Тишина и покой. Именно так - тишина и покой. Это то, что я сейчас испытывала. Тяжелейшая усталость вынудила меня уехать в свою любимую деревню. Последние три недели жаркого лета нашей строительной фирме пришлось работать в умопомрачительном цейтноте. Я составляю строительные сметы, которые необходимы для участия в тендере. Объект был огромным, и работы навалилось так много, что спала я по три часа в сутки, больше не удавалось. Но, как сказал Сократ - все пройдет, пройдет и это. Закончилось все благополучно, тендер мы выиграли, а начальство в знак благодарности, отпустило меня на волю, на целую неделю, прибавив к этому материальное поощрение. И теперь наступило время отдыха. Нужно отоспаться. Сейчас глобальнее задачи для меня не было. Поет птичий хор, журчит успокаивающий ручей, слегка шелестит ветер в листьях. И все это я слушаю сидя на лавочке, стоящей возле крыльца моего деревенского дома. Настоящее счастье, по-другому и не скажешь. Народу - никого. Все разъехались по своим будничным делам. Но, так как моя жизнь всегда текла не так, как у остальных нормальных людей, меня ждала уютная постель, любимая пижама и Пушкин со своей «Метелью».
…Как мысли черные к тебе придут,
Откупори шампанского бутылку
Иль перечти «Женитьбу Фигаро»…
А я в самые тяжелые для себя дни всегда читаю самого Пушкина. И предпочитаю его великую прозу. Пусть сегодня будет такая красивая сказка, как «Метель», я заслужила. Лягушки квакают на берегу пруда, комары зудят около самого уха, жужжат пчелы над распустившимися рядом цветами, но все это совершенно не мешает небольшому возвращению в зиму. И я начала погружаться в мысли о снежной равнине, над которой властвует безжалостная метель, сгоняя с дороги спешащего на венчание в церковь жениха. Но погрузиться в мысли до конца мне не дал противно заскрипевший деревообрабатывающий станок. Меня передернуло от возмущения. У меня тут потерявший безвозвратно свою невесту бедняга офицер, а им, почему-то именно в этот трогательный момент, потребовалось обрабатывать древесину. Нет, слушать жужжание станка, напоминавшее зубную машину, я совершенно не готова. Зато готова, до победного конца, отстаивать свои законные права на сон и отдых.
Станок скрипел через один дом от меня. Жил в этом доме полностью обрусевший кореец, имевший самое нелепое сочетание имени и фамилии, которое я вообще, когда либо, встречала. Фамилия была, самая что ни есть корейская - Пак. А вот имя он имел русское и не просто русское, а почти сейчас не встречающееся - Сидор. Вы только представьте себе человека, которого по нынешним временам зовут Сидор Пак. И улыбка сама по себе появится на Вашем приятном лице.
Сидор достраивал свой дом, ставя на нем какие-то немыслимые архитектурные эксперименты. Мне-то, в общем, все равно, каждый может делать то, что считает нужным, у каждого есть свои права и свободы, пока они не нарушают права и свободы других, а сейчас был явно такой момент, когда нарушались мои. Мне нужен покой, а о каком покое может говорить, когда работает эта зубодробильная машина.
Во дворе суетились два человека. Один из них был огромным верзилой невероятных размеров, а второй такой маленький и щуплый, что этот контраст обязательно бы меня рассмешил в любое другое время, но сейчас мне было не до улыбок. Не могло быть и речи, чтобы я переорала этот агрегат. И я жестом показала, чтоб его выключили. Жест получился не очень приличным, но мне было уже все равно. Верзила даже не шевельнулся и принялся изучать грязь под своими ногтями, а мелкий сморщился как от съеденного лимона, но визжащий агрегат все же отключил. И меня сразу оглушила наступившая тишина. Ее нарушил, совершенно неожиданно для меня, красивый баритон верзилы, с которым бы петь серенады на сцене какого-нибудь театра, а не строить дома. С легким акцентом он произнес только одно слово:
-Ну?
От крайней степени раздражения не осталось и следа, его голос меня совершенно успокоил. И я объяснила, кто я такая и что мне от них нужно. Выслушала в ответ, что сие совершенно невозможно, что у них сроки, а хозяин требовательный, поэтому нужно торопиться. Что они белорусы и работают здесь по контракту, который содержит очень конкретные сроки окончания строительства. Но уж так и быть, сегодня они работать не будут, чтобы я выспалась, и чтобы завтра я уже не обижалась, потому что станок им придется включить снова, работа сама не сделается. Разошлись мы вполне дружелюбно. Понимаю людей, которым действительно нужно работать быстро, у самой точно такая же работа, к тому же, до завтрашнего утра уйма времени и выспаться я успею. А завтра утром пойду за грибами, прогуляться по сосновому лесу сродни процедуре на спа-курорте, проверено неоднократно.
