П с е в д о н и м п с е в д о п и с а т е л я.
Пьеса в трёх действиях
Действующие лица:
Геннадий Евграфович -- учитель русского языка, руководитель литературного кружка, 70 лет,
Дарьяна – Дарьяна Тимофеевна, школьный психолог, 40 лет,
Правкин--- Николай Валентиныч, корректор на пенсии, за 70 лет,
Вероника Борисовна – библиотекарь, 70 лет,
Нателла – Нателла Грабе, режиссёр областного театра, драматург, 45 лет,
Зиночка— учитель домоводства, 50 лет,
Инночка---Инна Евгеньевна, секретарь областного суда, 35 лет,
Кирилл – Кирилл Эммануилович, бизнесмен, издатель, 40 лет,
Лиля – оператор-кассир банка, 30 лет,
Серёжа —студент, 18 лет,
Волохов – Григорий Волохов, журналист районной газеты, 40 лет,
Дим Димыч— «поэт и гражданин», 40 лет.
Действие пьесы происходит г. Малужске в наши дни.
Между вторым и третьим действиями проходит год.
Действие 1.
Русская провинция. Город Малужск – областной центр.
Средняя малужская школа. Кабинет домоводства. Парты расставлены буквой «П», стулья на партах-- вверх ножками. Слева – окна, занавески с оборочками, на стенах между окнами-- стенды с рукоделием, ещё слева -- швейные машинки, гладильная доска. По центру – учительский стол, школьная доска, швейный манекен на треножнике, стеллажи. Справа – раковины, электрические плиты, холодильник, «сушки» с посудой, полотенца. С потолка свисают на бечёвках поделки (тряпичные крылатые создания), болтается на десятке верёвок десятиметровая тряпичная змея-удав; змея очень милая, с большой головой, открытой пастью, язычок чёрненький, раздваивается на конце… Обстановка в кабинете обжитая, домашняя-- чувствуется заботливая рука. Вот уже двадцать лет в классе домоводства проходят занятия литературного кружка.
Сцена 1.
Дарьяна, Зиночка, потом Инночка.
Один стул снят с парты. На спинке стула -- спортивные штаны Дарьяны. Дарьяна-- маленькая худая, энергичная, строгая, в голубом—стоит на парте, примеряя голубые же брюки. Зиночка закалывает низ брюк – движения выдают в Зиночке отличного профессионала.
Зиночка. Cтолько вещей я вам подшила, Дарьяна Тимофевна, а вы каждый раз одно и то же спрашиваете, одно и то же…
Дарьяна. Ничего не спрашивала, ничего…
Зиночка. Вы спросили: зачем я…я две штанины подкалываю, а не одну.
Дарьяна. Ааа-- это! Это так… Это, Зиночка -- мысли вслух… Это, так сказать, авторская речь… Истосковалась за лето без нашей студии… Интеллектуальный вакуум… Вот и бурчу себе под нос… Так зачем, Зиночка, две штанины подкалываете? Мучаете, поворачиваете туда-сюда? Крутишься тут, крутишься…
Зиночка. Люди антропологически несимметричны, Дарьяна Тимофевна. Нет такого человека на свете, у которого ноги одинаковой длины… Вот вы идёте по улице – обратите внимание…
Дарьяна. Ерунда! У меня ноги одинаковые.
Зиночка. Это так кажется.
Дарьяна. Школьный психолог не может быть с разными ногами! Дети засмеют! И замдиректора меня бы не назначили, если б с разными ногами…
Зиночка. Это так кажется.
Дарьяна. И вообще! Я-- чемпионка города Малужска! По гимнастике! Восемьдесят первого года… Или… восемьдесят второго….Учитель физкультуры не может быть с разными ногами!
Зиночка. Это так кажется.
Входит Инночка. Инночка на шпильках, в уютном кашемировом костюме, с меховой пелериной на плечах, с вместительной кожаной сумкой.
Инночка. Что это вы, Дарья... в кроссовках и на столе? Здравствуйте Зиночка.
Зиночка кивает.
Зиночка. Низ изделия… всегда в обуви определяют… всегда в обуви…
Дарьяна. Я—не Дарья, я –Дарьяна! Тимофеевна! Пора б уж выучить за столько лет…
Инночка. За сколько лет?
Дарьяна. Как вас, Инна Евгеньевна, с дырявой-то памятью из суда-то не попрут?
Инночка. Память обыкновенная – девичья…А не выгоняют, потому что имён таких, кроме вашего, в природе нет! Слезайте! Не позорьтесь! Почти семь! Геннадий Евграфович никогда не опаздывает.
Инночка снимает два стула, садится за парту, раскладывает на столе папки, перелистывает бумаги. Дарьяна с каменным лицом слезает со стола, снимает брюки, одевает спортивные штаны, садится за учительский стол. Зиночка протирает парту, потом принимается укорачивать брюки: намеливает, отрезает лишнее, подшивает, утюжит. Всё первое действие Зиночка занята брюками.
Дарьяна. Сегодня такой день, Инна Евгеньевна! Двадцатилетие нашей студии, а вы со своим негативом! Невоспитанно ведёте себя, недушевно.
Инночка. А вы, Тимофевна, Зиночку в честь двадцатилетия студии воспитано так напрягли, так душевно? Зиночка! Не подшивайте, милая, эти брюки! Выкиньте вы эти брюки! Сколько можно! Двадцать лет только брюки и только голубые… И не идёт совсем, Тимофевна, вам голубой…
Дарьяна. Ну, вы даёте!
Инночка. Голубой -- сложный цвет … Не ваш… Уж лучше фиолетовый или баклажан…
Дарьяна. Сами вы баклажан! И рассказы ваши фиолетовые!
Инночка. А ваши … ваши… рассказы…вы… все сюжеты с телека сдуваете! и из газет!
Дарьяна. А Николай Валентиныч, считает, что я—способный прозаик! А уж Николай Валентиныч толк в рассказах знает! Полвека в газете корректором отработал!
Инночка. Николай Валентиныч недооценивает творческую составляющую!
Дарьяна. Это когда женщины с балконов сигают – творческая составляющая? Ну-ну… Фиолетовый…Ну-ну…Ну вы даёте!
Сцена 2.
Те же, Правкин, Вероника Борисовна.
Входят Николай Валентиныч Правкин с палочкой. Это почти старик с благородным лицом, в затемнённых очках. Рядом с ним Вероника Борисовна – библиотекарь Малужской библиотеки, книжная крыса в сером клетчатом платье.
Вероника Борисовна. Замечу, сигают не по одной, а группами сигают. А потом всё летают, летают. Садись Николай Валентиныч!
Правкин. Что?
Вероника Борисовна. Зиночка! Почему стулья не сняты?
Зиночка. Сейчас, сейчас. (Снимает стулья.)
Правкин. Что?
Вероника Борисовна. Са-ди-тесь!
Правкин. Дарьяна! Рядом с тобой!
Вероника Борисовна. А как же я? А рядом со мной? Ох, старый плут!
Правкин. Что?
Правкин и Вероника Борисовна садятся.
Вероника Борисовна. Вы, Дарьяна, под правое ухо, под правое… У вас тембр подходящий. А я уж под левое.
Правкин. Оглох за лето… Но не списывай меня со счетов, Вероничка Борисна… В такой компании… в такой компании… (Достаёт из брючного кармана часы на цепочке, смотрит на циферблат.) Товарищи! Где Геннадий Евграфович?
Вероника Борисовна. Да, товарищи! Где Геннадий Евграфович? Что-то случилось?
Правкин. Что?
Дарьяна пересаживается с учительского стола за парту к Правкину.
Дарьяна. Ничего не случилось!
Правкин. Впервые за многие годы Геннадия Евграфовича нет! Впервые за многие годы… Нет, товарищи, определённо что-то не так!
Вероника Борисовна. Что-то не так, товарищи!
Вероника Борисовна поднимает голову, видит змею, вздрагивает.
Вероника Борисовна. Ой!
Инночка. Летает!
Правкин. Что?
Инночка. Летает змея! Летает!
Далее Правкин и Вероника Борисовна говорят одновременно.
Правкин. А, змея... Я её видел!
Вероника Борисовна. Мы её уже видели!
Правкин. Летом в доме культуры. Это всё наша Зиночка, наша пчёлка: с детишками змею сшила…
Вероника Борисовна. И на области они с этим безобразием победили!
Правкин. Ура, Зиночка! Кстати, Зиночка, а где – праздничный стол? Где посуда? Где угощение? Такой юбилей, товарищи! Юбилей литературной студии!
Вероника Борисовна. Да, Зиночка. Вам оказана такая честь! Присутствовать! Мы – интеллигенция, мы – совесть нашего родного Малужска, мы-- центр просвещения!
Правкин. Вот уже двадцать лет мы собираемся в этом кабинете, обсуждаем прозу, поэзию, спорим…Хе-хе…
Вероника Борисовна. Зачитываем свои, так сказать, скромные упражнения на этом поприще!
Правкин. Ну, и мы с Геннадием Евграфовичем критикуем, помогаем освоить автору творческое мастерство. Да, товарищи…
Вероника Борисовна. И вы, Зиночка, всегда с нами! И все с вами вежливо и на «вы». А ваши поделки эти… непотребные… (Указывает на змею.)
Дарьяна. Ну, без Зиночки, всё бы было не так. Не так душевно, не так сытно, не так по домашнему…
Инночка. Думаю, Вероника Борисовна, если б мы в вашей библиотеке собирались, то всё было бы серо-серо, хоть и книги вокруг… А от зиночкиных поделок – аура… От зиночкиных поделок – вдохновение…
Зиночка. Это не мои поделки. Это девочки всё шьют-вышивают… Одна девочка на коклюшках кружево плетёт…
Инночка. И не забывайте, Вероника Борисовна, кто вам это платье сшил забесплатно!
Зиночка. К первому заседанию студии..
Вероника Борисовна. Я это платье купила в универмаге!
Дарьяна. Склероз!
Инночка. Двадцать лет – посмотрите – а как новое! Из моды вышло, а сейчас опять в тенденции: клетка, покрой, вырез лодочкой – всё по моде… А, Зиночка?
Вероника Борисовна. Зиночка! Ты пирог испекла? Ведь такой день! Такой юбилей! Круглая дата! Двадцать лет!
Зиночка строчит на машинке.
Сцена 3.
Те же и Кирилл.
Входит Кирилл Эммануилович -- приятный мужчина в сером костюме. Кирилл – бизнесмен, его фирма торгует книжно-печатной продукцией. Кроме того, Кирилл— глава Малужского издательства, хозяин типографий, контролирует районные газеты и журнал.
Кирилл ставит на парту коробки с пиццей, всем кивает.
Вероника Борисовна. Вот и угощение! Чтобы мы без вас, Кирилл, делали!
Инночка. Опять пицца…
У Кирилла звонит мобильник.
Кирилл. Да. Нет. Не ставьте в происшествия про трактор. Лучше про корову… Про какую корову… Про корову с кислым молоком! Нет про трактор не надо… (Кладёт мобильник в карман.)
Инночка. А как это, Кирилл Эмануилович, корова? и с кислым молоком?
Кирилл. Завтра в газете читай, Инночка. Замуж-то за лето не выскочила?
Инночка. За кого? Где? Вы не берёте! Только здесь, вот, и расслабишься! (Кисло смотрит на Дарьяну и Веронику Борисовну.)
Кирилл. Вот и хорошо. Замужем все писать перестают… Быт заедает. А ваши фантастические рассказы при определённой доработке будут пользоваться спросом… Меньше заумностей только, Инночка. Предложения покороче, попроще предложения… Ох! А Геннадий Евграфович где? Что случилось, Дарьяна?
