Триумф Михаила Строгова... и Жюль Верна
«Романы Жюль Верна превосходны. Я их читал совсем взрослым, а все-таки, помню, они меня восхищали. В построении интригующей, захватывающей фабулы он удивительный мастер. А послушали бы вы, с каким восторгом отзывается о нем Тургенев! Я прямо не помню, чтобы он кем-нибудь еще так восхищался, как Жюль Верном».
Лев Толстой
Жюль Верн находился в расцвете творчества и успеха! Добавил славы ему недавно вышедший роман «Таинственный остров» и вслед за ним «Ченслер» о жутких муках потерпевших кораблекрушение.
Гонимый страстью к путешествиям и приключениям, он избирает для нового романа загадочную, с трескучими морозами и невероятными происшествиями, необъятную и коварную Сибирь Российской империи! Однако как обойти ему намеченную острую тему противостояния царской власти и восставших, учитывая горький опыт Александра Дюма? Тот еще в 1840 году опубликовал во Франции роман «Учитель фехтования» о декабристе Анненкове, к которому в сибирскую ссылку едет делить все тяготы жена Луиза. Но до сих пор, на 1875 год, книга запрещена царем к изданию в России из-за описания в ней декабристского восстания.
Решено! Он напишет о насыщенном опасностями и злоключениями путешествии царского курьера в Иркутск с секретной депешей через земли, занятые яростными повстанцами-татарами. Так и назовет роман «Курьер царя»!
И вот под ярким пером писателя сюжет в рукописи успешно раскручивается! Однако его маститый издатель и друг Этцель,опасаясь стрел цензуры, беспокоится: «А не опасно вводить в действие «царского курьера» сейчас, когда на острие дипломатов висит вопрос о сближении русско-французских отношений. Не повредит ли нам историческая выдумка о нашествии инородцев супротив царя? И не бросим ли мы тень на нынешних российских правителей?»
Острота романа была в том, что в те времена имперская Россия проводила завоевательную политику в Средней Азии. Были покорены и присоединены к империи Кокандское, Бухарское и Хивинское ханства, что вызывало ярые вооруженные выступления местных народностей. У всех на слуху был Хивинский опасный поход и покорение Коканда русской армией, против которой была провозглашена «газават» - священная война с участием 70-и тысяч восставших, жестоко поплатившихся за это от залпов артиллерии, пехоты и казаков. По творческому замыслу Ж.Верна, уловившего этот животрепещущий пульс, колониальная экспансия России способствовала пламени гнева и нашествию кочевников на Сибирь.
Жюль Верн, донельзя захваченный своим творением, уверяет Этцеля: «Я не могу сейчас думать ни о чем другом – это меня в высшей степени увлекает, великолепный сюжет. Я пустился в Сибирь, да так, что не могу остановиться. Мой роман скорее татарский и сибирский, чем русский».
С удовлетворением закончив рукопись, он предлагает осторожному Этцелю дать ее на отзыв И.С.Тургеневу, живущему во Франции. Тургенев дружил с Ж. Верном, они часто встречались в Париже у Этцеля, и русский писатель с похвалой отзывался о его новых сочинениях.
Несмотря на увлекательность фабулы и острые повороты в «Курьере царя», Тургенев делает замечания, которые Ж.Верн учел и внес поправки. Тургенев также отметил, что массовое нашествие татар в изложении автора не внушает правдоподобия, но книга занимательна.
Этцель обеспокоился, и, дабы предотвратить возможные неприятности, передал рукопись для ознакомления русскому послу князю Н.А. Орлову, опытному военачальнику и писателю. Посол вник в ее чтение, но не усмотрел ничего «предосудительного», лишь порекомендовал изменить заглавие. Допускал переименование и Этцель.
После этих французско-русских треволнений журнал Этцеля «Magasin d'Education et de Recreation» (Журнал воспитания и развлечения) опубликовал жаждущим новинок читателям роман «Михаил Строгов. Из Москвы до Иркутска», переименованный из «Курьера царя».
«Скрепя сердце писатель соглашается изменить название романа на «Михаил Строгов», так пишет внук Ж. Верна Жан Жюль-Верн. Он уточняет, что писатель был возмущен критикой при первой публикации его литературного детища. «Татарское нашествие – почему бы и нет, имею я же право на писательский вымысел… Да и потом, разве я предупреждал публику, что «Гаттерас» и «Двадцать тысяч лье» - тоже выдумка?»
