Газетчик, как состояние души

Борис Карташов
         Эти  короткие рассказы  не  только часть моих  мемуаров, но и рассказы бывших сотрудников  средств массовой информации.  Авторы с высоты прожитых лет на конкретных примерах из своей журналистской практики делятся опытом, вспоминают различные курьезы из жизни редакций и людей, непосредственно связанных с их деятельностью, предостерегают молодых корреспондентов от некорректного поведения с героями будущих  очерков и репортажей, рассказывают о преодоленных трудностях и достигнутых  вершинах. Но начать повествование я хочу с рассказа о своей районной газете…
                РОДНАЯ ГАЗЕТА
         Своему писательскому перу, изданным девяти книгам, широкому кругу друзей-журналистов  я прежде всего обязан  газете Советского района Тюменской области «Путь Октября», в которой проработал не один год.
Не в угоду конъюнктурным соображениям будет сказано, что родное издание в свое время на деле являлось рупором проводимой Коммунистической партией политики и полностью соответствовало ленинскому определению «…не только коллективного пропагандиста и агитатора, но и коллективного организатора…».
Советский район  был  создан  15 февраля 1968 года. Но первый номер газеты «Путь Октября», в силу объективных и субъективных причин, вышел только 15 августа. К этому времени в редакции уже подобрался молодой, работоспособный, амбициозный, в самом хорошем смысле этого слова, коллектив. Не лишенные талантов  (каждый мыслил себя, по меньшей мере, Аграновским),  ребята буквально жили журналистикой.
Руководил редакционным  коллективом Петр Александрович Пляскин. Он был единственным сотрудником, которому было за пятьдесят. Общаясь с подчиненными, Петр Александрович   активно поддерживал  их новаторские идеи , помогал  становлению молодых  журналистов. Главное –  твердо воплощал в жизнь непреложное правило: каждый корреспондент не менее трех дней в неделю должен быть, так сказать,«в людях», то есть, в командировках по району. Не случайно журналистов районки знали в лицо  не только бригадиры лесосечных бригад, но и рабочие на газотрассе,  строительных объектах, в подсобных хозяйствах. Да и мы сами отлично ориентировались  в  руководителях производства. Разбуди любого из нас ночью, могли четко назвать того или иного начальника, прораба, бригадира. Я не говорю уже о тесном   контакте газеты с секретарями парткомов и комитетов комсомола предприятий, председателями профсоюзных комитетов.
Чем отличается районная газета от центральных изданий? Пожалуй, тем, что она более доступна, ближе для читателей  региона. Ведь многие из них знают друг друга не понаслышке. Вместе учились. Работают рядом, общаются в свободное  время. Поэтому не случайно на страницах газеты часто встречаются знакомые имена и фамилии.  Это невольно привлекает  внимание к  изданию  определенного контингента жителей. А что там на рабочем участке у прораба Петрова? Ба, да у  передового бригадира лесозаготовителей  Иванова  сын  родился, как не поздравить его? Получалось так, что наша  районка нередко выступала  и посредником в общении людей.
Большую помощь газете оказывали нештатные корреспонденты. Это были действительно настоящие рабкоры из народа, которые поднимали важнейшие проблемы в поселках, на промышленных предприятиях. Как не вспомнить Владимира Гамкина и Геннадия Шуклина из Коммунистического, Алексея Кудрова и Михаила Яковлева из Пионерского, Бориса Лысака из Советского. Частыми гостями в редакции были Леонид Сташкевич, Геннадий Зеленцов, Герман Каракулов, Станислав Юрченко, Владимир Пирогов – все они были руководящими работниками. Вместе с тем, считали за честь опубликоваться в нашей газете.
Определенную роль в совершенствовании журналистского мастерства у нас играли семинары, проводимые под эгидой бюро областной журналистской организации. Зачастую мы выезжали на стажировку в областные, окружные средства массовой информации. Не оставался в стороне и Тюменский обком КПСС, который ежегодно проводил месячные курсы усовершенствования журналистов. Редакторы газет частенько посылали в творческие командировки по стране своих работников. Те совмещали приятное с полезным: узнавали много нового, интересного, что было в других регионах и одновременно путешествовали. Все это затем ложилось рукописью на стол ответственного секретаря и появлялись на полосах  газеты интересные злободневные материалы.
В округе тогда были модными межрайонные журналистские летучки. Суть их была в том, что корреспонденты «Пути Октября» выезжали, например, в соседний район в газету г. Урая –  «Знамя», где совместно проводили обсуждение очередного номера газеты, запросто общались там с коллегами, делились своими мыслями, идеями. Это общение всегда давало положительный результат: в газете появлялись новые рубрики, темы.
Кроме того, «Путь Октября» вела рубрику «Газета в газете». Раз в квартал мы встречались с сотрудниками  «Ленинской трибуны» Кондинского района, собирали материалы о жизни соседей и публиковали их у себя. Так, читатели нашего Советского района знакомились с жизнью соседей – кондинцами, их трудовыми успехами, проблемами, путями их устранения. Журналисты «Ленинской трибуны» поступали точно также. Таким образом, каждая районка старалась опубликовать лучшие материалы, оригинально разместить их на своих полосах. В результате повышался читательский интерес подписчиков, росло  журналистское мастерство и опыт сотрудников печати.
Согласно инструкции ЦК КПСС общую стратегию и тактику в прессе определял Первый секретарь райкома партии. Но только контролировал, не вмешиваясь во внутренние дела редакции, не давал указаний, что публиковать, кого хвалить, а кого ругать. И если уж критика была объективной, разносил виновников в пух и прах, умело обобщая проблему в масштабах района.
Готовясь к десятилетию выхода первого номера газеты, редакционная коллегия провела опрос сотрудников. И вот как прозвучал тогда  мой ответ на вопрос о том, что значит для меня газета:
– Что такое работа газетчика?  У каждого журналиста, несомненно, прозвучит свой ответ. Обстоятельный или лаконичный, темпераментный  или хладнокровный. Для меня же – это прежде всего состояние души. Радость от удачных находок, огорчения и переживания из-за различных ошибок, а то и «проколов» и… неустанный поиск чего-то особенного – необычного, незаурядного, способного привлечь читателей. Информации, темы, формы подачи. Этим и дорога мне газета… Как результат этого хочется еще чего-то – придумать, сотворить, организовать, добиться. И это сбудется. Обязательно сбудется! Потому, иначе – ты не газетчик. Под этими строчками подпишусь и сегодня.
И последнее. Газету в народе любили, хотя «обиженные» в шутку предлагали переименовать ее в «Муть Октября», «Пук Октября», «Путч Октября» и т.д. Не случайно ее тираж доходил до 15 тысяч экземпляров при населении 60 тысяч, то есть, каждый четвертый житель района  с удовольствием  подписывался на наш «Путь Октября».
            
                ПЕРВАЯ КОМАНДИРОВКА

        До сих пор четко помню свою первую командировку на  стройку. Несколько дней пробыл я там. Размеренная, четкая работа передовой бригады, откровенно говоря,  мало что мне дала  для будущего очерка. Возвратившись в редакцию, мучительно долго конструировал  его сюжет. Все время чего-то не хватало в материале…. Наконец,  сдал свое детище ответственному секретарю. Тот вычитал его и сдал в набор. Когда полоса легла на стол редактору, тот безжалостно снял эти, как он выразился, «сказки венского леса» с номера, оставив невостребованными и красочные изыскания стиля, и лихо закрученный сюжет, и претензии автора на психологизм изложения.
–Корзина – вот достойное место для « Рабочего хлеба»– так назывался мой очерк, – сказал редактор.
– Почему? – задохнулся я от негодования.
– Ты поработал  вместе со строителями хотя бы полдня? – спросил редактор.
– Нет!
– Тогда откуда взял такие ощущения и мысли  рабочих на строительной площадке?
Я молчал.
– В следующий раз  обязательно поработайте, хотя бы на подсобных работах. Совсем по-другому будете глядеть на эту  замечательную профессию.
С тех пор прошло несколько десятилетий. Теперь уже по зрелому разумению, могу сказать: тысячу раз прав был мой первый редактор. Нельзя написать достоверный материал, не пережив и не прочувствовав той обстановки, в которой живут и трудятся рабочие люди.
          
           В КОНТАКТЕ СО СТРОЙОТРЯДАМИ

      Те, кому посчастливилось получить высшее образование при советской власти, наверняка хоть раз побывали в студенческом строительном отряде. Причем, второе слово в названии не всегда соответствовало действительности. Студенческие строительные отряды не обязательно работали на стройках, они могли убирать урожай, пропалывать грядки, работать пионервожатыми
В конце шестидесятых, начало семидесятых каждое лето к нам в район приезжали студенты из Украины – Одессы, Днепропетровска, Николаева…
Это были будущие юристы, медики строители. Но самое главное – молодые, задорные ребята и девушки, которые в поселках района создавали ту атмосферу, от которой хотелось постоянно быть похожими на них, радуясь их молодости и темпераменту. Особенно отличались одесситы. Юмористы, весельчаки, любимцы компаний, они были душой любой кампании и студенческого сообщества.
Хорошие отношения у редакции всегда складывались с краевым  штабом стройотрядовцев. Обычно мы временно принимали на должность литсотрудника одного из работников штаба. В результате у студента появлялся дополнительный заработок и стимул по пропаганде результатов работы перед руководством институтов и университетов.
Запомнился Женя Кулаженко – врач-травматолог по совместительству главный рассказчик о герое Гражданской войны и жителе Одессы – Бени Крига, которого население знало, как Мишку Япончика.
Студенты в основном работали на строительстве жилья, лесовозных дорог, объектов соцкульбыта.  А в свободное время активно участвовали в художественной самодеятельности. Много было среди них иностранцев из Африки, Азии, Англии.
В каждом отряде создавались лекторские группы, редколлегии, концертные бригады, ответственные за культурно-массовую и шефскую работу. Там разрабатывали свою атрибутику, имели собственные название и флаг. Имена отрядам давались самые разнообразные: «Темп», «Ритм», «Юность», «Бригантина», «Молодость», «Энтузиаст», «Альтаир», «Романтик», «Атом», «Факел» и т.д.
Вспоминается анекдотичный случай, когда стройотрядовец из Ливии привез с собой полный саквояж комариной мази «Дета». На вопрос зачем, ответил:
– Так у вас комары в кулак не помещаются. Против них.
Был и такой студент , который на вторую неделю запросился обратно в Израиль.
– Я думал, что в стройотрядах поют песни, веселятся и практически не работают. А тут подъем в 6 утра, рабочий день до 18 – устаешь так, что еле ноги до кровати доходят. Нет это не мне, поеду к папе домой.
Однако память о добрых делах ребят из стройотрядов осталась до сих пор. На крышах многих домах и промышленных объектах красуются надписи: ОДЕССА, НИКОЛАЕВ, УКРАИНА. Это добрые дела студентов тех лет..
 
                НЕПОРЯДОК  НА СТОЛЕ

   Суббота. Мы, четверо сотрудников районной газеты,  готовим Новогодний номер. На столе, в ворохе бумаг горделиво стоит бутылка водки. Неожиданно входит председатель райисполкома Нифонт  Трофимович Вокуев.
– Вот проходил мимо, дай, думаю, зайду к журналистам.
Посмотрел на стол.
– Работаете или отдыхаете? А почему бутылка не распечатана?
Я хватаю   пол-литра, срываю пробку, наливаю стакан. От волнения набухал под завязку. Нифонт Трофимович невозмутимо выпивает.
– Ну, продолжайте работать. Я, пожалуй, пойду, не буду мешать.
Мы растерянно переглянулись: по 250 граммов водки на четверых – этого для продолжения творческих мук маловато.
– Ну, дает председатель, – залпом полбутылки  оприходовал и не поморщился. Придется еще нам на одну сбрасываться, – разводит руками редактор Марат Мухаметшин.
Допили остатки. Сбросились еще по рублю. Купили еще бутылку. Поставили на стол.
И тут, (как будто ждал за дверями) опять входит председатель райисполкома:
– Все еще трудитесь? А  бутылка опять не открыта. Не порядок!
Пришлось  наливать гостю второй раз.
Когда Нифонт Трофимович ушёл, редактор упрекнул меня:
– Сколько раз тебе  говорил: под стол нужно ставить бутылку. Не так она будет бросаться в глаза.
 
           ВСТРЕЧА ПРОШЛА ТВОРЧЕСКИ

       Дело было под Новый год. Заместитель редактора Владимир Фомичев и корреспондент промышленного отдела Владимир Ситников решили этот праздник отметить в редакции газеты « За коммунизм» Октябрьского района Тюменской области. Созвонились с редактором Сергеем Нартымовым, легендарной личностью в округе. Он был вторым секретарем окружкома ВЛКСМ в 1943-1945 годах. Пять раз его назначали редактором газеты в районе и снимали. Четыре раза назначали председателем колхоза и тоже снимали… за своенравность, принципиальность, за то, что не умел прогибаться перед начальством. Если чувствовал правду – бился до конца.
Так вот, договорились, что 31 декабря на железнодорожной станции их встретит редакционный УАЗик, который доставит гостей из Советского к праздничному столу в соседнюю редакцию. Но что-то не срослось. Ребята прождали несколько часов на вокзале – машина за ними так и не пришла.
Время позднее, быстро стемнело – куда податься? На вокзале холодно. Мелькнула, как казалось, дельная мысль: переждать в котельной, расположенной рядом с вокзалом. Как-никак тепло.
Хозяин-истопник с удовольствием принял гостей, тем более, когда увидел у ребят спиртное, которым они запаслись заранее. Отогрелись, выпили по сто граммов. Разомлели. Откуда-то появились еще люди сомнительной внешности. Достали еще выпивку…
Через пару часов все уже были братьями. Чокались, поздравляя друг друга с Новым годом. Звучало расхожее: « Ты меня уважаешь?!»
Закончилось пиршество, как обычно, пьяной ссорой. В результате наши герои заимели по синяку под глазом и порванные куртки.
Домой рванули под утро, как только на станцию пришел очередной  поезд. Было уже 1 января. Выйдя на работу, путешественники имели серьезный разговор с редактором. А в следующем номере вышла заметка: «В редакции газеты  «За коммунизм» в Октябрьском районе состоялась межрайонная летучка журналистов газеты « Путь Октября» и хозяев. Встреча прошла в дружеской, творческой обстановке».
Мы долго хохотали: «дружественность» и «творчество» у  наших коллег были на лице.
             ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБЪЕДИНЕНИЕ «КЕДР»

     Большой гордостью редакции было литературное объединение «Кедр». Идею его создания подал Петр Пляскин, а воплотили в жизнь сотрудник газеты  – Владимир Фомичев и местного телевидения  –  Владимир Кочкаренко в 1971 году.
Дело в том, что тогда (чего греха таить) ни у руководства района, ни у больших и малых начальников до соцкультбыта, как говорится, не доходили руки. На первом месте у них было производство. Если уж строили клуб или Дом культуры, библиотеку, то по команде сверху: партия давала соответствующие указания. Да, и мероприятия, в основном, сводились к проведению торжественных собраний по различным памятным датам, по окончанию которого давался небольшой концерт художественной самодеятельности. Поэтому создание литературного объединения в Советском было воспринято молодыми людьми с радостью.
Основатели «Кедра»: любители словесности, поэзии, музыки по натуре слыли вольнодумцами, эдакими диссидентами-шестидесятниками. Около них всегда собирались родственные души. Ведь в район, как я уже говорил, съезжались люди со всего Советского Союза. Молодые, образованные, полные дерзких надежд и помыслов. Они строили железную дорогу Ивдель –Обь, возводили поселки, заготавливали тысячи кубометров леса для страны. Ощущение своей значимости в строительстве ( не смейтесь) нового светлого будущего было у каждого, однако и неудовлетворенность политикой государства у них была, а значит и местных властей тоже.
Литературное объединение, а вернее, группа молодых парней и девушек стали по вечерам в помещении редакции читать друг другу свои стихи, рассказы. Порой. наивные, тоскливые, злые, несовершенные. Спорили, обсуждая их, обижались на критику товарища, мирились за стаканом вина. Затем, лучшие произведения печатались на страницах районки. А это уже признание, пусть не всенародное, но… .
И тебя уже называют начинающим поэтом или прозаиком. Приглашают на встречи со школьниками, семинары молодых литераторов. И все это вместо пьянства на производстве, дома, бесцельных вечеров.
В принципе, в объединении никогда не было официального членства. Пришел человек на «огонек», ну, и - слава Богу. Принес свой «шедевр» на обсуждение – молодец! Не появился в дальнейшем – значит, есть причина.
               