Дарьяна. Кирилл! Когда вы меня опубликуете? Ещё весной обещали…
Кирилл. Я тут не при чём. Наш вождь и учитель Геннадий Евграфович третий год сборник готовит. Думает, правит, размышляет… Так что недолго осталось, я думаю…И у всех у нас будет публикация. За мой счёт. Но ничего. В благодарность учителю сборник издаю! Муру такую никто, понятное дело, не купит… Будем дарить. Будем впихивать! В нагрузку к дорогостоящим покупкам! Ну, и в газете приз за конкурсы…
Инночка. Тогда в конкурсах никто участвовать не будет!
Правкин. Люблю газетками пошуршать… Хе-хе…
Вероника Борисовна. А что это ты, Зиночка, одноразовую посуду расставляешь?
Зиночка. Чтобы не мыть после.
Инночка. Правильно! Столько лет нас Зиночка обслуживает! Хватит уже! Пора, господа-писатели и честь знать!
Вероника Борисовна. Безобразие! Одноразовая посуда! Какое безобразие! А ведь такой день! Двадцать лет студии!
Правкин (достаёт часы на цепочке, смотрит на циферблат). Товарищи! Девятнадцать-десять! Скандал! Случилось что-то непредвиденное! Геннадий Евграфович пунктуальнейший человек, сама точность!
Вероника Борисовна. Может, мерседес сбил? Вчера в вашей газете, Кирилл Эммануилович, написали, что у вашего суда, Инна Евгеньевна, свидетеля насмерть раздавили… практически в зале суда…
Инночка. А-аа! Это… Но ведь Геннадий Евграфович не свидетель!
Кирилл. Геннадий Евграфович – учитель с большой буквы! Это благодаря ему я, провинциальный пацан, поступил в Московский Полиграф... (Звонит мобильник.) Да слушаю! Побольше крови! Да! «Алчный маньяк» хороший заголовок… Не замочил никого? Только пугает? А вы пишите, что замочил двоих-троих… Четверых? Можно и четверых…
Правкин. Двух-трёх-четырёх-хе-хе…
Сцена 4.
Те же, Геннадий Евграфович, потом Нателла.
Быстрой походкой входит Геннадий Евграфович. Он-- седой, благородный… Под мышкой у Геннадия Евграфовича -- книга в глянцевом переплёте.
Геннадий Евграфович. Здравствуйте, господа.
Все. С-те. Добрый вечер. Здравствуйте. М-те, хе-хе.
Правкин. Пренеприятнейшее известие, Геннадий Евграфович?
Геннадий Евграфович. Хуже, Николай Валентинович! Чэ-пэ! У нас в литстудиии чрезвычайное происшествие!
Правкин. Что?
Вероника Борисовна. Запретили студию?
Кирилл. Да кому нужна наша студия!
Геннадий Евграфович. Убийственное происшествие в нашем кружке, господа! Смертельное, отвратительное и гадкое….
Правкин. Сладкое? Сладкого нет. Только пицца.
У Кирилла звонит мобильник. Кирилл выходит.
Геннадий Евграфович. Отвратительнейший, безобразнейший, вопиющий случай! Дело, господа, судом пахнет.
Инночка. Кто истец? Суть дела изложите, пожалуйста!
Геннадий Евграфович. Суть дела? Пожалуйста…
Вбегает Нателла Грабе. Это мужеподобная крепкая женщина с шестимесячной «химией».
Правкин. Опаздываешь, Натка. Сейчас отшлёпаю! Хе-хе!
Нателла. Извините, извините, господа-товарищи… Никак не могли начать спектакль! У героя – запой, у героини –запой. Спасибо Кириллу Эммануиловичу – оплатил нам капельницы… Ведь блестящие актёры! Блестящие! В девятнадцать-десять начали. (Крестится.) Слава Богу! Как вы думаете-- доиграют до конца? Какая змея симпотная! Твои, Зиночка, спиногрызы?
Пауза.
Нателла. Я уж сбежала. Если доиграют, то и слава богу! (Крестится.) А если нет -- под горячую руку суфлёр попадёт…Доиграют, как думаете?
Пауза.
Нателла. Что случилось? Геннадий Евграфович! Ну, опаздала, ну, и что?
Инночка. Геннадий Евграфович! Суть дела разъясните, пожалуйста!
Геннадий Евграфович. Ах! Да-да! Пожалуйста! С чего начать-то…
Дарьяна. Вы не волнуйтесь, Геннадий Евграфович… По-порядку…
Правкин. Зарядка в вечеру вредна…
Нателла. Пицца! Можно кусочек?
Вероника Борисовна. С чаем! Сейчас -- студия, позже – чаепитие. Из одноразовой посуды! Безобразие!
Нателла. Можно мне обсудиться? (Достаёт внушительной толщины папку.) Всё лето писала историческое эссе!
Все. О! Ого-го! Тыщ знаков, не меньше! Это до девяти только слушать! Хе-хе…
Геннадий Евграфович (кричит). Да замолчите вы, наконец!
Нателла. Во дела! Вот тебе и юбилей студии!
Инночка. Так что, Геннадий Евграфович за чэ-пэ?
Геннадий Евграфович. Все вы, господа, знаете: дочь моя перебралась в Москву, внучка подрастает… растёт… москвичка…
Правкин. Хе-хе…
Геннадий Евграфович. Что? Навещаю их в Москве, на книжную ярмарку в сентябре захожу. Вот и в этом году: с заменой договорился, приехал. Пособия по ЕГЭ позарез нужны! Ума не приложу, как детей натаскивать по родному языку. Сочинение написать научу, ошибки исправлять научу… А ЕГЭ… Не хочется опозориться на старости лет… Заходим с внучкой на ВДНХ... Простите, на ВВЦ... Павильон шесть-семь. Смотрю: книги-книги, стенды-стенды, и – толпа из книголюбок! И всё такие книголюбки рыхлые, со слезящимися глазами, и слушают они, затаив дыхание... А в центре толпы издатель и интервьюэр продолжают диалог. Какой-то там бестселлер. Роман года. Финалист какой-то там премии. Лаурят. Издатель как автомат подписывает тираж, и через слово извиняется, что автор болен, в больнице, что у автора операция… Ну и в том же духе. Я тоже протиснулся. Но стоил роман дорого. «Ерунда, --думаю,— деньги ещё тратить». Не купил. После гуляем с внучкой у фонтана. Сели на лавочку. А внучка говорит: «Деда! Книжка! Смотри!» А на соседней лавке – тот роман, финалист какой-то там премии, ну и пустые банки: выпил кто-то пива -- книгу и забыл… И, вот не поверите, господа: я – уважаемый человек, почётный гражданин Малужска… А бес попутал: схватил эту книгу, этого финалиста какой-то там премии! Будто нашептал внутренний голос…
Правкин. Да. Волосы...это да… одна плешь, а не волосы…
Геннадий Евграфович. Вернулся в Малужск…. Вчера сел на диван -- роман листаю… И ахнул, господа! И заколотило меня мелкой дрожью! Автор – Демон Малужский, господа.
Все. Ох! Малужский! Ай! Демон! Ой! Наш земляк что-ли?
Входит Кирилл. Садится.
Геннадий Евграфович. Во время подошёл, Кирилл. Судом дело пахнет!
Инночка. Так о чём роман? Как называется? Мало ли как автора зовут…
Нателла. Знавала я одного Демона. С голубыми глазами…
Кирилл. Не надо Геннадия Евграфовича перебивать… Что стряслось?
Геннадий Евграфович. А стряслось, Кирилл, вот что. У нас в литературной студии двадцать лет сидел лазутчик! Шпион! Вражий партизан!!! (Трясёт книгой.) Этот предатель! Этот поддонок! Этот писака! Этот псевдописатель! Этот Демон, этот Малужский! Издал бестселлер! Роман под названием «Санузел под ключ»!
Кирилл. Санузел, санузел… Что-то знакомое…
Геннадий Евграфович. Роман – по сути, не роман. А повесть. Сквозной герой. Герой попадает в разные ситуации… Писака собрал сюжеты наших с вами произведений, господа: и ваши, Дарьяна Тимофевна, и ваши, Зиночка, и ваши Инночка… и…
Нателла. А мои?
Геннадий Евграфович. И ваши, Нателла. Всех лазутчик обокрал, кроме Николая Валентиныча…
Правкин. Что? Хе-хе.
Геннадий Евграфович. Надо сказать, Демон взял произведения самые неудачные, которые больше всего мы здесь с вами критиковали и даже ругали… Украл! И получите, пожалуйста – бестселлер! Финалист какой-то там премии!
Кирилл. То есть все сюжеты – наши?
Геннадий Евграфович. Наши! Все до единого-- наши! Есть сюжеты и пятнадцателетней давности, есть совсем свеженькие… Демон посещал студию с самого открытия! Круг подозреваемых узок! Ох, как узок! Ну, берегись, Демон Малужский!
Кирилл. А язык, стиль?
Геннадий Евграфович. Стиль самый примитивный. Кондовый. Упрощённый. Рассчитан на массового читателя.
Звонит мобильник.
Кирилл. Не могу. Занят… То есть, перепечатки один в один нет?
Геннадий Евграфович. Нет. Но сюжеты легко узнаются.
Кирилл. Тогда мы ничего не докажем.
Инночка. Абсолютно ничего. Тяжело с интеллектуальной собственностью, суды стараются не связываться.
Кирилл. Во времена ремейков живём…
Геннадий Евграфович (кричит). Вы не понимаете, господа! Кто-то из нас… из нааас… давно и методично коллекционировал сюжеты наших же рассказов, повестей…
Нателла. А пьес?
Геннадий Евграфович. И пьес!!! Ваша пьеса про мочалку…
Нателла. Вот! Вот! А вы меня ругали…А Демон -- и позаимствовал…И – лаурят, и – финалист!
Правкин. Хе-хе…
Дарьяна. Так вам и говорили, что это не пьеса, а проза. Вы не переделали-- Демон за вас переделал…
Нателла. Молоток Демон, хвалю!
Пауза. Звонит мобильник--все вздрагивают.
Кирилл. Да не могу я! Через час! Через час освобожусь!
Правкин. Случай не нов, не нов… Очень распространённый случай… А как там с корректурой?
Геннадий Евграфович. О! Ни одной ошибки! И редактура отменная! Издательство – самое крупное, самое известное!
Правкин. О! Дайте!
Геннадий Евграфович передаёт книгу Правкину, Правкин хищно достаёт лупу, углубляется в чтение.
Геннадий Евграфович. Фабула такова: работяга по имени Андрюха…
Кирилл. Андрюха…Андрюха… что-то знакомое…
Геннадий Евграфович . … делает ремонты. В квартирах. На дачах. В коттеджах. У совершенно разных людей… И приключаются с Андрюхой…
Кирилл. Вспомнил! Вспомнил! В моё издательство приходила рукопись «Андрюха или санузел под ключ»! Редактор отклонил. Я полистал с часок, и выбросил в мусорное ведро. Мы ориентируемся на рынок. Сборники анекдотов в Малужске быстро уходят, раскупаются. Ещё «Как заработать миллион не вставая с постели…» печатаем… Точно! Я когда листал ту рукопись, ещё удивился, что там кто-то всё с балкона, как у вас, Инночка, всё сигает-сигает, и разбиться никак не может…
Геннадий Евграфович. В романе Андрюха на крыльях любви парит!
Вероника Борисовна. Как у Инночки!
