Вечером состоялось торжественное построение. Курсантам зачитали их отметки. Назвали присвоенные час назад звания. Сержантами стало больше половины. Ещё часть - младшими. Остальные - ефрейторами. Но не было названо ещё три фамилии. Их объявили вскользь, не обращая на них особого внимания, но Захар услышал среди них свою. Клеймо, поставленное вслед этому, унижало донельзя – «рядовые». Из всего курса в двести человек только он и ещё двое не смогли сдать зачётов…
Итак, пройдя курс обучения, Захар, страшила Глеб и его родственник Игнат, стали пустым местом на теле армии. Расходным материалом. Грустить было о чём и, естественно, что совершенно случайно эта парочка и Захар встретилась на «камчатке» - самом далёком от плаца месте. Плац всё ещё был залит огнями, под которыми слух вступивших в сонм великих воителей услаждали бравурные марши. Победная тема сквозила в каждой ноте, а эти…
Двое сидели на прогнившей лавочке места для курения и недоумевающе смотрели друг на друга. Глеб стоял, подпирая вековой дуб.
Знакомство их было шапочным. Тем более, что у них были разные взводы, разные надежды. Захар шёл впереди по всем показателям во взводе и в пятёрке в роте. Игнат - тоже. Только с другого конца. Глеб, когда как. Но для всех них это стало потрясением.
- Вот ты тут учился, учился. Учился, учился… и что толку? – Игнат вынул из кармана неизвестно где добытую четвертушку. Свернул пробку, отхлебнул и протянул Захару. Водка пошла, как кровь врагов. С запозданием ощутив это, Захар снова припал к уже, было, отнесённому горлышку.
- Э! Ээээ! Морда, нам-то оставь! – Игнат выпучил глаза и замахал руками. – Ты тут щас в одно жало сточишь, а я потом помирай с этим обмороком, – Игнату не удалось вытащить из рук Захара сосуд с остатками вольной жизни солдата. Глеб в распитии участия не принимал.
- Или… как там… его… Призрак что ли?
Захар сам, как увядший лист от дерева, отпал от горла.
- Как ты сказал? Призрак? Двенадцатый батальон?
- Вот тебе надо, ты и считай батальоны свои. А нам так всё одно - где хана! Правда, Глебка? – и Игнат забулькал остатками. Вытерев нос рукавом, он грустно продолжил: «Сволочь ты!». Но, сменив гнев на милость, даже подмигнув обидчику, как бы нехотя встал, подошёл к Глебу и вынул у него из рукава ещё одну чекушку. Впрочем, большую часть сначала выпил сам, а потом, закусывая яблоком, протянул остаток Захару.
- Теперь по-братски, – довольным тоном заключил Игнат, хрустя немудрёной закусью.
- На, вот! – и протянул пол-яблока Захару.
Глеб сунул пятерню в карман своего мундира, шитого на заказ, и вынул оттуда, словно горсть семечек, несколько яблок, и целиком отправил в рот не самое маленькое.
В лагере в это время новоиспечённые сержанты и старшины пили шампанское и радовались своей судьбе. Не столько сегодняшней, сколько той, что будет завтра. А завтра открывало перед ними туманные перспективы. Но они об этом не ведали.
- Как ты думаешь, что такое туман, а? – по виду Игната невозможно было понять, спрашивает он или проверяет. Дармовая водка и скользкие вопросы – слишком простое сочетание, но чем проще, тем лучше. Особенно когда много водки.
Захар замялся.
- Не знаю…
- Так и я не знаю. Никто не знает. А ты про туман откудова знаешь?
- От верблюдова.
- Боисся? Правильно. Кто про туман знает, тот - не жилец. Так что, правильно боисся!
- Боисся - не боисся. Сам-то откуда знаешь?
- Так ведь война-войной, а воевать не всем охота. Тем более, не известно - с чем и непонятно - как… Смылся один родственник Глебки и Дашки, повидав, что после тумана остаётся. Дезертировал. Как кордоны прошёл – секрет страшный. Но нам с Глебкой поведал. Так что, держись меня, когда драпать будем! Вот, значит, сидел родственничек их долго в подполе. Зимой хорошо, а вот летом или по осени - истерики.
- Это ещё почему?
- Так в подполе окошечко слуховое есть.
- Ну, и?
- Что из такого окошка видно может быть?
- Ноги.
- Ещё? Летом, но чаще осенью…
- Трава.
- Ещё?.. А не мучься, городская морда, туманы видны. Вот его истерика и прихватила. Смылся из подвала в ужасе… теперь, небось, бегает где-нибудь, ужас на людей наводит. Но хоть рассказать успел и про туман, и про посты, и как по минным полям шарился… Ладно, совсем из ума не выжил – Дашке нашей ничего не рассказал. Только мне да Глебу. Напутствовал, так сказать, на тот свет.
- Сухощавый такой, высокий? – спросил Захар и, получив удивлённо-утвердительный ответ, рассказал о своей последней поездке на трамвае…
- Когда от нас сбегал, толстый был от еды и безделья. Или поисхудал… Да не он, это. Наш ещё прошлый год убёг, - сказал Глеб, выплюнув косточки от яблока.
- Так вы поэтому и не напрягались?
- А зачем?
- Чтобы выжить.
- В тумане?
- Иногда там остаются живые.
- И их снова гонят в туман… Может, лучше сразу?
- Можно и сразу – вон осина подходящая.
- Это не осина, а ива, а ты - дурак. «Можно» и «нельзя» не всегда понять можно. А в чувствах можно и ошибиться. Это ж – чувства! Кто их знает…
Поутру четверо стояли у ворот лагеря и, отдавая честь, провожали новоиспечённых сержантов, чьи погоны впервые позолотило встающее невыспавшееся солнце, что только добавляло им гордости. Трое же рядовых не могли похвастаться чёрными голышами солдатских погон. Сержант, стоявший с ними, носил зелёные полевые, которые даже на ярком солнце не горели. Мало того, дальше трёх метров их невозможно было отличить от солдатских. После того, как плац опустел, к ним подошёл «внимательный капитан».
- Призрак, я отдаю тебе своих любимых детей. И ты обязан вернуть мне их живыми.
- На всё воля начальства, Охотник.
- Начальство – это моя забота. Они – твоя, – капитан помолчал. – Вчера Онуфрий умер.
- Онуфрий? – вырвалось у Захара. Игната с Глебом эта новость не заинтересовала.
- Плохо готовить стал, Охотник, – невпопад сказал Призрак и сунул в рот сигарету.
- Времени совсем не дают. «Беги-стреляй». В них вдалбливаешь «основы психостабильности», а они писаются от счастья пострелять из автомата. Дети! Верни мне их взрослыми. Они мне нужны.
- Они нам нужны.
- Тогда уж - всем.
- Я не ручаюсь.
- Поэтому я завтра буду искать новых. Но учти, что от Онуфрия к нам никто уже не попадёт. Этот – последний, – Охотник кивнул на Захара и помолчал. – Ну, орлы, давайте! – протянул пятерню своим курсантам Охотник. «Внимательный капитан» грустно улыбнулся.
Продолжение здесь: http://proza.ru/2017/05/13/1907