               В РАЗНЫЕ СТОРОНЫ…

          Собственный корреспондент «Тюменской правды» Борис Сухов слыл в районе не только оригинальным журналистом, но и писателем. В редакции над ним подтрунивали – мол, пишет роман под названием « В таежном захолустье». Роман хороший, вот только женский образ подкачал, не выходит…
Приносит он однажды в редакцию рассказ, который начинался так: «Моя лыжня расходилась в разные стороны…». 
Редактор  почесал затылок:      
– Как же это – одна нога вправо, другая – влево?
Заспорили. В конце – концов, главный не выдержал и послал Сухова с его рассказом на три буквы. Тот обиделся и написал жалобу в райком партии. Так, мол, и так, оскорбил редактор районки собкора областной газеты, требую извинения. В райкоме  приняли  сторону  истца.  Приказали, чтобы редактор незамедлительно извинился перед  Борисом Суховым.
Редактор принес извинения  жалобщику на заседании литературного объединения «Кедр». Молодой писатель их принял.  Тут же решили обмыть примирение. В ходе застолья Борис Сухов опять завел разговор о своем рассказе, доказывая, что его оппонент был все-таки не прав. Наш редактор мужественно молчал минут двадцать. Затем встал и громко сказал:
– А пошёл ка  ты, Борис, все-таки на … еще раз!
Все присутствующие дружно поддержали редактора. Собкор «Тюменской правды» на этот раз больше никуда не жаловался.

                РАБКОР – ЛИТЕРАТОР

        Корреспондент Эдуард Баталин пунктом своей журналистской командировки выбрал Пионерский куст. Успел побывать в леспромхозе, Малиновской ПМК, на кирпичном заводе. В общем, поработал плотно, фактуры набрал на несколько добротных материалов. Обратно решил ехать на следующее утро (были еще задумки написать о работе железнодорожных служб станции «Алябьево»). Переночевать собирался у давнего рабкора газеты Михаила Тимофеевича Яковлева.
Вечером, как принято, поужинали с «рюмкой чая». Разговор крутился вокруг журналистики, районных дел, производства, литературы и просто жизни. Вначале Михаил Тимофеевич больше слушал. Затем решил показать свои дневники, которые вел много лет. Баталин полистал толстые тетради, похвалил, намекнул, что из них могут получиться неплохие мемуары. Окрыленный похвалой, рабкор вытащил из-под кровати чемодан, наполненный доверху фотоальбомами, газетными вырезками, стихами и поэмами собственного сочинения:
–Прочитайте!
 Эдик взмолился: – не осилю.
Тогда рабкор, взяв папку с рукописью какой-то многостраничной  поэмы, и сам решил прочесть ему вслух. Корреспондент через некоторое время  остановил его:
– Поэма, вижу, большая, серьезная, слушать долго, так что разреши  сначала схожу в туалет...
Тихонько выбрался из квартиры и прямиком побежал на вокзал. Благо пригородный поезд в Советский еще не отправился...

                БЛАГОДАРНОСТЬ
             
       К нам в редакцию приехала студентка-практикантка. Редактор в мой отдел ее определил. Прошло несколько недель. Она писала слабенько. Но каждый раз я, делая серьезный вид, говорил:
– Растем, растем, заметно продвинулась… – не забывая нещадно править ее рукопись.
Пролетело время. Настал последний день практики. Купили ей цветы, коробку конфет и торжественно вручили вместе с хвалебным отчетом о проделанной работе. Приняв все это, девушка, неотрывно глядя на нашего молодого сотрудника, вдруг ударилась в рев. Тот покраснел, виновато поглядывая на всех нас, развел руками.
– Поматросил и бросил? – язвительно шепнул литсотруднику  ответственный секретарь.
Вечером мы отвезли практикантку в аэропорт. Улетела. А на другой день  во время «летучки» редактор вдруг сказал:
– Объявляю благодарность нашему молодому сотруднику Ермолаеву.
Увидев недоумённые лица подчиненных, пояснил:
– С молодыми кадрами надо работать так, чтобы при расставании им расставаться не хотелось. Он сумел это сделать…

            ЛОНДОН,  ПАРИЖ И АГИРИШ

         Начальник Торского строительно-монтажного управления Лев Иванович Солнушкин, один из наших нештатных корреспондентов, что находился в поселке Агириш, нашего района, слыл не только толковым строителем, но и большим оригиналом. Однажды, разрабатывая долгосрочную программу развития градостроительства поселка, он задумчиво произнес:
– Мужики! Помните, до войны руководители трех государств решили, что Берлин – Рим – Токио, составляют  тройственную ось и могут претендовать на столицы всего мира?
Помолчав, разглядывая эскизы будущего Дома культуры, новой школы, водонапорной башни, благоустроенных двухэтажек, добавил:
– А сейчас я бы создал другую ось со столицами: Лондон, Париж и Агириш.
Его шутка оказалась не так уж далека от реальности. Поселок растет, развивается,  люди живут в экологически чистом крае, в общем, не хуже немцев и парижан.

                ХОРОШО УСТРОИЛСЯ

В канун Великой Октябрьской социалистической революции – 7 ноября  на площади города обычно строилась деревянная трибуна. Она обязательно обтягивалась кумачом. На этой трибуне жителей приветствовали руководители партийных и советских органов, передовики производства.
Случилось так, что Хмарук – первый секретарь РК КПСС, накануне праздника решил проверить, как идет строительство столь важного объекта. Подошел к строящейся трибуне и увидел, что на этом священном месте плотники кощунственно распивают водку.
– Что вы себе позволяете? – набросился на рабочих «первый».
– А ты кто такой, чтобы указывать?
– Я – первый секретарь райкома партии.
В ответ услышал: – Однако, хорошо устроился.
Иван Хмарук потерял дар речи.
Как-то он поведал нам журналистам эту историю. Его резюме – не место красит человека.
 
                ШОК

        Пригласили как-то  учителя истории средней школы  Александра Ильича Губанова  – старинного друга  «Пути октября» поработать лектором в кабинете политпросвещения райкома партии. Надо было прочитать слушателям цикл материалов по истории КПСС (ее тогда изучали не только в школах и во всех ВУЗах страны, но и партийный актив района).
Лектор пользовался огромным уважением среди слушателей. Его выступления всегда были яркими, с конкретными примерами из жизни, интересными с исторической точки зрения. В общем, в кабинете политпросвещения были очень довольны..
Но вскоре узнали,  что членам партии об истории КПСС рассказывал беспартийный человек. Саша никогда не был членом «передового отряда строителей коммунизма». Все были в шоке…
Из лекторов его срочно убрали. 
 
                ПРО ПРЕМИЮ

         На участок Советского СМУ был направлен студенческий строительный отряд, состоящий только из девчат: маляров и штукатуров. Девушки были хоть куда: грудастые, голенастые, веселые и отзывчивые. Руководство участка по делу, а то и без оного, по нескольку раз в день заходило на строительный объект, где трудились студентки.
Положил глаз на них и главный инженер СМУ.  Как-то зайдя в редакцию, предложил:
– Хочешь познакомиться с красивыми девушками?
– Конечно, – тут же загорелся я, – тем более, что жена с детьми уехала в деревню к родителям. Так что являюсь потенциальным «холостяком».
– К нам приехали стройотряд из Тюмени. Девчонки – загляденье. Давай, организуем пикник на природе, пригласим студенточек, песни попоем под гитару, пообщаемся, – хитро подмигнул мне строитель. Пошлем к ним делегатов из моих прорабов – они мастаки уговаривать…
Договорились. Мужики убыли за красотками. А мы  в лесу приготовили все необходимое для шашлыков. Оставалось только ждать.  Ждем час, два – никого. Уже прикончили несколько бутылку горячительного. Стали нервничать.
Наконец, появляются послы, но, с местной заправщицей ГСМ и кладовщицей с центрального склада, которым на двоих было почти семьдесят лет.
– А где студентки? – набычился главный инженер.
– План перевыполняют, не согласились… – развел руками прораб, – пришлось вот старых знакомых пригласить.
Премию, вверенный ему участок за тот месяц не получил…

                ДВОЙНЫЕ СТАНДАРТЫ

          Наша  газета никогда не раскачивалась, чтобы поддержать ту или иную политическую кампанию в стране. Как и положено, в издании добросовестно организовывали отклики трудящихся на все съезды партии и комсомола, Пленумы ЦК КПСС, сессии Верховного Совета СССР. Заметки, корреспонденции, репортажи на эти события ставились обычно на первую и вторую полосы газеты.
 Писали ли в газету о своих искренних чувствах и переживаниях по поводу этих политических событий авторы? Редко. Но в редакции было железным правилом: каждый журналист обязан был написать отклик за мнимого автора. Под материалом ставили фамилии начальников  производств, простых рабочих, комсомольских и партийных вожаков. Естественно, у этих « рабкоров» мы  иногда  испрашивали «добро» на публикацию. Отказов не было. Такие материалы наш реда кционный «диссидент» Иван Логинович Козак называл «фантомными».
В очередной раз без промедления журналисты  нашей газеты включились в борьбу за трезвый образ жизни, развёрнутую партией и правительством в середине 80-х годов. В газете была заведена рубрика «Пьянству – бой!». На страницах издания регулярно выступали врачи, наркологи, писатели, публицисты. Да и мы сами, почём зря, клеймили отдельных выпивох – руководителей производства. Не забывали и о рядовых жителях округа.
Возымели ли наши публикации на читающую аудиторию, неизвестно. Но уверен точно: из-за отсутствия спиртного на прилавках магазинов,  среди рабочих были такие, кто  вечерами гнали  самогон. На бескрайних просторах России  даже слыло  хорошим тоном, когда тот или иной «специалист», угощая своим «продуктом» товарища, эксклюзивно делился рецептом его приготовления.
Именно тогда махровым цветом расцвела мораль двойных стандартов. С одной стороны, мы отчаянно пропагандировали трезвый образ жизни. С другой, – весь этот здоровый уклад бытия никак не вписывался в обыденную действительность. Спиртное для каждого стало жидкой «валютой». За одну-две бутылки самогона решался любой вопрос коммунальных и дачных проблем, ремонта квартиры и т. д. Во многих квартирах у теплых батарей стояли трехлитровые банки с брагой, сверху натянутая резиновая перчатка. В народе эти банки назывались «Привет Горбачеву»
Долго я воздерживался от соблазна сконструировать змеевик для самогонного аппарата. Но  ремонт квартиры ускорили это дело. И я решил заняться изготовлением горбачевского напитка, с некоторым самоусовершенствованием.  Купил шесть трёхлитровых банок виноградного сока, вылил их в бутыль, плотно закупорив отверстие.  Тешил себя мыслью: у меня получится отменное виноградное вино. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Спустя несколько дней заметил, что жидкость в бутыле стала покрываться плёнкой.
– Странно. Почему сок закисает? – подумал я.
Этими невесёлыми мыслями поделился с товарищами по работе. Никто исчерпывающего ответа дать не мог. Посоветовали обратиться к нашему бухгалтеру Антонине Трофимовне, знатоку в браговарении.
Сказано – сделано. Без обиняков поведал ей о своём горе. «Главный специалист», посмеявшись, сказала:
– А у тебя виноградный сок и не должен забродить. Он же пастеризован».
– Что же мне делать?
– Ничего. Засыпай в бутыль стакан сухих дрожжей – и всё! Будет вкусная брага.
Я проделал в крышке отверстие для стравливания газов, поставил стеклянную бутыль в таз, на всякий случай. Всю ночь на кухне бурлило, свистело, ухало. В квартире стоял тошнотворный дрожжевой аромат. К утру  дрожжи вытекли в таз.
 Запах привлек соседа.
– Бражкой балуешься? – поведя носом, с порога спросил он.
– Вот дрожжи вытекают из бутыли, – поделился я своим горем.
– А ты растопи пачку сливочного масла и залей в ёмкость, – посоветовал сосед. – Масляная плёнка не даст пузыриться дрожжам. Я давно использую этот рецепт. Опробован. Как только бражка созреет, ложкой масляную плёнку соберёшь – и в унитаз. Тогда пей на здоровье содержимое.
– Почему раньше до этого не догадался? – корил я себя, проделавая эту операцию.
С этими мыслями поехал на работу. Через час в кабинете раздался звонок телефона. Соседка этажом ниже сказала, что у неё с потолка капает.
– Наверное, какая-то труба у вас проржавела, – кричала она в трубку.
 – Приезжайте скорее.
– Сейчас буду.
К счастью, редакционный «уазик» оказался на месте. На лестничной площадке я застал несколько женщин. Они оживлённо обсуждали сложившуюся ситуацию.
– Если сейчас открою квартиру, – быстро размышлял  я, – обязательно кто-нибудь из соседок заглянет ко мне, и тогда секрет моего производства станет достоянием не только жильцов дома, но и райкома. Последствия могли  быть самыми печальными: вся страна настойчиво борется с пьянством, а журналист – идёт не в ногу с партией.
Извинившись, сказал присутствующим, что оставил ключи от квартиры на работе. Соседи заохали... Но через минуту соседка снизу сказала, что с потолка у неё уже не капает.
– Наверное, кто-то перекрыл трубу, – сделала она заключение. Женщины разошлись по своим квартирам. Я тут же нырнул к себе.
Боже мой! Такого кавардака не видел никогда. На кухне, в окне, напрочь отсутствовали стёкла. Вылетели они и из двери, которая закрывала кухню. Пол был залит бурой жидкостью. Колоритное зрелище венчало огромное масляное пятно на потолке.
Десять литров виноградной бражки «ушло соседу». Десять литров – осталось в тазу.
Два часа я боролся с последствиями взрыва бутыли, тщательно выскабливая с потолка масляное пятно. Стеклил на кухне раму. А причиной взрыва стало масло, забившее дренажное отверстие.
 Кое-как навёл порядок на кухне. Однако совладать с масляным пятном на потолке так и не смог. После побелки оно назойливо проявлялось вновь и вновь. С ним расстался только тогда, когда переехал на другую квартиру.