Кирилл. Ваш, Инночка, сюжетец…
Инночка. У меня в другом измерении парят… В измерении всевероятности… Вероятность – пятое измерение, всевероятность – шестое, седьмое измерение…
Геннадий Евграфович. Хватит! Хватит!
Инночка. А всего измерений -- десять…
Геннадий Евграфович. У Демона -- на крыльях любви!
Нателла. И-- без всяких вероятностей, и -- бестселлер!
Правкин. О! Опечатка! В слове цемент две «Е»! То есть три «Е». Це-е-мент!
Нателла. Три «е» – это перебор…не в слове «цемент», конечно…
Вероника Борисовна. Не мешайте Николаю Валентинычу ошибки искать!
Звонит мобильник.
Кирилл (орёт). Да занят я! Да про что хотите! Землятресение? Валяйте про землятресение!
Дарьяна. Кирилл Эммануилович! Когда рукопись читали?
Кирилл. Год… Точно! Год назад! Я тогда ещё переживал, что «Космо» не уходит!
Инночка. Автора запомнили?
Кирилл. Автор? Автора не помню! Много их ходит… авторов… Чудики всё такие… Редактор с ними в разговоры не вступает. Рукопись на стол и-- свободны! Не нравится? Можете сразу рукопись и забрать! Чудики! Обижаются, объяснить что-то хотят… А чего объяснять-то! Двадцать первый век, а они на машинке печатают! Точно! Меня вот это самое и сбило! «Андрюха-санузел» -- на машинке напечатан был! Это точно! Это я запомнил!
Геннадий Евграфович. Так, так, так… Машинописная… Рукопись машинописная… Это уже что-то.
Кирилл. Если бы на диске, мы бы внимательнее отнеслись! Ох! И как я проглядел! Ведь мог заработать! Ох, как мог! Уволю, нафик, редактора! Халтурщик!
Геннадий Евграфович. Не помните, значит, кто приносил…
Инночка. Мужчина, женщина?
Кирилл. Не помню! Но точно не Демон и не Малужский! Уж Демона я бы точно запомнил.
Правкин. Уж замуж невтерпёж…Хе-хе…
Дарьяна. Та-аак! Кто печатает на машинке? У кого компа нет?
Вероника Борисовна. У нас с Николаем Валентиновичем компьютера нет! Мы с Николаем Валентиновичем на машинке печатаем…
Правкин. Что?
Дарьяна (шипит). Всё! Я знаю, кто Демон. Это он! (Указывает на Правкина.) На машинке печатает?
Нателла (шёпотом). Да!
Дарьяна. И ни одного ЕГО сюжета в бестселлере нет?
Геннадий Евграфович. Да!
Дарьяна. Вот вам и Демон! Прошу любить и жаловать!
Правкин. А вот ещё… Надо писать «внутри её», а не «внутри неё»… Плоховатый корректор, блатной…Хе-хе…
Вероника Борисовна. Там в Москве всё по блату! Дилетанты, дилетанты…
Нателла. Да какая разница: её, неё. Важно, что «внутри»!
Дарьяна. В Москве хоть какой корректор. А вы, извините, Кирилл Эммануилович, совсем без корректора! Разве можно? Отправили Николая Валентиныча на пенсию! Вот он всем и отомстил!
Правкин. Что?
Кирилл. Ошибки программа исправляет… Экономия… Николаю Валентинычу не под силу роман… Дряхловат Николай Валентиныч для романа…
Правкин. Что? Хе-хе…
Кирилл. И как я этот «санузел» проглядел! Ведь помню: с интересом читал! Всю жизнь мечтал бестселлер выпустить! Да! Не дураки в Москве сидят! Не прохлопали, не прошлёпали Демона.
Дарьяна. Извините, Вероника Борисовна, если не Николай Валентиныч, получается, что это вы – Демон Малужский…
Вероника Борисовна. Я-аа? Я-аа такую гадость не пишу!
Инночка. Вы на машинке печатаете!
Вероника Борисовна. Я-аа? Зиночка тоже на машинке печатает! Да, Зиночка?
Геннадий Евграфович. Зина! Перестаньте шипеть утюгом! Что за неуважение?
Дарьяна. Зиночка-- так -- балуется… Сказочки… А вот, вы, Вероника Борисовна, романы пишите! У вас—наработки, у вас—тренировка! Некому, кроме вас!
Вероника Борисовна. Вы, Дарьяна Тимофевна не лезьте в литературу со своим тренировками! Вы учеников тренируйте!
Инночка. Отжимания принимайте!
Нателла. Физручка – психолог!
Дарьяна. И замдиректора!
Вероника Борисовна. У вас муж – Андрюха!
Дарьяна. Ну вы даёте! Ничего и не Андрюха!
Инночка. Ничего и не муж!
Дарьяна. Андрюшенька, а не Андрюха и не сантехник!
Вероника Борисовна. Ну, надо же! Не муж! И не санузел!
Правкин. Санузел … Составное существительное…хе-хе…
Кирилл. Ясно! Это вы, Дарьяна – Демон Малужский! Конечно! Больше некому! Вы и про мужиков пишите, и от мужского лица, и любовник Андрюшенька…
Правкин. Да! Стиль Дарьяны! Да! Похоже! Похоже! Молодец Дарьяна! Прозаик! О! Что-то здесь с местоимением напортачили… (Углубляется в чтение.)
Инночка. Ха! Ха! Ха!
Дарьяна. Ну, даёте! Я не печатаю на машинке! У меня -- компьютер!
Вероника Борисовна. А это вы специально, чтобы пыль в глаза пустить…
Инночка. Ха-ха-ха!
Дарьяна. Геннадий Евграфович! Это что такое? Меня? Меня подозревают!
Пауза. Звонит мобильник.
Кирилл. Да пошли вы! Я на деньги попал! Верстайте! Да у Волохова спросите. Да! Он вместо меня сегодня!
Дарьяна. Вот, кто Демон! Волохов! (Указывает на мобильник Кирилла Эммануиловича.)
Инночка. Стрелки переводите?
Дарьяна. Мы Волохова из литстудии выгнали?
Инночка. Не мы, а вы.
Дарьяна. … А Волохов взял и роман накропал… Они журналюги такие… Не стыда, ни совести… Украл наши идеи, наши сюжеты…
Геннадий Евграфович. Позвольте, господа! Не сходится. Во-первых, Волохов два года студию не посещает… А в романе – два сюжета из свеженького… Вот Нателлы Грабе пьеса и… и… мой сюжетец про войну двенадцатого года…
Дарьяна. Ну и что? Волохов, вот, с Инной Евгеньевной дружит, и даже спит… Вот Инна Евгеньевна и рассказывает ему, что здесь у нас происходит…
Инночка. Ха! Я -то сплю… Я- то в состоянии глубокого удовлетворения… Прозаик должен жить полной жизнью! Чтобы из слова жизнь била!
Правкин. Слово животворящее, хе-хе…
Дарьяна. Это от полной жизни в твоих рассказах у твоих камней сердце стучит-- один удар в сутки! Ну-ну! От полной жизни? Ну-ну! Лечиться тебе, Инна Евгеньевна надо. Это я тебе как психолог говорю!
Нателла. А мы-то думали как физрук и как замдиректора.
Инночка. Камни --живые! Камни хранят информацию о человечестве! А Волохов здесь не при чём! Я ничего ему не рассказывала. И Волохов никогда бы на машинке печатать не стал!
Вероника Борисовна. Значит, кто-то Волохову доносил! И машинку Волохов в аренду брал!
Нателла. Сама и брала!
Сцена 5.
Те же и Лиля с Серёжей.
Входят Лиля с цветами и Серёжа с тортом. Лиля шепелявит.
Лиля. Геннадий Евграфович! Поздравляем вас с началом учебного года и с двадцатилетием литературного кружка!
Серёжа кладёт торт в холодильник.
Геннадий Евграфович. Спасибо, Лиличка! И ты будь счастлива. Ну как? Что-нибудь написала?
Лиля. Когда?
Геннадий Евграфович. За лето, Лиличка, за лето…
Лиля. Ах, за лето! Стихи. Прочитать?
Серёжа. Расскажи!
Лиля. Не говори ты мне о мгле, не говори, Не шепчи ты о шестернях в тиши, Мы Андроида для света создадим, Мы андроида придушим для души!
Все. М-да… Хе-хе… А без андроидов можно?
Геннадий Евграфович. Ну, Лиличка! Ну, пожизненней! Ну, гражданскую лирику!
Лиля. Пожалуйста! Не свисти ты мне из оконца, Не шепчи ты мне слов о любви, В каждой женщине что-то от солнца, В каждом месяце цикл менструи!
Пауза.
Все. Мда-ааа!
Правкин. Слово животворящее… хе-хе…
Нателла. И это – всё?
Лиля. Из стихов-- всё.
Нателла. За лето?
Лиля. За лето!
Геннадий Евграфович. Лиличка! Ну, я же просил вас – больше писать!
Вероника Борисовна. Всем – больше читать, а вам, Лиля – больше писать!
Геннадий Евграфович. Надо оттачивать литературное мастерство! Каждый день! Каждый день!
Лиля. Девиз «Ни дня без строчки» к творчеству не имеет никакого отношения!
Все. М-да… Творчество – это м-да…
Геннадий Евграфович. А прозу, Лиличка, писали?
Лиля. Нннет… Хожу, думаю, размышляю… над сюжетом размышляю…какая будет парадигма, какие перепитии…
Дарьяна. Сюжет, надеюсь, без андроидов, Лиличка?
Лиля. Ну что вы всё смеётесь! А андроид -- почти человек!
Серёжа. Да! Андроид – человек!
Нателла. Опа! А андроидов в романе нет?
Геннадий Евграфович. Как же нет? Есть, конечно!
Кирилл. Ну да… Ну да… Куда ж мы без андроидов…
Инночка. Андрюха андроидам санузел чинит?
Геннадий Евграфович. Представьте себе – да! И при чём в двух вариантах, две альтернативные линии выписаны…Когда хозяйку андроида сажают в тюрьму, и когда хозяйку андроида не сажают в тюрьму!
Лиля (плачет). Зачем вы так, Геннадий Евграфович? Зачем? Вы же хвалили мой рассказ… И Николай Валентиныч тоже!
Правкин. Лиличка—очень способная девочка! Врождённая грамотность. Ни к одной лиличкиной запятой у меня претензий нет! (Углубляется в книгу.) Что-то здесь… что-то имя собственное неправильно склоняют… А вы говорите редактура отменная… Халтура… Дилетанты…
Геннадий Евграфович. Вы не плачьте, Лиличка! Не надо. Вы поймите: кто-то из нашего кружка написал роман, бестселлер…
Лиля. Поздравляю, Геннадий Евграфович! Я всегда знала, что вы станете беллетристом!
Геннадий Евграфович. При чём тут я! При чём тут беллетристика? Бест-сел-лер!
Лиля. Вы—бестселлер?
Геннадий Евграфович. Да почему я? Причём тут я?
Лиля. А кто?
Геннадий Евграфович (орёт). Андроид! Вот кто!
Лиля кидается к Зиночке, плачет у неё на плече.
Лиля. Все надо мной смеются. Все! А я Мифи закончила, кибернетику! Красный диплом! Золотая медаль!
Вероника Борисовна. Лиля дорогая! Вы молодец! У вас всё впереди!
Инночка. Раз к запятым претензий нет, то всё у вас получится!
Нателла. Позвольте! У Лили в рассказах—одна экспозиция, одна экспозиция! Андроидов столько, что не поймёшь, кто кому дедушка…
Лиля. У-уу!
