…мы вошли в нарядную и просторную комнату, полные возвышенных чувств, и встретили радушных и веселых хозяев, которые накрыли ужин и устроили обильное пиршество. На столе стояли салаты и соленья, свиные ушки и уха, рябчики и баранина с гречкой, оранжевые апельсины и мохнатые мохеровые болотные киви. Сверкало вино в блестящих бутылях, лилась хмельная брага.
Хозяева наполняли наши миски и чаши и хором кричали: «Добра вам!».
Ходили кругами и вопили: «Добра вам!».
Мы с Зосей расслабились и откинулись на диване, который был придвинут к длинному дубовому столу, но вдруг, оторвавшись от еды я, заметил, что хозяева (папы, мамы, дети, бабушки, дедушки, внуки и внучки) перебинтованы и перекручены марлей, а иногда даже на их скорбных лицах топорщились липкие пластыри и виднелись яркие пятна йода и зеленки.
— Что с вами, что с вами, — вопрошали мы с Зосей, но никто ничего нам не мог ответить. Хозяева только радостно улыбались и весело подмигивали нам.
— Добра вам, — громко и внятно повторяли они, как заведенные часы-ходики с кукушкой, отмеряющие последние деньки нашей восхитительной жизни.
И тут в разгар пиршества, когда янтарные и пьянящие капли молодого вина вливались в наши изнеженные глотки, к нам под ноги из всех щелей вылезли разномастные, мурчащие, добрейшие коты, которые обвили наши тела, терлись о наши ноги, запрыгивали на колени и руки, мешая нам есть и наслаждаться угощением. Это были чудные коты всех размеров и всех оттенков. От небесно-голубого до серо-полосатого и даже счастливого трехцветного окраса, отчего мы никак не могли взять в толк, почему хозяева к ним относятся странно, словно в этом рассаднике благолепейших чувств скрываются наигнуснейшие намерения. Но мы ничего не понимали и спокойно ели и наслаждались, как путники в пустыне, попавшие в прохладный оазис.
Потом нас отвели в ванную комнату, и мы с Зосей окунули уставшие и натруженные чресла в теплую воду, наполненную воздушной пеной. Обтерли кожу махровыми полотенцами, предоставленными нам хозяевами и улеглись на мягкие хлопковые простыни, расстеленные на огромной мягкой кровати в спальной комнате. Уже ощутив на себе сладкие объятия морфея, мы поняли, что вокруг нас с Зосей угнездились сладострастные коты. Они были так расположены к нам, что даже не мешали нам любить друг друга, ибо, что еще необходимо откушавшим любящим сердцам, попавшим в столь славное и душевное местоположение.
И когда мы с Зосей окончили любить друг друга, и когда обнялись и уснули, как молодые пылкие любовники, то вдруг проснулись среди ночи от визга, шипения и мяуканья. Это наши добрые и славные коты, превратившись в чертовских бесов, грызли и рвали наши тела, словно мы крысы, мыши или ядовитые змеи. Боль и ужас проникли в наши души, и мы с Зосей заверещали на весь замок.
На наш крик прибежали покарябанные хозяева, облепленные бинтами и пластырями, и оттащили от нас котов, извиняясь и приговаривая:
— Это добрые, прекрасные и милейшие коты полные любви и счастья, но по ночам в полнолуние им снятся дурные сны. От этого коты, ничего и никого не разбирая, дерут всех зубами и когтями, как безмозглые фурии. Не бойтесь их. Они хорошие. Добра Вам!
Но мы с Зосей не стали слушать странных хозяев и, еле отцепившись от их сумасшедших питомцев, бежали из замка прочь прямо в темноту как два трусливых, израненных зайца.
Мы бежали и приговаривали:
— Добра вам, добра вам!