, почему его дети практически отказались от отца, когда он ещё был не старым, почему ни у одного из четверых не проявилось ни капельки сострадания к родному отцу в теперешней его ситуации. Говорят, родителей не выбирают. Так оно и есть. Для всех остаётся тайной, что же мог натворить этот на вид такой добродушный человек.
О том, что происходило в нём и с ним в то время, когда он поступил к нам в отделение, не хочется даже вспоминать. Трудно это было выдержать ему самому да и персоналу. Врачи старались найти к нему подход, пытались подобрать действующие на него препараты, проверяли и перепроверяли свои попытки, чтобы не допустить передозировку и побочные явления.
Спустя пару лет, медикаменты и медики сделали своё облегчившее страдание этого человека дело. Пациент успокоился. Только ночью слышны ещё из его комнаты короткие резкие пронзительные крики, иногда он произносит короткую фразу, иногда на всякий случай улыбается. Порой чувство страха, причина которого не известна, искажает его лицо.
Последние приблизительно пять лет он лежачий больной, который не способен в результате своего физического состояния производить действия и движения при выполнении повседневных, присущих любому человеку, потребностей. Это практически мумия с открытыми глазами, способная стоять, может быть, минуту, на своих одервеневших ногах. В течение этого короткого момента можно его пересадить в кресло-стул для дальнейшего жизнепрепровождения. Это происходит, например, с целью мобилизации, приёма пищи, присутствия на многочисленных праздниках, проводимых по различным поводам.
Недавно нашему жильцу исполнилось семьдесят четыре года. Внутренние органы, верее, сердце может ему позволить прожить ещё лет десять. Такие случаи тоже в моей практике уже бывали. Врачи ставят теперь диагноз – Demenz, то есть, переведя на простой русский разговорный язык, слабоумие по старости.
Да, не совсем душу облегчающие выводы о человеческой природе делаю я иногда. Но жизнь такова, какова она есть, а человек – существо, делающее себя таким, каким он впоследствии будет. Остаётся только пожелать роду человеческому, нам с вами, читатель, не останавливаться на достигнутом и не сойти с пьедестала раньше, чем ему это предназначено высшим Божьим началом, судьбой или кармой. В конце концов последнее уже не имеет значения, если существо в человеческом обличии двенадцать лет, не зная себя, живёт в пустоте и мире ужасов, им уже не ощущаемых, не осязаемых, не действующих на его психику или воображение.
А, может быть, действующих? Откуда нам известно, что чувствует этот человек в состоянии невменяемости? Он ведь смотрит на тебя человеческими глазами, отмахивается от заботящихся о нём медсестёр человеческими руками и жестами, мычит иногда членораздельными звуками, улыбается порой в пустоту человеческой мимикой. А, может быть, он способен ещё к мыслительной деятельности? А, может, он испытывает физическую боль всё это время?



Трудный случай

Я не могу понять, но пытаюсь методом наблюдения и анализа осознать, почему около пятидесяти лет в психиатрической клинике проживает женщина, поведение которой в настоящее время адекватно.
Она спокойна, уравновешена, не нуждается в помощи персонала по уходу за собой. Женщина в настоящее время проживает в двухместной комнате, общается с соседкой по жилью на уровне приятельниц, пользуется уважением персонала…
Большую часть времени она проводит, находясь в комнате. Пациентка хорошо вяжет и с удовольствием проводит часы за этим занятием. Кроме того она любит читать, смотрит с интересом телевизионные передачи. С ней приятно поговорить, но она избирательна: разговаривает только с определёнными персонами по вопросам повседневной жизни. Она до сих пор сама стирает себе бельё, конечно, с помощью стиральной машинки, следит за состоянием обуви, верхней одежды.
К нам в отделение она была переведена из отделения открытого типа, где жильцы имеют право на свободный выход на улицу. Там пациенты относительно самостоятельны, ведут активный образ жизни, правда, насколько им это позволяет состояние здоровья.
За каждым жильцом нашего отделения стоит определённого рода необычное прошлое. Как раз эта неординарная необычность прошлого и свела их под одной крышей дома, ставшего для них на долгие годы родиной и семьёй.
У нашей героини появилась подруга, с которой она поддерживает тесные отношения. Они ведут доверительные беседы или просто вместе молчат. Наверное, это взаимопонимание помогает им преодолевать внутреннее одиночество. После таких бесед наша героиня как будто оттаивает и расслабляется.