Зиночка. Лиля, ты – гордость школы!
Дарьяна. На доске почёта столько лет висишь!
Нателла. Удавиться можно!
Серёжа. Помню – в первый класс пришёл, и -- доска почёта, и --лилькина фотка… И я-- влюбился… И с тех пор пор Лилю...
Лиля. Ну, конечно, у-ууу… Чуть появлюсь, все на меня, все против меня!
Геннадий Евграфович. Ты не так поняла, Лиля. Потому что опять опоздала…
Лиля. Опоздала! У нас банк до семи-тридцати! Подходит к моему окошку пожилой. За десять минут до закрытия. И сумму снимает. Приличную сумму! Закопалась я. Начальник ругается. Мол, я ценного клиента неумело обслуживаю… А какой он ценный клиент? Тихий. Я его давно знаю. Каждый месяц пенсию снимал… Копейки… И вдруг – такие суммы… Наследство что ли получил?
Вероника Борисовна. От кого наследство?
Инночка. С того света от пра-пра…
Серёжа. А может от Демона Малужского… Может, этот пожилой-- подставное лицо!
Геннадий Евграфович. Молодец Серёжа! Хвалю! Хоть твои детективы мне и не по душе!
Лиля. А мои андроиды? Они такие лапочки!
Кирилл. Молодец Серый! В редакцию возьму! Будешь статейки придумывать из жизни криминала…
Серёжа. Мне б от армии откосить! Мне редакция не упала!
Дарьяна. Он! Вот он! Демон Малужский! Держите его! Он! Больше некому! Молодые все подонки! Это я вам как психолог говорю!
Нателла. И как физрук!
Инночка. И как замдиректора!
Лиля. Не трогайте Серёжу! Серёжа честный!
Дарьяна. А ты откуда знаешь? Ты с ним заодно! Вы – Демоны и есть! Два демона!
Инночка. Рукопись была отпечатана на машинке, не забывайте! Это или Николай Валентинович, или Вероника Борисовна, или Зина…
Серёжа. На компе под машинопись влёгкую закосить!
Правкин. Коса-косят-козлят-козы…Хе-хе…
Кирилл. Ну, осёл! Не рассмотрел внимательно страницы! Господа! Вспомнил! Точно! В книжном. В моём книжном, в канцтоварах… Ленты для машинок лежали много лет… А теперь – нет. Кто-то скупил!
Нателла. Кто-кто? Демон вот кто!
Геннадий Евграфович. Я покупал. Десятимиллиметровые. Две десятимиллиметровки!
Сцена 6.
Те же.
Вероника Борисовна. Так-так-так…
Серёжа. Тук-тук-тук…
Правкин. Числительное, хе-хе…
Дарьяна. Знаете, Геннадий Евграфович, я вам не доверяю…
Кирилл. Точно! Геннадий Евграфович бестселлер написал, кто ж ещё, кроме него!
Инночка. И тут рассказали, чтобы нас запутать, перессорить и кружок распустить…
Вероника Борисовна. Да! Вы и в Москву часто наведываетесь!
Геннадий Евграфович. Раз в год, к дочери -- часто?
Дарьяна. Дочь у вас шустрая…
Инночка. В недвижимости…
Серёжа. Наковыряла, чисто, на хату в Москве…
Вероника Борисовна. Аферистка…
Кирилл. Точно! Дочка Геннадию Евграфовичу издаться помогла! А я-то думаю, дурак такой, что это вы всё со сборником тянете, три года всё выбираете-всё редактируете… и никак выбрать не можете!
Геннадий Евграфович. Ну как можно, господа! Дочь у меня училась в университете вышла в Москве замуж…
Правкин. Врёте, хе-хе…
Вероника Борисовна. Не вышла, не вышла! Весь Малужск знает, что не вышла!
Инночка. Агент по недвижимости она…
Дарьяна. Риэлтор. Риэлторы все с филологическим образованием.
Инночка. Уболтать клиента надо уметь.
Вероника Борисовна. Помог и русский язык и русская литература… Теперь вот –москвичка.
Нателла. А какие стихи писала, какие стихи!
Лиля. Ничего особенного.
Кирилл. Хорошие стихи.
Геннадий Евграфович. Бесподобные стихи, господа!
Правкин. Продала поэзию за столицу, хе-хе…
Вероника Борисовна. Николай Валентиныч! Я давно подозревала, что ты прикидываешься…
Правкин. Вот здесь, грубая ошибка – «тапочка», а не «тапочек»! А вот здесь в именительном падеже– «щупальце», а не «щупалец»…
Геннадий Евграфович. И где вы только такие слова разыскали… Нет в санузле щупалец и тапочек!
Дарьяна. Так и глухоты у товарища Правкина нет! Николай Валентинович -- симулянт!
Правкин. Ну, ты даёшь, Дарьянка!
Дарьяна. Хулиган!
Нателла. Демон!
Вероника Борисовна. Неправда!
Геннадий Евграфович. Так-так-так…
Серёжа. Тук-тук-тук…
Правкин. Шутка! Маленькая шутка к юбилею студии. (Комично приставляет к ушам руки.)
Сцена 7.
Те же.
Кирилл. Давайте, господа, с начала и всё по порядку. Подозреваемых четверо: у кого машинка, и кто ленты скупил. Тем более, что один подозреваемый под глухого косил, второй подозреваемый романы пишет и пишет, пишет и пишет –руку набил, у третьего подозреваемого связи в Москве, а четвёртый подозреваемый помалкивает, с утюгом возится.
Правкин. Почему это четверо? Десятеро, не хотите? Пятого подозреваемого –стиль выдал и мужское лицо, шестого-андроиды и безупречная грамотность, седьмого… седьмой небылицы про машинописную рукопись выдумал…хе-хе…
Кирилл. Что «хе-хе»? Ничего и не «хе-хе»! Я – не Демон. Я, осёл такой, сам Демона прохлопал!
Правкин. Восьмой подозреваемый – не злится, Демона нахваливает… Если не Демон, то сообщник Демона…хе-хе…
Нателла. Я -- не Демон. Я бестселлер не писала! Я Нателла Грабе! Я драматург! Я режиссёр! Моя пьеса «Василёк опыляющий» вот уже пятнадцать лет идёт с аншлагами! Мне никакие бестселлеры не нужны! У меня и без бестселлеров – слава!
Дарьяна. Вы только уточняйте, Нателла Грабе, что пьеска в репертуаре два раза в год, ну и с аншлагами—это преувеличение, гипербола… гротеск… Ну и слава… это так сказать… только ваше неадекватное восприятие…
Кирилл. Пиццу хотите, Нателла Грабе? Зиночка! Помогите милая!
Нателла. Какая уж пицца! Пойду-ка я до дому. И сюда больше ни ногой! Историческое эссе слушать не захотели! Тявкаетесь, тявкаетесь… И меня-- честную женщину подозреваете!
Правкин. Позвольте, товарищ Нателла Грабе! Я про вас ни слова ещё не сказал!
Нателла. Честную женщину! Честную женщину подозреваете? Доброжелательность теперь в подозрении? Некому за честную женщину заступиться, вот и свалили на самого слабого…
Дарьяна. Все страшные женщины – честные…
Инночка. Все одинокие женщины – слабые…
Серёжа. Я, между прочим, не верю, что тётя Нателла--Демон!
Нателла. Вы тут все Демону и в подмётки не годитесь. Вы тут все мою пьесу «Мочалка прибудет вчера» обосрали…
Геннадий Евграфович. Что за слова…
Правкин. Сниженная лексика…
Нателла. Обосрали, а Демон в бестселлер включил! Пойду-ка я обратно в родной театр! Как вы думаете – доиграют спектакль?
Нателла хочет уйти.
Кирилл. Без вас доиграют! (Преграждает Нателле путь.Звонит мобильник.) Да? Отлично. Приезжай. Волохов, скорее… Куда-куда? (Орёт.) Сюда! Срочно! Ах, вы бодаться! Ну, Нателла! Ну, Демон!
До конца сцены говорят все одновременно.
Нателла (бодается). Да! Я всё равно прорвусь! Меня не удержать!
Серёжа. Вы – не тётя Нателла! Вы--тётя львица!
Лиля. А как же тортик, Нателла. Вы так любили тортик!
Инночка. Она и пиццу любит.
Нателла. Р-ррр! (тыкается в Кирилла.)
Зиночка. Если у женщины нет любви, то остаётся только еда!
Кирилл. Кусаться? Больно, сволочь! Убью!
Геннадий Евграфович. Уж, вы, Зиночка лучше шейте или гладьте там…
Вероника Борисовна. Утюжьте, да Зиночка?
Нателла (разбегается). Я всё равно прорвусь! (пытается оббежать Кирилла.)
Кирилл (хватает Нателлу за шкирку.) Присядьте. И пицца-- вот, и тортик-- ваш любимый…
Лиля. Не скушаете – за шиворот!
Дарьяна. И помалкивайте уж лучше со своей мочалкой…
Серёжа. Рёв могучий у Нателлы!
Нателла. Да вы мне все завидуете! Так знайте: да! это я -- Демон Малужский. Чтоб вам пусто было!
Инночка. Какой гонорар получили, Демон?
Нателла. Э-ээ! Да—а!
Дарьяна. Сто мильон тыщ?
Нателла(озирается). А почём нонче писательский труд?
Правкин. Нонче…хе-хе…
Инночка. Писательский труд нонче почти задаром… Так чтоб писатель с голоду не подох, чтоб силы ручку держать были. Да, Кирилл?
Кирилл. Да… Нет… Да… то есть… Демон-то прилично получил… Если бестселлер… Да и лаурят конкурса – тоже деньги.
Геннадий Евграфович. Там на выставке издатель хвастался, что сценарий в разработке, что Демон пишет по роману полнометражный сценарий…
Вероника Борисовна. Точно ты, Нателла. Ты одна сценарии писать умеешь!
Нателла. Да-- умею. Да—я!
Дарьяна. Да ни хрена она не умеет! Бездарная режиссёришка!
Правкин. Дарьяна! Прозаики так не выражаются!
Геннадий Евграфович (орёт). Демон пишет сценарий, а сериальную версию пишет сценарист-доработчик. Самый талантливый московский сценарист! Так что ждите наши сюжеты на ти-ви!
Серёжа. Круто!
Кирилл. Ах ты… Ах… ты…твою… (Душит Нателлу.)
Нателла. Мама! Убивают! Спасите-помогите!
Зиночка. Товарищи! Это я – Демон Малужский!
Сцена 8.
Те же.
Все. Ты? Ну, стерва! Зиночка! Не может быть! Ну надо же! Хе-хе. Безобразие какое! Беспорядки!
Геннадий Евграфович. Господа, господа! Кирилл! Разве так можно?
Серёжа. Чуваки! Это не тётя Зина! Тётя Зина специально на себя наговаривает, чтобы тётю Нателлу не прибили!
Кирилл (отпуская Нателлу). Да кому нужна эта старая дева!
Дарьяна. Вы кого имеете ввиду? В нашей студии несколько дев…
Нателла. Вы мою гинекологическую карту смотрели? Вы проверяли деф..дефло
Вероника Боисовна. Да! Я старая дева и горжусь этим! Я выше любви! Я замужем за знанием!
Лиля. А я не старая дева! Уже две недели как не дева!
Дарьяна. Да знаем-знаем… Соблазнила малолетку!
Серёжа. Это кто – малолетка? Да я, чуваки, с первого класса на лиличкин портрет… на доску почёта… любуюсь…
Нателла. Безобразие! Разврат в литстудии!
