Все пальмы на стекле
исчезнут в небе Крыма,
как из Чуфут-Кале
исчезли караимы.
Сейчас же злой мороз
рисует их усердно,
кусты сажая роз
средь пальм жестокосердно.
Хрустальные стежки –
и вот звезда распята,
а во дворе в снежки
резвятся пацанята.
Я продышу глазок,
его затянет с ходу;
зачем витает рок
над судьбами народов?
Зачем в Крыму мороз
нежданный, колкий, злобный?
От всех метаморфоз
истории – ознобно.
Циклонная струя
вонзилась в Крым кинжалом.
Зачем листаю я
дней прошлых залежалость?
Узоры на стекле;
пар, от дыханья, колок;
сейчас Чуфут-Кале –
лишь памяти осколок.
Зачем в морозный день,
когда ничто не тает,
вдруг караимов тень
из прошлого всплывает?
Затем, что есть душа,
есть память, эхо, звуки,
с которыми, глуша,
живём до дней разлуки.
Но вдруг живой узор,
но вдруг хрустальность граней,
и затуманит взор
слеза воспоминаний…