         БОРЬБА С ПЬЯСТВОМ – ДОЛГ КОММУНИСТА
                (продолжение)

       О том, что я был не одинок в этом деле, понял из рассказа одного   райкомовского работника, у которого тоже случилось ЧП с доморощенной брагой.
– Я находился в отпуске, – поведал он. Мужики подрядились за  выпивку отрегулировать двигатель моего «Москвича».    И вот с трёхлитровой банкой бражки в хозяйственной сумке выдвигаюсь к гаражу.  И надо же такому случиться, возле райкома, находящегося недалеко от гаража,  встретил  своего заведующего отделом. Он и затащил меня на совещание – кворума не хватало. Повестка дня была самая популярная в то время: «Борьба с пьянством – долг коммуниста».
Сижу в  кабинете первого и слушаю, как друзья-коммунисты клеймят позором устойчивый пережиток капитализма – пьянство. Непроизвольно пошевелил портфель ногой, который стоял на полу. Послышался слабый хлопок. От брожения слетела полиэтиленовая крышка с трёхлитровой банки. В аудитории повеяло сладковатым запахом. У меня от испуга холодный пот покатился по спине. Не дай Бог, сейчас узнают, что у меня в портфеле брага. Конец тогда моей  партийной карьере.
Сидящие в кабинете партработники стали водить носами. Первый, не выдержав, сказал сидящему возле окна  инструктору:
– Закройте створку в окне. Тянет с улицы, как из помойной ямы.
Приказание начальника выполнили. Но уже никто не принюхивался к пахнувшему из моего портфеля аромату.
МУДРОЕ РЕШЕНИЕ
Он объявился как-то неожиданно и незаметно. Просто я вдруг обнаружил в кабинете маленького суетливого человека, который постоянно потирал свои руки. Рядом с ним лежал большой пухлый потертый портфель.
– Моя зовут Финкель Михаил Израилевич. Вот, пришел к вам по очень важному делу. Прошу разобраться. – Он торопливо открыл портфель и выложил на стол несколько папок.
Внимательно рассматриваю. «Входящие» – написано на одной.  «Исходящие» – на другой, «Копии» – третья.  Каждая содержит больше десятка страниц. Сердце защемило. Влип по полной. Только кляузника мне и не хватало.
Делаю умное лицо.
– Слушаю вас.
– Дело в том, что я уже год, как развелся с женой. И до сих пор проживаю с ней на одной жилплощади в двухкомнатной квартире. Разменивать квартиру – не получается. Ну, ладно. Понимаю, что в стране недостаточно однокомнатных квартир, да и на доплату при размене денег жалко. Но ведь она еще пытается соблазнять меня ежедневно, испытывая мой моральный облик.
– Это как? – невольно вырвалось у меня.
– А используя недоработки наших коммунальных служб.
У меня самопроизвольно расширились глаза.
– Дело в том,  котельная, обслуживающая наш дом зимой, злоупотребляет своим служебным положением и расходует много лишнего топлива в виде дров. Я отправил соответствующий сигнал в райисполком, чтобы температура в квартирах была в соответствие расчетных норм – не выше и не ниже. Там разбираются.
– А причем тут ваша бывшая жена? – успел вставить я, пока посетитель пил воду из графина.
– Вот в этом и весь фокус, – глаза мужчины азартно заблестели, – Мы со своей бывшей соответственно живем в разных комнатах. А поскольку в квартире очень тепло,  она по утрам ходит в ванную комнату и туалет в одних трусах и лифчике, и конечно, меня как мужчину этим соблазняет. Несколько раз делал ей замечание по этому вопросу. В ответ лишь презрительное «Не нравится – разменивай квартиру».
– А от редакции, что вы хотите?
– Помогите найти размен без доплаты. Ваш авторитет может сыграть положительную роль в этом вопросе.
– Мы такими делами не занимаемся, но видя, что вы человек морально устойчивый, беспокоящийся о рачительном ведении народного хозяйства, могу дать совет.
– С удовольствием выслушаю, – лицо посетителя изображало внимание.
– Вам нужно записаться на прием к председателю райисполкома Н. Т. Вокуеву и ввести его в курс ваших проблем. Только он может волевым решением помочь.
Распрощались мы закадычными друзьями, пообещав друг другу обмениваться информацией о недостатках в работе государственных служб. Вернее, он будет их находить, а редакция обнародовать.
… Спустя, неделю раздался звонок от заместителя Вокуева:
– Это ты посоветовал Финкелю обратиться к председателю? – без предисловий начал он.
– Был грех, – я уже прикидывал, как пропесочат за мою инициативу  в «белом доме».
– Смеялись всем райисполкомом над жалобой этого кляузника. Особенно над мудрой  резолюцией Нифонта Трофимовича на заявлении. Знаешь, что он написал. «Предоставить квартиру в самом холодном доме в поселке».
Я тихо положил трубку. Смеяться не было сил.
… Еще через десять дней, увидев в окне, что к нам в здание заходит мой знакомый с портфелем, срочно ретировался через черный ход. В этот день на работу больше не приходил, объяснив всем, что работаю на дому.

                ЛИШНИЙ

       В очередную субботу позвонил Марат Мухаметшин – редактор районки:
– Старик, есть возможность провести небольшой мальчишник у меня дома. Жена срочно уехала к родственникам, так что квартира в нашем распоряжении.
– А кто еще будет? – поинтересовался я.
– Все творческие люди: Губанов, Кочкаренко, Баталин, Фомичев  – поэты, Пономарев, Лысак – прозаики. Мальчишник обещает быть интеллектуальным. Да, не забудь горячительное и какую-нибудь закуску. У меня продуктов  – шаром покати.
Через час я в полной боевой готовности уже топтался на крыльце редакторского дома. Вся компания местного бомонда уже была здесь.
В углу комнаты читали стихи  поэты, о жизни великих писателей говорили прозаики, Марат суетился у стола с нераскрытой бутылкой вина – в общем, творческая обстановка.
–  Все, мужики, давайте к столу. По стаканчику винца нам не помешает, – торжественно пригласил гостей хозяин.
– За нашу творческую братию, – поддержал его Володя Кочкаренко.
В этот момент раздался звонок городского телефона.
– А вот и наши девушки из редакции звонят, – обрадовался Мухаметшин, – я их тоже позвал украсить наше мужское общество.
Но по мере монолога в трубке лицо его помрачнело:
– Николай Федорович, а нельзя наш разговор перенести на понедельник. У меня гости в доме.
Выслушав ответ, чертыхнулся:
– Даже в выходной отдохнуть не дадут. Секретарь райкома партии  приглашает в кабинет, какие-то срочные вопросы обсудить. Вы тут не скучайте, я мигом обернусь, – с этими словами Марат выскочил из дома.
Мальчишник продолжился. Уже выпили за поэзию, за творческих людей, за то, чтобы не было войны… И постепенно, как это бывало не раз, компания разбилась на небольшие группы по интересам и мирно беседовали.
 Эдик Баталин доказывал  директору лесхоза Борису Иосифовичу Лысаку, что рабочим близка поэзия Маяковского и Есенина, цитируя на память их стихи. Валера Пономарев спорил с Володей Фомичевым о деревенской прозе, приводя в пример Белова, Абрамова. Саша Губанов рассказывал Володе Кочкаренко о своем отце, погибшем где-то  в Крыму. Все было весело и непринужденно.
В это время вернулся Марат. Шумно пройдя в комнату, тут же попытался встрять в диалог между Кочкаренко и Губановым. Володя, выпив еще порцию вина, обратился к собеседнику:
– Саша, а этот татарин что тут делает?
– Как что, – возмутился Мухаметшин, – живу я здесь.
– Живи, только не мешай беседе двух русских людей.
Редактор потерял дар речи:
– Меня, в собственном доме, считают лишним! Ну, это сверх наглости.
Он  оглядел растерзанный стол с закусками и помрачнел еще больше:
– Еще и мое вино все выпили, наглецы.
Но его речь утонула в гомоне компании. Марат тихо опустился в кресло. Свернул по-татарски ноги калачиком и обижено произнес:
– Первый раз в собственно квартире лишним оказался. Расскажи кому – не поверят.
Его никто не слышал – мальчишник продолжался…
 
           ЗАГОЛОВОК -– ОСНОВА ТЕМЫ

     Если кто помнит в советские времена, после очередного указа правительства и партии об усилении борьбы с пьянством, торговля любых «горячительных» напитков после семи вечера была запрещена. Но что для нашего народа какие-то указы. Спиртное приобреталось с небольшой доплатой  до закрытия магазинов.
Решил написать об этом вопиющем случае заметку. В качестве примера выбрал магазин  под названием «Белочка», где продавцы торговали не скрываясь. Написал. Принес отсеку на читку. Тот покрутил листок, несколько раз перечитал текст:
– Старик, ну не сморится материал, чего-то не хватает.
Промучился еще час, но так и смог сделать заметку читабельной. В этот момент в кабинет заглянул заведующий промышленным отделом  Володя Фомичев:
–  Что такой задумчивый? – поинтересовался.
Я, молча, показал ему злосчастную заметку. Товарищ прочитал, подумал и… сверху написал заголовок «В «Белочке» после семи». Глянул и я. Текст заиграл, стал интересен и актуален.
Позже,  в ВПШ на лекции по журналистике опытный журналист, профессор начал свою лекцию такими словами:
 – Главное в журналистском материале – заголовок!   Читатель редко читает текст, если ему не запоминается заголовок.
Я вспомнил «Белочку»…
 
                «ЛЯПЫ»  В  ГАЗЕТЕ

        Собственный корреспондент окружной газеты Леонид Сидоров коллекционировал рубрики, заголовки, лозунги, которые вызывали двоякие понятия. Попросил его показать записи.
Хохотал до коликов. Одна из приморских газет посветила целый номер рыбной путине на морских просторах. Лозунг разворота был: «Коммунистов – в море!» Другая, из города металлургов, предлагала рубрику: «Наша сила в плавках!» Одна из сельских газет  вместо заголовка «Полевые работы в разгаре» написала «Половые работы в разгаре».
Наши соседи с Ямала на день печати, который отмечался 5 мая, поместил на развороте две фотографии: на одной «Ленин в кресле читает газету «Правда», на второй – «слесарь Петров за работой». Наборщик перепутал подклишовки (тексты, поясняющие фотографии) местами! В результате Ленин становится слесарем, а слесарь – Лениным. Как результат –тираж газеты изымали из почтовых ящиков и уничтожали.
Не обошлась без ляп и наша районка. При невнимательности верстальщика, «шапка» в газете призывала исполнять решения  24 съезда КПСС, вместо 26 съезда, между которыми почти десять лет.  Ошибку заметил через месяц читатель из дальнего поселка.  Но самой серьезной ляпой была ошибка при переносе текста: вместо «Председатель Совета Министров Косыгин» в тексте оказалось «ПреДДатель Совета Министров».
Редактора и корректора сняли с работы…

              КАК РОДИЛСЯ РЫБАК В ГАЗЕТЕ

        Родился я в местах, где не было ни речек, ни хороших водоемов. Вернее, они были, но  в труднодоступных местах. Поэтому к рыбалке был не приучен. До тех пор, пока не переехал в Ханты – Мансийский автономный округ и стал работать в редакции газеты.
 Первое время новые друзья долго уговаривали съездить  на рыбалку, но я отказывался.
– Что мне там делать? Удочку – и ту, в руках держать не умею.
Однажды после  очередного «мальчишника» все же уговорили меня.
– У меня  даже удилища нет.
– Ничего  страшного, его мы  тебе вырежем прямо на берегу, –  заместитель редактора районной газеты Витька Ситников  улыбался во весь рот.
В общем, вывезли на речку. Был прекрасный августовский вечер. У костра собралась вся наша редакция.    Шутки, анекдоты, песни –  все это отлично вписывалось в наш  отдых на реке. Помню, спать разошлись под утро. Мне, как новичку, великодушно выделили место в палатке – комфорт, одним словом, создали.
Проснулся  я от тишины: возле костра не было ни души. Позевывая, обошел место  стоянки – пусто. Не зная, что дальше делать, отправился по тропинке, которая вела к реке. Метров через сто вышел к небольшому заливчику. Опять никого!
– Шурка, Витька, – стал я звать товарищей.
– Ты чего орешь, всю  рыбу  распугаешь, – откликнулся Санька Губанов, учитель местной школы и большой друг редакции.
– А что  делать-то? – заныл я, – хоть бы удочку наладил.
Ворча, товарищ быстро привязал леску к валявшемуся  рядом, кем-то приготовленное удилище, отрегулировал поплавок. Я  с трудом насадил на крючок червяка,  с шумом  забросил его в воду и стал ждать, когда  начнется клев.
 Шура в это время не успевал вытаскивать одну рыбку за другой. Поглядывая на него,  подумал: «Если в течение пяти минут у меня не клюнет, сворачиваю удочку и иду досыпать».
Вокруг благодать!  Тепло, птички поют, сосновый бор шумит. Только расслабился, как  поплавок  вдруг исчез под водой. С силой рванул удилище на себя и увидел, как малюсенькая рыбешка, сверкнув чешуей на солнце, шлепнулась обратно в воду. Я снова закинул  удочку. Постарался попасть в то место, где уже была поклевка. Удача! Поплавок  опять ушел под воду. Тихонько стал вываживать рыбу. И, о радость! У меня на крючке болтался окунек длиной  в десять сантиметров. Схватив улов в руку, побежал  хвастаться друзьям,  какую рыбину поймал.
– Еще один рыбак родился, – хохотнул Губанов, – теперь ни одного выходного дома сидеть не будет, закодировали мы его.
В тот день я поймал 86 окуньков, ершей и даже несколько сорожек. Рыба была лично подсчитана и доставлена домой. Всю следующую неделю я рассказывал жене,  и знакомым, как был на рыбалке. Предлагал знакомым на уху. Однако все отказывались, как потом оказалось, из-за ее мелкоты. А  пока во мне все пело: я стал рыбаком, добытчиком!
…Через полгода, как только приближались выходные, жена мрачнела:
– Опять на рыбалку настраиваешься, дома дел невпроворот, а ему ничего не надо, –  ворчала она.
На это старался не обращать внимания – что может понимать женщина в этом святом деле. Ведь меня ждало незабываемое чувство! Чувство азарта, необъяснимой радости и блаженства, которое может испытывать только человек, который был на рыбалке и провел там несколько незабываемых часов.