Инночка. Разврат—это когда пьеса-- «Василёк опыляющий»!
Нателла. Дура! Крыса судейская! В драме не рубит! В комедию не въезжает! Труп на плечи накинула…
Вероника Борисовна. Какой труп? Где-труп?
Нателла. Мех! Шкура! Шкура на «шкуре»! С журналюгой снюхалась и…и… сидит!!
Инночка. Ах, шкура! А ты… А ты… А у вас, Нателла, колготки поехали! Зиночка! Тебе работа!
Геннадий Евграфович. Господа! Посмотрите на себя! Во что вы превратили заседание…
Вероника Борисовна. Это вы превратили, а не мы!
Правкин. Что?
Дарьяна. Ку-ку! Без «что» можно?
Правкин. Хе-хе – забыл, что раскололи! Зря вы, Геннадий Евграфович, вот это всё затеяли, переругались мы все…хе-хе…
Инночка. А так бы сидели -- слушали бы историческое эссэ!
Нателла. Сука!
Вероника Борисовна. (Трясёт книгой.) Ну, действительно: ну, выпустил псевдописатель бестселлер. Ну, и… выпустил! Зачем нам об этом докладывать? Зачем заседание…юбилейное заседание… в безобразие превращать?
Правкин. В бойню!
Геннадий Евграфович. А как же! Как с этим жить?! Среди нас-- лазутчик! Все тут ошалели!
Лиля. Взбесились!
Нателла. Маски сняли! Хари показали!
Геннадий Евграфович. А ещё цвет города! Не ожидал от тебя, Кирилл, рукоприкладства!
Нателла. Ящер!
Вероника Борисовна. Ящер звероподобный!
Правкин. Звериный оскал капитализма!
Вероника Борисовна. Где же рыцари? Благородные мужчины канули в лета!
Кирилл. Оставьте это для своих слезливых писулек! Для своих идеалистических романчиков!
Геннадий Евграфович. Тоже мне… Интеллигентики… Писаки! И меня в число подозреваемых включили!
Нателла. А чем вы лучше остальных, простите?
Вероника Борисовна. И дочь в Москве… ворует…
Геннадий Евграфович. Один порядочный человек в этом Содоме—Зина. Ну, ведь правда, Зина, ну это же беспредел? И до чего может опуститься человек! До какой низости!
Инночка. Это всё хорошо! Это всё замечательно! А всё-таки кто -- Демон?
Дарьяна. Я тут, когда Кирилл Нателлу душить стал, подумала: все мы люди порядочные… Эмоциональные… Экспрессивные… Нервные… Ну, бывает, с творческим человеком… Это я как психолог официально заявляю..
Правкин. Оп! Канцеляризм пролетел!
Дарьяна. Кроме Волохова некому! Это ясно!
Серёжа. Сокол мой ясный!
Вероника Борисовна (нараспев). Сокол ненаглядный…
Инночка. А мне неясно! Зиночка сказала, что она – Демон! Чистосердечное признание при девяти свидетелях!
Геннадий Евграфович. Да какой из Зиночки Демон! Она в школе, всегда на виду, целый день, много лет!
Нателла. И директриссе наряды шьёт! И с девочками вышивает…
Дарьяна. Даже мальчики к Зине на мягую игрушку ходят!
Правкин. Вкусны у Зины куличи! Ох, вкусны!
Нателла. Зиночка! Ставьте чайник, дорогая вы на-ааша!
Кирилл. А может ли учитель труда написать бестселлер? А, Геннадий Евграфович?
Геннадий Евграфович. Зиночка не сможет, Зиночка – порядочный человек.
Правкин. Писатель должен жить полной жизнью.
Инночка. А псевдописатель?
Геннадий Евграфович. Господа! Мы опять отклоняемся.
Дарьяна. Сто процентов – Волохов! Смотрите, как Инна Евгеньевна его выгораживает! Тонко! Намёками! Нашли Демона --Зиночку! Зи-ноч-ку! Да ребёнку понятно, что Зиночка книгу не напишет! Не сможет! Вы почитайте её сказки! Пёсики, да киски! А, Николай Валентинович?
Правкин. Ученическая проза. Это не Демон.
Инночка. А я говорю – Демон! А как же машинка?
Кирилл. Мы же договорились, что машинка – для отвода глаз.
Геннадий Евграфович. У вас в суде есть машинистки, Инна Евгеньевна?
Инночка. Есть. Секретные документы на машинке печатаются.
Кирилл. Вот и пожалуйста! Машинистка – это не проблема. Так – следы замести… И ленты десятимиллиметровые скупил… Опасный этот Демон… Опасный…
Дарьяна. Волохов это! А Инна Евгеньевна ему помогала! Андрюха полетел на крыльях любви! Где ж это видано, чтоб работяги летали! Волохов пишет быстро и резко… Вот вам и Демоны-- Волохов и Инночка!
Инночка. Э!Э—эээ!
Нателла. Колготки не поползли, а рожа поползла и даже перекосилась!
Сцена 9.
Те же, Волохов, Дим Димыч.
Входят Григорий Волохов и Дим Димыч. Волохов – плотный, в пиджаке. Дим Димыч –худощав, в косухе и других причиндалах провинциального рокера, с жидким сальным «хвостом», в наушниках, с початой бутылкой пива.
Серёжа. Демоны!
Волохов. Извините, господа! Мы не к вам. Мы за дверью ждём, Кирилл Эммануилович.
Кирилл. Сюда!
Нателла. У-уу! Демоны! У-ууу! Малужские!
Волохов. Спектакль твой сорвали! Капельницы помогли только до антракта! А в антракте опять наклюкались!
Нателла. Ой!
Кирилл. Ну, Нателка, никогда не буду лицедеям помогать! Ведь вызвал доктора… Капельницы… Денег-то, денег!
Нателла. Ай!
Дим Димыч. И прима наклюкалась! И примадон лыка не вязал, и суфлёр! Второе действие-- в зал пошли, желающих угощали! Кто-то из зрителей в буфет сбегал, кто-то в палатку.
Нателла. Ой!
Волохов. Зрители в восторге. Апплодировали стоя!
Дим Димыч. Кто мог стоять…
Нателла. Ой!
Волохов. Да ты не волнуйся. Дим Димыч репортаж отснял. Уже верстается. Завтра читай и смотри!
Кирилл. Отлично!
Нателла. Ой, экспромт! Ой, живое общение!
Дарьяна. Вы тут зубы не заговаривайте!
Инночка. Гриша! Они говорят, что мы с тобой –Демоны!
Волохов. Конечно Демоны! И андроидов давим!
Лиля. Из студии попёрли, пинком под зад, вот и обзываетесь!
Правкин. Ну, Лиля! Ну разве это речь?
Дим Димыч. Это так андроиды разговаривают!
Геннадий Евграфович. Запрещаю про андроидов! Запрещаю! У нас, Гришенька, Чэ-Пэ! Кто-то издал рассказы нашей литстудии. Собрал рассказы в роман, пустил сквозного героя – вот и вышел бестселлер!
Серёжа. Палка, палка, огуречик – вот и вышел человечек, чуваки…
Геннадий Евграфович. Именно. Роман – финалист какой-то там премии, полнометражный сценарий Демон пишет, и сериал… И Демон -- кто-то из нас.
Волохов. Из вас?
Дарьяна. Нет—из вас!
Волохов. Из вас?
Дарьяна. Нет—из вас.
Волохов. Из – вас?
Инночка. Гриша! Они думают, что это мы с тобой написали.
Волохов (присаживается.) Так…
Кирилл. Нам в редакцию рукопись год назад приносили! На машинке была напечатана. Я полистал и -- в ведро…
Волохов. Я помню. Это вот она приносила! В такой же розовой кофточке и с такими же розовыми щёчками! (Указывает на Лилю.)
Лиля. Я?
Кирилл. Стебёшься, не пойму?
Дим Димыч. И не думает. Правда!
Лиля. У-уу…
Волохов. Я же утверждал, что Лиля Лобзикова – слуга сатаны. Вы меня попёрли из вашего кружка.
Дим Димыч. И меня за компанию!
Дарьяна. За компанию? А кто Лилю андроидом обзывал?
Волохов. Он не обзывал!
Дим Димыч. Я не обзывал.
Волохов. Он только сказал…
Нателла. Одна экспозиция, столько андроидов – не понять, кто кому дедушка! А, Николай Валентиныч?
Лиля. У-ууу!
Николай Валентиныч похрапывает.
Вероника Борисовна. И как можно было подозревать этого немощного старика!
Дарьяна. Притворяется. А сам -- подслушивает.
Волохов. Да не вой ты! Пошутил я!
Дим Димыч. Захлопни, андроид, пасть! Завенти, андроид, гайки!
Серёжа. Но-но, Дим Димыч! Не оскорбляйте андроидов!
Лиля. У-уу! Андроиды такие лапочки!
Геннадий Евграфович. Полюбуйся, Гришенька -- Демон Малужский. (Показывает книгу.) Николай Валентиныч ошибки искал и заснул.
Волохов. Дютюктив али любов?
Геннадий Евграфович. Хуже.
Дим Димыч. Триллер? Ужастик? Боевик?
Инночка. Не угадал! Мелодрама и приключения! Слесарь Андрюха делает в квартирах ремонты.
Геннадий Евграфович. Да не слесарь! Не слесарь!
Дарьяна. Просто Андрюха делает ремонты в санузлах.
Геннадий Евграфович. И каждая новая глава – это наш сюжет, идея кого-то из нас.
Волохов. И мой сюжет?
Геннадий Евграфович. И твой. Из рассказа «Первая пломба». Андрюха ремонтирует стоматологический кабинет, стоматолог-протезист Андрюху насилует и пломбирует Андрюхе… зуб!
Волохов. Во Демон – гад! Я и сам хотел свой рассказ в роман переработать -- руки не доходили! Ну, гад!
Геннадий Евграфович. И ваш рассказ, Дмитрий, есть.
Дим Димыч. Я рассказы не пишу! Дим Димыч – известнейший в Малужске поэт! Поэт и гражданин!
Правкин (сквозь сон.) Третье лицо… хе-хе…
Кирилл. Скромнее надо быть, Дим Димыч!
Дарьяна. В школе скромным был!
Геннадий Евграфович. Переработали ваш рассказ «Первая женщина».
Дим Димыч. Это стихи!
Нателла. Сам ты как стихи!
Геннадий Евграфович. Ваш этот верлибр…
Правкин (сквозь сон). Да… Верлибр –это да…
Геннадий Евграфович. Пусть так. Пусть стихи. Не будем разворачивать дискуссию. Но Демон прикарманил и этот сюжетец. Андрюха ремонтирует кухню у поэтессы и…
Все. И?
Геннадий Евграфович. И начинает разговаривать стихами! Обычными четырёхстопными стихами!
Дим Димыч. Фууу! Четырёхстопный ямб… архаика!
Геннадий Евграфович. Но сюжет-то твой! Тебе не обидно, Дмитрий?
Дим Димыч. Да! Фабула моя но дело в форме, прозрачный смок вонзает пыль, и лёгкие гудят, и рвутся вдруг наружу, приметив школьницу преклонных лет!
Геннадий Евграфович. Андрюха попроще выражался, попонятнее.
Дим Димыч. Презираю условности на заре пыжик залез в конуру, бобик пыжика съел на заре, а чувак утопился в пруду!
Серёжа. Скажите, Дмитрий Дмитриевич! С каких образов вы начинали?
