"ФАННИ". ГЛАВА 4, "ПРЕОБРАЖЕНИЕ"
Фанни погибла. А может уже приняла новое обличие и рыскает где-нибудь поблизости?
Почему не может она оставить в покое этого глубокого старца?
- Забыть не может, - вздохнул Чапаев, - Бестия! Она и баба, и щука, и сука...
Однажды его преследовала громадная ворона:
- Когти - во! Что мои пальцы! - он растопырил их, а потом сжал в кулак, - Я всадил ей
заряд с дробовика - перья полетели!.. А нынче во двор гляжу - крыса идёт чёрная, жирная,
остановилась напротив и так на меня посмотрела! Эх, мне бы маузер!
Во двор он больше не выходил и сидел в палате, как под домашним арестом.
А Петр Эдуардович обстоятельно занялся его биографией и разработкой плана спасения.
***
Дело шло на поправку, память восстанавливалась и теперь, когда его окликали:
Эй, Петька!, он с достоинством отвечал:
- Не Петька, а Пётр Эдуардович Кашпировский!
Но в голове иногда гудело и слышалась перебранка:
- Кто ты такой?.. А ты кто такой?
Семнадцатого июня он отправил Агента с проектом плана в ВПОПУ, а восемнадцатого -
второго Агента с рукописью на Мосфильм. Девятнадцатого августа вернулся первый Агент,
в облике Шуры Балаганова. Он размазывал слёзы и сопли: денег не дали, потому что фамилия
не такая!..
- Чумак!! - вспомнил Пётр Эдуардович, - Ну конечно! - И щёлкнул пальцами...
«Рекорд» подмигнул ему зелёным глазом и передал музыкальный привет - увертюру из балета
Чайковского «Лебединое озеро», от ГКЧП...
- ГК - ЧП... От Германа Крюгера - Чумаку Петру! Спасибо! А в честь какого праздника?
В полдень всех ходячих погнали в фойе на мероприятие, организованное Епархией,
в честь Преображения Господня. Василий Иванович идти отказался наотрез, по идейным
соображениям, а Пётр Эдуардович, напротив, горел желанием поучаствовать в православном
празднике! Он даже прихватил тетрадку, чтобы законспектировать проповедь.
Отец Даниил сильно смахивал на товарища Саахова из «Кавказской пленницы».
- Яблочный Спас олисицетворяет Преображение Господне как явление Царствия Небесного!
Для того я никогда не перестану напоминать вам о сём, хотя вы то и знаете, ибо утверждены
в истине! Аминь!
При слове «Аминь», толпа ринулась к столу с яблоками! Образовалась свалка, драка, и санитары
приступили к своим должностным обязанностям. Чумаку крепко досталось по голове, когда он
устремился на помощь девушке, которую зажали в углу. Издали она чем-то напоминала
студентку Нину из одноимённого фильма...
***
Двадцатого августа второй Агент в облике Паниковского взахлёб рассказывал:
- В Москве такое творится!! Фурор, Пётр Эдуардович! Народ ломится на «Чапаева»! Фильм
переозвучили, раскрасили! - он разложил на столе пачку фотографий, - Анку переименовали,
Фурмана зачернили!.. А вот это я, рядом с ним, в роли Чёрта!.. Это мой скромный дебют,
Пётр Эдуардович! Вы знаете, как я вас уважаю, но в сценарии не хватало изюминки! В том
эпизоде, где чёрное привидение спрашивает:
- Ты, Василий Иванович, за какой национал?
- За патриотический! А ты кто такой?
- Я - призрак сионизма!
- А ну, вон из дивизии к Чёртовой матери!
И мы с привидением уходим к моей маме, в Житомир!.. Феерично!»
Он собрал фотографии, перетасовал и озираясь, вручил Чумаку… колоду игральных карт:
- Я Балаганову не доверяю, Пётр Эдуардович!
А первый Агент тут же обернулся Санитаром, отобрал карты и врезал по ушам: -
Азартные игры? В изолятор хочешь?!»
- Хальт!! - крикнул Чумак и Агенты разбежались.
Чапаев недоверчиво покосился:
- А ты, мил-человек, случаем не шпион ли немецкий?
- Да нет, Василий Иваныч, - грустно улыбнулся Пётр Эдуардович, - это я так...
Штирлица вспомнил!
Он присел у окошка и тихо запел:
- Берег мой, покажись вдали,
Краешком, тонкой линией...
...Ночью видел Наталью Варлей на крутом берегу Урала, в белом подвенечном платье.
- Пётр, где ты? - кричит она в толпу, - Мы опаздываем!