В книжном исполнении «Михаил Строгов» вышел в 1876 году с иллюстрациями популярного Жюля Фера и сразу произвел фурор среди французских читателей! Лихо закрученная интрига держала их в напряжении от первой до последней страницы! Притом он имел для них географическую познавательную ценность. Французский художник Ж.Фера иллюстрировал многие произведения Ж. Верна, Э.По и В.Гюго. Большую известность ему принесли захватывающие иллюстрации к роману Жюль Верна «Таинственный остров».
Уже спустя год «Михаил Строгов» с триумфом прошел по зарубежным странам, быстро переведенный не менее чем на десяти языках! Ведь читатели совсем недавно не отрывали глаз от чтения газет о покорении русской армией Средней Азии и суровом подавлении восстаний, а тут на тебе – чуть ли не сами с Мишелем Строговым участвуют в подобных захватывающих событиях и приключениях! А тут еще интерес к золотоносной Сибири, в которой только что открыли на Лене золотые прииски.
Восхищенные театралы предложили писателю по мотивам романа поставить спектакль. В 1880 году в театре Шатле с оглушительным успехом состоялась премьера «Михаила Строгова». Еще бы! Яркая реклама, многокрасочные пышные декорации, необычные зрелищные эффекты. И публика, более трех тысяч человек чуть ли не сметала двери, прорываясь в театр, в котором на сцене высотой с трехэтажный дом было задействовано более пятисот артистов!
Спектакль был создан Ж.Верном с популярным драматургом А.д’Эннери, автором более двухсот пьес, в т. ч. по мотивом романов Ж.Верна «Дети капитана Гранта», «Вокруг света в восемьдесят дней», прибавивших к миллионам читателей несметное количество рукоплещущих и кричащих от восторга зрителей!
Во Франции «МихаилСтрогов» выдержал многочисленные издания. Здесь волной пошла мода на все русское, каракулевые шапочки считались шиком в нарядах, а фраза «Как Михаил Строгов» стала расхожей, как верх одобрения! Роман долгие годы пользовался большой популярностью как на родине Ж. Верна, занимая первые места среди его произведений и принося издателям миллионы франков прибыли, так и по всей Европе.
Тогда в литературе широко использовалась острая тема «о сибирском изгнаннике или ссыльно заключенном, который живет в обстановке суровой природы, иногда вдали от жилья и человеческой помощи, и, в конце концов, либо сам спасается бегством, либо возвращается из изгнания по ходатайству друзей или заступничеству своих детей… С шестидесятых годов романы и драмы о сибирских изгнанниках умножаются, в связи с интересом к русской политической жизни».
В романе, на фоне стремительного набега кочевников, якобы захвативших немалую часть Сибири, вырисовывается мужественный и благородный фельдъегерь Михаил Строгов, человек железной воли. Вызывая симпатии читателей, он преодолевает множество препятствий и козней, пробирается сквозь полчища врагов и добирается на всех видах транспорта до Иркутска. Вручает генерал-губернатору личное послание царя и выводит на чистую воду предателя Ивана Огарева, возглавившего с корыстной целью восстание.
Жюль Верн удачно отмечает характерные черты русской нации, как служение Отечеству, слово и честь офицера, сплочение перед лицом ужасной опасности. Впечатляет образ телеграфиста Николая, который знал, что погибнет, но до последней минуты поддерживает связь.
Обычно скупой на любовные сюжеты в своих сочинениях, писатель вводит в роман обаятельный образ скромной «тургеневской» девушки Нади Федоровой. Однако, разыскивая в Сибири отца, сосланного на пожизненную каторгу, она стойко и бойко проходит через все испытания, посланные на ее долю. Вместе с тайным гонцом Михаилом Строговым попадает в плен, из которого они удачно бегут. Полюбив друг друга, спутники плечом к плечу преодолевают все лишения и тернии. В горниле той войны проходит проверку прочность их любви. Думается, что Жюль Верн с довольный улыбкой соединяет в сюжете браком заслуживших счастье Надю и Михаила.
И поныне не обесценивается отвага, подвиги и дерзания, преданность родине этих героев!
Писатель верен своим традициям о внесении в повествование чудаковатых, одержимых своей профессией личностей! Он расцвечивает с юмором и смехом журналистов Г.Блоунда и А. Жоливе, разряжает с улыбкой напряженные ситуации.