В последнее время стали давать себя знать боли в пояснице, в коленных суставах. Женщина стала передвигаться с помощью тележки. Полноватая, но подвижная от природы, она совершенно самостоятельно может совершать прогулки по парку и походы в магазин, расположенный на территории клиники.
Так что же привело эту привлекательную приветливую женщину в психиатрическую клинику в тридцатилетнем возрасте около пятидесяти лет назад?
Сама пациентка ничего о своём прошлом не рассказывает. Из документов удалось узнать, что она родилась в крестьянской семье пятым и последним ребёнком. Родители занимались сельским хозяйством, разводили птиц и домашних животных. Отсюда у неё осталась любовь к животным. Для неё в отделении завели кошечку. Она ластится к хозяйке, согревая её своим кошачьим теплом.
Закончив восемь классов, она поступила в сельскохозяйственный техникум. По её словам, училась без особого интереса, но экзамены сдала. Девушка продолжала жить в родительском доме. Одно время не работала, но семья нуждалась в деньгах. Родители отправили её примерно в двадцатидвухлетнем возрасте на заработки в город. Она поменяла множество мест, работая и по уходу за детьми, и в гостиницах, и на кухнях в столовых…
В это время многие парни заглядывались на неё, предлагали руку и сердце. Застенчивость от природы не позволяла ей принять хоть одно из этих предложений. Страх, что она не сможет соответствовать роли жены, не сможет стать хорошей женой, выполнять обязанности жены, стоял за решением не выходить замуж, не поддерживать контакты с мужчинами. Так и осталась она одна по жизни, наедине со своими думами и страхами…
В тридцатилетнем возрасте брат привёл её за руку в первый раз в психиатрическую больницу. Она не возражала, не пыталась противостоять ему, принимала на себя всё, что с ней совершали другие. Брат, улыбаясь, рассказывал врачам о страхах сестры. Она боялась не успеть выполнить волю Бога, так как будет вскоре отравлена. Об этом говорили ей голоса. В этом она призналась брату. Как и где это произойдёт, девушка не знала или не хотела говорить об этом с посторонними. Она рассказала врачам, что уже лет пять как её мысли читает каждый, так как они навеяны и посланы злым духом. Впоследствии, уже находясь на лечении, она безо всякой на то причины в совершенно неожиданные моменты могла ударить пациента клиники. После этого надолго закрывалась в комнате, уходила в себя, прекращала любого рода контакты. Закрывшись в комнате, она не принимала медикаменты, отказывалась от еды, как бы сама наказывала себя за случившееся.
После первого стационарного лечения врачи поставили диагноз: шизофрения со всеми вытекающими отсюда признаками. Галлюцинации и мания преследования в тот первый раз пребывания в больнице были налицо. После определённого срока лечения девушку отпустили домой, так как признаки болезни больше не проявлялись, состояние девушки стабилизировалось, агрессивные выпады прекратились.
Наступила тихая фаза совершенного спокойствия. После пятнадцатого привода в клинику, такие фазы стали нормой. В течение нескольких лет никаких признаков болезни у женщины не проявлялось. Но вот однажды, когда уже казалось бы от болезни не осталось и следа, когда врачами были отменены медикаменты, молодая женщина совершила попытку поджога родительского дома.
В первый раз ей эта затея не удалась. Через год она повторила попытку. Родительский дом сгорел до тла. Осталось только родное пепелище да воспоминания о родном очаге. Слава богу, что в это время суток никого из родных не было дома. Женщина, вероятно, выполнила волю злых сил и залегла надолго в психиатрической клинике в состоянии совершенного спокойствия, в котором теперь уже врачи увидели опасность для окружающих. После этого случая на основании решения суда её определили в психиатрию на длительное лечение.
В настоящее время женщина не высказывает желания изменить личную ситуацию. Она довольна тем, что имеет, и не ропщет на судьбу. Только иногда, когда к ней предъявляются определённого рода требования, она может отклонить их, непривычно возбуждаясь и высказывая всем своим видом недовольство. Тогда на некоторое время наступает ухудшение её состояния, отказ от медикаментов, появляются навязчивые идеи об отравленной пище, отказ от еды.
Женщина отказывается от любого рода новшеств, расценивает это, как вмешательство в её личную жизнь. Она никому не доверяет и не позволяет менять без её ведома что-нибудь, касающееся её. Правда, после бесед с врачом, порой соглашается на изменение лекарств, на проведение определённых видов обследования.
