Арон Липтон, неугомонный старик. Познакомились мы так. Мы с Ольгой только прибыли в Штаты и поселились в небольшом и уютном городке Напа, милях в сорока от Сан-Франциско.
Сначала жили у кумы Джессики, потом сняли совместно с мексиканской парой дом. Денег катастрофически не было. То есть не было совсем.
Нарушив все мыслимые и немыслимые американские законы, мы развесили на столбах и остановках объявления о массаже. В пустую комнату положили на пол матрас и застелили простыней. Из массажного оборудования у нас был детский крем и халат. Нормальный американец не мог придти по этому объявлению и улечься на пол. Поэтому пришел Арон Липтон - высокий, сухощавый еврей, с ироничной улыбкой и абсолютно седой головой. Он заплатил двадцать пять долларов, невозможно огромную для нас сумму и стал с нами дружить.
Липтон был и остается мне очень интересен. Тогда по молодости я этого еще не понимал и даже сердился на его непутевую жизнь и поступки. Пошли мы как то в магазин, за обувью. Мне нужны были кроссовки для тенниса, а он за туфлями. Хотя туфлей этих у него было несколько ящиков, причем очень хороших и дорогих. Поехали в К-Mart. Не бутик, конечно, большой торговый центр. В магазине разбежались. Я в спортивный отдел, он, как всегда, в обувной. Кстати, Арон сильно хромал на одну ногу, но двигался довольно быстро. Росту он был действительно высокого и при ходьбе напоминал огромного, тощего аиста с подбитой ногой.
Я выбрал кроссовки и встал к кассе. Гляжу, «аист» мой хромоногий уже закупился, и сидит на лавочке за кассами перед выходом. В руках коробка, а сам согнулся и вроде как кемарит, глаза закрыты. Я расплатился, выхожу, Арон сразу проснулся и захромал рядом. Сна как не бывало. И тут я начинаю кое-как понимать происхождение туфельных ящиков Останавливаюсь и спрашиваю в лоб:
– Арон, а сдается мне, что туфельки ты не купил.
Его гордый и, как бы свысока, ответ помню до сих пор:
– Арон Липтон никогда не покупает туфлей.
– А если повяжут?
– Айван, ты не знаешь Америки. Я человек пожилой, сердце у меня больное. Выбрал я туфли, шел к кассе. И тут вдруг приступ. Присел на лавочку и сморило меня, плохо мне.
Америку я уже знал достаточно, чтобы понять – Арон играет беспроигрышно. Действительно, даже если его вычислят, подойдут, предъявят. Себе дороже. Закатит зрачки внутрь, вызовет скорую, полицию и заявит, что зверье это охранное довело старика до инфаркта. Пожизненно K-Mart будет ублажать Арона Липтона финансово, морально и орально. Старик Липтон бил наверняка.
В начале нашего знакомства он много рассказывал о своих успехах в строительном бизнесе. Арон что-то много и давно строил в Египте, чуть ли не пирамиды. К своим восьмидесяти он очутился в Veteran’s Home (Дом Престарелых), впрочем, очень даже солидном.
Там у него был друг, танкист, контуженный на какой-то американской войне, то ли во Вьетнаме, то ли в Корее. Не суть. Звали танкиста Стив. У них в доме престарелых каждый год проходили выборы мэра этого престарелого городка. Скорее игра такая, старая американская потеха. Мэр этот ничего не решал, всем рулил главврач, просто забава старикам, демократия. Впрочем, так везде, где есть выборы. Один из русских царей, кажется, Николай I сказал как-то про выборы во власть: «Хорошо организованное меньшинство всегда победит».
Так вот танкист, друг Арона, очень захотел стать мэром. Контужен он был видимо серьезно. Он постоянно дергал головой, как капитан Овечкин, только сильнее. Он печатал листовки, плакаты, пропагандировал себя как мог. Но самым значимым этапом предвыборной гонки был теннисный матч между кандидатами. Матч со своим главным соперником танкист начал очень неудачно, проиграв два гейма, как с куста. На третьем гейме Стив взял тайм-аут и куда-то убежал. Вернулся с мощным вентилятором и поставил позади себя. Судья потребовал убрать, на что танкист возразил тем, что соперник безбожно «пердит», и он в такой атмосфере играть не может и поэтому проигрывает. Началась дискуссия и танкист устроил безобразный скандал. Был дисквалифицирован, и симулировал сердечный приступ. Симулянта быстро раскусили и потребовали покинуть реанимацию. Танкист покинул и тут же поддал иск на главврача на сто миллионов долларов. Главврач, недолго думая, упрятал вояку в психушку. Оттуда Арон его забрал и привез к нам в дом.
