Свинцовый мрак дымится в небе,
Окутал без остатка – всё,
Кружится словно чёрный пепел
Зловеще в небе вороньё.
В бурачно – грязных пятнах плаха,
Народу собралось не счесть,
Ведь любопытство сильней страха,
Приговорённых было шесть.
Цвет серой пыли лик имели,
Поблекли васильки в глазах,
Налиходеться успели,
Теперь настигла их гроза.
Для тех, кто воровство чинили,
(Испуг был зрим со стороны)
Бояре дружно присудили:
Казнь отсеченьем головы.
Им приговор всем зачитали,
Пред казнью слово дав сказать,
Долой потом всем отсекали
Им головы – финал у тать.
Арбузами они катились,
Палач их складывал в мешок.
Глаза как молоко застыли,
На землю капал алый сок.
Но жизнью продолжает грезить
Средь лиходеев тот шестой.
Осталось жить минут на десять,
Потом уйдёт он в мир иной.
В хлеву гнедого жеребёнка
Он вспомнил первые шаги,
Зелёный луг, себя ребёнком,
Уду и берег у реки,
И полнолунье каравая,
Кувшин парного молока,
Поля, которые без края,
Медовым цветом облака.
И день за днём всю жизнь увидел,
Всю посмотрел, как будто сон,
Где своровал, кого обидел,
Как зоревал и был влюблён,
Смолистый дух лесного бора,
И люд, которым не прощён.
Взглянул на циферблат собора –
Срок в семь минут всего прошёл…
Пред ним один живой остался.
Он волю завязав узлом,
Покаяться в грехах собрался
Перед Всевышним за всё зло.
Тут дождь с небес, открылись ставни,
На плахе воробьи – Чив! Чив! -
Покаялся и вдруг представил:
Как жил бы он, останься жив.
Увидел вдруг, что с ним бы было,
Когда б не плаха и не смерть,
В грядущем годы закружили,
Листвой опавшей, круговерть.
Увидел дом, своих детишек,
Как год за годом их растил,
Учил охотиться мальчишек,
Траву прибрежную косил,
В село с покоса возвращался,
Сок бурака на облаках,
Как серой кошкой вечер крался,
И полумесяца рога.
Сплетённых в паутинку звуков,
Гармонь и песни сыновей,
И первые шаги у внуков,
Себя на свадьбе дочерей…
Пришёл черёд, уста сомкнуты.
Всё пролетело словно сон.
Прошли последних три минуты,
Взошёл на плаху теперь он!
Живёт народная примета,
Что цифра шесть всегда к беде,
Видать хвостатая комета
Сыграла роль в его Судьбе!
Был рядом с плахой царский терем,
Следил за казнью царский глаз,
Был как другие суеверен:
- Сей вор помилован – Указ! -
Как молоко сбежало, страсти
И захлестнулись над толпой.
Не мог поверить в своё счастье
На лобном месте, тот шестой.
Увидел он, что день хрустальный,
Улыбку солнца, дождь прошёл.
Палач унёс мешок печальный,
«Заупокой…» - монах прочёл.
Поклон народу сделал в ноги,
В глазах блеснула неба синь.
Когда покаялся он Богу,
Увидел будущую жизнь…
Послесловие
По рудникам потом скитался.
Отбыл на каторге свой срок,
Потом домой к себе подался,
И было всё, как видел Бог!
Минуты те, когда на плахе,
Запомнил чётко, навсегда!
Одни – наполненные страхом,
Другие – праздник на года!
И время, шедшее до казни,
Врубилось в память, как топор,
Вместившее в себя две жизни:
До казни этой и потом.
Теперь, когда двенадцать внуков,
И смерть скребётся без затей,
Всем говорил, что те минуты
Длинней чем жизнь иных людей…