К сожалению, я не нашла ещё подхода к этой женщине. Для меня она загадка. Я вижу её и наблюдаю за ней чаще всего в столовой. Она не признаёт никаких напитков, кроме воды, питается скромно, никогда не проявляет недовольства. Молча наблюдает за всеми, отпускает комментарии порой в иронической форме, умеет смеяться. Женщина заботится и о соседке по столу, которая почти ничего не принимает в пищу, с укором рассказывает об этом персоналу.
Пока я работала над этими заметками, я вдруг отчётливо поняла, что эта пациентка действительно опасна для окружающих. Кто знает, что может с ней произойти на свободе без постоянного контроля? Думаю, что она об этом сама не знает и даже предположить не может.
Получается, что человек способен на многое, но в то же время является загадкой для самого себя, что он сам себе не подвластен…
Наука тоже пока не даёт ответа на вопросы, которые не оставляют меня в покое уже десятилетие. Да и как здесь останешься равнодушной, если на основе наблюдений я прихожу к выводу, что изменения в психике проходят у людей в молодом возрасте, примерно с шестнадцати до тридцати лет. Почему именно в этом возрасте происходят такие критические изменения, сбой в психике? Почему одни попадают в разряд слышащих потусторонние миры, а другие нет? Что влияет на этот процесс? Как приостановить процесс перехода сознания в другое состояние?
На эти вопросы я так и не нашла ответов, проработав в психиатрии в роли медсестры два десятилетия. Врачи-психиатры, с которыми мне пришлось встретиться, не задаются такими вопросами. У меня сложилось впечатление, что наука в целом занимает выжидательную позицию. Психологические проблемы решаются пока на уровне наблюдений и подбора медикаментов в каждом конкретном случае. Медикаменты помогают в борьбе со страхами, агрессией, в установлении относительного порядка в местах проживания людей с психическими отклонениями, но не решают проблему. И это прискорбно осознавать.



Ты сам за себя в ответе

Каждый человек в процессе жизни сознательно или бессознательно ставит перед собой определённые цели, идёт своим путём к их достижению, делает свой выбор, отвечает за него всей своей жизнью сам.
Так ли оно на самом деле? Относятся эти слова ко всем или лишь к пытливым натурам, пытающимся разобраться в происходящем?
Вероятнее всего, многое в жизни каждого зависит от устремлений и самооценки. Когда человек себе места не находит от пустоты жизни, начинает понимать, что не туда идёт, пытается пересмотреть свои взгляды, образ жизни, тогда он находится в процессе развития, самосовершенствования. Если что-то происходит не совсем так, как он этого хочет, он анализирует свои мысли, действия, старается исправить вовремя ошибку, если она ещё исправима… или разочаровывается, теряет веру в людей, в возможность что-нибудь изменить…
Упорный, пытливый ум пытается найти верное решение, возвращается к исходному пункту и начинает всё сначала.
Слабый человек плывёт по течению в надежде на то, что судьба вынесет: брюзжит, высказывает недовольство или, ни на что и ни на кого не надеясь, уходит всё дальше в себя, мучается от сознания несовершенства. Тут и настигает его депрессия.
Почему мне пришли эти мысли именно сегодня, на второй день Праздника Святой Троицы?
На этот вопрос я не могу дать конкретного ответа. Во мне постоянно происходит процесс внутренней работы мысли. Где бы я ни находилась, меня преследуют размышления о значимости момента, ситуации, каждой встречи… В последнее время прихожу к выводу, что важнейшую роль в жизни человека играет всё-таки самооценка.
Важно уметь не только мыслить, но и вовремя оценить себя: понять, кто ты есть, что ты значишь, что значит жить для тебя? Вовремя суметь осознать и почувствовать – это уже частичное спасение от ухода в себя, в маленький мир страхов и ужасов, который затягивает быстрее, чем человек думает. «Живой, хожу, люблю, не боюсь, расслабился, двигаюсь, думаю, существую», – как ни странно, эти слова были сказаны мне сегодня одной из обитательниц нашего дома престарелых при психиатрии, прожившей здесь более сорока лет, на мой взгляд, не имеющей никакого серьёзного заболевания…
Есть такой диагноз: душевнобольной. Его можно приклеивать в качестве спасательного ярлыка к любому неприкаянному…
А эта женщина какая-то особенная. Она поражает своим, как ни странно, внутренним спокойствием, какой-то благостью, сказала бы я, идущей от неё, каким-то проникновением, прикосновением внимательным взглядом к душе собеседника…
К моему счастью, у пациентки сегодня приподнято-лирическое настроение. Она сразу и с удовольствием откликнулась на моё предложение совершить экскурс в прошлое. Несколько фотографий, сохранившихся с прошлых лет, помогли мне начать тихую беседу. На одном из фото запечатлены родители в день свадьбы. «Они соединили свои души по любви», – доверительно поделилась со мной пациентка. Правда, родители со стороны мужа не хотели иметь невестку из бедной семьи, но любовь победила, и молодые соединили судьбы, начав в любви и согласии жизненный путь.