             НАРОДНЫЙ КОНТРОЛЬ В ДЕЙСТВИИ

        Газета обязательно участвовала в работе народного контроля (ленинский «рабкрин»), который был создан в районе.  Раз, а то и два раза в месяц на ее страницах появлялись материалы, посвященные его работе. Журналисты всегда принимали участие в рейдах по предприятиям и организациям, находя недостатки и проблемы.
… Решили проверить правила советской торговли в магазинах города. С утра работали в промтоварных: сличали накладные с фактическим наличием товара, смотрели, не припрятано ли что-либо под прилавком продавцом для своих знакомых, наблюдали, как они обслуживают покупателей.
После обеда решили посетить обувной магазин, что находился по улице Ленина. Заведующий отдела писем Иван Козак пришел пораньше к магазину (до открытия еще оставалось минут пятнадцать) и видит, как из него вышла заведующая с огромным чемоданом, который быстро унесла в соседний магазин.
– Обувь припрятывает,– предположил Иван, – видимо, предупредили, что будет проверка. Убирает излишки.
Ровно в 15.00 проверяющие, вошли в помещение. Начали работать. Как и предполагалось, все было нормально.
 – А теперь пройдем в соседний магазин, посмотрим, что вы туда унесли, – предложил инспектор народного контроля, которому газетчик рассказал о происшествии.
У заведующей лицо стало белее снега. Больше она там не работала.

           ПРИНЦИПИАЛЬНОСТЬ НАОБОРОТ

       Группа народного контроля, в которую входил и сотрудник газеты, проверяла деятельность Самзасского леспромхоза. Весь день контролеры пробыли на производственных участках, отделе рабочего снабжения, магазинах. Вечером собрались в кабинете директора обсудить результаты проверки, сделать предварительные выводы, дать советы по устранению отмеченных недостатков.
Затем, как тогда было принято, руководители поселка пригласили нас поужинать. «Голубой зал», (так в те времена назывались кабинеты при столовых, где обедали начальники разного ранга) был накрыт по высшему разряду: несколько видов салатов, рыба – обязательно малосольный муксун и сосьвинская селедка, водка, вино, коньяк. Когда закусили, принесли горячее. В общем, часа через два умиротворенные, благодушные мы вели беседы на различные темы.
Вскоре засобирались домой. Каждый член группы полез в карман за кошельком, делая вид, что хочет расплатиться за обед. Но, опять же, по заведенному не нами правилу, были остановлены директором леспромхоза:
– Не надо, я сам расплачусь.
Председатель комитета воспротивился – вынул банкноту в три рубля и демонстративно положил на стол со словами:
 – Я за чужой счет не ужинаю.
Все грустно переглянулись, потому что каждый понимал, банкет-то обошелся не менее, чем рублей в сто, а поэтому принципиальность председателя выглядела глупо.

                В АВГУСТЕ 1991-го

        По своей натуре коммунисты  – люди консервативные. Поэтому горбачёвскую перестройку  среднее и старшее звено членов партии сразу же отнесли не к себе, а к молодым  слоям населения. Иначе и быть не могло. Каждый из нас в своё время прошёл хорошую школу политического воспитания, прочно стоял на коммунистических позициях.
Хотя, скажем, в те годы мы с повышенным интересом   смотрели телевизионные репортажи с первых съездов народных депутатов, соглашаясь, порою, с острыми критическими выступлениями ораторов. Ведь это было впервые в советской истории. Однако на всякие  критические высказывания, касающиеся партии, реагировали болезненно, не поддерживали грядущие демократические перемены в  обществе, о необходимости которых открыто, говорили многие средства массовой информации.
Другой точки зрения придерживалась молодёжь. В этом убедился, глядя на новых сотрудников нашей газеты…
 После окончания факультета журналистики  Свердловского госуниверситета им. М. Горького в нашу редакцию пополнили молодые  сотрудники –  Константин Михалёв и Валерий Черноус.
Если первый, как говорится, со «школьной» скамьи был распределен к нам в редакцию по направлению,   в «районке» прописался уже несколько лет назад рабкором и слыл активным демократом.
  Валера Черноус же несколько лет успел поработать корреспондентом в  одной из городских газет Северного Урала. Там попробовал отстаивать свою журналистскую правоту перед вышестоящим начальством. Не получилось. Зато воспитал в себе бойцовские качества. Так что он прибыл к нам в газету уже состоявшимся  журналистом, закалённым в борьбе за справедливость.
           Это было новое поколение  молодежи, воспитанное уже в другой общественно-политической формации, по-другому воспринимающее окружающую действительность и горячо поддерживающие демократические начала.
Именно в этот период в редакции сформировались как бы два крыла. Одно – умеренные противники грядущих демократических перемен в обществе, другое – отрицательно настроенная ко всему старому молодёжь. Это особенно ярко высветилось в период августовских событий 1991 года.
            В середине августа редактор ушёл в отпуск, так что все его обязанности в это смутное время легли на плечи замредактора. Работа – привычная, знакомая. Всё, как говорится, шло по накатанной колее. Редакционный портфель был полон необходимых материалов, сотрудники работали слаженно.
Тревожным эхом для каждого из нас отозвалось сообщение ТАСС о создании 19 августа в стране Государственного комитета по чрезвычайному положению. Отношения в редакции к происшедшему были не однозначными. Старшее поколение, относившись к существующей власти: хрен редьки не слаще,  равнодушно смотрело на происходящее. Молодёжь же однозначно высказалась против ГКЧП.
У нас в округе авангардом в поддержку ГКЧП, конечно, выступил  райком партии. Его руководитель без обиняков поставил  задачу: подготовить специальный выпуск газеты с одобрением Чрезвычайного комитета.
     … Работа над очередным номером  шла с трудом. Загвоздка состояла в том, что абсолютное большинство   населения не поддерживало действия новой структуры, а поэтому отказывалось поставить свою подпись под откликами в его поддержку. Пришлось  заметки о «мудрой» политике КПСС придумывать самим, подписывая их не существующими фамилиями.
Первый торопил с подготовкой спецвыпуска. К этому времени в редакционном портфеле накопилась куча московских материалов-телеграмм, которые необходимо было опубликовать. На каждой из них стояла его резолюция: «срочно – в номер».
Появившись в очередной раз у  секретаря райкома партии, наш зам обратил внимание на то, что у него со стены исчез портрет М. Горбачёва. Партработники  посмеивались над этим фактом.
– Говорит, что гвоздик расшатался, на котором висел портрет, – сказал ему один из инструкторов.
Тем временем газета была свёрстана. Оставалось её отпечатать.
– Не тяните время, – приказал главный партработник, – завтра к вечеру издание должно быть отправлено подписчикам.
– Геннадий Николаевич,– обратился заместитель,– давайте повременим сутки, ведь не ясно, как в дальнейшем будет складываться обстановка в Москве.
– Как это повременим, – взвился  начальник. – Вы что, не понимаете важности сложившейся ситуации.  Немедленно газету в печатный станок. За такие речи предусматривается соответствие занимаемой должности...
За выпуском газеты следить лично. Печатный цех не покидать. Проконтролировать и упаковку газет в пачки. Тираж сложить на складе готовой продукции типографии. Ключ от замка держать у себя.
К обеду 21 августа исполняющий обязанности редактора доложил  в райком, что газета отпечатана.
– Срочно отправляйте её  подписчикам, – приказал первый.
– Хорошо.
            Тут он обратил внимание на то, что на центральных радио и телевидении резко изменилась тональность выступлений в поддержку ГКЧП. Это настораживало, поэтому было  решено до утра повременить с отправкой газеты.
После работы зам отправился в гараж отремонтировать тормоза своей машины, да и с тайной мыслью – на время исчезнуть с поля зрения. Поэтому домой пришёл поздно. Жена встретила испуганной.
          – Из райкома партии  уже два раза за тобой приезжали. Срочно требуют…
Невесело рассуждая, что бы это значило, позвонил  знакомому инструктору:
– Ты где находишься? – прокричал в трубку тот. – Уже полтора часа тебя ищем.
В это время раздался звонок в двери. На пороге стоял  зав. отделом пропаганды и агитации.
– Машина у подъезда, – сказал он – Вас ждут.
Теряясь в догадках, побрёл за сопровождающим. Он чувствовал: произошло что-то неординарное. Неужели  ошибся в политической ситуации?  В кабинете  первого стоял полумрак. На столе горела только одна настольная лампа. Все партработники были в сборе.
Газетчик доложил о прибытии и застыл в ожидании. Первый резко поднялся из-за стола.
         – Вы сдали газету на почту?
Журналист замешкался –  не знал, что ответить, как и не ведал о том, что несколько часов назад в город пришло сообщение, что ГКЧП признан вне закона. Комитет назван группой заговорщиков.
Побоявшись сказать правду,  промямлил что-то невразумительное.
– Отправлена газета или нет?
– Товарищ  Петров, «уазик» сломался. Не смогли мы отправить газету вовремя, – оправдывался я. – Утром отвезём. Задействую даже личную машину.
– Голубчик! Какой ты молодец! – с выдохом воскликнул начальник и обнял меня в порыве признательности. Я стал понимать, что произошло...
– Утром немедленно уничтожьте тираж и проследите лично, – приказал  первый.
На другой день злополучный  спецвыпуск  мы сожгли  за несколько часов в железных баках для отходов.
Но на этом эпопея не закончилась. Еще через день перед обедом  в кабинете зама зазвонил телефон. На проводе был  первый.
– Срочно приезжайте ко мне! –  взволнованно  прошептал  он в трубку.
Через пятнадцать минут  уже измученный заместитель был в приёмной. Обратил внимание на то, что на всех этажах  райкома ходили посторонние люди из одного кабинета в другой, носили какие-то папки с документами.
– Это прокурорские работники, – сказал заведующая сектором учета, – проверяют документы, связанные с ГКЧП.
– Где телеграммы, на которых я давал указания? – отозвав меня в сторону, тревожно спросил  первый.
– В редакции.
– Немедленно верните документы!
Через полчаса злополучный «компромат» с «автографами» партбосса был у него на столе.
– Что делать? Как убрать мои распоряжения на этих бумагах? – сокрушался Геннадий Николаевич.
Исполняющий обязанности редактора, молча, взял документы и на его глазах разорвал их. Тот с ужасом посмотрел на него.
– Что вы наделали? – закричал он. – Проверяющие ведь подумают, будто я пытаюсь что-то скрыть. Это ещё больше отягчит мою вину...
– А вы скажите, что они утрачены в типографии. Мол, ученик - линотипист их по недоразумению испачкал и выкинул. Они же не имеют грифа «Секретно». Мы подтвердим.
Эти доводы не успокоили начальника.
– Что делать, что делать? – не переставал стонать он.
–Давайте на телеграфе «выкатим» вторые телеграммы. В «машине» их тексты должны сохраниться. На них же не будет ваших указаний.
Это была идея.  Первый тут же вызвал к себе  телеграфиста и высказал просьбу.
– Сделаем, – просто сказал связист.
Когда за ним закрылась дверь, первый с горечью выдохнул:
– Ведь обязательно продаст, шельма, продаст. Ни на кого сейчас положиться нельзя. Ну почему я не в отпуске, как ваш редактор? Не нужно было бы тогда гадать, на чьей стороне окажется власть.
Стоящий рядом газетчик промолчал.

                «ПРОКОЛ» ПАРТИИ

       В середине 70-х годов в Советском районе, где ведущей отраслью была лесозаготовительная и деревообрабатывающая: во всех поселках градообразующими предприятиями где были леспромхозы, организовали объединенный комитет профсоюзов Тюменьлеспрома района.
Его председателем назначили человека, который до этого работал в одном из лесозаготовительных предприятий. Как положено, собрали отчетно-выборную конференцию, на которой его и утвердили.
А когда обмывали должность в райкоме партии, вновь испеченный начальник профсоюзов признался, что он не является его членом.  Так получилось, в профсоюз не звали, а он и не настаивал. Хотя взносы с него бухгалтерия брала регулярно. Партийные лидеры лишились дара речи.
Было срочно принято решение: выписать документы председателю объединенного комитета профсоюзов о приеме его в члены задним числом.

                ОШИБКА

        Журналисту из Свердловска предложили работу в Советском. Квартиру пообещали к осени. Однако, когда она наступила, жилье  не было готово. Стала ворчать жена. Вот тут его и надоумили: сходи, мол, к Нифонту Трофимовичу председателю раймсполкома, поговори, поможет. Надо сказать, что тогда квартиры распределялись волевым решением, как руководителями предприятий, так и района.
Товарищ пришел на прием к 7.00, памятуя о том, что кто рано встает, тому Бог подает.
– Я к вам по личному вопросу, – ответил на вопросительный взгляд руководителя ходок.
Вокуев внимательно выслушал посетителя…
  – По улице Мира заложили несколько двухквартирных благоустроенных домов. Одна трехкомнатная будет твоя.
Окрыленный этой вестью, педагог полетел на работу. Но шло время, вопрос не решался. Тогда он еще раз пришел к председателю райисполкома.
– Да будет тебе жилье! Поехали – покажу где.
Приехали. По улице  стоят только что построенные  двухквартирники.
– Вот здесь будешь жить, – показал на одно из строений Вокуев.
– Так там вроде бы живут уже, – робко ответил журналист.
– Значит, незаконно заселились. Сейчас выгоню, – решительно постучал в двери Нифонт Трофимович.
– Кто позволил? Здесь будет жить он! – ткнул пальцем в своего визави функционер.
– А у нас ордер есть. Вы же его и выдали.
– Не может быть, покажите?
Увидев ордер, Вокуев почесал затылок:
  – Да, подпись моя...
После некоторого раздумья проговорил:
– О, черт! Твоя квартира на другой стороне улицы. Извини...
 