Теперь о том, как мы покупали дом в Америке. Арон, в принципе, никогда не врал. Он фантазировал, как ребенок и жил в мире своих фантазий, из которых никогда не извлекал никакой финансовой выгоды, хотя всегда утверждал, что мы вот-вот разбогатеем, быстро и сильно. Я только позже понял, что важен был лишь сам процесс, игра. Он тонул в этом и проживал все тотально.
Честь и хвала ему за цельность его смешного стариковского бытия. Он посмотрел, как мы с Ольгой маемся в двух съемных комнатах и объявил, что нам надо купить дом… КУПИТЬ ДОМ?! Притом, что денег не было даже на аренду.
Для нас купить дом и полететь в космос – были равнозначными, одинаково невозможными событиями. И тут Арон, басисто рассмеявшись нашей тупости, сообщил, что в Америке, чтобы купить дом, деньги вовсе не нужны. На секундочку шел девяносто третий год прошлого века. Мы наивные верили в Америку, как в чудо, а Арон для нас был ее олицетворением. Прошло всего два года, как исчез Советский Союз, и до возвращения Крыма оставалось двадцать с лишним лет.
Я, как-то не сразу поверил, но Оля, девушка восторженная и любопытная, стала пытать старика, – что, да как? Настал звездный час Арона.
Звездные часы у него наставали раз в сутки, когда он, закатив глаза, вещал или ругался. Старче прочитал нам лекцию о покупке домов в Америке, из которой я ничего не понял, а Ольга поняла, что мы прямо сейчас быстро и легко совьем себе уютное калифорнийское гнездышко. Lease Option (покупка в лизинг), так назывался наш первый финансовый залет в США. Как объяснил Арон – мы не платим первоначальный взнос, а платим только помесячно, типа аренды, только чуть поболе, но зато это поболе идет в выплату стоимости дома.
«Чуть поболе» оказалось раз в десять больше аренды, которую мы платили, и в стоимость дома от нее шли гроши. Однако Арон убедил Олю, меня и себя, что на троих это сумма пустяковая. Тем более с его опытом и нашей энергией мы этот дом выкупим раньше чем написано в контракте и сделаем это весело и не напрягаясь.
Человек легко верит в то, что ему нравится. Короче мы лизнули этот «опшен» и въехали в дом. В нашем новом жилище был большой зал, с синим ковролином, старым, но вымытым; камин; просторная кухня; три спальни и две ванные комнаты. Да еще гараж на две машины, стиралка и сушка. Мечта, а не дом. А недели через три Арон привез из психушки танкиста.
Арон объяснил, что, во-первых, Стив ему друг; а во-вторых, друг Стив будет платить свою долю, пока живет, а потом он уедет и на дом не претендует. Танкист приехал не на танке, слава богу, хотя, судя по нему мог, а на вполне гражданской машине и с кучей шмоток. Все свои пиджаки и брюки он развесил в ванной комнате и включил горячую воду. Так он отпаривал одежду. Расход воды и газа бешенный, но из уважения к его боевому прошлому мы проглотили это молча.
Танкист сильно разнообразил нашу жизнь, хотя и одного Арона было более чем достаточно. По пятницам они ездили на ****ки. Отпаренные и надушенные, они садились в машину и ехали в клуб – кому за... Не помню за сколько, но немало. Уверенные в себе Казановы брали с собой домашние тапочки. Впрочем, возвращались старики-разбойники всегда вдвоем и сильно ругались. Каждый винил другого в том, что именно из-за него не срослось. Срастись оно, в принципе, не могло. Ребята обладали особым чувством юмора и стилем общения. Танкист, например, когда женщина садилась к нему в машину, бросал ей на колени резиновую змею и смотрел, как она реагирует. Змея была очень похожа на настоящую, а наш боец не любил истеричных баб. Арон, напротив, был сама любезность. На второй минуте знакомства он открывал дипломат, показывал тапочки и зубную щетку и сально улыбаясь, говорил, что готов к любому развитию событий. Очаровательные парни.