Рождение дочери было счастьем для влюблённых. Через три года появился на свет и брат девочки. Жить бы да жить родителям и детям в счастье да согласии, но началась вторая мировая война. Отец был призван на фронт. Вернулся через четыре года весь израненный и обескровленный. Матери понадобилось много сил и терпения, чтобы поднять его на ноги.
Моей героине в то время было десять лет. Отец любил её, баловал, нежил и связывал с ней определённого рода ожидания. Девочка пошла в школу, закончила восемь классов, а затем торговый техникум. Она обладала пытливым умом и любознательностью, не могла остановиться на достигнутом и, овладев профессией экономиста, шесть лет проработала в управлении завода по изготовлению часов.
К тому времени относится и её первая влюблённость. Сейчас она говорит, что это было несерьёзное, ненастоящее чувство. Молодой человек был из обычной семьи клерка. Серьёзный не по годам, он мечтал подняться по служебной лестнице над обыденностью. Он обратил на неё внимание, но как-то мимоходом: после нескольких встреч перестал замечать, обращать внимание.
Она, рыжеволосая, не по годам щупленькая, маленькая, как воробышек, считала себя тогда непривлекательной. Женщина и на этого парня и не в обиде. Он, может быть, даже и не заметил, как поранил ей крылья, которые так впоследствии и не научились летать. Подранком осталась она по жизни, без веры в себя и с сознанием какой-то неполноценности.
Кто в этом виноват? «Не нам это решать», – сказала тихо моя пациентка, как будто прочитав мои мысли, а я в который раз поразилась её неприкаянности, такой смиренной со всем и всеми жизненной позиции. В конце концов, какое-то к жизни отношение она раньше, в юности, тоже имела… должна была иметь… Так почему же так безропотно приняла удары судьбы: Или так проще было, меньше ответственности за другие жизни? Или Бог знает, что с нами делать, изначала давая испытания, ими очищая души, осветляя их?
Несостоявшаяся любовь принесла ей боль, которая оставила шрам на чувствительном сердце. «Всего-то какой-то мальчик, который, наверное, даже не понял, что он мне нравился, сломал мою жизнь, выбил почву из-под ног. Я долго не могла прийти в себя от обиды. Слёзы стали моим спутником по жизни», – поделилась со мной и сейчас ещё привлекательная русоволосая женщина, очень добрая, тихая, милая, умеющая вовремя сказать доброе слово, одарить улыбкой, внести в душу собеседнику уверенность в себя. Она рассуждает о превратностях судьбы несколько отстранённо, словно не её жизнь пошла когда-то наперекосяк, не ей пришлось почти полвека просуществовать в казённых стенах нашего заведения со статусом душевнобольной.
Как она сейчас вспоминает, этот случай оказал неизгладимое впечатление на её психическое состояние. Она бросила работу, переехала на лесную заимку к родителям. К этому времени умерла любимая мама, кто-то должен был ухаживать за отцом. Так решила она за всех, посвятив себя заботе о нём. Она всё больше уходила в себя. Тоска и печаль поселились в её глазах, слёзы лились из глаз при любом случае. Всё происходящее вызывало боль, понимание, что в жизни уже не будет ничего светлого. Депрессия сменялась агрессивными выпадами. Даже по отношению к отцу она стала грубой, жестокой. Отец попросил врача отправить её на обследование в психиатрическую больницу.
Пятьдесят лет назад она стала её пациенткой. Как сейчас вспоминает: прошла все отделения, проживая там сначала – по нескольку месяцев, затем – по нескольку лет. После смерти отца в тысяча девятьсот восьмидесятом году она по собственной воле пришла в психиатрическую клинику с целью – остаться здесь на постоянное место жительства.
В течение последних пяти лет я наблюдаю за этой спокойной улыбчивой женщиной, которую не могу назвать пожилой, потому что душа её молода.