Дим Димыч. Начинал я с травы, а потом уж игла, а потом что придётся, и герыч-метла…
Все. И?
Дим Димыч. Ничего не отвечу я плебсу чужому, всё поведаю перьям-подругам своим!
Все. О!
Дим Димыч. И в окно я сигал, и давился на шарфе, и шутил с сухожилием тромб удаляя… прочищая нетрезво трубу пропиленовую, Андрюшонок шутил о бессмертии рая!
Все. А?
Кирилл. Всё, Димон! Достаточно! Присаживайся!
Правкин. Димон-Демон…хе-хе…
Инночка. Гениальный поэт, господа! Гений образа!
Геннадий Евграфович. А Демон-то получше написал! Сейчас найду! (Листает книгу.)
Волохов. Так кто?
Вероника Борисовна. Что—кто?
Волохов. Кто книгу написал про Андрюху?
Вероника Борисовна. Так вы, Григорий, и написали.
Волохов. Я не писал.
Кирилл. Сколько заплатили, Григорий?
Волохов. Клянусь! Не писал!
Кирилл наступает на Волохова, берёт его за грудки, трясёт.
Дим Димыч. Но-но! Я карате занимался! (достаёт из голенища высоких ботинок нож.) Добро должно быть с ножикАми!
Нателла. Мама! Режут!
Правкин. Не так в защите стоишь, Кирилл! Дай я покажу! Вот так надо! Вот так.
Правкин грохается со стула.
Геннадий Евграфович. Прекратили поножовщину! По местам, кому сказано! Хулиганьё! Тюрьма по вам плачет.
Волохов, Борисов и Кирилл прекращают драку, испуганно садятся как ученики.
Правкин (закарабкиваясь на стул.) По вам… По вас…Неправильное употребление местоимения.
Дарьяна(поднимая с пола нож). А вот я тебя сейчас! (замахивается на Волохова.)
Зиночка. Товарищи! Это я – Демон Малужский!
Действие 2.
Сцена 1.
Те же.
На столе—пустые коробки от торта и пицц, смятая одноразовая посуда, крошки. Правкин похрапывает, Нателла дожёвывает.
Кирилл. Всё! Поели. За мой счёт. Наглый Демон! Жрал за мой счёт!
Серёжа. Тортик -- за мой счёт!
Кирилл. Колитесь – кто?
Волохов. Это точно не Зина, потому что она… потому что все мы её хорошо знаем…
Дим Димыч. Да. Потому что она швея, и сказки пишет глупые. А там – четырёхстопный ямб—архаика, но всё-таки!
Волохов. Это точно не Николай Валентиныч.
Дим Димыч. Да. Потому что корректоры романы не пишут.
Волохов. Это точно не Серёжа. Потому что он только недавно в студию пришёл.
Дим Димыч. Да. Неопытный задрот.
Серёжа. А всё-таки, Дмитрий Дмитриевич! Всё-таки, с чего начинали?
Волохов. Это точно не Лобзикова…
Дим Димыч. Да. Андроиды такое не нацарапают.
Лиля. У-уу!
Волохов. Это точно не Инночка. Я бы знал, она бы со мной поделилась.
Дим Димыч. Да. Потому что ты её это самое… на крыльях любви…
Волохов. Это точно не Нателла. Потому что она драматург, а не прозаик.
Дим Димыч. Да. Васильки опыляющие в прозе не катят.
Волохов. Это точно не Геннадий Евграфович… Потому что все мы, у него учились. Геннадий Евграфович – порядочный человек…
Вероника Борисовна. У него дочь в Москве ворует…
Геннадий Евграфович. Выйдите, Вероника Борисовна, вон из класса!
Волохов. А точно, Геннадий Евграфович! Это вполне можете быть вы! Пишите – раз.
Геннадий Евграфович. Я пишу мемуары! Только мемуары!
Вероника Борисовна. Ремонт недавно сделали—два!
Волохов. И написали мемуары об Андрюхе!
Геннадий Евграфович. Клянусь – ничего в стройке не понимаю! Ничего! Ни в штукатурке, ни в «маяках», и ламинат сам никогда не положу! Да если б я был Демон, стал я вам рассказывать, вы и не узнали бы о бестселлере! Эх! Жалко, что не я роман написал! А ведь мог, господа. Смог бы!
Волохов. Это может быть и Дарьяна Тимофеевна.
Дим Димыч. Вполне.
Дарьяна. Заткнитесь, гады!
Дим Димыч. Это мы -- гады? А кто меня домогался?
Дарьяна. А ещё поэт, а ещё гражданин! Тряпка!
Вероника Борисовна. Вот и понятно! Всё понятно!
Нателла. Финита комедиа!
Вероника Борисовна. Григорий, прошу у вас прощения! Я была против вашего исключения из студии.
Нателла. И я!
Серёжа. И я!
Зиночка. И я.
Лиля. У-уу! И я…
Инночка. Да! Студия без ребят не та стала! С гнильцой. Вот и результат. Идеи свистнули и ничего не докажешь! Дарья это Тимофевна!
Дарьяна. Да вы… да вы…
Кирилл. Что – мы? Что-мы? Натаскала сюжетов, закосила под печатную машинку. Господа! Это точно она! Методичная. Работоспособная. Дисциплинированная.
Правкин (сквозь сон). Под любой стиль подстроится, хе-хе…
Вероника Борисовна. И любовника Андрюхой звать!
Дарьяна. Андрюшенькой!
Инночка. Она! Больше некому!
Волохов. Помолчи, женщина! Я не закончил! Тааак! ещё Кирилл Эмануилович вполне могёт быть!
Кирилл. Уволен, Волохов!
Инночка. А что это сразу – уволен? Раз сотрудники не нужны, значит точно: Демон – это вы!
Борисов. И историю про рукопись в мусорном ведре наплели… для отвода глаз!
Кирилл. Не хочу унижаться до оправданий, но это, господа, не я. Хоть работяг этих и санузлов столько пересмотрел. То один павильон ставишь, то магазин открываешь. Занят. Нет времени на роман.
Волохов. Ну, и последний подозреваемый – Вероника Борисовна. Все мы знаем, что Вероника Борисовна -- поклонница Лермонтова!
Вероника Борисовна. Да! И Есенина…
Правкин. У Веронички на тумбочке портреты стоят!
Серёжа. Вероника Борисовна с портретами спит!
Правкин (сквозь сон). И с книгами!
Вероника Борисовна. Пошляк!
Дим Димыч. О! Демон! О! Лермонтов! О! Михаил! О! Малужский!
Вероника Борисовна. С ума посходили! Я – библиотекарь! Я пишу для души! Я не продаю свой талант! Напишу – и уберу в шкаф!
Дим Димыч. Ась? Что простите, не продаёте? Что, простите—убираете?
Вероника Борисовна. Я пишу уже десятый роман! Скоро закончу том и принесу обсудить на литстудию.
Все. Неее. Я не приду. Только без меня. Тушите свет! Господи, за что такое наказание!
Геннадий Евграфович. Нет, Вероника Борисовна, нет, господа! Вы не принесёте в студию роман! Я закрываю студию. Всё это мерзко, гадко. Не будет больше студии! Можете сообщить, Волохов, об этом в газетёнке.
Лиля. У-уу.
Волохов. Сообщать, Кирилл Эммануилович?
Кирилл. Не надо. Я буду заниматься расследованием! Лично. Надо всё спокойно взвесить! Я лично подозреваю всех, я лично выведу Демона на чистую воду!
Пауза.
Зиночка. Господа-товарищи! Это я – Демон Малужский.
Геннадий Евграфович. Ну не надо, Зиночка. Вы этим заявлением тычите нас лицом в грязь. Тут роман такой… про санузел… надо знать материал. Вот скажите: как кладётся плитка?
Зиночка. Плитка кладётся на клей. На плиточный клей. Прикрепляется напрвляющая, и по напрвляющей выставляется первый ряд… Потом втыкаются крестики, кладётся второй ряд…
Геннадий Евграфович. Это всё замечательно Зиночка. Это любой дурак знает. А плитка-то в романе лОжится! ЛОжится и лОжится! ЛОжится и лОжится!
Все. Ах! ЛОжится!
Дарьяна. Ну да – лОжится!
Геннадий Евграфович. Это слышать надо! Это нужно наблюдательность иметь! А вы рассказали по учебнику, на пятёрку. Если бы писателями становились отличники, не было бы литературы! Писателем становятся от бед, от лишений, от страданий, а не в кабинете домоводства! И этот псевдописака… этот псевдописатель… много пережил, много страдал… Я тоже… подозреваю… Не буду говорить кого…
Волохов. Дарьяну подозреваете?
Геннадий Евграфович. Ээээ…
Волохов. Понятно.
Дарьяна. Проклинаю тебя, Волохов!
Волохов. За что? Меня-то за что?
Геннадий Евграфович. Всё! Закрываю студию! Двадцать лет – не шутка! Жалею, что сборник так не издали. Я виноват. Всё выбирал, всё сомневался: хотелось что-то достойное, чтобы настоящая литература, чтобы не чтиво… А Демон, вот, не сомневался…
Кирилл. Да! Чует Демон рынок! Что умники критикуют, то народу по душе…
Геннадий Евграфович. До свидания, господа! Творческих вам успехов. А Демону – сценарий поскорее закончить!
Правкин. Что?
Вероника Борисовна. Ну, Николай Валентиныч! Николай Валентиныч!
Правкин. Ну, честное комсомольское, товарищи, не расслышал!
Все. До свидания, Николай Валентинович!
Все, кроме Зиночки и Дарьяны уходят. Зиночка убирает со стола. Дарьяна надевает подшитые брюки.
Действие 3.
Прошёл год.
Сцена 1.
Дарьяна, Зиночка, потом Правкин, Вероника Борисовна.
Тот же кабинет -- ничего почти не изменилось. Дарьяна с ног до головы – в фиолетовом.
Дарьяна. Я Геннадию Евграфовичу отвечаю: «Я на вас не обижаюсь! Забудем что было! Вы меня подозревали, я – Волохова, Волохов – Кирилла Эммануиловича, Кирилл Эммануилович -- вас… Вот и квиты!» Интересно всё-таки, кто? (Смотрит на мобильник.) Ещё десять минут! Дайте, Зиночка, чаю!
Зиночка. Не дам.
Дарьяна. Зина! Что с тобой?
Зиночка. Заварки нет!
Дарьяна. Что значит – нет? Купи!
Зиночка. Вам надо, вы и купите!
Дарьяна. Да… пошатнулся мой авторитет… Раньше вы, Зиночка, такого не позволяли… Да не Демон я, Зиночка! Ну, не писала я роман, клянусь! Хотя мысли такие, признаюсь, посещали. Кофе, Зиночка, тоже кончилось?
Зиночка. Закончилось!
Дарьяна. Что-то вы, Зиночка, поправились, похорошели… Уж не беременны ли?
Зиночка. Мне пятьдесят скоро.
Дарьяна. Нда… Если у женщины нет любви, у неё остаётся еда… Ой! Не могу сидеть! Трясёт всю! Где этот Геннадий Евграфович? Кто, всё-таки, Демон? Кто?
Входят Правкин и Вероника Борисовна.
Правкин. Что ты сказала, Дарьянка?
Дарьяна. Что?
Правкин. Ну, будет, будет… Старость не в радость!
Вероника Борисовна. А ведь Николай Валентинович, шутил, шутил и дошутился… На самом деле -- оглох! На следующий день после того заседания! Как это символично!
Правкин. Что? (Садится.) Очень удобно быть глухим. Что неприятно слышать, не слышишь.
