Очередь за пирогами двигалась быстро. Аккуратная продавщица в окошке любезно улыбалась и довольно искренне советовала, какие с чем и что лучше брать. В ее не по годам серьезном лице, движениях тонких рук просматривалась неспешность и деловитость, свойственные скорее библиотекарям, нежели торговым работникам.
Вика выбежала из магазина с небольшим пакетом продуктов и направилась мимо этой очереди к машине. Возможно одуряющий запах сдобы, а может быть просто стадное чувство занесли в ее голову мысль: взять домой пару хачапури. Сама она ничего не пекла, а дети все же пирожки иногда канючили. Вика давно отоваривалась в этом симпатичном окошке и прекрасно знала - тут все надежно и честно, начинки больше чем теста, мясо проверенное, свежесть гарантирована. Недостаток был только один - цены!
Вика пристроилась в конец небольшой очереди и достала мобильник - скоротать время просмотром новостных лент было проще, чем глазеть по сторонам. Если бы она поленилась доставать телефон, она бы заметила одного странного участника общего ожидания пирогов в массе покупателей. Он стоял поодаль и смотрел на очередь мутным взором. Человек был молод, но эту молодость нужно было в нем еще отыскать. Опухшее лицо, словно прибитое сковородкой, спутанные немытые волосы, пальцы рук, торчавшие из слишком длинных рукавов неопрятной куртки и напоминавшие дешевые сардельки, перевязанные веревками в местах разделения фаланг. Его ноги двумя короткими мощными столбами подпирали тучное набухшее тело. Весь он был похож на грязную полувыпотрошенную подушку. И только светлые, почти голубые глаза выдавали в нем нормального и еще не потерянного человека. Классическая внешность бомжа вполне компенсировалась скромным и ненавязчивым попрошайничеством.
Очередь уверенно продвигалась вперед, и через несколько минут Вика оказалась у приветливо распахнутого окна, источавшего аппетитные ароматы. Она поспешно сунула телефон в карман и выбрала пирожки. В этот момент бомж незаметно переместился к окошку с подветренной стороны, так чтобы его собственный аромат не доносился до Вики. Он посмотрел на нее пронзительно и совершенно внятно произнес: "Сударыня! Вы бы не могли купить мне пирожок? Любой! Какой посчитаете для себя возможным, на ваше усмотрение!"
Вика повернула голову в сторону бомжа и некоторое время синхронизировала приятный мужской голос, грамотную речь, интеллигентный стиль общения и при этом потрепанную внешность. Глаза ее встретились с мягким, теплым, искренним взглядом незнакомца. Да, именно незнакомца. Назвать его бомжем было невозможно. Это был опустившийся, доведенный до края пропасти незнакомый человек.
Пока Вика тонула в его глазах, она успела передумать целый ворох мыслей о бомжах, об алкашах, об угасающей человеческой составляющей в этих уже окончательно животных существах. Вика принципиально не подавала никогда милостыню на улицах, в метро, переходах и прочих рассадниках нищенской мафии. Ей не было жаль денег, но было противно наблюдать, как пузатый мужик в кожаном плаще и золотыми перстнями на пальцах подходит и забирает всю выручку у этих ряженых калек. Участвовать в чужих шоу Вике было противно. Все ее знакомые поступали так же. И часто обсуждали масштабы проблемы и уровень заражения города этой чумой.
И вот вдруг сейчас в ней образовалось что-то новое, на ясное, неосмысленное, но что-то иное, вступающее в невидимую химическую реакцию с привычным иммунитетом. Она увидела не чуму, сожравшую человека, а человека, борющегося с чумой. Перед глазами промелькнули обрывки картинок, где этот человек был успешным, сытым, возможно даже счастливым. Он так же, как и она сейчас, бежал домой, там кто-то его ждал, переживал за него, лечил от кашля и гладил рубашки. Может мать, может сестра... И вдруг он стоит здесь и просит пирожок. Не деньги, не бутылку, а просто пирожок.
Вика очнулась от голоса продавщицы. Та назвала общую стоимость покупки и ожидала оплаты. Пухлый мешок с выпечкой был готов и маняще похрустывал на весеннем сквознячке, продувавшем распахнутое пирожковое окно. Бомж увидел, как Вика отвернулась, и сделал шаг назад, снова укрывшись листвой кустов, чтобы не мешать общему движению очереди. Он смирился. Ни капли злобы, обиды или разочарования. Вика краем глаза заметила его миролюбивое отступление и тумблер в ней щелкнул!
- Положите мне пожалуйста еще два пирожка с мясом в отдельный пакет, - вдруг сказала она любезной продавщице.
- Отдельно? - переспросила та, с удивлением потянувшись к полкам с горячими пирожками.
- Да. И салфетки туда положите тоже.
- Пожалуйста, - ответила продавщица, бросив недобрый взгляд на застывшего в сторонке бомжа.
Вика подхватила оба пакета и отошла от окошка. Обойдя очередь, она приблизилась к странному опухшему человеку и протянула ему два пирожка с мясом. Самые дорогие и самые сытные. Бомж улыбнулся и снова одарил ее лучезарным добрым взглядом.
- Благодарствую, - произнес он все тем же не свойственным бомжам голосом и глубоко кивнул Вике.
Благодетельница смутилась и ушла. Возле машины она не выдержала и оглянулась, стараясь выхватить бомжа среди листвы и людской суеты. Но он исчез.
Автомобиль мчал хозяйку домой. Дорога была полна машин, тротуары - людьми, а Вику переполняло странное, незнакомое, нелогичное ощущение счастья. Абсолютного счастья, которое не купить, счастья без всяких всяких “если” и без всяких “но”. Счастья, которое может дать лишь чувство осмысленности и полноты жизни. У нее сегодня удачный день!
А тремя часами позже в полуподвальном шалмане, открытом специально для попрошаек, “интеллигентный” бомж Витек отмечал окончание ”трудового” дня. Самопальная водка приятным теплом разливалась по артериям и венам. Согревала тучные ноги и пальцы-сардельки на руках. Раскрасневшееся лицо лоснилось удовольствием, голубые глаза заволакивались туманом счастья. Под аккомпанемент шансона, кашель и мат с соседних столиков, было приятно вспоминать доверчивых “лохов”, которых удалось сегодня объегорить. Особенно ту блаженную дуру с салфетками… Все-таки не зря он оттрубил три года в театральной студии строительного института когда-то. Умное лицо он делать умел. “У меня сегодня удачный день! Лохи ведь куда вреднее нас для общества, если вдуматься”, - грузил Витек своей любимой теорией уже полулежачего соседа, - “Лохи ведь хотят быть добренькими, миленькими, чтобы нам было лучше? Неееее, они хотят самомнение повысить, причем за наш счет! А посему, они нам все должны! Пожизненно!”
Витек разгоготался и пустился в пляс.