Бог видит тех, кто нуждается в его помощи, он подарил женщине подругу по жизни. Лет тридцать они делят радость и печаль на двоих: жили в одном отделении психиатрической клиники, теперь – в доме престарелых при психиатрии, навещают друг друга, ведут короткие разговоры, наполненные только им одним понятным смыслом, вяжут, смотрят телевизор, обсуждают прочитанные книги.
Нерастраченное чувство любви переносит женщина и на четвероногих друзей. В её комнате много мягких игрушек, в которых она видит собеседников и жизненных попутчиков.
Ничего необычного в поведении женщины нет. Мне бы хотелось отыскать что-нибудь незаурядное в её действиях, словах, мыслях, поступках, но тщетно. До сих пор пытаюсь понять, что оказалось решающим в определении её жизненного пути? Судьба или случай, молодой человек, близкие люди или жизненные обстоятельства? Почему она сдалась так рано, позволив другим решать за себя?
Со стороны кажется, что жизнь женщины прожита впустую: без Бога в душе, без любимого человека, без радости открытий, без переливов настроения. Кто же за это в ответе? Или она шла по жизни своим путём: прожила, как сумела, как смогла, тем и счастлива? У каждого своё понимание счастья.
Сегодня женщине семьдесят пять. Она тяжело больна, знает, что болезнь неизлечима, принимает происходящее как должное: приветлива, немногословна, благодарна медсёстрам за заботу, спокойна и уравновешена. Достойно встречает моя пациентка то, что надвигается на неё, просветлением и благодарностью светится её душа, теплом и добротой веет от всего существа…
Ещё одна загадка Вселенной… Звёзды манят эту кроткую, славную, чудную женщину к себе. Отец ждёт её. Небеса примут с любовью, осветив путь в мирозданье. Мне очень хочется в это верить.



Я не сумасшедшая

Я не перестаю удивляться способности разума, наблюдая за событиями внешней жизни, преломляя их через призму собственного восприятия, видеть то, что порой кажется случайным и незначительным. Сталкиваясь с подобного рода явлениями повседневно, начинаешь понимать, что ничего случайного в мире нет. Всё, что вокруг тебя происходит, является следствием последовательного и закономерного развития событий. Ежедневные наблюдения дают новый толчок к пониманию судеб окружающих тебя людей, их поведения и мировоззренческой позиции.
В течение многих лет я с интересом наблюдаю за поведением одной из жиличек нашего дома-отделения при психиатрии. С одной стороны, женщина ничем не отличается от остальных, с другой – совершенно неординарна. Большую часть времени она проводит в комнате, лёжа в постели, думая, вероятнее всего, о себе и о жизни, прожитой в этих стенах. Трудно даже предположить, что происходит в её сознании, чем она живёт в последние десятилетия?
Первая встреча с ней мне запомнилась «кровопролитием».
Я тогда была начинающей медсестрой. Никто из коллег не предупредил, что случай здесь тяжёлый. Незнакомая мне тогда ещё пациентка, пообедав, встала из-за стола, не приняв медикаменты. Я догнала её в конце коридора, напомнила об этом и протянула дозу с таблетками. Неожиданно она выбила дозу у меня из руки, а на другой руке оставила кровавый след от давно нестриженных ногтей. Это было для меня первым практическим уроком общения с пациентами из психиатрии.
Женщина никогда ни с кем не разговаривала, всё делала молча, но, в общем-то, со знанием правил этого дома. Она самостоятельно приводила себя по утрам в порядок, правда, её не интересовали такие мелочи, как ночная рубашка, одетая поверх платья, или совершенно непригодные для ношения колготки со спущенными многочисленными стрелками, юбка, одетая наизнанку, или не расчёсанные неделями длинные светлые волосы.
Она приходила почти всегда вовремя в столовую к завтраку, обеду и ужину. Садилась за только для неё отведённый стол. Ела немного, избирательно, любила сладкое. Во время приёма пищи наблюдала за соседями по столу и соседними столиками. Иногда могла одним словом выразить просьбу, например, принести ей стакан молока или кусок хлеба.
Она никогда ни с кем не разговаривала, но на праздниках, когда звучала музыка, женщину как будто подменяли. Какая-то сила поднимала её из-за стола. Она начинала танцевать только ей одной знакомый танец, принимала приглашения на танго, иногда просто кружилась в собственном ритме по залу. Она как бы летала в своих мыслях, не замечая никого вокруг, жила мелодией души, воспаряя всё выше и выше над обыденным. В этот момент женщину было просто не узнать: лицо было каким-то одухотворённым, светилось необычайной светлой улыбкой, движения казались лёгкими и плавными. Она жила в танце, поражая всех своей грацией.
