Четвёртый этаж.
Палата родильного отделения
На улице нестерпимая жара, будто солнце выплеснуло сгусток лавы.
Окна в палате-настежь.
Трое молодых рожениц только что поступили.
В глазах у каждой –неподдельный страх.
Из одежды, на них только лёгкие ночнушки.
Анечке -18лет. Худенькая светловолосая, как аленький цветочек.
Соне-22 года. Пышногрудая брюнетка.Волосы- ниже пояса.
Анастасии-25 лет. Баскетболистка под два метра.
Все рожают первый раз. Животики у всех разного объёма и округлостей.
Схваток ещё не было, поэтому лица их сосредоточены и озабочены.
Через час в палату вплыла особа лет сорока, без талии и весом более ста килограммов.
Лицо-дыней, руки-тяжелоатлета.
-Ну что, девоньки, -произнесла она,- будем знакомиться. Меня зовут Маня.
Не удивляйтесь моей комплекции-всю жисть с железками-трактористка.
Первороженицы, как я вижу? Не бойтесь.
Бабёнка без ребёнка,-не бабёнка!Я вот иду за вторым.
Мне легче. Рожать буду первой, часов через пять.
А вам придётся помучиться подольше.-около суток. Первенец появляется у вас, не спеша.
Зачинают детей ночами, а мучиться приходится днями…
Маня улыбнулась и улеглась на кровать палаткой на поляне.
Металлическая сетка старого образца под её тяжестью произнесла что-то неприличное. Сварной каркас всё-таки удержал такую в своих объятиях.
И тут началось непредвиденное.
Маня вдруг ойкнула. Но вспомнив, что говорила своим «сокамерницам» о лёгкости рождения второго ребёнка, стиснула зубы.
Обеими руками за головой она ухватилась за вертикальные решётки спинки кровати с такой силой, что эти решётки разошлись в стороны. Она поднатужившись, вся подалась вперёд , и голова Мани свободно вошла между раздвинутыми решётками.
Первые схватки отпустили, руки её разжались, и решётки вернулись в прежнее положение,зажав между собой её голову у шеи.
Соня и Анастасия кинулись за врачом.
Гинеколог и акушерка только развели руками, не зная, каким образом помочь потерпевшей.
-Зовите Василия!-решительно скомандовал врач.
Завхоз дядя Вася-редко был трезвым Вот и теперь подшофэ. В руках у него пилка по металлу, которой, по всей видимости, он давно ею не пользовался.
Ни на кого не обращая внимания, начал пилить раму спинки кровати.
Маня прикрыла лицо платком, чтобы не сыпались опилки, охнула.
-Чё, родимая, тижало?-к чему-то спросил завхоз.
-Бог не каждому может дать, кому детей рожать,-сквозь скрежет зубов произнесла трактористка.
Дядя Вася быстро утомлялся, и через 2-3 минуты подолгу отдыхал.
У Мани снова начались схватки. Теперь она, не сдерживая себя, стала надрывно кричать.
Другие роженицы, поддавшись эмоциям соседки, дружно засучили ногами, забились в истерике.
Только теперь Дядя Вася мутным взглядом прощупал окрестность.
Его взору предстала ужасающая картина: полуголые женщины извивались на кроватях, разводили ноги в стороны, истошно визжали.
От них «освободитель» перевёл взгляд на Маню, которая порвав на себе рубашку, пред передстала перед ним совершенно голой. Через каждое слово она загибала такие «дифирамбы», отчего дядя Вася, сухонький щетинистый мужичонка вдруг отшатнулся от кровати.Всё вокруг завертелось перед ним с неимоверной скоростью.
Пилка выскользнула из его жилистых рук, а сам он ватной куклой шмякнулся на пол.
Женщины ещё пуще заголосили .
Снова сбежались медики, не зная, кому помогать в первую очередь.
Ввели в вену дяде Васе укол кардиамина, сбрызнули лицо холодной водой и на носилках унесли.
Допиливали раму медсёстры и акушеры.
Голову Мани высвободили как раз в тот момент, когда крупный розовенький карапуз появился на свет.
После этого случая администрация роддома заменила все старые кровати на новые. Появились у них и обезболивающие препараты.
А дядя Вася за сто граммов рассказывал каждому желающему о своём недавнем "героическом" случае счастливого возвращения к жизни, обязательно завершая тирадой: »Как же трудно достаются дети! Не дай, Господи,никому рожать! Уж я-то знаю,как тижало!»