              ПОУЧИТЕЛЬНЫЙ УРОК

       Более десяти лет я проработал в  газете. Сейчас, вспоминая то время, откровенно скажу: эта работа дала мне очень многое. Прежде всего, оказала положительное влияние на мое мироощущение. Ездить по заданию газеты в командировки было для меня большим удовольствием.
Побывал практически везде.  Корреспондентские тропы вели меня в дебри тайги, пролегали по речным  просторам. Летал на вертолетах, ездил по ухабистым дорогам на вездеходах, приходилось передвигаться даже на оленях…  И все это – «ради нескольких строчек в газете».
Каждый раз я встречался с интересными людьми, которые не  ради денег, а за совесть выполняли свой  гражданский долг.  Впечатления от поездок по стройкам, газотрассам  и леспромхозам ложились в основу моих многочисленных зарисовок, корреспонденций и репортажей.
… К очередному съезду партии   нужно было организовать отклик  коммуниста на состоявшееся событие. Недолго думая, я написал на эту тему заметку, подписав  ее фамилией  некогда знакомого лесоруба. Авось пройдет. Не прошло.
Через неделю в редакции раздался звонок возмущённой женщины. Это была жена  подписанта. Оказывается, её бывший муж длительное время скрывается от алиментов. Ни она, ни судебные приставы не могли его разыскать. А он, судя по заметке, жив, здоров, даже высказывает своё мнение по поводу предстоящего съезда партии.
– Немедленно дайте его адрес проживания!
Ну, что я мог ответить на просьбу разгневанной женщины? Молчал, конечно.
– Вы, наверное, заодно с моим мужем, если утаиваете его местонахождение. Где он находится?
– Вышло недоразумение, – попытался оправдаться я.
– Какое ещё недоразумение? Это дело так я не оставлю, – отрезала звонившая.
– Давайте встретимся, – пролепетал, – Я вам всё объясню…
– Хорошо, – наконец сдалась она.
Свидание состоялось. Немалых сил и красноречия пришлось мне затратить, чтобы убедить женщину: её мужа я знал давным-давно, когда ещё тот жил в поселке. А где он сейчас – понятия не имею. Убедил ли я бывшую жену подписанта своей заметки или нет, не знаю, но она больше не звонила в редакцию.
На этом история с заметкой не закончилась. Она получила продолжение на летучке редакционного коллектива. Получил тогда я вполне справедливое взыскание. Инцидент этот в дальнейшем стал для меня поучительным уроком.

                ОПЕЧАТКА

        В газете нет-нет, да и случались опечатки (так называемые «ляпы»).
То в заголовке, то в рубрике, а то и снимки перепутают. Не избежал такой участи и наш ответственный секретарь.
Однажды на первой полосе газеты, в шпигеле, (верхний правый угол) поместили заметку об успешном завершении плана очередного квартала торговыми работниками. Текст начинался так: «В полном  объеме выполнили производственные показатели работники торговли…». Каким-то образом отлитые на линотипе строчки перепутались и в результате получилось: «Обь–еботники торговли…».
Наутро был звонок  ответственному секретарю газеты. Звонил секретарь по идеологии:
– Ты, конечно, в чем-то прав, они, действительно, иногда обманывают покупателей. Но зачем писать об этом чуть ли не матерным языком?
 Объяснил, почему так получилось, мол, техническая ошибка.
Посмеялись оба. На том инцидент был исчерпан. А могли и с работы выгнать.

                ПРИНЯЛИ К СВЕДЕНИЮ

        Шел очередной обмен комсомольских билетов в первичных организациях. Райком КПСС, райком ВЛКСМ и редакция газеты относились к этой кампании очень ответственно: первые следили, чтобы, не дай Бог, не произошел большой отток членов ВЛКСМ из организаций, вторые – должны были любыми путями пополнять ряды комсомола.
На бюро райкома партии был заслушан первый секретарь РК ВЛКСМ, парень инертный и даже меланхоличный. Он монотонно докладывал на заседании о проведении кампании по обмену комсомольских билетов, приводил массу цифр, примеров, цитат из трудов любимого тогда всеми генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева, что «первый» не выдержал:
– Ты, Иванченко, прекрати нам тут политбеседу проводить, отвечай четко: сколько в районе реальных комсомольцев, которые обменяли свои билеты?
– Восемь человек.
 – Кто они?
 – Сотрудники райкома комсомола, – виновато опустил голову главный комсомолец района
…Доклад о проделанной работе резерва партии об обмене комсомольских билетов был принят к сведению и опубликован в районной газете на первой полосе. Количество обменявших членских билетов было не указанно.

                НЕТИПИЧНЫЙ СЛУЧАЙ

          Работа журналиста – это всегда, образно говоря, хождение по лезвию ножа. За каждую напечатанную статью, очерк, корреспонденцию или заметку отвечаешь перед собственной совестью. Но бывают и такие случаи, когда за напечатанное тобой слово приходится защищать не только свою честь, но и честь всего коллектива газеты. Так однажды случилось и со мной.
 В середине семидесятых  годов я поехал в командировку к газовикам. Нужно было собрать материал для газеты. По прибытии на место, представился начальнику участка.  На второй день приступил к работе. Побывал  на трассе. И тут бросилась в глаза одна особенность – в разгар  рабочего дня специалисты, вместо того чтобы заниматься своим делом, играли в домино.
– Почему работа стоит? – спросил я сопровождающего меня инженерно-технического работника.
– Ждут деталь для трубоукладчика.
– Но есть же вспомогательные работы на трассе.
– На это не поступало команды с выше…
– Понятно!
Результатом моей поездки к газовикам стала корреспонденция в газете « А работа стояла». Не скажу, что это был шедевр журналистики. Обыкновенная, рядовая  корреспонденция. Я о ней сразу же и забыл. И напрасно! Недели через две вызывает к себе  редактор. Показывает на пухлый пакет, мол, бери, читай! На трёх листах машинописного текста за подписью начальника  производства полностью отрицалось содержание моей  корреспонденции.
Журналиста обзывали «писакой», «недобросовестным интервьюером». Одним словом, обвиняли меня во всех смертных грехах. К официальному ответу прилагались боевые листки, молнии, стенные газеты, которые свидетельствовали –  на трассе кипит ударная работа.
– Что будем делать, Борис?  Райком приказал провести служебное расследование, наказать корреспондента...
– Готов выехать хоть сейчас на место и доказать, что я прав.
– Не кипятись. Верю, что ты написал правду. Но на трассу поедет ответственный секретарь.  Иди к Баталину, расскажи, как всё было.
Надо заметить, что давление на меня было мощным. В последующие дни звонил в редакцию начальник  комплекса,  пришло два или три письма от рабочих. Они писали, что в их бригаде работа идет отлично, а их позорят в прессе...
Баталин уехал на трассу, а я переживал случившееся. Наконец, отсек вернулся из командировки, и дня через два меня вновь вызвали к редактору.
– Ну, Борис, всё нормально. Ты прав. На трассе признались, что несколько перегнули палку, защищая честь мундира. Тот, кто кляузничал, наказан. Жди звонка от газовиков.
– Зачем?
– Будут извиняться...
 Звонка я ждал недели две. Начальник участка позвонил. Но не в редакцию, а домой. Извинился, что погорячился, что не хотел опорочить меня и газету, но уж больно задело его то, что какой-то простой корреспондент смеет на страницах газеты критиковать пердовой участок работы, за который он отвечает.
Обида на  начальника участка газотрассы меня к тому времени уже прошла. Единственное, что утешало – честь родной газеты не была задета. А со своим самолюбием и сам как-нибудь разберусь.
 
              «ПУТИНА» И БРАКОНЬЕРЫ

         С критическими материалами в прессе всегда обходились осторожно. Не была исключением и  наша районка. Многие попытки донести до читателя максимально объективную информацию, так и оставались в рукописях. Мне на эту тему припоминаются несколько курьёзных случаев.
Как- то в марте в райкоме партии  прошло служебное совещание, на котором присутствовали директора предприятий, представители  МВД и районного народного контроля.  Лейтмотив данной встречи сводился к тому, что защита биологических ресурсов региона всё больше приобретает главенствующее значение. Особенно охрана рыбных запасов в период  путины  на Оби. Она будет  под пристальным контролем всех силовых структур.
             На совещание газетчиков  других  ведомственных изданий не приглашали, поэтому наш сотрудник Володя Фомичев, член районного народного контроля, был единственным журналистом районки. Инструктор райкома партии    сразу его предупредил, чтобы в газету не попала нежелательная информация. Все материалы должны согласовываться. Тем не менее, в одном из своих статей  он заострил внимание на том, какой размах приобрело браконьерство в среднем и нижнем  Приобье, какой непоправимый ущерб охотники за наживой наносят природе. Всё это подтверждалось цифрами и фактами. В завершение  нацелил  руководителей производств и взаимодействующих структур на повышение качества  борьбы с браконьерами, привлёк их внимание тревожной статистикой.
           На  очередном совещании  первый  отметил, что третий год подряд  в округе проводится операция «Путина», и постепенно ее действия набирают силу, но результаты были бы намного выше, если бы удалось привлечь к реальной ответственности каждого из задержанных нарушителей.
Недостаточный уровень подготовки тех, кто составляет протоколы, приводит к тому, что 15 процентов административных и уголовных дел «разваливаются» ещё до суда, плюс 50 процентов в суде. Это значит, что две трети  браконьеров уходят от законного возмездия вследствие неграмотности  отдельных должностных лиц.
Казалось,  материалу – зеленый свет. Но не тут-то было.  На совещании  «зацепились»  за излишнюю  критику. Фомичев  – не сдавался.  Стал  убеждать, что сделал, дабы показать степень ответственности, которая лежит на плечах должностных лиц, привлечь внимание к острой проблеме – нехватке специалистов.  Что их нужно учить, а не упрекать, что они выигрывают погони  на великой реке, но бесславно «идут ко дну» в суде, поверженные  «девятым валом»  бумаг.
После долгих колебаний в райкоме всё же  дали добро на публикацию статьи.
 
                В ТЮРЬМУ, В ТЮРЬМУ…
 
          Это была  очередная командировка нашей молодой сотрудницы Ольги Пиотровской. Естественно, она волновалась: не хотела, как говорится, ударить в грязь лицом. И хотя возникло много непредвиденных обстоятельств, удалось все их преодолеть. Остался единственный пункт редакционного задания – сделать зарисовку об экипаже вертолёта  пожарной охраны.
... Винтокрылая машина взяла ее на борт. Договорились: прилетят в заданный район, там и побеседуют. Однако, чтобы не терять времени зря, Ольга решила хоть немного познакомиться с правилами пилотирования и попросил командира, если это возможно, показать некоторые элементы авторотации.
– Будет  сделано, – улыбнулся  пилот  и жестом подтвердил: волноваться не стоит, просьба элементарно выполнима.
Прошло ещё какое-то время. Казалось, что о корреспонденте забыли.
Двигатель работал ровно, конечный пункт неуклонно приближался. Вдруг в работе силовой установки послышались перебои, двигатель поперхнулся и заглох. Только слышно было, как винты рассекают воздух. Поначалу  Пиотровская не придала этому никакого значения: вертолётчики, подумала она, народ опытный, запустят двигатель вновь. Но шли секунды,  а двигатель молчал.
Земля приближалась с неимоверной быстротой. Неприятный холодок появился в груди у Ольги. Мысленно  она уже простилась с идеей писать об этом экипаже и жизнью тоже...
Но вдруг  двигатель заработал, и вертолёт начал набирать высоту...
Оказалось, что так вертолетчики на практике показали элементы авторотации, ну и попугали корреспондента.
С этого факта она и начала рассказ об экипаже вертолёта, когда вернулся в редакцию.  Прочитав его, редактор пришел в ужас.
– Ты, что хочешь, чтобы и вертолетчиков, и их начальников, да и меня тоже выгнали с работы и посадили в тюрьму?
– Почему, – удивилась корреспондент.
– Их, за грубейшее  нарушение техники безопасности. Меня за публикацию этой враждебной нашей социалистической действительности, писанины.

                НЕ В МОСКВЕ СЧАСТЬЕ…

       Корреспондент Сергей Чумаков,  активно сотрудничал со столичным  журналом.  Издание регулярно публиковало на своих страницах его статьи, очерки и репортажи о тружениках Севера. Поэтому не было для него неожиданностью, когда  редактор однажды  сообщил о том, что столичный журнал  запросил  его согласие на перевод.
– Я дал «добро»! Ждите вызов! – улыбнулся  редактор.
Этой новостью Серега тут же поделился с женой. Она одобрила  ответственный шаг, и Чумаковы стали потихоньку готовиться к переезду. Как раз в то время в  местных магазинах появились новинка – чемоданы на колесиках. Лёгкие, удобные, главное – вместительные. Выстояв в очереди пару часов, Сергей приобрёл пару штук дефицитного товара. Его жена аккуратно уложила в них необходимые вещи. Мебель, другие крупногабаритные предметы домашнего обихода распродали, что называется, влёт. Комната в их  коммунальной квартире опустела. Пришлось спать на раскладушках. Но чем не пожертвуешь ради столицы.
Прошла неделя, другая. Москва молчала. Не выдержав,  Чумаков обратился в отдел кадров  с просьбой узнать: скоро ли прибудет вожделенная телеграмма из Москвы. Старший инспектор  успокоил: такие дела быстро не делаются. Ждите!
Тут подошёл отпуск.  Сергей  решил съездить в Москву и на месте узнать, в чём загвоздка? Через несколько дней был в редакции журнала. Там его встретили, как родного: угостили кофе с коньяком, участливо расспросили о работе на Севере.  Он  охотно рассказывал обо всём, что интересовало товарищей, поделился творческими планами на будущее.
В кабинет заглянул главный редактор журнала.
– Чумаков… здравствуй! – крепко пожал он руку. – Какими судьбами?.. Молодец, что приехал. Загляни-ка ко мне.
В кабинете  главного   Сергей  без обиняков спросил, почему до сих пор нет телеграммы о  переводе. Главный удивился:
– Тебе разве не сообщили о причине отказа?
– Нет.
– Странно. Кадровики должны были это сделать уже три недели назад. Тут дело вот в чём, – продолжил редактор. – Управление по печати столицы приняло решение приглашать на  работу в Москву только тех сотрудников, у которых здесь есть жильё. У тебя, как известно, его нет. Но ты не очень переживай. Начальство меняется чаще, чем мы… – сделал прозрачный намёк на  главный,– А пока продолжай писать нам, твои материалы освежают наш журнал.
Шагая на вокзал,  Чумаков успокаивал себя:
– Москва, конечно, хорошо – столица всё-таки. Однако привыкать к ней нужно….  А вот Советский – тут, рядом, всё близкое и родное. Главное, окружают настоящие друзья, без которых, как поётся в одной песне, жилось бы трудно и скучно.
Сегодня, спустя много десятилетий, Сергей Чумаков, думаю, счастлив, что остался на родном Севере. Здесь состоялся, как настоящий журналист и писатель. У него крепкая семья. Обеспеченные дети и внуки. Каждый – при деле.
Что же касается временных бытовых неудобств, которые появились тогда по причине срочной распродажи семейного имущества, конечно, поторопился. Но что не бывает в жизни? Со временем  семья Чумаковых получила трехкомнатную квартиру, приобрела   новый спальный  гарнитур,  новую стиральную машинку и набор кухонной мебели.
 