Зиночка. И что приятно, тоже не слышишь…
Вероника Борисовна. Хорошо, что год студия не работала. Я второй том написала. Без нервотрёпки… Спокойно… Николай Валентиныч редактирует…
Правкин. А вы, Зина, сказки писать не бросили? Мне особенно про пёсика не понравилось: двух запятых не хватает, и три лишних многоточия…
Зиночка. Надо говорить троеточие…
Правкин (зло.) Что?
Дарьяна. Слышит кой-чего!
Правкин. Чего?
Зиночка. Ничего! Чвочка с яйцами!
Вероника Борисовна. Мда, Зина. Вот, что значит год – без интеллектуальной компании, без общения с творческой элитой города! Одичали вы, Зина, со своим девочками! Ну чему может научить общение с детьми?
Дарьяна. Ничему. Эти дети – неблагодарные создания! Это я как замдиректора, как психолог, как учитель физкультуры и как бывшая гимнастка утверждаю! Правда, Зин?
Зиночка. Что?
Сцена 2.
Те же и Геннадий Евграфович.
Входит Геннадий Евграфович. Он замкнут, нет прежнего лоска.
Геннадий Евграфович. Господа, а где все?
Зиночка. Господа запаздывают. А товарищи все в сборе.
Правкин. Что?
Геннадий Евграфович. Будем ждать?
Дарьяна. Ни в коем случае! Девятнадцать – ноль-ноль.
Геннадий Евграфович. Очаровательная всё-таки змея у Зиночки.
Зиночка. Это всё девочки. Такие мастерицы. Одна девочка на коклюшках кружево плетёт!
Вероника Борисовна. Кто же, Геннадий Евграфович, Демон? Покажите мне этого Демона! Я ему глаза выцарапаю!
Геннадий Евграфович (громко.) Прежде всего без рукоприкладства! Попрошу сдать колюще-режущие предметы!
Дарьяна. Зине придётся всю мастерскую сдать!
Правкин. Палку свою не отдам! Мне её Кирилл подарил в день увольнения…
Вероника Борисовна. А у меня ключ от отдела редкой книги. Колбасу резать умеет и в канапе дырочки выковыривать! Отдавать?
Геннадий Евграфович. Да нет уж. Оставьте. Режьте свою колбасу с канапе на здоровье! А вас, Дарьяна Тимофеевна, попрошу попридержать острый язык!
Дарьяна. Начинайте, Геннадий Евграфович, ну начинайте же!
Геннадий Евграфович. Куда ж начинать, когда люди ещё не собрались!
Дарьяна. А никто больше не придёт!
Сцена 3.
Те же, Серёжа, Лиля.
Входят Лиля и Серёжа.
Правкин. Не понял! Где цветы? Где – торт?
Серёжа. Я -- на секунду. Я -- извиниться. Да! Кирилл Эммануилович организовал свою студию.
Лиля. Назвал студию «Демон».
Серёжа. Дмитрий Дмитриевич-председатель, Нателла-зам.
Геннадий Евграфович. Этот поэт? Этот гражданин—председатель? Эта бездарность, возомнившая себя драматургом –зам?
Серёжа. Почему сразу – бездарность? Пьесы Нателлы идут в нашем театре. Весёлые детские пьески, Нателла ходит в школу, в детдом, общается с детьми, дарит книжки со своими рассказиками… Дмитрий Дмитриевич –модный поэт. Выступает в ресторане у Кирилла…
Вероника Борисовна. И у нас в библиотеке выступал. И люди аплодируют, аплодируют…
Серёжа. Литстудия «Демон» -- событие для Малужска. Любой может стать членом студии.
Лиля. Почти любой.
Серёжа. Надо написать рассказ на тему «Андрюха в санузле»-- и ты уже член студии. Взносы Инна собирает…
Дарьяна. О! Эдакий Союз писателей города Малужска. Ну даёте!
Серёжа. Волохов рассказы отбирает для печати. Лилю не принимает в студию категорически.
Лиля (плачет). Я рассказ написала «Андроид Андрюха в санузле». Кирилл Эммануилович печатать не соглашается категорически!
Серёжа. Мои детективы всегда у Кирилла Эммануиловича в сборнике.
Дарьяна. Детективчики!
Лиля. У-уу!
Серёжа. Простите-извиняйте—побегу к Кириллу Эммануиловичу в студию! Столько творческих людей в Малужске, столько у Кирилла Эммануиловича планов! А тут сидели, варились в своём соку. Графоман на графомане, псевдоинтеллигент на псевдоинтеллигенте! Душно здесь и бездарностью несёт! Извините! Творчество – в массы!
Серёжа уходит.
Лиля. И сборники у них раскупаются. Раз в три месяца – вот такая толстенная книга!
Дарьяна. Ещё б не раскупаться! Все друг друга в Малужске знают, все друг у друга автографы просят…
Вероника Борисовна (кричит на ухо Правкину.) Но ведь это к литературе не имеет никакого отношения?
Правкин. Конечно никакого. Без корректуры, без редактуры…
Дарьяна. Не надо было, Геннадий Евграфович, студию распускать! Конкуренты нишу заполонили! Всё-таки Кирилл Демоном оказался! Ошиблась я – думала Волохов!
Геннадий Евграфович. Как же не распускать! Я был поражён, возмущён! Вы посмотрите на меня! Я высох за этот год! Ссохся! Я раздавлен! Я не спал! Ел только кашу! Пил только валериану! Лазутчик сидел среди нас двадцать лет, шифровался, писал ерунду… (На ухо Правкину.) Потому что, положа руку на сердце, за все двадцать лет, мы здесь не услышали ни одной приличной вещи! Год мучился и понял, кто Демон! (Указывает на Зиночку.) Она!
Сцена 4.
Те же.
Зина. Да. Я.
Геннадий Евграфович. Я прочитал, Зинаида, ваш роман вдоль и поперёк. Я думал, думал, думал… Кто же написал? Я подозревал всех. Чуть не сошёл с ума! В один прекрасный день решил, что это я сам написал… Но вдруг вспомнил! Вы, Зина, писали сказки про пёсиков, про котиков… В ваших сказках не было вас! Автор был спрятан глубоко! А все остальные так или иначе писали про себя, про свою работу! Это вас, Зина, и выдало: вы не писали про то, что знаете лучше всего: про иголки-машинки-веретёнца и тэ- дэ… Я включил вас в список подозреваемых, но не был уверен… И вдруг после пятого стакана валерианы, мне приснился сон. Вот эта ваша змея летит по небу, извивается, и язычок то покажет, то спрячет, то покажет, то спрячет… Змея из лоскутков сшита. А роман сшит из рассказов. Та же техника, тот же приём! А приснилась эта змея мне позавчера. Я тут же попросил, вот, Лилю всех оповестить…
Дарьяна. Ну вы даёте!
Вероника Борисовна. Ну ни финты ж себе!
Правкин. Вероничка! Не коси под молодёжь! Тебе поздно!
Вероника Борисовна. Всё нормально, Колян! У нас теперь все так в библиотеке разговаривают! Раньше было пусто, а теперь, благодаря студии «Демон», людно стало! Весь Малужск пишет, читает! Весь Малужск в библиотеку записался. Все хотят печататься. И у меня – впервые за столько лет-- хоть какое-то на работе живое общение… Плебеи, а к свету потянулись! К творчеству!
Правкин. Рад за вас Зиночка. Рад! Как вы нас вокруг пальца-то обвели!
Лиля. Сколько денег заработали!
Геннадий Евграфович. Змея приснилась, а на следующий день Лиля приходит.
Лиля. Да. Ведь пожилой тот, которому суммы на счёт стали приходить… Фамилия у него ваша…
Зина. Ну да. Это мой отец.
Лиля. Вот я и подумала, раз фамилия ваша, то ваш отец.
Дарьяна. Подожди, Лиличка, подожди! К тебе приходил клиент. Бедный клиент.
Вероника Борисовна. Клиент, которому раньше приходила только пенсия…
Лиля. Начислялась.
Дарьяна. Начислялась.
Вероника Борисовна. Пенсия. А тут вдруг стали приходить большие суммы…
Лиля. Начисляться.
Вероника Борисовна. Начисляться? И фамилия клиента такая же, как у Зиночки…
Лиля. Да.
Вероника Борисовна. Такая же?
Дарьяна. И так продолжалось весь год…
Лиля. Весь год.
Вероника Бориовна . Весь го-оод?
Дарьяна. Весь год.
Вероника Борисовна. Ну, знаешь! Год не въезжать! Если бы ко мне, хоть раз, в библиотеку пришёл кто-то с фамилией, как у Зиночки… Зина, какая у вас фамилия?
Зина. Ключникова.
Вероника Борисовна. Если бы ко мне хоть раз в библиотеку пришёл кто-то по фамилии Ключников, я бы сразу поняла, что это-- зиночкин папа.
Дарьяна. Интересно, как бы вы поняли, если Зиночкину фамилию только сейчас узнали…
Вероника Борисовна. Да? Ах, д-да. Д-действительно… Ну ничего, если бы папа пришёл, как-нибудь да узнала… По цвету глаз, по овалу лица…
Лиля. Это я вас Зинаида раскусила!
Геннадий Евграфович. Мы вместе разоблачили. Независимо друг от друга.
Вероника Борисовна. Но как так, товарищи? Все тут – переругались. Бездари-враги организовали плебейскую студию…
Геннадий Евграфович. Псевдостудию!
Лиля. Весь город пишет рассказы про Андрюху! Проходят читки, конкурсы. Кирилл издаёт эти опусы, наживается…
Дарьяна. Вероника Борисовна на просторечье заговорила… А это всё – ткачиха! Всему виной – повариха!
Правкин. Э-ээ! Зинаиду.. Э-э… здесь и за человека-то никто не считал… Я, Зинаида, ваши сказки презирал… Думал, без знаний не бывает литературы…
Вероника Борисовна. Ну почему же? Без знаний бывает вот такая приблизительная литература.
Геннадий Евграфович. Господа! «Санузел под ключ»-- хороший роман! И язык и стиль… Всё со вкусом… Даже постельные сцены…
Все. Постельные сцены? Как так? Ведь Зина – это…Дева… Это… Старая…это… Замужем за знанием… Замужем за машинкой…хи-хи… За утюгом… ха-ха…
Геннадий Евграфович. Да! Постельные сцены. Обвели вы нас вокруг пальца, Зинаида. Расскажите-ка о себе! Ведь теперь точно у нас последнее заседание.. . Первой и последней литстудии Малужска. Студии, а не псевдостудии!
Сцена 5.
Монолог Зины.