Через несколько дней ко мне пришел крайне встревоженный верзила. Его мелкому напарнику стало плохо, причем так, что казалось, будто бы тот умирает. Причина плохого самочувствия выяснилась быстро и привела меня в стояние ужаса. Бедные белорусы, экономя каждую заработанную копейку, привезли с собой огромный кусок соленого сала, покупая здесь только чай, сахар и черный хлеб. И не придумали ничего умнее, как в отсутствии холодильника подвесить этот самый кусок под потолком, чтобы до него не добрались мыши. Мыши и не добрались, добрались мухи, расплодившиеся в огромном количестве от летней жары и от той пищи, которую для них столь любезно предоставили заезжие белорусы. Крупному мужику, желудок которого справится наверняка и с камнями, ничего, а вот мелкий серьезно отравился, и, становилось ему все хуже и хуже. «Пока толстый ссохнет, худой сдохнет». Эта русская народная поговорка сейчас была явно не на стороне тощего белоруса, он нуждался в срочной врачебной помощи. Отказать я конечно не могла. Верзила погрузил своего маленького напарника в мою машину. Принес его на руках, ходить тот уже не мог, настолько он ослаб, и это всего за несколько дней.
В больнице, едва взглянув на тощего строителя, врач покачал головой и попросил медицинский полис. А какой может быть полис, если тот иностранец. Он конечно брат-славянин, но все же белорус, а значит иностранец.
-Нет, а как вы себе представляете, как я его сейчас положу без полиса. Мне его конечно жалко, но вот я, что я могу сделать. Да меня просто уволят.
Мы онемели от неожиданности. Везти его обратно в деревню, означало только то, что самое большое через неделю, он просто умрет. Это было совершенно очевидно, стоило только взглянуть на того. Врач немного сжалился.
-Кое- что, конечно, сделаю, чтобы тот уже сегодня отправился домой и по дороге хотя бы не помер. Не оказать ему первую помощь я все же не могу. Но о госпитализации не может быть и речи. Нет полиса, нет больницы.
И врач велел выйти и погулять часик.
Мы стояли с верзилой около входа. И тот горестно курил. Как тащить на себе умирающего человека, было совсем не понятно. На самолет денег не было, на поезд билеты еще купи, да и тащиться до родной Беларуси придется еще несколько дней. Наверняка, тот просто не доедет. Охо-хо, грехи наши тяжкие. Вот и расплата за все вольное и невольное…
Тяжелые мои размышления о судьбе маленького белоруса прервал подошедший невысокий, но достаточно крепкий мужчина. Постоял с нами молча несколько минут. Верзила его просто не заметил, растворившись полностью в своих грустных мыслях. А тот осматривал его невероятно заинтересованным взглядом, да так, что я вспомнила про определенную категорию людей, борющихся за свои права в нашей стране, называя это почему-то борьбой за европейские ценности. И, наконец, заговорил:
-Слышь, мужик, помоги мне.
Белорус, оторвавшись от своих мрачных мыслей, произнес то же самое слово, которое я услышала при нашем знакомстве:
-Ну?
Оказалось, что этот самый мужчина водитель единственной машины скорой помощи, прикрепленной к этой больнице.
-Понимаешь, я бабу привез, а у нее комплекция больше твоей. Мы ее чуть не уронили, когда грузили в машину. Там всего-то три шага, а еле донесли. Сейчас нужно на второй этаж ее поднять. Вот тут мы ее уже точно уроним. И будет у нас небо в алмазах. Она и так орет без перерыва такими выражениями, которых я и не слышал никогда. Кроме тебя просто некому помочь. Выручи меня, а?
Прислушавшись, я и вправду услышала отборнейший мат в адрес безруких санитаров, никчемной больницы, бесполезного во всех отношениях мужа, и даже нашего правительства, которое допускает такое безобразие, при котором некому отнести ее в палату на втором этаже. Белорус согласился, и уже было собрался идти, но, совершенно неожиданно, водитель опять заговорил:
-А ты что тут? Давай я тебе тоже чем-нибудь помогу.
Мы рассказали про нашего больного. Водитель только усмехнулся, мол, тоже мне проблема.
-Не боись, мужик, все устроим. Вылечат. Идем.
Вернулся белорус минут через двадцать. Весь красный и мокрый, видно было, что женщина, обладавшая весомыми достоинствами в его адрес тоже высказала некоторые пожелания, которые, я воспроизвести сейчас просто не могу. А нашего незадачливого строителя действительно поставили на ноги уже через неделю. И все окончилось благополучно, заставляя меня думать, какую все-таки роль играет Его Величество Случай, который иногда так резко меняет обстоятельства в нашей жизни.