Жизнелюбие Арона было основано на его зверском аппетите. Он, как лабрадор, жрал все и много. Мы с Ольгой тогда пытались зарабатывать всеми приличными способами. Помню Ник Симс, в то время еще состоятельный бизнесмен, заказал нам к православной Пасхе русскую кухню. Что такое русская кухня не знаю до сих пор. Раньше думал пельмени – оказалось Китай, борщ – Украина и т.д. Что такое кулебяка и расстегай представляю слабо. Мы приготовили что умели – борщ, салат оливье, селедку под шубой, кое-как испекли пасху и покрасили целое блюдо яиц. Спать легли поздно. Ночью ни с того ни с сего, а может интуиция, я встал покурить. На кухне Арон бил последнее розовое яичко. Стол был усыпан разноцветной скорлупой, как мозаикой. Увидев меня, улыбнулся и прогнусавил через набитый рот:
– Nice eggs, Ivan, nice eggs. (Прекрасные яйца, Иван прекрасные яйца).
Сволочь. Пришлось ехать в магазин, будить Ольгу и заново красить яйца.
Как-то проезжали мы с Ароном по Jefferson St. У меня тогда уже была машина Ford Futura Fermont семьдесят восьмого года рождения, огромная двухдверная, с шестью цилиндрами, мечта мексиканского «мачо» семидесятых. А появилась она так. Я подрабатывал у одной американки. У нее была дочка девять лет, парализованная с младенческого возраста. Насколько я понял от укуса энцефалитного комара. Вот так вот просто.
Можно сколько угодно не любить Америку, но я встречал воистину интересных, честных и открытых американцев и я встречал таких же русских. Я видел подлых, жадных и трусливых русских и таких же американцев. Я убежден до сих пор – плохих народов не бывает.
Дженнифер, мать девочки, тогда уже девять лет как выращивала тело ребенка, для девяти лет очень маленькое и худенькое. Девочка не говорила, не двигалась, не видела, не реагировала ни на что. А Дженнифер сняла дом в Напе на паях с Робертом, с которым, кстати, мы потом начали первый в моей жизни американский бизнес. Оборудовала зал всеми возможными тренажерами и целыми днями делала с дочкой упражнения с помощью меня, Ольги и волонтеров. По ночам она писала гранты, а я сидел рядом с девочкой и периодически менял давление в аппарате, помогавшем дыханию, менял кассету в магнитофоне и иногда похлопывал ее по спине, чтобы она чувствовала, что рядом кто-то есть. Всю ночь играла классическая музыка и народные песни. До сих пор помню одну – «Тум бала, тум бала, тум балалайка», – на английском языке. Под нее меня жутко клонило ко сну, и я отключался до конца песни.
В то время я перемещался по Соединенным Штатам на велосипеде, предоставленным кумой Джессикой. Как-то попал под дождь. Дженнифер тут же загнала меня в душ, дала мне халат, а одежду бросила в сушку.
– Ты почему на машине не поехал? – спросила она.
Американцу трудно представить, что у человека в моем возрасте может просто не быть машины. Кстати, я в то же время подрабатывал в двух школах преподавателем русского языка. Среди старших классов прослыл большим оригиналом, именно потому, что ездил на работу на велосипеде, а они все поголовно на машинах. Короче она выделила пятьсот долларов в счет будущей работы, и мы с Робертом съездили и купили эту мечту мексиканца. Деньги я отработал, а через некоторое время Дженнифер с девочкой переехали. Где ты сейчас Дженнифер, как дочка, жива ли? Дай вам бог…
Ну так вот, ехали мы по Jefferson и Арон кинул взгляд на небольшой пустырь слева от дороги.
– Хорошее место для небольшого жилого комплекса, – сказал он и задумался.
Его задумчивость, как правило, выливалась в очередной проект обогащения. Я к этому привык и внимания не обратил. А зря. В этот же день Липтон купил чертежную доску, большие куски ватмана и набор чертежных инструментов. Всю неделю он что-то увлеченно чертил и напевал. Мы не обращали внимания, чем бы дитя ни тешилось. Потом он вел долгие переговоры с какой-то строительной компанией в Лос-Анджелесе.