Сама я из Мурома. Есть такой город во Владимирской области. Я старшая. Две сестры и три брата у меня. Сколько себя помню, всё нянчилась с ними. Шить начала в восемь. Жили так бедно, так тесно… Помню: квадратный стол на кухне. Сесть могли только четверо. Обедали в две смены, а если гости заходили, то в три… Поступила я в пединститут. В областной. Есть во Владимире пединститут. Ах да! Забыла сказать! Я в восемнадцать замуж выскочила у себя в Муроме… Посватался парень, я и вышла. Ночью лежим на печке – он ко мне приставать начал… Как никак-- законный муж… Я ему ка-ак врезала, он с печки и слетел. Я и знать не знала, что такими делами супруги занимаются… Выучилась, вернулась домой. Муж по бабам шастает, я в школе работаю. Физика. Домоводство. И пионерская работа на мне… Случай произошёл. Пришёл друг мужа. А мужа нет. А я на машинке строчу… А друг мужа меня схватил, к батарее наручниками приковал и изнасиловал… «Мужу, -- говорит, -- расскажешь – пристрелю!» Я мужу, конечно, ничего рассказывать и не собиралась… Но меня слова его поразили. В душу запали, до сих пор в голове звенят… Вот и сейчас звенят… Ещё случай был. Выпили мы с подругой на новый год, пошли гулять по Мурому. У нас в Муроме площадь есть центральная.. Огромная. Пустая… И палатка круглосуточная! И снег падает! Крупными хлопьями! Настроение боевое! Подруга-- одинокая она--- вдруг как заорёт: «Люди! Ну, трахнете, хоть кто-нибудь! Полгода мужика не было!» И эти слова меня так поразили… Такая в них была боль… Вселенская боль… Я когда домой вернулась-- села и в тетрадку записала… Потом проспалась, протрезвела… И по-старому зажила… Брата посадили. Поехала к брату на зону. А с братом сидел мужик. Ну Мужик, вы меня понимаете… И стал этот Мужик мне писать—просить руки, и маме написал, и папе. А с первым мужем я к тому времени развелась. Ну и расписались мы с Мужиком на зоне. И появились у меня новые знакомые… и стала я мужу посылки отправлять. Блоки сигарет. Обычные сигареты – два раза в год. А раз в год, на свидание, я необычные сигареты возила. Трава в сигаретах. А жён не шманали. Ещё вертухаю денег давала. А потом некогда стало к мужу ездить. Сестра младшая родила индусёночка. К нам в город, не поверите, индусы приехали. На практику, в музей… Чего-то там изучали…Всё такие маленькие индусы, сморщенные даже. И сестра –десятиклассница с одним индусом… И родила. Пришлось мне сестру из Мурома перевезти… В Малужск! В школу устроилась, комнату мне дали, в бараке при школе, и сестра там с индусёнком… Пожили так. А индус – это не наш русский Андрюха. Он жениться на сестре не мог, потому что индусам нельзя на других национальностях. Но в Москву сестру перевёз, и содержал, и до сих пор содержит. И стали мы с сестрой письмами переписываться. А тут вот и Геннадий Евграфович студию открыл… В общем, начала писать потихоньку… Не дневники, но что увижу, то и описываю… И сестре письмо отправляю. Муж мой второй освободился… Развелась и с ним… Оказалось, я ему только на время нужна была, чтобы траву переправлять… На зоне водка, чай, трава -- валюта. Расстроилась я – не ожидала. И больше прежнего писать стала. Днём в школе с девочками, ночью дома – пишу… Как-то в бараке нашем учительском ремонт затеяли… И всё лето я мучилась. От этих рабочих, от этих красок… А потом: не сразу, постепенно, но написала роман. Тут мама умерла, а отца братья из дома выгнали – и так места мало, а у братьёв – жёны, дети… А я у директриссы целую комнату для отца выклянчила, потому что я директриссе шью забесплатно… Папа не очень больной, в здравом уме. Папа-то и придумал роман издать. Самая большая проблема – роман от руки написан. Надо перепечатать. А ночью печатать на машинке громко -- соседи ругаться будут. Они и днём-то ругаются. Папа поехал в посёлок, в храм. Договорился. И служка, с благословения батюшки, роман перепечатала. Потому что вид у меня несчастный, покорный– батюшки таких любят. И денег взяли немного. Папа отнёс роман, вот, Кириллу в издательство. Приходит узнать, что с романом… А редактор говорит: «Рукописи не возвращаем». А папа спрашивает: «Вы печатать взяли?» А секретарша говорит: «Не мешайте, гражданин, работать! Свободны, гражданин». Мы волновались, конечно: вдруг Кирилл напечатает? А сестра тем временем времени по Московским издательствам роман разослала. Из трёх издательств послали, в грубой форме, а четвёртое – самое богатое—в Москву меня пригласило, и так вежливо со мной…И аванс дали… Со мной так вежливо за всю жизнь ни разу не говорили… Гонорары большие платят. Потиражные платят. Особенно за сценарий хорошо заплатили… Всё лето писала сценарий… Сценарий тяжелее, чем роман. Сестра нам в Подмосковье квартиру купила… Так что переезжаем мы с папой!
Сцена 6.
Те же.
Дарьяна. Ну, ты даёшь! Ну вы, Зинаида, даёте! Это ж какие деньги! А ещё говорят, писатели бедствуют!
Вероника Борисовна. Это писатели бедствуют. А псевдописатели почивают на лаврах.
Правкин. Какие времена, такие и писатели…
Вероника Борисовна. Ушлые… Пошлые… Беспринципные….
Дарьяна. Жадные! Подлые! Идеи воруют!
Зина. Идеи воруют? Да вы вспомните, что здесь зачитывалось на студии!
Все. Что? Хорошая серьёзная проза. Средняя, конечно, проза… Хорошие стихи… Средние, конечно, стихи – нескладушки. Но всё-таки приличные произведения. Мы же интеллектуальная прослойка… Мы же замужем за знанием…
Геннадий Евграфович. А вы, Зинаида, были с нами несогласны?
Зина. Да. Очень была несогласна. Я и роман свой писала с точностью до наоборот. Что вы ругали, то я воспринимала как руководство к действию. Что вы хвалили, то я отфильтровывала как безжизненное и бездарное. В современном романе жизнь должна быть. Жизнь! Многоликая! Противоречивая. Ну и андроиды с летающими Андрюхами не помешают. Эклектика в моде. Надёрганность в тенденции-- как вот эта змея—здесь вы правы!
Геннадий Евграфович. Зиночка! Вам не стыдно?
Зиночка. А вам было стыдно? Двадцать лет я тут за вами убиралась, обслуживала! Сколько я вам, Вероника Борисовна платьев отшила, а? А сколько Геннадий Евграфович вам ветровочек?
Геннадий Евграфович. Ну…э-эээ… ветровки всё синтетические в продаже, вот я вас и просил из хэбэ, чтоб дышало…
Зина. А подкладку у Николая Валентиновича на пальто заменить? Пальто брежневской эпохи! Легче три новых пальто сшить!
Лиля. Я у вас ничего не просила! Мне мама сама кофточки вяжет!
Зина. А кто маму вязать научил? Ваша мама ко мне до сих пор бегает… Консультируется и консультируется… Ну сколько, в конце концов, можно консультироваться?
Лиля. Что вы такое говорите? Я в банке работаю, я писатель! Писатель-фантаст! Со мной -- все уважительно, и начальник в ресторан приглашает! Мы с мамой в Турцию ездим, и в Египет, в Бразилию, в Эмираты и на Бали! А вы… кто – вы, чтобы так о моей маме отзываться? Вы благодарны должны быть, что такие люди снизосходят до вашей консультации!
Зинаида. Шли бы вы, Лиля, лесом к свои андроидам!
Дарьяна. Позвольте! Ну вы даёте!
Зинаида. А уж Дарьяна Тимофеевна из моего кабинета не вылезала! Дарьяна Тимофевна халяву ох как любит! Весь гардероб Дарьяны Тимофевны моими руками выстрадан. Иной раз и ткань за свои деньги покупать приходилось! А теперь вот новый бзик – Дарьяна Тимофеевна в фиолетовом!
Правкин. Шить или не шить – вот в чём вопрос? И всё-таки, Зинаида, вы должны с нами деньгами поделиться!
Геннадий Евграфович. Немного, но поделиться!
Дарьяна. Да! Обязательно поделиться!
Лиля. Да! Мои андроиды весь ваш роман облагородили!
Вероника Борисовна. А ну, дрянь, делись! А не то я тебя придушу! Истыкаю ключиком на канапе!
Дарьяна. И я! Прибью скотину!
Правкин. А я! Палкой её, палкой!
Геннадий Евграфович. Выпороть её! Выпороть!
Зинаида берёт в руки портновские ножницы, лязгает ими.
Зинаида. Пошли вон из моего кабинета, упыри! Почикаю кровопийцев! Интеллигентики вшивые! Бездари напыщенные!
Все. Караул! Демон! Убивает! Демон на кусочки порезать хочет! Демон пристрелить хочет! (Убегают.)
Голос Дарьяны. Уволена будешь по статье!
Зинаида. Да подавитесь моей трудовой! (Орёт.) Я сегодня уезжаю! У меня -- билеты!
Сцена 7.
Нателла, Инночка, Волохов, Борисов, Серёжа, Кирилл Эммануилович, потом Геннадий Евграфович.
Кирилл. Всё-таки зря мы пришли мириться!
Нателла. И где все?
Серёжа. Понятия не имею. Вот здесь тусовались чуваки, на этом месте, в этом кабинете.
Инночка. И Зиночка всё побросала. Не убралась.
Волохов. А знаете, ведь это Зиночка – Демон.
Кирилл. Шутишь?
Волохов. Может и шучу. Тут у нас в редакции Кирилл Эммануилович ремонт затеял… И пригнали работяг. И я с ними вежливо так, потому что рассказ про Андрюху надо писать. И один мужичок, маляр или плиточник, не помню уже, разговорчивый такой, расфилосовствовался…о женщинах… «Вот говорит, делали мы ремонт на объекте… где училки живут… Все стены грибок проел… Всё течёт, всё отваливается… И одна, --говорит, -- там училка была… странная такая… всё в своей комнате сидела цельный день… и вроде как шила что-то или вязала… А на самом деле-- всё подслушивала и в книжечку-- записывала…А мы-- позволяли! Пущай жизни учится… На водку нам давала… а с утра -- на пиво.. Во!»
Кирилл. Не может быть!
Все. Не может быть! Зиночка! Это фантастика! Это же Геннадий Евграфович! Это ведь Геннадий Евграфович Демон Малужский! Весь город это знает! Все его уважать перестали!
Входит Геннадий Евграфович.
Все. Ой!
Геннадий Евграфович. Что- ой? Что-ой? Сейчас Зинаида Станиславовна Ключникова уезжает со своим отцом в Москву… В Подмоскву…
Нателла. Молодец какая! Обвела всех вокруг пальца! Я сразу поняла, что это она!
Инночка. Подождите! Надо задержать! Надо арестовать! Надо разорвать на части!
Кирилл. Какой же я идиот! Какой же я – осёл! Нет! Не осёл! Ослище!!!
Дим Димыч. Псевдописатели псевдописатели вы не творцы вы житухи ваятели вы не о вечном вы о конечном – о быдляке о необеспеченном, скучно такое читать и противно глупо бездарно некреативно…
Кирилл. Да заткнись ты!
Геннадий Евграфович. Хороший роман Зиночка написала. Но стерва… каких мало… Столько лет притворялась. Тут она нас чуть не порезала, чуть не почикала. Но роман хороший.
Волохов. Хороший роман. А мы ещё лучше напишем! У нас Андрюха полетит к центру планеты!
Инночка. У нас Андрюха в другой галактике санузел починит!
Дим Димыч. Будет с андроидами сражаться в небытии!
Нателла. Андрюха гробы обтянет непромокаемой тканью!
Дим Димыч. И мертвецы Андрюху пустят в небытии!
Серёжа. Покойники Андрюхе посодействуют!
Инночка. У нас Андрюха раскопает древний храм, и развалины сделают его неуязвимым!
Волохов. У нас Андрюха откроет своё дело! Станет крупнейшим монополистом-застройщиком!
Серёжа. У нас Андрюха бандюков положит в санузле!
Кирилл. У нас Андрюха соблазнит олигархиню!
Нателла. А жалко, что Зиночка писателем оказалась… Как теперь девочки без Зиночки… Кто ещё с девочками такую змею сварганит…
Апрель -2009.