Утерянный язык 2 Желтый Финал

Владимир Горовой
                Утерянный  язык
               
                Желтый
Когда я  сумел выйти из парализующего состояния  изумления, то увидел, как Ченчуб  занимается каким-то бессмысленным делом, перекладывая с места на место,  исписанные затейливым шрифтом, почерневшие от старости листы плотной бумаги. Затем он глянул на меня и  вкрадчиво, но твердо предложил:

- Тебе придется посетить доктора Ценму. Она живет на расстоянии дневного перехода отсюда. Прямо от нашего поселка идет в горы тропа, по которой ты сможешь добраться до нужного места. Если выйти рано утром, то к вечеру ты будешь у нее. На вершине горы ты увидишь три буддийских ступы и вокруг множество флагов лунгта. С этого момента считай, что ты уже пришел.  И не беспокойся, как только вернется лама Халасанг, я испрошу у него дубликат нужной тебе бумаги.

Не зная, что можно ответить или возразить в подобной ситуации, я, молча, развернулся  и  стал медленно удаляться, подспудно ожидая дополнительных объяснений. Я был уже у двери, когда меня настигло напутствие мастера:

- Иди вперед и не оборачивайся! То, что было, то оставь, у всего есть свой урок, что тебе понадобилось однажды можно отпустить. Далеко вперед не заглядывай, не увидишь ничего кроме миража. Смотри под ноги. Оглянешься, путь твой станет долгим и цель его будет ускользать от тебя.

 Похоже, загадка  Ивана – Дурака: «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что» становилась для меня путеводной звездой. Эта абстрактная идея почему-то не смущала меня, и я еще до восхода солнца решил покинуть  этот очередной Рубикон моего сознания.

Проснулся я рано, еще до того как солнце начнет расставлять все по своим местам. Небо только-только начало бледнеть,  а я уже  покинул место своего  пристанища. Ветерок шевелил моими волосами. Птицы и какие-то лесные существа орали как потерпевшие.

 Было немного зябко и душно одновременно. Вдруг, в одно мгновение все изменилось. Весь мир притих. Даже насекомые прекратили свой гнусавый стон. Каждый листик, каждая травинка, всякая козявка и все звери умолкли, преклонив ветви и колени перед чудом по имени Солнце. Это не было похоже на восход  у меня на родине. Это было больше похоже на взрыв белого плазменного облака у линии горизонта. Солнце не взошло, а ворвалось в царство теней как  группа захвата в мрачный бордель, и весь  мир разразился овациями этому действу.

 Словно получивший разрешение на продолжение пути, очнулся ветерок  и весело закружил, невесть откуда взявшейся здесь газетой.
 Стряхнув ночную дрему, сумасшедший гений палитры пустился в пляс и  невероятными красками набросал нереальный ландшафт. Цвета были такой интенсивности, что я, желая сохранить данную красоту  в файлах своей памяти,  позабыл о напутствиях и на одном из поворотов, повернулся и окинул прощальным взором домики поселения.
 
Они словно головы сказочных великанов, зарытых в землю по самые плечи, смотрели своими окнами – глазницами мне вслед. Их торчащие руки - пальмы прощально махали мне пальцами своих огромных листьев. Продолжая разыгрывать в своем уме сказочное представление о походе за тридевять земель, я поднимался все выше и выше по обрывистой дороге. Там где сочилась вода, волосатые мхи свисали с каменистых выступов. Создавалось впечатление, что если как следует потянуть за эту зеленую бороду, обязательно из камня вылезет недовольная морда мифического существа и тогда жди неприятностей. Собственно неприятности вещь субъективная.

Я чуть было не полетел в пропасть, когда шарахнулся от страшной черной змеи, на которую едва не наступил, и самым забавным явилось то, что данный аспид оказался обычной, плесневелой лианой. Вот уж избитая истина - сколько раз в моей жизни, змея, на поверку,  являлась веревкой.
 
В одном месте тропа сделала резкий поворот, и моему взору открылась новая картина. В тот момент я был уверен в том, что мог бы взять свое переживание восторга и, разбавив его на тысячу порций простой ключевой водой, сделать из него изысканный коктейль, недоступный для несчастных снобов, живущих в пятизвездочных апартаментах.
 
Не смея быстро оставить сей чудный вид, я решил сделать небольшой привал. Вдоволь насладившись изумительным зрелищем и немного отдохнув, я вновь отправился в путь. Но, после нескольких шагов, наткнулся на перепутье, о котором меня никто не предупреждал.
Тропа расходилась на две стороны.

 Как небезызвестный герой, я стоял и думу думал, по какому пути следует двигаться дальше. Одна тропа была более протоптанной, другая соответственно вся на колдобинах и поросшая травой. «Э-эх» - махнув рукой, я  направился в сторону от проторенного пути.