                «ТЮМЕНСКАЯ  ВОДА»

        В прошлом у нас в стране все стройки, будь то всесоюзного, областного или даже районного масштаба, всегда объявлялись ударными. Обязательно – комсомольско-молодежными. Не стал исключением и наш Ханты –Мансийский автономный округ, когда на отдельных участках газопровода появились первые    бригады под таким названием.
В 1975 году именно такой  сводный отряд сформировали на Обском направлении. Его, естественно, окрестили  передовым, а предстоящую стройку  – комсомольской. Курировал  работу лично начальник  главка строящегося газопровода.  Один   раз в месяц он обязательно посещал  трассу. Сопровождала  начальника как  всегда группа чиновников. Для солидности. Приглашал с собой он  и корреспондентов.
...К предстоящей поездке с  начальником главка наша редакция  всегда готовилась основательно, старался не пропустить ни одного «эпизода» в его работе. Отчёты для газеты писали объёмистые, со снимками – руководство любило, когда о них писали «толсто».
Как-то на аэродроме, куда наш корреспондент приехал с фотокорреспондентом, встретили группу работников  строительного управления. Среди них почему-то был  начальник ОРСа и повара   городского ресторана.
– А они зачем? – Поинтересовался наш сотрудник.
 Но ответа не успел получить. На лётном поле появилась «Волга» начальника главка.  Он первым поднялся в вертолёт. За ним – остальные. Через минуту были уже в воздухе.
Мы посетили несколько участков газопровода, побывали на строительстве инженерных сооружений, прошли над акваторией  Оби.
 По пути следования вертолёт сделал посадку на одной из таёжных участков.
– Остаёмся на обед, – объявил  начальник ОРСа.
Идея  понравилась всем. Постепенно все стали подтягиваться к столовой.  Смачно пообедали и собирались двинуться дальше в путь.
В этот момент к вертолёту подъехал «уазик». Несколько рабочих стали загружать в него коробки, свёртки, ёмкости. С трудом подняли на борт и трехведерную флягу.
– Что в ней? – поинтересовался фотокорр.
–Тюменская минеральная вода, – с хитрым прищуром ответил орсовский работник.
Все  знали, что в нескольких километрах от  этого участка газопровода  есть целебный источник. К сожалению, никому из нас  ни разу не приходилось попробовать этой воды. Здесь же, как раз,  представился такой случай.
– Николай Алексеевич, разрешите попробовать эту воду. Какая она на вкус? – попросил кто-то торгового работника.
– Вы что! Флягу открывать нельзя – испарятся все минеральные свойства.
Делать нечего. Отошли от вертолёта, теша себя мыслью: всё равно
как-нибудь  испробуем вожделенную влагу.
 Делегация в это время отправилась на осмотр очередного участка газопровода.
Наш корреспондент  отказался пойти вместе со всеми, мотивируя это болями в животе. Через полчаса у машины остался один. Недолго думая, забрался на борт. Под рукой не оказалось ни единой ёмкости, в которую можно было бы набрать воды из фляги. Обшарил все закоулки вертолёта. Усилия, наконец, были вознаграждены. Под одним из сидений обнаружил литровую банку. Пыльную, грязную. Но это не смущало.
– Сполосну водой из фляги, – решил он, – и открыл крышку бидона.
Содержимое фляги не пахло сероводородом, а ведь, по словам её откушавших, вода обязательно должна отдавать этим газом. Недолго размышляя, опустил банку. Вместо характерного бульканья, моя стеклянная тара мягко прилипала к чему-то вязкому.
– Ба! Да это же мёд! – догадался газетчик. Вот так орсовский работник!..
Он не стал вытаскивать грязную банку из фляги. Закрыл крышку и задвинул ее туда, где она стояла изначально.
Домой  прилетели к вечеру. На аэродроме нас ждал автобус и «генеральская «Волга». Из окошка хорошо было видно, как шофёр аккуратно укладывал в багажник машины лесные гостинцы. Перекочевала в «Волгу» и фляга с «тюменской водой». То знак благодарности, то ли взятка, то ли подарок – поди, разбери…
На подведении итогов в главке строительства газопровода были отмечены ударные темпы прокладки стратегического объекта Уренгой –Помары – Ужгород.
 А в нашей газете вышел об этом репортаж аж на разворот.

               ПОКАЗАТЕЛЬНЫЙ УРОК

        Марат Мухаметшин – татарин по национальности, редактор районной газеты был человеком грамотным: русский язык знал в совершенстве. Кроме того, журналистика для него была смыслом жизни. Поэтому, к любому написанному газетному материалу, (будь то заметка или очерк) относился очень серьезно. С этим я столкнулся в первые же дни работы с ним: написал корреспонденцию о работниках  строительно-монтажного управления и отдал на редактирование Мухаметшину (хотя материал по правилам журналистики должен быть вычитан вначале заведующим отделом, затем ответственным секретарем и только потом – редактором). Я был молод и самонадеян.
Он взял опус, прочитал и полностью переписал корреспонденцию так, что от моего авторства осталась только подпись. И внизу приписал: «Написано отлично, так держать!». От стыда я не знал куда деваться. Урок был показателен для  начинающего журналиста.

                ГРУСТНАЯ  ИСТОРИЯ

        Заместитель редактора Виктор Ситников побывал в командировке  в соседнем  районе на рыбзаводе. Материал был собран добротный, положительный, поэтому перед отъездом домой крепко посидели  с редактором местной газеты под названием «За коммунизм»  у него в кабинете за бутылкой «Столичной».  Всё прошло тихо, хотя коллектив газеты   догадывался, чем мы занимаемся . 
С рассветом,  он успел выспаться, и  к утром  без признаков алкогольного синдрома был «свеженьким, как огурчик». В обед, когда вернулся в свою «альма – матер», ответственный редактор, он же секретарь парторганизации редакции,  его огорошил:
– Витя, меня с тобой вызывает первый секретарь райкома.
Первым делом появилась мысль: «Неужели узнали, что пили с редактором   на его рабочем месте?... Кто-то заложил из сотрудников?»
 В стране в это время  шла решительная борьба с пьянством.  Стоило  ненароком наступить на пробку от водочной бутылки – будь готов к персональному делу в парткоме по поводу твоего морально-бытового разложения.
В кабинете  первого – в полном составе все его подчинённые. Ситников и ответсек  – как на подиуме. Сначала секретарь  вкрадчиво осведомился:   
– Как обстоят дела в редакции? Каковы планы? О чём пишется? – Затем, вперив ястребиный взор, спросил:
– А вы, товарищ   Ситников, как относитесь к политике партии и государства?
–  Как отношусь? – У Виктора даже челюсть  отвисла, молчал как рыба, обескураженный нелепостью вопроса.
– Как отношусь? Конечно же, одобряю! Глубоко удовлетворён мудростью ленинского ЦК и лично товарища Брежнева, твёрдого большевика и верного последователя…
– Так-то оно так, корреспондент. Хвалю ваш искренний порыв. Но до нас доходят и другие слухи. Не всегда вы поддерживаете курс партии. Не всегда!
Ситников вытаращил глаза при гробовом молчании  аудитории. Бедный ответсек покрылся испариной, крупные капли пота струились по его высокому лбу.
– Например, вы возражаете против строительства БАМа. Утверждаете: дорогое, мол, это удовольствие и так далее.
Заместитель редактора с тоскою посмотрел на высокий потолок, силился и не мог вспомнить, когда же успел озвучить столь дерзкие, столь крамольные мысли. Наоборот, перед тем как, вернуться из командировки, опубликовал в газете вполне приличный, как полагал, репортаж о десанте в Тынду патриотов-комсомольцев из местной мехколонны, будущих героев БАМа…
– Отвечайте, Ситников, на вопрос.
– Никогда  не высказывал ничего подобного. И не думаю так. БАМ нужен стране – с неподдельной искренностью заявил Виктор.
– Я не уверен в честности ваших убеждений. В кругу знакомых говорите одно, здесь  – другое. Не двурушничайте, корреспондент. Имейте партийную смелость, отвечайте, как коммунист коммунисту.
Виктор  замолчал, ибо доказывать, что не верблюд,  задача невыполнимая.
– Хорошо! Помогу вам вспомнить. Не высказывали ли вы мнение насчёт дирижаблей? Не утверждали ли, что железные дороги – это карета прошлого, в которой далеко не уедешь? Что настала пора развивать дирижаблестроение?
И тут корреспондента осенило. Да, действительно, подобные байки в стиле научно-популярных фантазий как-то имели место. Было это, кажется, в кругу  райкомовских работников на рыбалке, после выпитых несколько стопок водки. Оппонировал ему тогда, напирая на железнодорожный тезис: дескать, и в будущем рельсы имеют перспективу, лектор  райкома   Стаценко.  Кто бы мог подумать? Откровенный серачок. Лицо, хотя и с впадинами на щеках, но подчёркнуто деревенское, без лукавинки во взоре. Это он донес – точно. 
Вспомнилось, как однажды пролетая на вертолёте над обширными лугами  Приобья, обмолвился в присутствии  Стаценко: неправильная, мол, политика у руководителей на сенокосе. Выпасы скота на одном и том же месте, ежегодные весенне-осенние палы приводят к деградации травостоя. Надо было видеть, как хищно встрепенулся  лектор райкома, услышав выражение «неправильная политика».
–  Как неправильная? Почему – неправильная? У нас не бывает неправильной политики!
Сколько ни пытался объяснить Виктор, что имел в виду не политику партии вообще, а так сказать, хозяйственную практику, чувствовалось:  «фрондёрство» прочной занозой застряло в праведных мозгах этого партработника.
 А от дирижаблей тогда отвертеться не удалось. Пришлось признать непродуманность своих мыслей. Хотя и получил предупреждение по партийной линии. 
Дирижабли, что называется, прочно задвинули замредактора под «колпак» райкома на долгое время –  до перестройки.

                ДЕНЬ НЕ ЗАДАЛСЯ С УТРА

      – В выходные едем на озеро Арантур, – сказал нам редактор газеты, – знакомый телеоператор сообщил, что там здорово клюет сорога.
Было бы предложено. Я и литсотрудник Эдик Баталин с удовольствием согласились. Тем более, что много слышали о сороге больших размеров, которая водилась в этом, знаменитом на весь округ, озере. К рыбалке готовились основательно: наточили ножи на ледобуре, подготовили несколько видов насадок, мормышки. В общем, к субботе были готовы поймать самую крупную рыбину.
… В этот день нам не повезло еще в начале.  В –  первых, забарахлил двигатель – пришлось останавливаться. Затем – забуксовали. А когда приехали на озеро, началась пурга. Тем не менее, стойко пробурили несколько лунок и приступили к священодейству. Однако поклевок не было ни у кого. Промучившись пару часов, выпив весь горячий чай из термоса, с тоской стали поглядывать на машину и водителя, который к нашему удивлению таскал рыбёшку одну за другой из своей лунки.
Наконец, не выдержав, в голос завопили:
– Поехали к чертовой матери назад пока не окочурились совсем.
– У меня дома есть свежая замороженная  рыба. Так что без улова домой не вернетесь, – заверил нас телеоператор.
Дорога в сторону поселка казалась гладкой и короткой. Когда остановились у дома телеоператора, тот предложил редактору сходить в его сарай за рыбой.
– Там в бочке ее много. Берите сколько надо.
Пока  выгружался, глава газеты вернулся с полным мешком сороги.
– У него там две бочки, так, что не обеднеет. А нам перед женами отчитываться еще надо.
 Попрощавшись, с легким сердцем отправились домой. По приезду, не заходя в квартиру, я направился в гараж, где переодевшись, выгрузив мнимый улов, явился перед строгими очами жены.
– Ну как рыбалка? – поинтересовалась она. Много рыбы наловил – вид, у тебя, какой-то усталый.
–Да уж, – хмыкнул я, – а рыба в гараже, – и отправился спать.
В понедельник редактор почему-то задерживался, чего раньше за ним не наблюдалось. Появился  к обеду. Было видно, что он не в духе. Выбрав удобный момент, поинтересовался, в чем дело?
– Ты знаешь, какую рыбу подарил нам кореш? Соленую, черт побери. Свежая-то была в другой бочке. А моя супруга решила сварить уху и соответственно посолила воду… В общем, догадалась, что рыба не свежая. Так что всю ночь допытывалась, где мы рыбачили и почему рыба оказалась соленой.
– Так ты сам накладывал рыбу.
– В том то и дело. Как я мог не отличить соленую от свежей ума не приложу.
….Вечером, когда моя жена предложила сварить уху, категорически отверг эту идею.
– Я всю рыбу посолил, свежей не осталось.

              «ВОЛОБУЕВ, ВОТ ТВОЙ …»

        Одно время я работал заведующим отдела писем и по связям с общественностью, который курировал и местную культуру. Так что частенько бывал на различного рода репетициях и спектаклях в местном Доме культуры. Однажды самодеятельные артисты подготовили классический спектакль, где молодому актеру, только что закончившему театральное училище, дали  первую небольшую эпизодическую роль.
Он должен был выйти на сцену и произнести одну единственную  фразу:
– Волобуев, вот твой меч.
Малый старательно репетировал роль, а старые актеры подшучивали над ним:
– Все равно напутаешь, от волненья. Скажешь не Волобуев, а Волохренов. Так часто бывает с начинающими артистами.
И вот премьера. Актер выходит на сцену и громко произносит:
– Волобуев…, – с гордостью поворачивает голову за кулисы – там работники театра, которым он мысленно говорит: – ну, что, съели, вот и не оговорился. – Затем продолжает фразу, – … вот твой хрен.
Зал зашелся от хохота.

