Сегодня исполнилось 180 лет со дня рождения Ивана Крамского
"Люблю твою, Россия, старину,
Твои леса, погосты и молитвы».
Николай Рубцов.
...
Солнечным декабрьским днем 1908 года на соборном кладбище в Верхососне хоронили Владимира Семеновича Теленькова. Тридцать три года учил он верхососенских ребятишек в церковно-приходской школе. Открытая в 1876 году в один день с Троицким собором, школа эта пропустила через свои классы не одно поколение сельчан. И в день похорон почти все они пришли проститься со своим учителем.
А преемник Владимира Семеновича, молодой учитель Терентий Петрович Сигарев, бросая первую горсть земли на его могилу, негромко произнес:
— Пусть душа твоя встретится с душой Ивана Николаевича.
Стоящие рядом хорошо поняли, о ком говорит учитель.
* * *
Попечитель Харьковского учебного округа Петр Никодимович Мамонтов размашисто подписал бумагу и вышел из-за сто¬ла. Внимательно осмотрел группу молодых учителей в университетской форме:
— С выходом на службу, господа, надеюсь, что на ниве народного просвещения вы приумножите славу Отечества. Высочайшим Указом вам определяется чин коллежского регистратора и назначается место службы. Вы поедете в следующие школы и учебные заведения.
У молодых людей дрогнули сердца, когда Мамонтов начал чтение. Но Владимир Теленьков уже знал, что Верхососенское волостное правление истребовало его для новой школы и потому принял как должное слова попечителя:
— Коллежский регистратор Владимир Семенович Теленьков. Направляется в должность народного учителя в Верхососенскую церковно-приходскую школу Бирюченского уезда Воронежской губернии с годовым жалованием в 120 рублей.
...Окрыленным возвратился в родное село молодой учитель. Хотелось скорее приступить к делу. Но Верхососна встретила его незаконченным остовом поднимающегося собора и коробкой недостроенной школы.
— Не огорчайся, — сказал ему отец, волостной старшина Семен Афанасьевич, — зато достроим школу, учтя твои замечания. Одним словом — заступай и действуй!
Стояло знойное лето 1875 года. Артельные каменщики заканчивали кладку предкупольных башен, кровельщики гремели железом на крыше колокольни, под навесом золотом горели громадные кресты, готовые к подъему наверх. В здании школы пахло свежими стружками.
Как-то в конце августа на стройке учителя встретил благочинный отец Фома. Невысокий высохший старичок долго беседовал с Владимиром Семеновичем на богословские и светские темы, пристально рассматривал молодого человека. Потом сказал:
— Вот ведь какая оказия, Владимир Семенович! Пора приступать к росписи храма, а мы все еще не нашли исполнителей. Я слышал, вы днями отправляетесь в Острогожск за учебными пособиями. Не смогли бы вы передать письмо пребывающему сейчас на родине Ивану Николаевичу Крамскому? Может, он даст совет, к кому обратиться с сим сложным делом.
-— К самому Ивану Николаевичу? — не поверил Теленьков, — да захочет ли известный художник принять меня, сельского учителя?
— Примет, примет, — успокоил благочинный.
...Через неделю в Острогожске мальчишки подвели Владимира Семеновича к добротному особняку с высоким зеленым забором, сами подергали гладкую деревянную ручку звонка. И когда калитка отворилась, шумной гурьбой ввалились во двор мимо лысого,нового дворника. Смутившегося Владимира Семеновича провели в роскошный сад, где в плетеном кресле отдыхал смуглобородый мужчина с толстой книжкой в руке. Он указал на другое плетеное кресло: «Чем могу?».
Владимир Семенович представился, передал письмо благочинного. Крамской прочел, посидел в задумчивости.
— Вот, перечитываю Карамзина. Глубочайший писатель, пронзительно русский. Постиг историю и, подобно Христу, донес истину до нас, потомков. Я ведь, Владимир Семенович, задумал теперь написать полотно, которое так и назову «Христос в пустыне». Уже есть несколько эскизов, и вполне во можно, что я смогу помочь вашему благочинному.
- Нe ему, а всему верхососенскому обществу, — смел поправить учитель.
— Конечно, конечно. — легко согласился Иван Николаевич
— А теперь извольте, я покажу вам наброски.
...Владимир Семенович не мог скрыть восхищения. Все, что он видел на мелованных листах плотной белой бумаги, дышало мощыо и одухотворенностью. Лицо Иисуса, выполненное в нескольких вариантах, несло в себе глубочайшее душевное удовлетворение, спокойную небесную истину, непостижимую тайну бытия...
Если вам понравилось, то возьмите пока вот это, — Иван Николаевич свернул несколько эскизов, вставил в чехол и добавил: — В первых числах октября я буду в Бирюче. Если сможете организовать мне пролетку, охотно посещу ваш храм, потому что хочу составить впечатление о композиции в целом. А иконописцев, полагаю, надо пригласить из Оптпной пустыни, у них прекрасное письмо. Это, впрочем, я возьму на себя.
...В Бирюче отец Фома прицокивал языком от удовольствия: эскизы ому пришлись по душе.
- А вы молодец, — похвалил он учителя, — сделали много больше, чем я ожидал. Впрочем, будет весьма непростительно для нас, если мы упустим случай, ведь и Бирюченский собор до конца не расаписан. Распишем и его по эскизам Ивана Николаевича. А уж пролетку дорогому гостю организуем, будьте спокойны.
Легкий морозец посеребрил пожухлую траву, когда 6 октября двуконная рессорная бричка остановилась у волостного правления в Верхососне. У крыльца Настасья Казьмина поднесла дорогому гостю хлеб и соль. Иван Николаевич поклонился всем встречавшим его, просил провести в собор. Долго стоял посередине храма, ничего не записывал, ни о чем не спрашивал. Несколько раз хлопнул в ладоши, послушал звук.
- Ждите инокописцев, господа!
Расписывали собор семеро иноков. Споро шла у них работа, которую они прерывали лишь затем, чтобы свериться с набросками Крамского. Ровно год трудились изографы, точными мазками накладывая на стены сурик и киноварь, отделывали письмена восхитительной глазурью. А когда в ноябре 1876 года освещали школу и храм, люди не могли скрыть слез, глядя на прекрасные картины православных мастеров, вдохновленных гением Крамского.
...А кто же были те люди, что посягнули в страшные сталинские годы на славное творение человеческих рук — Верхососенский Троицкий собор? Сейчас еще можно установить их имена, но что это даст? Храм уже не вернуть, как не вернуть и его шедевры — иконы и роспись.
Но зато восстановлен другой храм —- единственная уцелевшая в селе церквушку. Ведь и ее роспись уникальна, выполнена еще в 1661 (!) году иноками все той же Оптиной пустыни. Чья школа иконописи ведет свою родословную с XIV века!
Слава Богу, Ильинскя церковь спасена .
И последний штрих. Я застал еще в живых внука Владимира Семеновича Теленькова — Николая Сергеевича Пересыпкипа. Последние годы жизни он провел в Новом Осколе, храня материалы о связи великого русского художника Ивана Николаевича Крамского с нашим краем. Он покинул Верхососну в тот день, когда там упали купола Троицкого собора... Этот интересный человек и дал мне материал для рассказа.
...
На снимке: Троицкий собор сегодня