Согласимся, есть некий схематизм автора в изображении и поступках героев, но ведь это роман сногосшибательных приключений, специфика которого предрасполагает к этому.
В наше время «Михаила Строгова» можно отнести и к жанру альтернативной истории. А что могло произойти, если бы действительно в России полыхнуло такое массовое восстание? Вспомним, к примеру, чтобы произошло бы в империи, если бы к трону пришел «крестьянский ампиратор Емелька Пугачев», как в романе М.Первухина «Пугачев-победитель», изданном ранее в серии «Бухта приключений».
Да, признаем, что географические подробности в романе не всегда точны. Бытовые и иные шероховатости и преувеличения могут вызывать у нас улыбку, ибо на сегодняшний день они устарели. Но дотошный Ж. Верн, насколько мог, использовал при написании последние записки и дневники иностранных путешественников по Российским просторам, а каждый их них по своему видел и излагал особенности огромной, самобытной культуры, уклада и природы империи.
Сам Жюль Верн никогда не бывал в России. Однако глазами и умом Михаила Строгова он стремился показать загадочную для европейцев страну и русскую душу, и с нескрываемым интересом и уважением это описывает. Он старается донести до пытливого читателя, что в Сибири не только волки и медведи да туземцы-самоеды, а есть большие города и ярмарки, почта и телеграф, церкви и отзывчивые люди. Писатель показывает цивилизованную Россию и ее Сибирь, которая, конечно, отличается от Европы, но не настолько, чтобы считать ее «варварской» и обитающей в лесах дремучих.
Удивительно, но русскому читателю этот роман о родной странеоставался долгое время недоступным! Его тоже постигла участь «Учителя фехтования» А. Дюма. Только образованная часть россиян, владевшая французским языком, могла читать его тогда в подлиннике. Цензура в России прочно стояла на воротах, не пропуская в читательскую публику литературу, показывающую восстания против государя. А так же неповиновение инородцев (национальный вопрос!) против императорской власти, пусть даже в фантастическом варианте.
Представьте, впервые «Михаил Строгов» вышел в печати в нашей стране спустя четверть века, в 1900 году в крупном издательстве И.Д. Сытина, и грешил сокращениями и купюрами.
В 1907 году его издал П.П. Сойкин в «Полном собрании сочинений Жюль Верна», как приложение к журналу Природа и люди», в более качественном переводе.
Именно это издание положено в основу романа, выпущенного нашим издательством, значительно отредактированного. Интересно, что современник Ж.Верна, мэтр Эмилио Сальгари, в своих остросюжетных произведениях тоже не обошел стороной далекую Россию, и посвятил ей свои сочинения «Героиня Порт-Артура», «Степной орел». Его роман «Ужасы Сибири» ныне впервые выходит в серии «Бухта приключений».
О, загадочная для европейцев Россия всегда висела у Жюль Верна на кончике его талантливого и чуткого писательского пера! Вестимо, он был неравнодушен к нашей стране.
В семи романах он с симпатией развивает динамичный сюжет на российских просторах, и во многих действующими лицами являются отважнее русские люди либо повествуется о географических открытиях российских мореплавателей, путешественников и ученых.
Успех «Михаила Строгова» продолжался среди поколений читателей и зрителей в наступившей новой эре! В экранизации романа участвовали Франция, Италия, Германия, Югославия, Швейцария и Австрия, снявшие кинофильмы, (порою далекие от его сюжета). Простонародные жители стран мира, вплоть до латиноамериканской Бразилии, так же упивались на экранах телевизионными и мультипликационными сериалами по мотивам этого произведения.
Весьма примечательно мнение литературоведа Е. Борисова.
«Интересно, что некоторые зарубежные критики находят параллели между описанным татарским нашествием и ходом Второй Мировой войны на территории Советского Союза: в течение теплого (летнего) времени захватчики быстро покоряют большие территории, однако затем наступает жестокая зима, во время которой они теряют все завоеванное и несут тяжелые потери. В этом случае осада Иркутска, который удалось отстоять, подобна осаде Сталинграда, который также стал поворотной точкой в войне».
Характерно, что Жюль Верн, провидец во многих научных и социальных вопросах, исполнен веры в наш народ! И мощным аккордом, на грядущие века, звучит его утверждение в данном романе:
«В конце концов, для эмира и его союзников военная кампания закончилась плохо. Попытка нашествия, бессмысленная, как и все прочие, когда-либо затевавшиеся против русского колосса, оказалась для них роковой».