                ПРОСЛЕЗИЛСЯ

        Валера Руднев – бессменный член агитбригады «Лесовик» и работник редакции, имел привычку после пятой рюмки водки плакать. По любому поводу.
Как-то на очередном застолье, после удачного завершения концерта режиссер ему предложил:
– Давай поспорим, что после очередной рюмки ты заплачешь.
–Я – никогда, да и повода нет, – уверенно ответил Руднев.
Поспорили. Решили: проспоривший в одних трусах пройдет по всему ДК.
Выпили еще по рюмке. Крякнули. Режиссер ласково обнял Валеру за плечи и говорит:
– Интересно, ты меня уважаешь или нет? – У того сразу повлажнели подвыпившие очи, – Да я тебя, я тебя…, – и от избытка чувств из глаз хлынули слезы.
… Проспорившему самодеятельному артисту все же не позволили пройти по коридорам в трусах – простили.

                МАРАЗМ

         Нашему редактору предстояло подготовить выступление на радио секретаря райкома партии ко Дню Победы. Когда он принёс ему материал, тот бегло пролистав страницы, тут же выразил своё неудовлетворение.
– Почему у тебя не сказано в тексте, сколько на сегодня Героев Социалистического труда, орденоносцев, среди населения округа?
– Об этом упоминается на пятой странице доклада.
 Партработник  бегло просмотрел пятую страницу.
–А почему  приведена цифра больше, чем  говорили раньше?
–  Это уточнённые данные, – Марат назвал источник.
  Секретарь сделал ещё несколько замечаний и, вызвав заведующего отдела пропаганды и агитации, посоветовал вдвоём поработать ещё над текстом.
– К вечеру выступление  мне на стол, – приказал он.
– Не представляю, что тут можно переделать,– вздохнул в сердцах Мухаметшин,  – Я всё сделал, как нужно. Не один же год работаю  в газете.
Пропагандист улыбнулся и сказал:
– Мы ничего переделывать не будем. Один к одному перепечатаем текст выступления на другой бумаге и в другом формате. Увидишь, секретарь ничего не заметит.
При этом приоткрыл  секрет: с утра никогда не суйся к  первому. В это время у него обычно плохое настроение. Поэтому под разными предлогами нужно оттянуть встречу на после обеда. Тогда – он совсем другой человек. В справедливости этих слов Марат убедился буквально к концу рабочего дня, когда они принесли  секретарю перепечатанный текст  выступления. Тот, внимательно его, изучив, отметил:
– Вот видите, когда постараетесь, любо-дорого взять такой доклад в руки…
Но иногда маразм наших партбоссов зашкаливал. … В газете печатался очередной  отчёт с районной партийной конференции. Когда уже газета была подписана выпускающим «в печать» в редакцию позвонили из  райкома. Секретарь захотел познакомиться с этим материалом. Но когда ему доставили гранки,  не стал читать отчёт с партийной конференции. С ходу указал на колонки текста:
– О чём вы там думаете? Почему первое лицо, открывает конференцию, а печатается вторым после  директора завода?
– Но  ведь он первым выступил на конференции.
– Ну, и что? Переверстайте газету, – закончил разговор первый.
В редакции мы задумались: как выйти из создавшегося положения? Переделывать страницу заново долго. И тут ответственного секретаря осенило:
– Давайте поменяем заголовок  выступления  директора завода на заголовок выступления первого секретаря райкома партии.  Таким образом, он окажется первым.
– А как же текст выступления?
– Для большей убедительности оставим первый абзац его доклада. Уверен, никто не обратит внимания. Да и читать, скорее всего, никто не будет. Тем более выступления директора и секретаря  в общем-то похожи.
Выпускающий засомневался.
– А вдруг он  потребует для сравнения предыдущий оттиск страницы, что тогда?
– Не потребует. Для него важен не текст выступления, а то, что он должен быть первым на странице газеты.
Когда я повторно показал сигнальный номер газеты в райкоме, тот глянул на газету и, не разворачивая страницы, удовлетворительно хмыкнул:
– Вот теперь совсем другое дело.

                «РУСОФИЛ»

        У каждого журналиста в  нашей районке  было своё хобби. Одни увлекались фотографией, другие – резьбой по дереву, третьи - собирали книги по истории государства Российского. А Евгений Федорович Вдовенко увлекался поэзией. Писал  стихи. Причём хорошие. Мы все ему по-хорошему завидовали.
Праздником для редакции стала вышедшая в  местном  книжном издательстве его первая книга. Гонорар тогда составлял приличную сумму. Мы поздравили поэта и настояли на том, чтобы он, как положено, отметил это событие. Вдовенко согласился.
На торжество в ресторан был приглашен  редактор книжного издательства, который готовил к печати стихи, родственники, ну и, конечно, редакционный коллектив в полном составе.
Тосты за поэтический талант Евгения Федоровича, литературную перспективу, его здоровье чередовались один за другим.
Затем пошёл разговор о творчестве и единении народов Севера. В этом вопросе специалистом себя считал хантыйский поэт Николай Кабушкин. Он переводил на русский язык стихи национальных поэтов, всячески популяризировал их творчество.
Правда,  Евгений Фёдорович  не всегда с этим соглашался. Особенно русская удаль у него обычно взыгрывала, когда он пропускал рюмку. Вот и на этот раз, после тоста за талантливых людей Приобья, выходцев из национальных меньшинств, Женя наотрез отказался пить. Мы же не стали дожидаться, когда он проникнется уважением к малым народностям Севера, и дружно выпили. Обидевшись, он отвернулся в сторону зала.
 В это время, на нашу беду, за соседним столиком отмечали какое-то событие студенты. По виду можно было определить, что они, как раз и составляли национальные меньшинства  русского  Севера.
И тут, что называется «Остапа понесло». Евгений Фёдорович встал и, показывая в сторону скуластых ребят и девчат, сказал:
–За них пить не буду. Только – за славян!
При этом к сказанному добавил несколько не лестных  эпитетов. За соседним столиком возбуждённо заговорили на своём языке, выразительно поглядывая на нашего оратора.
Специалист по литературному творчеству малых коренных народностей Николай Кабушкин подошёл к соседнему столику и успокоил ребят. Мы продолжали праздновать.     Вечер подходил к концу. Евгений Фёдорович подарил каждому из нас книжку. Стали собираться по домам. Когда выходили из ресторана,  обратили внимание, что на крыльце стоит группа ребят, которые были за соседним столиком.
Как только с ними поравнялся Вдовенко, они агрессивно двинулись к нему. Мы горой стали на защиту товарища. Через минуту перебранка превратилась в самую, что ни на есть, групповую драку. В неё непроизвольно втягивались все, кто выходил из ресторана.
Размахивали кулаками направо и налево незнакомые парни, визжали девицы, свистел милиционер, дежуривший у ресторана. Среди этой какофонии послышался голос Кабушкина:
– Товарищи  нацмены! Остановитесь! Успокойтесь! Нет причин для конфликта. Вам Советская власть всё дала! Дала она вам…
На этой фразе фальцетный голос оратора смолк.  На том месте, где он только что стоял, было пусто. Но вот, как в замедленной съёмке, стали описывать в воздухе дугу его ноги, обутые в незашнуренные ботинки. Так своеобразно закончилась у Кабушкина страстная речь в защиту национальных меньшинств Приобья.
Хорошо, что с нами была жена Евгения Фёдоровича. Она в приказной форме заставила нас взяться за руки и пробираться к выходу. Это нам удалось, хотя прилегающая к ресторану территория уже была оцеплена милицией.
Обошлось без потерь, если не считать, что специалиста по малым народностям Севера среди нас не оказалось – он в это время давал показания в милиции.
 
                СЛУХИ

         Нас было трое  газетчиков. Проверенных, надежных, вроде, своих в доску. Как-то после рабочего дня в кабинете мы пили водку. На третьей рюмке я заупрямился.  Не захотел.  Ведь дал жене слово не пить.  Друзья удивились.
– Что с тобой?
Я взял и брякнул: – Да гонорея замучила.
Через неделю меня пригласил к себе секретарь парторганизации. Партийный вожак неожиданно прямолинейно спросил:
– Как со здоровьем?
– Нормально.
–Тут всякие слухи бродят. Вроде как деликатные…
Поняв, откуда дует ветер, ехидно подтвердил: – Да-да, но в редакции   говорят также, что вы с женой разводитесь.
Партийный секретарь  побледнел.
– Что за чушь,– возмутился он. – Разводиться мне уж никак не положено.
Я пожал плечами, а сам злорадно подумал: « Ну, как я тебя?»
Через неделю к нам в город из Тюменского обкома партии приехал очередные кураторы. Среди них оказался и мой знакомый по учебе в  Высшей партийной школе.
Выловил  меня в коридоре, ухватил двумя пальцами за пуговицу костюма и потянул к себе:
– Слушай, у нас в обкоме  только и разговоров, что  ваш секретарь парторганизации со скандалом с женой разводится. Так ли это?
От удивления я  открыл рот.

                ЛОВЕЛАС-БЕССРЕБРЕННИК

          Идет творческий вечер в соседнем Октябрьском районе, посвященный Международному женскому дню. Мы, члены «Кедра» – литературного объединения при районной газете, уже давно сидим на сцене Дома культуры. Нет только Евгения Федоровича Вдовенко, члена Союза писателей России, известного поэта на Тюменщине, атамана Верхнекондинского казачества. Начинаем нервничать: что случилось, почему задерживается? В этот момент из-за кулис появляется Вдовенко с громадным букетом цветов и начинает раздаривать их присутствующим женщинам. Те без ума от бравого казачьего полковника…
После окончания мероприятия, Женя отозвал меня в сторону:
– Слушай, старик, одолжи денег на железнодорожный билет до Советского, – на удивленный мой взгляд продолжил, – на цветы все потратил, не рассчитал…

             НЕШТАТНЫЙ КОРРЕСПОНДЕНТ

     Каждый год 5 мая – в день Печати, директор лесокомбината Борис Лысак для себя объявлял выходным. Нет, он как обычно с 7.00 до 9.00 уже успевал объехать все производственные участки, ознакомиться с последней сводкой о проделанной работе, дать указания на планерке подчиненным. Выходной был по причине  причастности к газете «Путь Октября», рабкором, которой он являлся.
Надо сказать, что торжественное собрание, как правило, начиналось в 13.00. Лысак же с бутылкой коньяка в наружном кармане (чтоб все видели) в полдень выходил из конторы лесхоза (она и сейчас находится в конце улицы Кирова) и двигался в сторону райкома партии и редакции
Со всеми встречными обязательно здоровался за руку, объяснял:
– На торжественное собрание, посвященное Дню печати, иду. Я ведь нештатный корреспондент в нашей районной газете.
При этом многозначительно показывал на горлышко бутылки. Хотя Борис Иосифович был абсолютно равнодушен к «зеленому змию», ритуал с коньяком повторялся каждый год.
Рабкором же он считался классным. Писал не только заметки о лучших людях предприятия, но и статьи на экономические темы, поднимал проблемы сохранения леса. Его рассказы и зарисовки о природе всегда читались с большим интересом

                ПЕРЕПУТАЛ

         Однажды, Зот Тоболкин, знаменитый писатель из Тюмени, находясь у нас в редакции  в творческой командировке, проговорился, что очень любит грибной суп, который напоминает ему о доме, детстве, о родных. Я тут же пригласил его пообедать к себе, предварительно предупредив тещу, чтобы та приготовила суп из сухих грибов (была ранняя весна).
Зот Корнилович после трех добавок взмолился:
– Хватит, а то лопну, – и тут же добавил: – вот если мешочек сухих грибов дадите в подарок – то возьму с удовольствием, угощу домочадцев.
Я поинтересовался у тещи, где находится искомый деликатес.
– Да, в холщовом мешочке в шкафчике.
– Я сам достану, – остановил родственницу.
То ли после обильной пищи, то ли принятия 200 граммов горячительного  поленился развязать мешочек, чтобы убедится, что в нем. Пощупал – хрустит, значит, грибы. Взял и вручил подарок Зоту. Тот живо засунул его в свой потертый портфель и – был таков.
Вечером теща долго возилась на кухне, затем спросила:
– А где сухари, хочу сухарницу приготовить…
Я моментально подлетел к шкафчику, вытащил холщовый мешочек, развязал – грибы были на месте. Тут же позвонил в Тюмень Тоболкину, давясь от смеха, поинтересовался, понравились ли грибы родственникам. В ответ услышал его коронное:
– Ну, ты, ва-а-ще...
 
                «А  У  НЕГО КОРОЧЕ…»

      Однажды на банкете, посвященном Дню печати, рядом со мной за столом оказались второй секретарь райкома партии Н.Ф. Баженов, председатель литообъединения «Кедр» В.Б. Кочкаренко и сотрудник районной газеты В.Т. Фомичев.
Все шло своим чередом: звучали здравицы и тосты, песни под гитару. Когда подошло время перекура, Володя Кочкаренко предложил Баженову послушать главы из только что написанной поэмы «Разговор с вальщиком леса». Николай Федорович, собиравшийся пообщаться с прекрасной половиной актива, остановил его:
– Постой, пусть лучше Фомичев почитает. У него стихи короче. Женщины ждать не будут…
Председатель литобъединения надулся и пошел в курилку.
 
                БЫК  ИЛИ ДИРЕКТОР?

       На подсобном хозяйстве Комсомольского леспромхоза, появился бык-производитель. Свирепого был нрава. Признавал только скотника Степана. Ну, а работу свою делал исправно и с удовольствием: поголовье ежегодно увеличивалось. За все эти достоинства доярки прозвали его «Шугар».
Надо сказать, что в то время руководил леспромхозом С.С. Шугар, Герой Социалистического Труда – мужик красивый, видный, женщины были от него без ума. Понятно, почему доярки дали такую кличку и  быку.
Однажды, то ли от длительного воздержания, то ли от жары (летом было +40), бык взбесился, вырвал цепь, на которой был привязан и стал носиться по территории хозяйства, круша все на своем пути. Скотник Степан вначале пытался его успокоить, но после того, как тот чуть не затоптал его, испугался. Прибежал в контору и позвонил в леспромхоз (тогда были телефонистки, которые соединяли абонентов). Спросил директора, ответили, что его нет на месте. Попросил соединить с заместителем по сельскому хозяйству, где в это время находился наш корреспондент Олег Ермолаев.
Докладывает:
– «Шугар» взбесился на ферме, всех коров разогнал, никого не признает. Что делать? Может пристрелить, а то ведь жертвы могут быть.
Заместитель в шоке:
– Да я полчаса назад его видел, никаких признаков бешенства…
– А вы это о ком? – поинтересовался Степан.
– О директоре.
– А я о быке…
Заместитель зашелся от смеха, бросив трубку.
Через день эту историю знали уже во всем районе.