Ему хочется помахать ей: Здесь я!, но не может даже пошевелиться! Потому что он
- гранитный обелиск, на котором выбито: «Пётр. В переводе с древнегреческого - Камень»
***
- А мне Фурман снился! - сказал Чапаев, - Схватил я его вот этой рукой за шиворот:
попался, говорю, собака!? А он вдруг обернулся дворнягой: да, говорит, я собака, но фамилие
моё не Фурман, а Шарик!.. Вот к чему это?
- Шарик?.. Ша-рик-ша-рикша... - Чумак посмотрел в потолок и как будто вычитал оттуда:
Рикша - по-японски - Извозчик, а по-немецки - Фурман! Что и требовалось доказать!
- Эх, Петька! Башковитый ты! - вздохнул старец, - Вот разобьём масонистов, учиться пойду...
В консерваторию!
И запел хорошо поставленным голосом:
- Ой ты щука, рыба-щука, ты не щу-урься на меня-я-я-я! Ты добы-ы-чи-и-и...
Чумак, как ни силился, не мог представить Чапаева на сцене оперного театра. Маразм!
Старческий. Всё-таки 104 года!
В палату вошла молоденькая черноволосая практикантка со шприцом:
- Который тут Чапай?
- Ну я!
- Снимай штаны, знакомиться будем!
Чумак намётанным глазом сразу определил её национальную принадлежность, и мучительно
вспоминал, где он раньше слышал этот голос?
- Девушка, а как вас зовут? - спросил Чапаев, придерживая ватку на ягодице.
- Анка-пулемётчица! - хохотнула девушка, закрывая за собой дверь.
- Это она!! - закричали Агенты.
- Фанни!!!
В ночь на 22 августа 1991 года В.И.Чапаев скончался.
Вслед за ним уходила эпоха, в которой он был героем.
***
ПНИ уже дышал на ладан: в планах областной Епархии ему отводилось скромное место
Богадельни при Церкви для сирых и немощных. Люди воспринимали это как историческую
неизбежность, но только со смертью Пинчука осознали: час пробил! Рушился их мир, пусть
даже убогий, но привычный и неповторимый...
В этом мире Семён Ефимович был важной фигурой. Вот и решили, вопреки строгим
установкам, помянуть его по-людски, по-христиански и по маленькой... В столовой
собрались медицинские сёстры и братья, технички, несколько пациентов из числа приятелей
покойного и друг боевой юности дедушка Митя - Дмитрий Андреевич Шариков, из Могилёва.
Чумака среди скорбящих не было. Он попал в изолятор - накануне с чайником гонялся
за практиканткой!..
Ели кутью, пили чай с вареньем, вспоминали. Как он пел! А как шутил!.. Ривкин рассказал
древнегреческую сатиру про Посейдона, Аполлона и Афродиту, но все наизусть знали этот
древний советский анекдот про Чапаева, Петьку и Анку... Смеялся только беззубый дедушка
Митя. И до того заливисто, что глядя на него, все тоже стали смеяться! А он вдруг хлопнул
Ривкина по плечу:
- Я про него и не такое знаю!
Про Посейдона? Про Аполлона? Или про Македонского?.. Все приготовились слушать, но тут
медсестра Зоя Львовна начала читать серьёзную поэму.
Мальчишка пел в церковном хоре,
Служил послушником дьячка,
Но грянул выстрел на Авроре
И в Церковь грянула ЧК!
Вокруг вершились перемены
И он ещё не знал того,
Что эти каменные стены
Родными станут для него!
Мальчишка снял нательный крестик,
Надел значок РКСМ,
И пел с товарищами вместе:
Кто был ничем, тот станет всем!
И песня эта главной стала
В судьбе Семёна Пинчука!
Огнём карающим сверкала
В глазах сотрудника ЧК!
Он в годы Красного террора
Себя геройски проявил!
При этом был солистом хора,
Которым сам руководил!
Здесь выносил он приговоры
И в исполненье приводил,
Но по навету вражьей своры
В сырой застенок угодил!
Здесь он расстрела дожидался,
Но был помилован судом,
Когда Чапаевым назвался…
И домом стал ему Дурдом!»...
- Простите, товарищи! - сконфузилась Зоя Львовна, - «Дурдом» вырвалось случайно! У меня
тут написано «Наш дом», потому что «ПНИ» с «Судом» не рифмуется! Честно говоря, поэму
мне помогала писать пациентка Аллочка, которая поступила недавно в Наш дом на реабилитацию
из Чапаевского Дурдома...
Чем дольше она оправдывалась, тем веселее становилось! Под неудержимый хохот, Зоя Львовна
покинула тризну:
- Дурдом!
Дедушка Митя, смахивая слёзы, сказал, что никогда так не смеялся! И добавил серьёзно:
- Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним! Аминь!