- Я абсолютно ничего не боюсь, самоуверенный болван.
- Тогда танцуй и улыбайся.
- А завтра наши танцы будет обсуждать весь офис?
- Люди так устроены, что им непременно нужно кого-то обсуждать. Теперь наступила твоя очередь. Твое безупречное поведение контингент этого борделя не понимает. Интеллект у этих аборигенов практически отсутствует. Классиков они не читают и про тургеневских девушек не слышали. Их любимое развлечение – издеваться над слабыми. Их главная забота – не допускать в фирму новых людей, а тех, которые уже пришли, выжить раньше, чем они проявят себя и станут любимчиками начальства.
- Почему?
- Они сами по себе – работники очень слабые. Понимать, в силу отсутствия интеллекта, они этого не могут, но каждый, кроме директорских сыновей, конечно, своей единственной извилиной инстинктивно боится, что однажды на вакантные места придут работать специалисты совсем другого уровня.
- И что?
- Это тебе безразлично, а им - нет. Они хотят продолжать считаться костяком фирмы и боятся, что руководство, каким бы тупым оно ни было, однажды начнет понимать, что их любимчикам не удается обеспечить фирме такую прибыль, как новичкам. А мыть за копейки привокзальные сортиры им, как ты сама понимаешь, очень не хочется.
- Вы не отличаетесь особой лояльностью к руководству компании. Не боитесь нажить неприятности?
- Раньше боялся, а теперь – нет.
- Как так?
- Вот так. Все равно довольно скоро придется уволиться. Не дадут они мне работать спокойно. Сами не умеют, а мне не дадут. И так работаю за себя и за этих придурков.
- А я думала, что Вы с ними дружите.
- Ошибаешься. Я – величина переменная, человек с улицы, наемный работник, которому, чтобы выжить, приходится в каждом новом коллективе мимикрировать под окружающую среду. От меня избавятся при первом же промахе. О моем существовании забудут в тот момент, когда за мной закроется дверь, а, может быть, и раньше. А они – сынки директора, его кронпринцы, которым все можно и которых никто никогда не уволит, как бы плохо они не работали. Понимаешь разницу?
- Допустим.
- Тогда пойми, что дружба между ними и мной невозможна, как невозможна дружба и с остальными сотрудниками, за исключением бухгалтерии.
- Почему?
- Остальные приходятся нашему директору либо родственниками, либо земляками, либо стукачами, либо и тем, и другим и третьим одновременно...
- Я должна верить в то, что Вы с ними не дружите? Мои глаза видят обратное. Вы весьма популярны...
- Как любой системщик... Как только эти недоумки научатся разбираться в компьютерах, меня вышибут отсюда в два счета. Навсегда запомни - никогда, ни при каких обстоятельствах не можетбыть никакой дружбы между работодателем и его кодлой, и наемным работником. С моей стороны это всего лишь приспособленчество.
- Не стыдно в этом признаваться?
- Тебе – нет, не стыдно.
- Надоело приспосабливаться?
- Скажем так, существуют вполне определенные границы, которые я переходить не намерен. Они же обнаглели до такой степени, что уже требуют от меня того, что я делать не собираюсь. Приближается тот день, когда я просто покину этот бардак.
- Почему Вы мне все это говорите?
- Ты - новый человек здесь. В каких бы отношениях ты не состояла со своим шефом, тебя ненавидят уже за то, что с твоим приходом с треском вылетели с работы все бездельницы, в свое время пришедшие в бухгалтерию с улицы, но по пустоголовости своей вообразившие, что стали своими людьми через постели хозяйских сыновей.
- При чем тут я?
- Следующей будут выживать тебя.
- За что? - изобразила удивление Ниночка.
- За твою интеллигентность и деликатность. Тебя уже объявили дурочкой из переулочка, т.е. идеальным объектом для издевательств. Дальше тебя объявят старой девой...
- Повторяю для дефективных - я разведена. - перебила его Нина.
- Ты можешь кричать об этом на всех углах, но здешний контингент тебе не поверит только потому, что ты не ведешь себя, как животное. А еще потому, что им так удобно.
- Что значит - удобно?
- Им удобно думать о тебе именно так.
- Почему?
- Не знаю, но уверен в том, что под этим предлогом они будут обливать тебя презрением в глаза и грязью за глаза руководству до тех пор, пока ты не уволишься. Их цель - выжить тебя с работы любой ценой. Тебе это не нужно. Я хочу тебе помочь, сделать так, чтобы твоя очередь стала нашей – твоей и моей.
