http://ольгабеловаписатель.рф
ПРОИЗВЕДЕНИЕ НЕ ПРОШЛО КОРРЕКТУРУ
Что воля... Что неволя... Все равно... (Со слов Марьи-искусницы)
Паралич -расстройство двигательной функции в виде полного отсутствия произвольных движений вследствие нарушения иннервации соответствующих мышц. (Определение, взятое из электронной медицинской энциклопедии на Академике). Паралич воли - нечто еще более худшее...
***
Наливалась гирей, голова все больше тяжелела, в висках размеренно пульсировало, глухо отдавалось в затылке, глазные яблоки становилось все труднее вращать… Скомканное тело навалилось на плечи, Паша попробовал пошевелиться, невольно ускоряя процесс утрамбовки. На сером, заасфальтированном потолке муравьями бегали машины, люди выползали на лысый, прибитый жиденькими кустами пятачок, слипались в кучки и, задрав головы, глазели, после чего, чикая, как ножницами, в воздухе ногами, расходились. С усилием повернув голову, Паша увидел зеленое, растекшееся пятно, криво расчерченные линии дорог, воткнутый в синеву стрежень башни. Рядом со шпилем повис расплавленный желток. Белые барашки, шаля и играя, догоняли друг дружку. Повсюду плескалось бескрайнее синее море...
Среди полного штиля что-то дергалось. Марина пыталась привлечь его внимание, болтая в море ногами, руками показывала какие-то знаки. Утопая в голубом мареве, Паша припомнил, как Марина позвонила ему с утра и предложила пойти на прогулку. Идти не хотелось, у него вроде как были свои планы, но... ничего не оставалось, как согласиться - с такими, как Марина лучше не спорить. Часа два они шлялись по тенистым аллейкам, народу была тьма тьмущая. Марина впадала то в буйство, то в умиление, пока они не наткнулись на будто пеной покрытую вишню. Весна действует опьяняюще. Растекаясь у древа, Марина долго с нею обнималась, пока не выяснилось, что это не сакура, а самая обыкновенная яблоня, дикорастущая. Маленькое разочарование привело их в самый конец длинной очереди: возражения, предложения не принимались. Весну Паша все больше не любил, Марину давно следовало бросить, но покапризничать ему не дали - Марина расплатилась за 2 билета и купила мороженое на палочке.
Билеты как выдали, так и забрали, за забором природа еще более преобразилась. Вокруг все было по-японски малогабаритно, миниатюрно, живописно; сдержанно шуршали дорожки. Марина отшлепала 150 фоток, но этого было мало. Под мостом что-то журчало и равнодушно плавали кувшинки, со всех сторон напирали дубы и... хотелось вернуться обратно. После 16.00 все закрывалось, из нездешнего райского сада их, слава богу, выгнали. Гулять по центральной аллее Марине вскоре наскучило, свернув, они бы долго бродили нехожеными тропами, если бы елки, наконец, не расступились.
Паша с усилием пошевелил головой, шея затекла, затылок ломило, среди хаоса застекленных коробок катилось гигантское чертово колесо...
Конструкцию не так давно установили и Марине захотелось вспомнить детство. Если Паша и возражал, то сделал это неуверенно и несмело и, как всегда, припозднившись, с такими наклонностями вряд ли можно дождаться даже отложенного эффекта. Дверцы кабинки захлопнулись, и они взмыли в небо. Вниз Паша старался не смотреть, Марина ёрзала и болтала ногами и языком, его все больше мутило, высоты Паша боялся с детства. Подбираясь все ближе к кульминационной точке, Паша провожал печальным взглядом облетающих гиблое место птиц и клял себя на чем свет стоит за недавно проглоченное мороженое. Спуск дался еще тяжелее, хотелось одного – поскорее вернуться на землю.
Нащупав подошвой твердую почву, Паша собрался уже топать к дому, меньше всего рассчитывая на продолжение. Марина не дала испортить себе вечер. Между ветвями, извиваясь и петляя, поблескивало чье-то вытянутое, скользкое тело. Увидев земноводно-огнедышащего Паша наотрез отказался подходить к змею. Марина озадаченно выслушала упрямца и... достала бумажный пакет от маффина. Усилия не пропали даром, на этот раз к нему прислушались. Паша печально заглянул внутрь. Маффин был съеден накануне, пакет случайно остался в сумочке, не оказалось поблизости урны. Пока Паша понуро плелся за Мариной, змей сполз с деревьев и из чрева его вертлявыми червячками выползали человечки.
Вздохнув, Паша вытряхнул из пакета крошки и забрался в кабинку, Марина села рядом и придавила обоих тяжелой штангой. Плавно придя в движение, змей сполз с места и заскользил всем телом. На Пашу напало какое-то оцепенение, дышал он через раз и даже шелохнуться боялся, золотые волосы щекотали шею, глаза девы горели. Змей все полз и полз по изогнутым рельсам, медленно вскарабкался на крутой хребет и у самой пасти пропасти остановился. По телу пробежала дрожь, Паша крепче вцепился за поручень, вжался всем телом в сиденье, уперся ногами в днище.
Долю секунды все невесомо парило, но ветер, очнувшись, ударил в лицо, змей вихрем сорвался вниз. Звуки со скрежетом сплавились. Всех пригвоздило к спинкам и стало затягивать в гигантскую воронку. Ввинчиваясь металлическим стержнем, зверь с бешеной скоростью летел вниз, насквозь прошивая тело пространства. Пашей овладело смятение, как лед сковывает воду, все его существо сковал страх. В какой-то момент наступила кромешная тьма, но Паша заставил себя открыть глаза и снова был окружен грохочущим адом. Чудовище било хвостом, тряслось и грохотало, с удвоенной яростью металось по железному серпантину. Паша с трудом соображал и вряд ли мог отдавать отчет в своих чувствах, желал он только одного: чтобы все поскорее закончилось, не важно в чью пользу. Змей миновал одну за одной две петли, сделал еще один оборот и, свернувшись кольцом, замер.