Проезжая в очередной раз по Джефферсону, я увидел два припаркованных у Ароновского пустыря Кадиллака и собственно Арона с группой лиц в костюмах и чертежах в руках. Он энергично размахивал руками, громко вещал и хромал по пустырю из угла в угол. Группа в костюмах следовала за ним как свита, которая и делала короля.
На противоположной стороне припарковался танкист и мрачно осматривал поле коммерческой битвы.
Я уехал по своим незатейливым делам и домой вернулся часа через два. У дома смирно стояли Кадиллаки и авто танкиста. В зале вокруг журнального столика уселись свита и Арон, танкист сидел отдельно у камина и дергал головой. Я прошел на кухню и стал что-то себе готовить. В американских домах кухню от зала отделяет только барная стойка, так что я все видел и слышал. Впрочем, внимания на меня не обратили, разговор приближался к развязке. Наступал звездный час Арона. Он хлопнул ладонью по столу и сильно повысил голос:
– Listen to me, guys...
Если перевести не дословно, а по интонации то фраза звучала бы где-то так: «Значит слушаем сюда, хлопцы». Дальше шла тирада, смысл которой сводился к тому, что если бы у меня (у Арона) были бы документы удостоверяющие право собственности на землю, я бы с вами на одном поле срать бы не сел, одним одеялом зимой не укрылся, сел бы на Титаник, чтоб не остаться с вами в порту и т.д. по схеме… подполковник Гоцман сказал бы это одной фразой: «Мне от тебя спирту в мороз не надо…». Но Арон не Давид, хотя корни те же. Арон любил говорить ярко и много. В России он за такие кренделя огреб бы по полной, но вежливые калифорнийские строители, проехавшие шестьсот миль, молча встали и вышли, попрощавшись почему-то со мной. Арон, долго и молча, с видом победителя, ходил по комнате. Танкист, выдержав паузу и дернув головой, коротко резюмировал:
– Aaron, you’re a shmuck.
Названный мудаком Арон, впрочем, не обиделся. Весело насвистывая, он удалился к себе смаковать победу.
Так мы и жили, мы с Ольгой зарабатывали, как могли, Арон фантазировал, танкист дергал головой, исправно платил за комнату и покупал продукты. Тогда казалось тяжело, сейчас, через двадцать лет, кажется весело.
Я читал все объявления о работе. Первой моей ошибкой было составление резюме, где я указывал все о своем образовании и работе владельца компании, а работу просил самую простую и трудную. Арон объяснил, что мое резюме overloaded – перегружено. Умные работяги никому не нужны. Логично. Долго работать не будут, рано или поздно, образованный дворник перестает убирать улицы и начинает эти улицы строить. Я убрал все свои достижения из резюме и, так же по совету Арона, стал писать, что я жутко опытный (experienced) именно в той специальности, на которую претендую.
Казусы случались. Так, например, я вычитал, что требуется оператор прессовальной машины. Я позвонил, рассказал, что я потомственный прессовальщик, отец мой, дед и прадед были прессовальщиками, а прабабушка помогала Сталину прессовать газету «Искра». Меня пригласили, я пришел. Пресс был размером с нашу спальню и мигал разными, цветными лампочками как летающая тарелка. Я походил вокруг, поцокал языком и отказался от места, пояснив, что наши прессмашины совсем другого калибра. Потом я подметал паркинг в River Park Mall, красил заборы и дома, косил траву, клал паркет и ковровые покрытия, даже пел в ресторане в день русской кухни, всего не упомнишь.
В дальнейшем я очень серьезно и много лет занимался международными усыновлениями. Открыл агентство по усыновлениям, благотворительный фонд. Одно время практически содержал около сотни детских домов.
А началось все как всегда смешно, с Ароном и танкистом. Арон выслушал мою идею, крякнул и закатил глаза. Неделю он провисел на телефоне, с кем-то беседовал, с кем-то ругался, кому то внушал, что я племянник одного русского губернатора. Я не вмешивался, отчасти потому, что бесполезно, отчасти из интереса, что из этого всего выйдет. Вышла встреча на самом серьезном уровне в Сан-Франциско. В конце недели Арон с видом госсекретаря объявил о том, что десять директоров крупных агентств ждут нас во Фриско, в каком-то бизнес центре на деловой ленч.