- Как это?
- Сейчас мы с тобой танцуем медленный танец и разговариваем. Этого и моих частых визитов в бухгалтерию аборигенам будет вполне достаточно, чтобы решить, что у нас завязался роман. Они отвлекутся от травли и займутся "делом"...
- Каким?
- Будут благополучно ждать подробностей и пережевывать то, что видели, до тех пор, пока не утратят интерес к нам и не найдут новый объект для сплетен. Найдут - забудут, а время пройдет...
- И что?
- Ты не испортишь свою карьеру.
Увидев удивленное лицо девушки, Константин весело расхохотался.
- Ниночка, у моего друга жена и теща работают бухгалтерами, а теща еще и дружит с моей мамой. Теперь ясно, откуда я знаю ваши заморочки?
- Более-менее, но откуда такой альтруизм? Или все же есть какой-то интерес?
- А что дурного в том, что я хочу тебя защитить?
- Ничего себе защитничек, - зло подумала Нина, - с такими защитниками и враги не нужны.
- Я задала Вам вопрос.
- Я тоже.
Ниночка была сбита с толку. Палач задумался об эмоциях и репутации жертвы по пустячному поводу перед тем, как опозорить ее на весь белый свет? Ну, это уж слишком. Она задумалась.
Константин воспользовался ее молчанием и стал читать стихи ей на ушко. Читал он хорошо, с чувством. Нина даже отвлеклась от грустных мыслей и не заметила, как один танец сменился другим. Он все читал и читал, а Ниночка вдруг улыбнулась, когда он дошед до ее любимого Есенина.
После третьего танца он отвел Ниночку к Анатолию Александровичу, распевавшему традиционно заключительный номер своей застольной программы - ариозо Роберта из оперы П.И. Чайковского «Иоланта», в семейном кругу обычно именуемое "Матильдой".
Нина испугалась. Исполнение ариозо Роберта означало, что дядюшка за время ее отсутствия времени зря не терял - успел напиться под завязку, и теперь не только ее, но и его срочно нужно эвакуировать отсюда, пока он спьяну не сболтнул чего-нибудь лишнего или не опозорился перед коллективом каким-нибудь другим способом.
Сообразив, что за время ее отсутствия Анатолий Александрович никак не мог успеть добраться от "Заздравной" до "Матильды" своим обычным маршрутом, Нина Леонидовна поняла, что произошло что-то непредвиденное, заставившее его сильно сократить программу, и испугалась еще сильнее.
- Кажется, Ваша дуэнья спеклась, Нина Леонидовна. - поставил диагноз Константин, перейдя, к большому облегчению девушки, на официальный тон.
- Вы что, мальчика от девочки не отличаете?
- Отличаю, только не знаю, как будет дуэнья в мужском роде.
Ниночка, растерявшись, промолчала. Воспользовавшись паузой, Константин продолжил:
- Я бы и сам вас обоих развез по домам, но тогда завтра в офисе будет нечто такое, что Вам точно не понравится.
- Да уж. - отозвалась испуганная Ниночка.
- А уж после праздника...
Нина поежилась.
- Вас есть кому встретить?
- Разумеется.
- Ваш папа, доктор со «Скорой»?
- Как вы поняли, что он - мой отец?
- Вы на него похожи. Звоните. Деду доктор тоже не помешает. Не хватало еще, чтобы он уснул лицом в салате.
- Он никогда не напивается до такого состояния.
Словно в ответ на утверждение Ниночки, Анатолий Александрович опустил голову на руки и уснул прямо за столом. От такого несвойственного родственнику поведения девушке стало жутко.
- Срочно зовите доктора. - приказным тоном заявил Константин.
- Вообще-то ему сейчас не доктор нужен, а адвокат, и, желательно, хороший. - испуганно ответила Нина.
- Прокурор ждет его дома со скалкой наперевес?
- Со сковородкой.
Про наградной пистолет Юлии Николаевны, являющийся основным орудием воспитания мужа, она предпочла промолчать.
- Вот и хорошо, что не с пистолетом. Сеанс интенсивной лысинотерапии ему сегодня не повредит.
- А если по морде, то это будет физиотерапия?
- Да. Звоните папе. Придется Вам некоторое время потерпеть меня в качестве телохранителя и грузчика.
- Грузчика?
- Вы считаете, что эти дровишки будут в состоянии дойти до кареты «Скорой помощи» сами?
- Сомнительно.
- Вот именно! Вдвоем с Вашим папой мы его, надеюсь, дотащить сможем.
Продолжение следует...