Очень скоро дорожка начала теряться. Вдруг,  за очередным поворотом, я отодвинул ветку, сделал шаг и мгновенно отпрянул. Почва под ногами зашаталась как на болоте. Болото в горах? Что за нелепость, подумал я, но идти дальше не хватало мужества. Возвращаться не хотелось по целому ряду причин. Однако когда я все же повернул назад, то не увидел дороги, по которой пришел.

 Чувство щемящей тоски овладело мной, как конь кобылицей. Где я? В конце концов, зачем я здесь? Я присел на большой, поросший мхом круглый камень. Достал провиант и принялся тщательно пережевывать пищу, желая извлечь из нее не только калории, но и ответ: как быть дальше? Между тем приближалась ночь.
 
Думай не думай, но придется возвращаться  на перепутье – решил я.
 Не успел я сделать и пары шагов, как моя нога скользнула по  влажному камню  и, в одно мгновение я оказался лежачим на траве. Резкая боль пронзила мое тело снизу вверх, казалось, что она рассекла меня надвое. Правая часть тела искала спасение в движении, левая же сдалась, категорически требовала покоя, подтверждая свои требования резкой болью при каждой попытке встать. Было невозможно определить кто в доме хозяин: правя часть тела с ее желанием найти выход из положения или левая кричащая, что выхода нет, есть только боль.

Быстро темнело. То ли крылья огромной птицы, то ли высокие облака скрыли не успевшие проснуться звезды. Становилось очень зябко, но я догадывался, что причиной ему является не температура воздуха, а внутренний холод. Я собрал вокруг себя каких-то сухих веточек и вымытых дождями кореньев и соорудил небольшой костер.

Это была не ночь, а погружение в щель между реальностью и сновидением. Сознание ежесекундно отмечало, что я очнулся и в следующее мгновение я вновь влетал в миры сюрреалистических видений. Все время рушащийся мир осознования был сродни аттракциону в комнате смеха, с небольшим дополнением, в котором зеркала не отражали искаженную реальность, а искаженная реальность отражалась в задерганном болью сознании. И все это на фоне невероятного звукового оформления  тропического леса.

Весь следующий день я почти не продвинулся в своем странствии. Сделав давящую повязку, я получил небольшое облегчение, но идти не мог. Благо небольшие запасы продовольствия и воды давали мне возможность не отчаиваться, но ночевать на открытом воздухе больше не хотелось, и я приступил к поиску  заготовки для костылей. Наличие острого ножа  позволило достаточно быстро справиться с данной задачей.

Небезызвестный шаман как-то сказал:
 «Каждый идет своим путем. Но все дороги всё равно идут в никуда. Значит, весь смысл в самой дороге, как по ней идти… Если идешь с удовольствием, значит, это твоя дорога. Если тебе плохо – в любой момент можешь сойти с нее, как бы далеко ни зашел. И это будет правильно».

Выглянула луна и к ней до самого неба засветилась дорожка. Вот по ней я и поскакал как ужаленный олень. Было ощущение, будто иду я по спине живого существа. Под ступнями ног земля вибрировала и прогибалась. Усталость терзала тело, словно акула надувной спасательный круг. Я начал выбиваться из сил. В конце концов, я так устал, так устал, что, казалось, сама смерть может стать неплохим выходом из моего мытарства.

 Мое поколение воспитывалось на примерах супергероев вроде Маресьева, который,  с перебитыми ногами, через линию фронта, прополз десяток километров. Но образы титанов прошлого мало утешали в момент пикового отчаяния. Падая и поднимаясь, я куда-то шел не зная пути и теряя всякую надежду на благополучный финал. Весь в грязи, с вихляющей и припадающей походкой, я, вероятно, был похож на демона местности обходящего свои владения…
 
Когда отчаяние достигло своего апогея и последние силы стали покидать меня, я увидел луч мерцающего света. Он вырывался из проема в каменной стене, сложенной из необработанных кусков скалы. Превозмогая смертельную усталость, я вполз на порог хижины.

 Ее бОльшая часть состояла из углубления в скале, часть входа перекрывала незатейливая стена, а сам проход был задернут парусиной, цвет и назначение которой были так тщательно замаскированы временем, что она полностью сливалась с неброским фасадом пристанища. Перевалившись за порог лишь наполовину и, не успев поздороваться с хозяином данного скита, я потерял сознание.

Сколько времени я так пролежал? Мне не известно. Следующее, что я помню, так это то, что рассудок выдал очередной крендель.  В глубине грота, в свете мерцающей лучины, возникло лицо существа с человеческими чертами. Невероятное сияние взора и едва уловимая улыбка не могли принадлежать простому Хомо сапиенс.

