История из середины семидесятых. Время застойное и запойное.
Плавучая буровая установка (ПБУ) – это целый город с многоэтажными постройками. С жилой и производственной зонами, мощным энергетическим обеспечением и многочисленным экипажем. Эта громадина в сотни тысяч тонн весом буксируется в нужную точку и там опускает на дно свои металлические ноги. Упираясь ногами в дно, поднимает свое тело на такую высоту, где ее не будет задевать никакая штормовая волна. Только после этого начинается бурение.
В те годы опыт морской добычи нефти и газа в нашей стране ограничивался разработкой каспийского шельфа. Да и то бурение производилось с эстакад, далеко уходящих в море. Особой нужды в разработке месторождений на шельфе не было. Их хватало и на суше. Только что открыли Тюмень, подбирались к Ямалу.
На Дальнем Востоке месторождений нефти, прямо скажем, маловато. Есть небольшие запасы на самом севере Сахалина – в Охе. Но для такого обширного региона, это что семечки голодному. Тянуть же нефтепровод из Западной Сибири длиной более десяти тысяч километров через тайгу, горы, болота, полноводные сибирские реки – никто и не помышлял. Значит, надо было искать на месте. Искали. По геофизическим данным выходило, что нефть может залегать под дном Охотского моря в пределах сахалинского шельфа. Глубина воды небольшая, шестьдесят – сто пятьдесят метров, вполне по зубам ПБУ. Но где их взять эти ПБУ? Своих, увы, нет.
Пришлось обратиться к проклятым буржуям. Буржуи сказали – пожалуйста. Мы де с радостью. Та же Япония согласна покупать сахалинскую нефть. Это выгоднее, чем перевозить ее танкерами из Персидского залива по двум океанам и десятку морей. Еще бы ей не быть согласной. Прикиньте по карте расстояние и вы все поймете. Не поймете только психологию наших высоких чиновников. Впрочем, мы все ее не понимаем. Это вообще загадка природы, разгадать которую никому и никогда не удавалось. Тем более японцам. Для них, островитян, загадочная русская душа и вовсе необъяснимый феномен.
Так в чем же, граждане, дело? А дело в том, что взяв у япошек кредит, небольшой такой, где-то в районе пятидесяти миллионов баксов, наши бонзы зафрахтовали несколько этих самых ПБУ. Притащили их буксиры куда надо. Вперед, говорят, иноземные морды, бурите. Ан нет, не бурят. Выясняется, что прежде чем такая махина поставит ноги на дно – это дно должен обследовать водолаз. Дать заключение, что там все в порядке, можете ставить свои ножки. Поставили. Опять надо осмотреть – так ли. Правило у них такое. Простенькое, но обязательное. Бонзы же наши в контракте это обследование не предусмотрели – решили сэкономить. Экономить вообще было на чем.
Водолаз для такого обследования требуется не простой, а глубоководник. Со специальной подготовкой. Знанием особенностей морских грунтов и прочих премудростей. Такие водолазы – товар штучный. Готовили их тогда во Флориде и Тулоне. Ежели мне память не изменяет – больше нигде. Зато я точно помню, что годовой заработок такого специалиста намного превышал сто тысяч долларов. Для советского трудящегося деньги фантастические. Но и за бугром их зря не платят. Работа тяжелая и опасная. Доставлять водолазов к месту работы нужно было самолетом. Чтобы за такие бабки они не вздумали прохлаждаться лишнее время в дороге. Словом, дорогое это удовольствие. Лучше сэкономить.
Экономия вышла боком. Простой ПБУ оказался куда дороже. Хозяевам ПБУ наплевать. Бурят они или не бурят, деньги за аренду все равно идут. Но своими установками они рисковать не намерены. Мало ли что может случиться. Ну что за народ, эти буржуи! Никак не хотят понять, что социализм это прежде всего экономия. Учет и контроль за экономией. У нас не просто экономика, а экономная экономика. За экономию у нас премию получают. Любой технический проект урезывается со всех сторон. Ибо премии все хотят получать. Премии – главный стимул трудовой деятельности. Это у них зарплата буржуйская, можно и без премии прожить. А нам без нее никак нельзя. Тем более начальству.