Во время праздников она пела, удивляя всех тем, что неожиданно громко начинала выводить мелодию и так же неожиданно замолкала, как бы задумавшись, грустно свернувшись, съёжившись в своём кресле. Она умела молчать, слушая музыку, вдохновенно молчать с воодушевлённым выражением лица.
В надежде разгадать её тайну, я обратилась за сведениями о пациентке к документам. К моему разочарованию они оказались значительно скудными.
Мне стало известно, что женщина родилась в Югославии пятым ребёнком в обычной рабочей семье. Отец по профессии – каменщик, мать – домохозяйка. На территории Германии пациентка проживает с тысяча девятьсот сорок четвёртого года, то есть с одиннадцатилетнего возраста. В результате каких обстоятельств она оказалась здесь – выяснить не удалось. Известно только, что к этому периоду её жизни относится заболевание тифом. Где и когда она проходила лечение – тоже покрыто тайной.
Девочка получила на новой родине семилетнее образование. В предвоенные и военные годы у неё не было возможности обучаться какой-либо профессии, поэтому пришлось работать по найму в многодетных семьях, в столовых, на кухнях…
Мне стало известно, на основе записей врачей, что в жизни девушки была большая любовь. В двадцатишестилетнем возрасте она была повенчана, но свадьба не состоялась по её воле. Этот момент тоже загадка в её биографии. Замуж она впоследствии так и не вышла, но почти в тридцатилетнем возрасте родила сына.
И здесь провидение оказалось не на её стороне: месяца через три после родов она прошла первый курс лечения у психиатра. Её выписали из больницы с диагнозом – шизофрения с паранойей и галлюцинациями.
Ребёнок был отдан в чужую семью на воспитание, впоследствии усыновлён. Мальчик знал, что родная мать находится в психиатрической больнице. Став взрослым, он несколько раз навещал её. Связи с ним практически не существует, не известен ни адрес его проживания, ни номер телефона, хотя пациентке известно, что у неё есть внучка.
Тринадцать раз женщина проходила краткосрочное лечение в клинике. Потом, по её на это согласию, осталась здесь на постоянное место жительства.
В психиатрической клинике она проживает более тридцати лет. Её никто не посещает. Одна на белом свете – никому не нужна.
Как видите, биография моей героини уложилась в несколько печатных строк, а сколько за ними стоит горя, психических травм, нечеловеческих страданий…
Сейчас женщине около восьмидесяти лет.
Недавно состояние её резко ухудшилось. Боли неизвестного происхождения заставили лечь в постель. Она криком оглашала отделение, днём и ночью корчась от боли. Врачами было проведено обследование, но оно не дало никаких результатов. Женщина отказалась принимать медикаменты. Недели через две её физическое состояние неожиданно улучшилось, и она, к великому изумлению всех, заговорила.
Сейчас моя героиня  кокетничает с мужским медицинским персоналом. При приёме медикаментов предлагает медсёстрам самим попробовать это зелье. Закатывает истерики, доказывая всем, что она никогда не была психически больной. Привычными стали её громкие разговоры с собой или с невидимым третьим лицом, которому она, крича, доказывает, что глупой никогда не была, тем более сумасшедшей. На вопрос:
– С кем Вы разговариваете? – она отвечает, ни на минуту не задумываясь:
– С собой, – и с вызовом добавляет. – Я никогда глупой не была. Глупую перед собой вижу.
За последнее время пациентка очень похудела, так как отказывается от пищи. Её преследует мысль об уходе в другой мир, в другую жизнь.
– Я должна умереть, – кричит она каждому днём и ночью. – Я уйду отсюда, и никогда, слышите вы, никогда сюда не вернусь. Я понимаю эту женщину и глубоко сочувствую ей.
Хотелось бы на оптимистической ноте закончить рассказ об этой женщине с изломанной судьбой, но не получается. Уж столько боли слышится в её голосе, столько муки и ненависти, что не сразу тут разобраться, кто прав, кто виноват, кого казнить, кого миловать…
Загадки психики остаются неразгаданными. Мои личные исследования продолжаются.


P.S. Книгу "Несостоявшиеся судьбы. Из записок практикующей медсестры" можно приобрести в интернет-магазинах ЛитРес и Аmazon.com в электронном варианте, а на Ozon.ru - в бумажном, пройдя по ссылке:  https://ridero.ru/books/nesostoyavshiesya_sudby/