Свет Любящих Глаз как-то неспешно пронизывал пространство и втекал мне в лоб, чуть повыше переносицы. Легкое щекотание изо лба растекалось по всему телу приятным живительным теплом. Больная нога, словно укрытая горячим воском, заныла пуще прежнего, но «воск» стал остывать и боль ушла, словно ее и не было. Я, словно весенний уж, сдирая шкуру, выползал  из болота неосознанности и, переливаясь новыми красками шагреневой кожи, грелся в сочувственном взоре загадочной хозяйки.

- Полное отчаяние, хорошее лекарство от привязанности –  негромкие слова, произнесенные по-английски, в полной тиши обители, произвели на меня эффект схожий с приемом у стоматолога, когда зуб перестает болеть у самой двери врача.
Вглядываясь в полумрак, я увидел, нет, правильнее сказать ощутил всем своим существом необыкновенный образ, возникший предо мной.

 СпрОсите меня: каких он был размеров? У меня нет ответа. Вполне возможно, что он был величиной с гору, а может не более горошины. Только одно могу сказать с уверенностью: сия прекрасная дива была для меня больше чем вся вселенная.

 На вид ей было не больше пятнадцати лет. Упругая девственная грудь была едва прикрыта ожерельем из сверкающих камней. На ногах и запястьях, на плечах и в диадеме блестели восхитительные драгоценности. Разноцветные шелковые ленты составляли все ее одеяние. Сидела она на троне из цветочных лепестков. Ее тонкий стан изящно изогнулся в танце покоя.  Каждая деталь была необычной во всем этом великолепии.

 Невероятный розовый цвет кожи скорее был присущ спелому персику, чем человеку. А мочки неестественно огромных ушей касались плеч. Но самое сильное впечатление оставалось от глаз. Сочувствие и мудрость, любовь и сострадание одновременно светились в ясном взоре. И наконец, какие-то непонятные слова, пришедшие из ее сердца, вызвали у меняя видЕние, словно все звезды в чудесном хороводе собрались в спираль и вошли в центр моей груди…

Для соблюдения правил местного этикета, я принялся извлекать из рюкзака все ценности, которые мог предложить в качестве подношения моему спасителю. В моем  презенте, среди фруктов, и денежных знаков оказалась монета  из далекой родины.
- Почему этот  странный человек убивает дракона, несущего благополучие людям? – глядя на мелкую монету спросила дива.

Вначале я не понял, о чем вообще идет разговор? Только спустя некоторое время до меня дошло, что изображение святого Георгия и змия, здесь приобретают совершенно другой смысл. Я замялся, не зная, что ответить. Начал что-то бормотать на тему, что я, мол, заблудился, повредился, случайно забрел сюда и прочее.

- Нет ни каких случайностей. Ты сейчас здесь, потому, что ты сюда шел всю свою жизнь, и не только эту, - сделав паузу, моя богиня совсем добила меня следующей фразой:
 - А вот и «твоя» записка.

 Ко мне в руки лег листок с текстом на русском языке : «Все явления и формы пусты по своей природе, а пустота есть форма. Форма и  пустота не разделимы».

У меня закружилась голова, из горла, носа и ушей пошла кровь. Сквозь  слезы я услышал:
-Конечно, важно то, что написано, но наибольшее значение имеет то, от кого это послание и кому предназначено. Изначальная сила в этом. Каждый может прочесть только то что способен понять.

Дальнейшее путешествие превратилось в отрывистый набор кадров, плохо связанный между собой. Вот я  бегу с горы. Сознание вывернуто наружу. Если раньше я считал себя целостным человеком, то теперь, словно змей Горыныч о трех головах, одна из которых невротическая,  другая - нарцистическая и третья шизоидная, я был сразу всем.  Сорвав всю одежду, я метался в темноте по скользким скалам, все более и более превращаясь в импульс без мыслей и идей. Переживания, как искры из костра, взрывались и тухли, не успев стать пламенем.

Туземские дети, увидев меня, с криками бросались врассыпную. Даже взрослые не решались приближаться ко мне.
Путь домой оказался очень непростым, а возвращение принесло новые перипетии бытия.

Не стоило мне пересказывать об этом путешествии в присутствии будущего мужа моей жены. Он давн мечтал примерить мои комнатные тапочки и вот теперь, используя свое служебное положение, упрятал меня в дурдом. Сейчас я коротаю свои деньки в психиатрической лечебнице города Ставрополя. Одно печально, я обнаружил, что большинство пациентов  данного заведения, психически более здоровы, чем люди определившие нас сюда.