Много шума и ничего!

Михаил Буканов
Московский театр "Террикон".

Новое прочтение Шекспира.

Стоит Иван-царевич на берегу Синего моря с неводом в руках и думу горькую думает. Мол, опять пришёл этот рыбацкий инструмент с травою морскою, ламинарией-водорослью и старыми рваными калошами. Только не от содержимого рекомого в голове и теле смятение судорожное. Ну, никак не может Иван наш, свет царевич понять, какого рожна он морепромыслами занялся, с чего это его на ловитву рыбную занесло? И не по чину, и необходимости нет никакой. Дома этих рыб-белорыбиц столько, что и не съесть никогда, ежели соседи-цари не помогут! А тут волны морские отхлынули, и на песочек свежевымытый дева вышла, да не простая, а в облике Царевны Лебедя. Или Лебедя-царевны, как кому понравится. Иван не растерялся, быстро порты пестрядинные царского фасона, ранее завёрнутые, вниз опустил, на ножки свои босые лапоточки сафьяновые надел, а рукава камзола камчатые с жемчугами скатными отвернул на всю длину, аж, до земли. Да и шапочку высокую свою горлатную, меха бобрового и бобровой же струёй украшеную к голове быстренько приладил. Фасон держит перед незнакомкою, не страмить же себя видом неказистым, внешнепотерянным! А девица на него вылила килограмм невнимания совместно с паундом презрения, да по бережку себе мимо пошла. Ё-маё! Во лбу звезда яростно горит, сзади, на сарафанчике с мурмизетками, два крыла лебединые, так как у полонских гусар, приделаны, шальвари на ней дивные, из миткаля прозрачного, ничего совсем не скрывающего, а на ногах лабутены такие, что впору их и царице из самого стольного города Санкт Петербурха носить. Иван от такого дела голос почти потерял, "в зобу дыхание спёрло", а в штанах уже не скажешь что лёгкое движение началось. Чисто возбухание и не малое! Мысли застучали под темечком, а что, мол, всегда ли надо девицу-красавицу спрашивать и согласия её на лиходейничение дожидаться, коли припёрло вот так, до ужаса, дело в сказке происходит, а сам ты царевич? Можно же как Алёша Попович действовать, то-есть, быть и силой сильным и напуском смелым, а девку как тогда делал богатырь тот куевский с коровой, за вымя и сзади пристроиться? Ну, где-то такие мысли! А тут зашумело Синее море, очередной невод пришёл с травою морскою, только ещё и шина от "Камаза" прибавилась. А за этим явлением дикой природы на пляж вышла Рыбка вся Золотая в облике Царицы Морской, да ещё и сама себе служащая на посылках. Так сказать, три в одном. Не хихикайте, в нашей психиатрии такое дело очень даже бывает, правда не лечится. А девы, нимало не мешкая и совсем не заворачиваясь, прямо тут, на крутом бережочке, где имела обнаковение мыть ноги некая Маруся, по прозвищу Дездемона-Беатриса Скандальская, действия волшебные производить начали. Одна достала смартфон, другая айпад, сэлфи сделали сначала в одежде, а потом и без, а тут уже к ним сама Маруся Дездемона нагрянула, а в руках у неё глобус. "Сейчас", -говорит,- "я вас острамотю на всю Европу, Африку и, частично, Антарктиду. Пущу ваши телеса дряблые в интернет, народам мира много удовольствиев будет." А сама будто невзначай с себя телогрейку рваную сняла, валенцы в сторонку отбросила, рубаху серую грубого розенкрейцерского разлива вокруг горла завязала и осталась в женских фиолетовых трусах до колен, но с начёсом! Поняли Рыбка и Лебедь, что влипли по самое небалуйся, вам и мне по помидоры будет, и взмолились: "Не делай такого нам зла о Маруся - белые ноги. А лучше давай вместе займёмся чем-нибудь не прямоходящим, людей удивим, и себя покажем. Однако, уже с лучшенькой каждой из нас стороны!" На что девица-красавица сразу согласилась и даже исполнила им старинный романс: "Девицы-красавицы, душеньки-подруженьки, нам друг с другом нравится, а далее, в сугубой прозе и на диалекте родных осин, разъяснила, чего она видит среди забав, что может дать сама и как встретит ответные действия в свой адрес." А глобус тут же в море выкинула. "Ну, его",- говорит,- "плохой он, на него мой дядька Черномор ёжика натягивал для сексуальных услад, тот иголками царапался и теперь от географии осталось только то, чем я вас со словами об интернете пугала! И, ещё она говорит, раз пошла такая пьянка, ни в коем случае не режь последний огурец. Сами увидите, как овощ нам в делах наших вовсе не скорбных, пригодится." А сама тем временем виагру в самогон подмешав, дала двоим девицам выпить, а потом им же в глаза раствор сей налила. И это понятно! Залил зенки, и всё по уму, чести, совести и прочим строчкам Морального Кодекса строителя Коммунизьма! Тут такое началось, что и Царевич, вовсе обалдевши, то руку в штаны совал, то к девкам подступить пытался, только вот ничего ему не обломилось, кроме чеховского словечка "Обмакни", что и сделалось там с ним вовсе неслучайно. В горе и муках подняв глаза к небу, обнаружил папы сын стоявшего над ним Ромео с палкой-сэлфи, и готово расстёгнутым гульфиком. А во что он это самое "Обмакни" сделал, во второй пиесы картине будет! Конец первой картины. Приступаем к обсуждению. И не надо вам лить крокодиловы слёзы о, якобы, извращённых классиках. "Плавали, знаем!" Шекспир передрал у Гомера и изменил всё что можно и нельзя, но остался в веках гением сцены, и, по совпадению, работал со «"лобусом". Помни жизнь о смерти! "Едем даз зайне"! "Нам ли стоять на месте, в своих дерзаниях всегда мы правы!" Все это слышали? Лейтмотив всего моего сценического произведения! И, я совсем не боюсь того, что слова эти давно принадлежат коммунистическому, а не пидерастическому маршу энтузиастов. Как сказал один очень известный в узких кругах атеист: "Коли Бог не выдаст, свинья не съест". Не важно, что я имею ввиду. Со слов же популярного в стране сериального  киллера Чикатилло: "Что имею, то и введу"! Именно поэтому у нас на просцениуме будет играть дробный ансамбль извлекателей звуков при помощи кружек старикана Эйсмарха. Немного сумбурно, да? Зато уж для всей души. Я торчу и весь под впечатлением от первой картины. Перерыв 10 минут!