Они дошли с другом до перекрёстка. К дому Кирсановых вела дорога направо, однако Митяй продолжил движение вперёд с Савкой в обнимку.
–Митяй, тебе же направо,- проговорил, покачиваясь, Савка.
– Ничего, я тебя отведу, а то темновато тут, еще споткнёшься,- заботливо шепча, слукавил Митяй.
У калитки Савкиного дома они расстались, решив, что идут с утра записываться в Красную Армию. Дойдя опять до перекрёстка, Митяй домой так и не свернул. Ноги его несли к дому Комаровых. Тихо приотворив калитку, он прокрался к окну, откуда через занавески пробивался свет и тихонько постучал в стекло. Занавеска чуть сдвинулась в сторону и он увидел бледное, слегка испуганное лицо дьяконицы Елизаветы, которая всматривалась в темноту двора. Он чуть отошел от стены, чтобы свет луны попал ему на лицо. Елизавета, наконец, разглядела кто это, она охнула, прикрыв рукой рот и исчезла в темноте комнаты, колыхнув занавеской. Через минуту Митяй услышал звук отодвигаемого засова и дверь в дом приоткрылась. Он вбежал на крыльцо, шагнул в сени и обнял покрытые длинным цветастым платком желанные плечи женщины, стоявшей перед ним в ночной рубашке. Они слились в поцелуе и обоих начала колотить дрожь.
– Я знала, что ты придёшь,- услышал он шепот горячих, распаленных страстью губ.
– Пойдем в дом, что мы тут стоим,- и он шагнул в темноту комнат, где уже не раз бывал как, в омут, в котором утонули и память, и разум, и клятвы другой женщине.
Далеко за полночь, когда прощались на пороге, он ей доверительно сказал
– А я ведь в армию ухожу, в красноармейцы записываться.
– Ты с ума сошел?– встревожено спросила Елизавета, – что тебе нужно в Красной Армии? Что тебе, с этими голодранцами по пути? Да я их всех ненавижу. Не ходи – прокляну.
– Нет, я решил, а решенье моё твердое.
– Ну что ж, тогда прощай навсегда, – сквозь зубы произнесла она, глядя из приоткрытой двери и опершись на дверной косяк полным своим плечом.
– Может, я еще вернусь, может, не убьют меня.
– А это мне теперь уже без разницы.
Маша проснулась от того, что во дворе бешено залял Казбек. Она поняла - Митя возвращается и идёт пьяный. Казбек пьяных не переносил, даже Митю, который его принёс в дом от собаки кузнеца и ему, бывало, кидал кости повкуснее. Загремела дверь. Как это обычно бывает с пьяными, он старался не шуметь и не зажигать свет, чтобы не разбудить домашних. Однако зацепился за пустое ведро, которое загремело в темноте, потом попытался сесть на табуретку и промахнулся, упав при этом на спину. Тяжело поднялся, прошёл в спальню и сел к Маше на кровать. Она вся сжалась от испуга и поднимающегося в ней чувства отвержения этого пьяного, пахнущего чужими духами и женским телом парня, который являлся ее родным мужем и еще недавно был таким желанным. Он сбросил с себя одежду на пол и сделал попытку обнять ее, но она отстранилась от него, прижавшись к стене.
- Ну и чёрт с тобой, - пробурчал он и захрапел так, что, казалось, даже окна в комнате зазвенели. Утром его разбудил стук в дверь. Вошёл Савка с холщёвым мешком, называемым в народе «сидор», за плечами.
- Что, Митяй, проспался?- Тот сидел в нижнем белье на кровати и соображал, что происходит. Потом вспомнил, как ходил слушать Егоркины рассказы.- Ты хоть помнишь, что мы с тобой в Красную Армию собрались?
- Погоди, а как же всё это?- обвёл взглядом избу Митяй, - На кого бросить?-
- Никуда ваше добро не денется, бабы присмотрят, а война кончится, мы придём. Давай не вошкайся, нам еще до Жирнова топать.
Митяй вскочил, наскоро умылся во дворе ледяной водой из колодца, которую щедро лил на него Савка, обнаружил на русской печке чугунок со вчерашними щами, из которых торчал кусок баранины и с удовольствием съел целую плошку. Нашёл в чулане крынку с молоком и ополовинил её, заедая пшеничным хлебом, вторую половину выпил за компанию Савка.
Открылась дверь. В комнату вошла мать Митяя Евдокся.
- Оклемался, обормот?
- Ты чего с утра лаешься?
- Это ты матери так сказал? Совести у тебя нет, а глаза твои бесстыжие. Вон рожа то вся опухла, людей хоть постыдись.
- Ладно мать, дело прошлое, собери лучше мне в дорогу «сидор», мы с Савкой пошли в красноармейцы записываться.
- Это кто же вас надоумил, Егорка? Он всю жизнь балаболом был, нашли кого слушать. У него-то ни кола, ни двора, а вас туда чего несёт?
- Жизнь новая, мама, начинается. Боимся, мимо нас пройдёт.
- Никуда она от вас не денется, а впрочем, как знаете, не маленькие уже. - Потом она задумалась и в слух произнесла, - А может и верно. Если их власть победит, так к ней поближе бы быть надо. Вон от Михаила ни слуху, ни духу. Сам с фронта не едет и не пишет ничего, может тоже куда подался, поди знай.-
В комнату вошла Маша с двумя вёдрами полными воды. Молча поставила их на лавку возле печки.
- Слыхала, милая сношенька, что муженёк твой из дома собрался, может навсегда?- ехидно спросила ее Евдокся.
Маша изменилась в лице, вскинула на Митяя свои изумрудные глаза и тихо спросила,-
- Чем же я не угодила вам, Дмитрий Петрович?-
- Да что - ты, Машенька, всё у нас хорошо.
- А всё ли?
- Грех мне на тебя жаловаться.
- То-то вы себя не помня от выпитого, любушку свою до полночи навещаете.
Митяй аж вспотел от этих слов.
- Да что ты, Маша, что говоришь то? Мы с Савкой вчера у дяди Фёдора Турченка были. Егорка там про службу у красных рассказывал. Да вот хоть у Савки спроси.
- Истинный крест, - побожился Савка, перекрестившись на икону.
- Что, так до утра и сидели, и тётка Марфа вас не выпроводила? В жизни не поверю. А потом, Дмитрий Петрович, таких духов кроме одной вашей зазнобы, ни у кого во всей деревне нет. Их уж ни с чем не спутаешь. Не стыдно от живой жены по вдовам шастать?
- От хорошей жены, муж из дому на сторону не глядит. Надо было сына ему родить, вот, глядишь, и он бы дома сидел, а не на войну собирался, - прикрикнула на нее Евдокся.
Митяй молча оделся. Евдокся ему собрала «сидор» и всунула в руки.
- Ну, с Богом, сын. Не посрами Кирсановых.
Он закинул мешок за плечо, надел картуз.
- Прощай, Маня, извини, если что не так, давай на прощанье поцелуемся.
- Лишнее это, а за всё хорошее, бог простит, Дмитрий Петрович.
-Дак ведь ты жена мне.
- А это уж, какая есть, я, думаю, и без моих поцелуев вы недолго скучать будете.
Дмитрий крякнул от досады, махнул рукой и подошёл к ожидавшему его Савке. Два товарища вышли из калитки, закинули «сидоры» за плечи и пошагали по дороге, ведущей на железнодорожную станцию.