Я согласился при условии, что он навсегда выкинет из головы сказку о дяде губернаторе. Для делового ленча костюма у меня не было, но Арон заверил, что так даже лучше, племянник может позволить себе кежуал. Я погрозил кулаком, Арон усмехнулся и сказал – «Океу». Я понял, что со своей версией он не расстанется никогда, она его сильно возбуждала. Я уже стал его детищем, его грандиозным бизнес проектом.
Выехали мы утром, не так, чтобы сильно рано, но чтобы не опоздать. Втроем. Экипаж машины боевой. Танкист за рулем, я сзади, Арон впереди, навигатором.
Встреча действительно была солидной. Десять директоров, некоторые с помощниками и помощницами, нас трое, всего человек тридцать. Стол был овальный, ореховый. Ленч довольно убогий. Пока ехали, проголодались и мне мерещились омары, лобстеры, устрицы… Все о чем я только слышал, и никогда еще не пробовал. Обошлось все сэндвичами, салатом, водой и кофе. Даже обидно стало за дядю губернатора. Но разговор был оживленным и интересным. Арон катался как сыр в масле. Речь зашла, наконец, о моей части работы. Я должен был обеспечить перевод документации, приведение ее в соответствии с законодательством РФ, нотаризация и сопровождение родителей. Впоследствии перевод отчетов о жизни и здоровье детей после усыновления. На все мои действия мне делегировалось четыре тысячи долларов. Сумма может и не большая, но для меня в то время космическая. Я сжал под столом кулаки, чтоб не заорать от радости. Но умные директора с моего лица сразу считали полное согласие и расслабились. А рано. Настал звездный час Арона. Он встал, хлопнул ладонью по столу и возвестил:
– Listen to me, guys...
А дальше по старой схеме, мол, за такие деньги Айван, уже, почему-то сын губернатора, с вами на одном поле... потом про одеяло и про Титаник…
Когда мы остались одни танкист дернул головой и привычно выдал:
– You are a shmuck, Aaron.
На обратном пути мы с танкистом молчали. Арон, неунывающий «shmuck», что-то напевал.
Через некоторое время мы расстались. Дом мы протянули кое-как месяца три-четыре. Платить было не чем. Не помог и, устроенный Ароном, garage sale. Тоже старая американская забава, когда на площадку перед гаражом вытаскивают весь ненужный, а в нашем случае и нужный хлам и продают за бесценок. Пока мы на часок отъехали, Арон спихнул за пять долларов хозяйскую стиральную машину и мою куртку кормилицу, с огромными внутренними карманами. В ней я воровал продукты и водку в супермаркете. В девяносто четвертом спиртное еще не прятали под замок в шкафах.
Разошлись наши пути дорожки. Арон, наверное, уже умер, хотя старики там живут долго, так что гарантии никому дать не могу.
Яркой кометой в первый наш американский год пролетел старина Липтон. Он жил как мог, как хотел. Смешно и беззлобно. Дай бог тебе здоровья, если жив, и царствие небесное если нет.
Много лет спустя, когда я уже жил в собственном доме, и каждый год заполнял увесистые налоговые декларации, раздался звонок по телефону. Звонили из одного очень стильного ресторана в Сан-Франциско. Видимо администратор. Он вежливо поинтересовался, с кем разговаривает и затем изложил суть вопроса. Некоторое время назад их ресторан посетил некто Арон Липтон с дамой. Они обильно и вкусно поужинали. Славная пара. Но вот расплатиться Арон решил чеком. А у них в ресторане чеки у новых клиентов не принимают. Официант вежливо отказался принять чек. Арон у него чек выхватил и дописал, что оплату этого чека гарантирует Ivan Jerdev. На законный вопрос официанта:
– Who is Ivan Jerdev?
Арон хлопнул ладонью по столу и сказал:
– Listen to me, guys...
Дальше все как всегда по схеме, поле, одеяло, Титаник… Единственным отличием было заявление о том, что не знать известного миллионера Айвана – верх финансовой тупости персонала.
Так вот они не настаивают, но чисто из любопытства интересуются, оплачу ли я счет Арона. Счет мне прислали по факсу. Гулял старина Ароша красиво. Устрицы, шам-панское... Гусар. Я заплатил. Русские своих евреев не бросают.
Судьба танкиста мне неизвестна.