От того ли, что пространство слишком часто меняло свои формы или по другой причине, но Пашу в конечном итоге из него вырвало, пакет от маффина парил где-то в воздухе... Пашу оглушило тишиной, вряд ли он раньше подозревал в ней такое свойство. Повиснув вниз головой, молодой человек обвел все безмятежным взглядом...
Повсюду плескалось бескрайнее синее море, мозг потихоньку начал плавиться. Змей, казалось, раздумывал над их участью. Тишина все больше давила на уши, глаза будто чем-то засыпало, песок все сыпал и сыпал, их всех перевернули, как песочные часы, и забыли возвратить обратно. По серпантину пронесся вопль, что-то скрипнуло, однако зверь не обрушился, а лишь чуть-чуть накренялся набок и больше не шевелился. Паше показалось, что он испустил дух.
Вещи и предметы стали видеться с необыкновенной четкостью. Все неожиданно преобразилось. Деформации, искажения, вызванные насильственным расчленением чувств, постепенно разгладились. Чувства слились в единое Ощущение. Паша не думал, его скорее окунули во что-то огромное, а когда он вынырнул, он каждой клеточкой своего тела услышал, что что-то в его жизни идет не так, не так, как ему самому нужно, не так, как хотелось бы - рядом все время оказывается кто-то не тот или что-то, переворачивающее его с ног на голову, и пока он пребывает в этом перевернутом положении, подчиняясь чужой воле, песок все равно продолжает сыпаться. Паша принадлежал к той редкой породе людей, которых нужно как следует тряхануть, а то и перевернуть с ног на голову для того, чтобы они проснулись.
Паша, наверное, и дальше бы находился в этом обостренном состоянии восприятия, если бы барашком проплывающее облачко не зацепилось за мысок его ботинка.
Глаза продолжили шарить вокруг. По потолку, перебирая лапками все так же ползали люди, сквозь щели стали просачиваться тонкие, как писк комара, звуки, но это были самые обыкновенные звуки - Ощущение с треском распалось на привычные куцые чувства, хотя зрение сдавало позиции всех неохотнее, видел Паша по-прежнему четко. Струйка ползла от сигареты стоящего рядом со Скорой медика, ползла, подбираясь все ближе . Мысли вдруг стали затуманиваться, сквозь пелену Паша подумал о том, что, если прибыли медики, значит скоро примчится МЧС и их снимут с этой железной рухляди, которая завернулась в петлю и не смогла из нее выйти.
Огнедышащий глухо скрипнул, люди кинулись врассыпную.
Из забытья Пашу выдернул звук выскочившего из чьего-то кармана и разбившегося об асфальт телефона.
-Просьба соблюдать спокойствие,- в рупор проговорил полицейский.
Парочка, сидевшая на опрокинутой скамейке, выкинула в урну обертку от мороженого и направилась к выходу. Вокруг простиралось необъятное, безразличное море. Волны, набегая, искажали отражение, физиономия Марины расплылась, как в кривом зеркале.
Как его вытащили из железного брюха и отправили в больницу Паша не помнил.
***
Неделю после случившегося Паша ходил, как чумовой. Марина оправилась от впечатлений гораздо быстрее. Даже зависнув вверх тормашками, Марина успела нашлепать кучу селфи. На нескольких фотографиях она была так сяк узнаваема, на остальных были сплошь перекошенные лица, вздутые вены, наезжающие на глаза щеки. Марину это не смущало, чем правдоподобнее, тем лучше, экстремальная эстетика. Выложив фотографии в сеть, багроволицая со вздыбленными космами Марина в первый же день стала бомбой. Количество заходов зашкаливало. Девушка начала вести свой блог, к дискуссии, обмену мнениями приглашались все желающие и в особенности те, кто побывал в подобных пограничных ситуациях-состояниях. Марина блистала.
Паша хотел было уйти в тину, но на одной из фотографий засветился и его ботинок...
Отпустить его Марина не могла. Паша был ей по прежнему нужен. Из каких же порой пустяков складывается судьба человека...
Случившееся оставляет на всех нас свой след – все это прописные истины, спорить с ними -удел отважных, хотя в Пашином случае я бы не стала замахиваться на неизгладимость.
Со временем в Паше обнаружилось существо рефлексирующее и, коль часто ему попадалось на глаза затасканное латинское изречение, то самое, про моменты и море, он, без устали переосмысливая однажды с ним случившееся, каждый раз каким-то непостижимым, удивительным образом умудрялся вытаскивать из него все новые побочные смыслы. Дальше этого, однако, дело не шло, одно дело – чувствовать, ощущать всеми жабрами, другое – осмысленно действовать. Время шло и Паша стал чаще замыкаться в себе, впадать в какую-то меланхолию, есть такие, которые, вообще, берут и от всех запираются. Не в прямом смысле, конечно, и даже не в медицинском, а в смысле фигуральном, и, если только самую малость, улиточном. Море, штиль, белые барашки – все это Паше не раз снилось и он даже как-то купил песочные часы - штуку, на мой взгляд, скорее изящную, чем полезную.
Марина, кстати, переехала к нему в тот же год, когда они застряли на том злосчастном змее, осенью опала листва и Марина сказала, что вдвоем жить экономнее. Возражать Паша не стал, действительно экономнее...
Прим. автора:
1.Memento mori (лат.) – Помни о смерти