Так чем же все это кончилось? А тем, что все-таки сэкономили. На нас грешных. Отыскали нашу команду на Сахалине некие бравые ребята. Те самые, что и под землей если надо найдут. Спасайте, говорят, престиж отечества. Посулили мизерную плату. Какую, даже вспоминать стыдно. Но кто откажется от халтуры? Мы тогда на харчах экономили. Опять же, на зарубежную технику стоит посмотреть. Согласились. За день оформили визы для пребывания на буржуйской территории, то есть ПБУ. Она, тоже для экономии, несла панамский флаг. Бравые ребята тоже экономили – свое и наше время. Если пробовали оформить визу в капстрану в семидесятых, поймете. Забросить же несколько человек на вертолете на ПБУ для них вообще не было проблем.
Проблемы были у наших водолазов. В их снаряжении они никогда не работали. В своем не могли – глубина моря шестьдесят метров. Для наших аквалангов, забитых воздухом, предел сорок. Пока осваивали зарубежную технику, один наш товарищ чуть не погиб. Перегрелся. Буржуйский скафандр был с подогревом. Для нас невидаль. Наши и в Антарктиде в обычных мокрых костюмах спускались. А в том скафандре только унитаза не было, а так все удобства. Вот бедняга возьми и перепутай рычажки. Довел температуру до уровня котельной. Чуть не сварился. Но ничего, обошлось. И сделали работу не хуже ихних хваленых водолазов. Заработанных денежек хватило на приличный банкет, на котором совместно было решено больше не искушать судьбу. Пусть других дураков ищут. Такая работа действительно стоит приличных денег. А бонзы, если хотят, могут на себе экономить.
Под воду я тогда не спускался. Были ребята и помоложе. Но переживал за них крепко. Случись что. Меня бы тоже по головке не гладили. Скорей всего оставили на том же Сахалине лет на пятнадцать. Санаториев за колючей проволокой там хватает. И на харчах можно не экономить – там они казенные. Получил пайку и радуйся.
Год спустя столкнулся в министерстве с одним из упомянутых бонз. Он знал о нашей работе и был вполне доволен своей экономией. Расчувствовавшись, рассказал мне о своей недавней поездке во Вьетнам. Тогда Союз очень интересовался вьетнамским шельфом, очень перспективным в отношении нефтяных месторождений.
Когда он туда приехал, был сразу предупрежден – есть и пить что-либо вьетнамское категорически не рекомендуется. Умываться даже посоветовали только кипяченой водой. Как никак тропики, со всеми прелестями экзотических заболеваний. Белому человеку с вьетнамской кухней лучше не связываться. Этот народ за две тысячи непрерывных войн изрядно наголодался. Для него, все что бегает, прыгает, ползает, шевелится – съедобно. И жрут. Что делать, привыкли. Мой знакомый деятель питался в консульстве. Консервы, рис и фрукты ему осточертели. Не выдержав, он купил на улице кулек каких-то местных сладостей. Употребил. Потом выяснилось, что это были жареные тараканы в сахарной пудре. Или личинки каких-то других насекомых – местное лакомство. Как водится, поплатился за съеденное – с неделю его тошнило и несло по полной программе.
Слушал я его и думал. Сукин ты сын. За то, что ты с нами так обошелся, надо было тебя всю жизнь кормить исключительно тараканами. Чтоб неповадно было экономить на соотечественниках. Получать за это премии и заграничные командировки. Если и не всю жизнь, то хотя бы пару месяцев. Может быть тогда ты бы поумнел. И нам бы стало малость полегче работать, хотя бы не экономя на харчах.
К великому сожалению от тараканьей диеты не умнеют. В этом я убедился, еще через год организуя работы на Баренцевом море. Запихали нашу команду туда опять же по милости этого бонзы. После вьетнамской жары ему захотелось в Заполярье.