                НЕ   ЗАМЕТИЛИ

        Градообразующее предприятие поселка выделило приличную сумму денег подшефной школе (в несколько тысяч рублей) на приобретение мебели и оборудования. Так получилось, деньги – новенькими, хрустящими купюрами вручили лично директору школы, другу редакции Саше Губанову, который тут же отправился в Тюмень за покупками.
В областном центре поселился в гостинице «Заря», по тогдашним меркам самой приличной. В холле столкнулся с председателем райисполкома Н.Т. Вокуевым и заведующим районо П.И. Финкелем. Поздоровались, обрадовались встрече. Вечер решили провести вместе. Вначале в ресторане, затем перебрались в номер. Разговаривали, играли в подкидного дурака. В общем, отдыхали. К  вечеру закончилось пиво.
– Кто у нас самый молодой? – поинтересовался Вокуев.
– Я, – отозвался директор школы.
– Вот тебе и бежать за пивом. Да, смотри недолго, а то у нас и водки мало осталось.
Подхватившись, директор отправился в ближайший магазин за пивом. Накупил полную авоську и пошел обратно в гостиницу, где ждали сотрапезники. Но надо, же было такому случиться, на улице его прижало по малой нужде так, что в глазах потемнело. Воровато оглянувшись, пристроился за ближайшим кустом. Неожиданно, невесть откуда появилась милицейская машина. Двое в форме предложили проехать в отделение, составить протокол о нарушении общественного порядка. И как наш герой ни убеждал их, что природу не победишь, что его приспичило, не помогло.
В отделении (а время было позднее) обыскали, составили опись имеющихся при себе личных вещей, в том числе и баснословной суммы денег, отобрав авоську с пивом, закрыли в камере. Мол, придет начальник и во всем разберется.
Часов в пять утра появился капитан. Пригласил задержанного в кабинет. Долго воспитывал, стыдил, наконец, составил протокол и взыскал штраф. Все личные вещи, документы были возвращены несчастному. Начальник пересчитал деньги, сверил с актом приема, затем отсчитал из кучи сумму штрафа и отпустил восвояси, не забыв при этом отдать и авоську с пивом.
Окрыленный таким исходом, директор школы рванул в гостиницу. Запыхавшись, вбежал в комнату и обомлел. Оба его начальника мирно сидели за столом и играли в карты.
– Что-то ты долго ходил, – недовольно обронил председатель, – пиво, небось, успело прокиснуть. Ну, ставь на стол…
Директор школы, выполнив его указание, устало рухнул на кровать.

                ОШИБЛИСЬ

         Едем в очередную командировку  с Володей Фомичевым на заливные луга Приобья описывать ударный труд наших рабочих на заготовке сена для подсобных хозяйств леспромхозов района. Именно в них в70-80 годы содержалось сотни коров, бычков, телок, свиней. Встречает нас заместитель директора по сельскому хозяйству Малиновского леспромхоза. С ним на арендованном катере мы отправляемся в бригаду сенозаготовителей, которые расположились в затерявшихся заливных лугах на левом берегу Оби. Там они живут и трудятся вахтовым методом.
Подплываем к импровизированному поселению заготовителей.  Бескрайнее море травы высотой по пояс, а то и выше, копны, стога. Спускаемся по трапу. К нам устремляется заросший бородой до ушей мужик и сразу начинает докладывать:
– Мы здесь не причем, он ночью  появился у нашего берега, – работник почему-то обращается к нам, игнорируя замдиректора. – Тем более, что мы сразу же доложили своему начальству. Пойдемте, покажу…
Ничего не понимая, двигаемся в предлагаемом направлении, пытаясь по пути выяснить, как тут работается, какие достижения, проблемы. Мужик смотрит на нас тоже удивленно:
– А вы это к чему? Причем  тут наш утопленник?
– Какой утопленник? – остановился от неожиданности Фомичев.
 – Вы разве не милицейские работники?
– Нет, мы журналисты
– Что ж ты тогда папку с бумагами с собой носишь? – подозрительно поинтересовался наш собеседник. – Их с собой только милиционеры носят для допросов.
Расхохотались все.
Хотя утопленник все же оказался настоящий. Видимо всплыл здесь некстати, о чем мы и доложили по приезду домой в прокуратуру.

                КУПИТЕ  ПОЭТА…

      … Идем домой после празднования - дня рождения у коллеги-журналиста. Идем с другом  не твердо. Как всегда рассуждаем о смысле бытия и поэзии. Доходим до рынка. Я, поддерживая  поэта  за рукав, глядя, как тот пытается перепрыгнуть через небольшую лужу, задумчиво говорю:
– Может продать тебя на время какой-нибудь бабешке?
– Попробуй, – соглашается пиит, – только обязательно скажи, что я учился на семинаре у  Льва Ошанина, знаменитого на всю страну песенника. Это придаст вес моей персоне и цену.
Становлюсь среди бабушек вместе с товарищем и начинаю громко призывать проходящих, купить еще не старого мужика и поэта. Останавливается приличная женщина:
– А, ну, покажи? Ба, да он же лыка не вяжет! У меня дома свой такой есть…
Я понял – поэта в России не продашь, да и не купишь!

                ПЕРЕПУТАЛ

       В 70-80 годах прошлого века в  районах Крайнего Севера вновь прибывшие люди, устраивающиеся на постоянную работу, обязаны проходить медицинский осмотр. Пошел проходить такую комиссию и наш молодой сотрудник, только что закончивший журфак в нашей столице – городе Москва.
Приходит в поликлинику. В регистратуре ему говорят:
– Вначале зайдите в доврачебный кабинет. Там вам объяснят, каких врачей надо посетить, какие сдать анализы.
Юный журналист пошел искать названный кабинет. Но то ли голова уже была забита новыми репортажами статьями на благо Родины, то ли раньше редко бывал в больнице, но толком не запомнил название кабинета, куда его направили в регистратуре. Смотрит очередь перед дверью с надписью «Смотровой», пристроился в конец очереди.
Пригляделся – все женщины, переглядываются, хихикают.
– Молодой человек, вы точно в этот кабинет хотите попасть? – интересуются они.
– Конечно, я же комиссию прохожу, на работу  в газету устраиваюсь.
– Ну, если в газету, то может быть…, хотя здесь женщины посещают врача.  Может вам  в «доврачебный» надо?
Парень открыл рот и закашлялся. – Точно! Извините, перепутал названия – похожи по смыслу.
И срочно ретировался.

                СОБЕСЕДОВАНИЕ
 
     При поступлении в Высшую партийную школу при ЦК КПСС на факультет журналистики было необходимо пройти собеседование в обкоме партии.  Мне светила должность ответственного секретаря районной  газеты.
Накануне заседания комиссии сопровождающий нас работник обкома заметил:
 – Если преодолеете последний риф, значит, дадут рекомендацию для поступления. Комиссия –  дело пустяшное. Там только и надо ответить: политику партии и правительства одобряю и стараюсь внедрять их идеи в жизнь. И все.
Речь шла о посещении кабинета заведующего организационным отделом обкома партии.  Инструктор  так же подсказал:
– Недавно Семен Кузьмич книгу выпустил. Найдите, прочтите. Может помочь.
Не нашел. Не было времени –  женщины вечером отвлекли… А наутро меня приглашают в кабинет заворга. Начался разговор. То да сё. Ничего, нормально. Вдруг слышу:
–  А какую книгу вы прочитали в последнее время?
У меня засосало под ложечкой. Отвел глаза в сторону и ответил:
– Вашу.
Хозяин кабинета вскинул голову.
– И как?
– Очень понравилась.
Лицо начальника расплылось в улыбке.
– А что именно?
Коленки мои задрожали, горло пересохло.
– Все, – подумал, – конец!
Мечтал о выдвижении, а теперь и, как пить дать, новой должности, не видать.
Напрягся, и говорю:
– Правдивость жизни!
– А в чем? – глаза заворга лучились интересом.
И меня понесло…
– Сама фабула вашего произведения, вероятно, не позволила увлечься вымыслом. Вы, как мне кажется, поставили перед собой цель максимально приблизить повествование к реальной жизни. И вам это удалось.
Я замолчал. Перевёл дух.
– Дальше, дальше, –  как-то по-домашнему  попросил меня партийный босс.
Уже без стеснения  я выдавал одну общую фразу за другой.
…Когда  вышел в коридор, моя спина была мокрой. Подумал:
«Какой все-таки трудный хлеб у литературных критиков».

                ЗЛОПОЛУЧНЫЙ  НОМЕР

           …Утром вся редакция собралась у моего кабинета. Подходя, подумал «Что-то произошло». Все сочувственно смотрели на меня.
– Ну что случилось? – не выдержал я.
Корректорша протянула газету и указала пальцем.
– Вот.
Надел очки, читаю заголовок: «Тематический план для лекции и докладов. В помощь пропагандисту»
– Читайте ниже.
Ухватил там, где про Китай. Все правильно: «раскольническая деятельность клики Мао Цзедуна».
– Ниже!
О Боже!.. Тридцатым пунктом черным по белому напечатано: «Распад колониальной системы социализма».
Я вернул газету корректорше и сказал:
– Меня нет. Я в больнице.
Лежал месяц. Зашкаливало давление. А в райкоме партии разослали указание: «Такой-то номер газеты по получению  уничтожить» и объявили мне выговор без занесения в личное дело.
… Года через два приезжаю в командировку в Комсомольский леспромхоз. Секретарь парторганизации ходил за мной как бы приглядываясь.  Наконец, убедившись, что от меня ждать беды не следует, спросил:
– Скажите, а что было в газете, которую когда-то велено было уничтожить. Мы всем парткомом ее до дыр зачитали и ничего такого не обнаружили.
С этими словами он открыл увесистый сейф и достал оттуда тот самый  злополучный номер.

                СЛАВА

         В стране явно ощущался дефицит бумаги. Издательство газеты «Правда» расщедрилось. Выпустило отрывной календарь, напечатав его тиражом в семнадцать миллионов экземпляров. На листочке, посвященном Дню печати (а праздник отмечался  5 мая) была опубликована моя заметка.
 И вот настал  мой  день!  Уже с утра я стал самым читаемым в самой читающей стране. Пусть кратко, пусть только с побудкой, во время туалета, но все же, но все же, но все же…! Я как заводной повторял одно и то же:
– Вставай, страна, огромная!
И она вставала, отрывая листочки календаря, и, уединившись на унитазах и в ванных, углублялась в чтение.
            А я думал: «Боже, какая сладость от соприкосновения с народом! Только бы выдержать бремя славы, только бы не сломаться»…

                СТУКАЧ

             В редакцию прибыл очередной дипломированный журналист на практику. Боязливый чистенький. Я таких  не любил. И было отчего. Такие практиканты были не от мира сего: один –  через месяц попал лечиться от белой горячки в «дурку», другой – как-то ночью по неизвестной причине поперся в винный магазин за водкой, третий безвылазно попадал в милицию за дебоширство.
Но этот чем-то понравился. Услужливый, тихий… Умеющий молчать. Хотя его заметки по грамотности и стилю заметно уступали письму Ваньки Жукова на деревню дедушке. На это я снисходительно закрывал глаза.
– Подрастет! Экий пробел!
Так и потекла у него практика: он пишет – я правлю, дополняю, сокращаю, вымарываю.
Однажды он зашел в кабинет:
– В гости приехал мой папа, он военный журналист. Очень хочет с вами встретиться.
Согласился. Пришел в гости. Папа в фартуке. Котлеты жарит. Познакомились. За стол сели. Выпили.  Родитель спрашивает, кивая на сына:
– Секёт?
Я выпил еще, помолчал и признался:
– С трудом.
Между отцом и сыном произошло оживление. Отец пояснил:
– Видите ли, мой мальчик явно попал не по назначению. Ему бы в райком партии в сектор учета определиться. Он с детства с документами любил возиться. Да еще на всех компроматы собирать.
–Верно, – подтвердил розовеющий от водки практикант.  Я и вас уже кое-что собрал.
Я задумался. Потом выплеснул из стакана минералку, которую втихаря наливал вместо спиртного, и наполнил туда «Зубровки». Видя мое трезвое состояние,  родитель подчиненного открыл холодильник и достал вторую бутылку.
–  Порекомендуйте, куда следует. Пусть у него будет шире простор для творчества…
Через полгода, после окончания института новоиспеченный журналист с моей помощью  устроился в сектор учета райкома партии.  А однажды в туалете партийного здания  кто-то стукнул в мою перегородку.
– Ну?
Услышал знакомый  шепот бывшего практиканта:
– На вас стучит машинистка редакции.
Я  пропел в ответ:
– До-Ре-Ми-До-Ре-До!
– Это шифр? – спросил мой осведомитель.
– Не, засмеялся я, – это конец связи.
А машинистка вскоре и сама уволилась из редакции переводом в райком партии.
 
                ВСТРЕТИЛИСЬ

        Не поверите, но одно время  работали в нашей редакции парни, которые взяли себе псевдонимы  Пушкин и Крылов. Ну, так захотелось. Им выписали удостоверения на эти фамилии. Приступили к работе.
 Как-то возвращались они из командировки. В железнодорожной кассе билетов, как бывает, не оказалось. Тогда они, вопреки протестам проводницы, все-таки пробились в  тамбур вагона. Благо ехать всего несколько часов. Решили перетерпеть. Поезд тронулся. Проводница, видя непорядок, вызвала бригадира. Тот с важным видом:
–  Пожалуйста, назовите свои фамилии,– обратился он к зайцам.
– Пушкин,– ответил  один.
– А ваша,–  обратился он к другому.
–  Крылов.
Газетчики показали свои журналистские корочки.
– Надо же! –  бригадир поезда по-доброму  улыбнулся.
Застегнул свой фирменный китель и протянул для пожатия руку:
– Разрешите представиться:  Толстой...  Прошу в служебное купе. Выпьем чаю. Не всегда классики от литературы собираются вместе,– засмеялся он.
Теперь уже у ребят «отвисли челюсти».

ЖЕНЩИНА – ЗАГАДКА

          Позвонили начальник  управления образования. Попросил:
– Надо спасать молодого филолога. Бедствует. Сидит без работы и жилья. У нас нет вакансий, а вам, слышали, нужны литературные работники. Она потянет.
Ответил:
– Пусть приходит.
 Пришла. Девочка, лет двадцати... На руках вместо куклы ребенок. Устроил.  На первое время поселил в бараке, в котором у редакции была комната.  Перевезли не хитрый скарб.
Спрашиваю:
– В какой детский садик определить дочку?
Назвала тот, что рядом. Заведующая садом встретила удивленно:
–  Мест нет.
Я пустился в рассуждения:
– Мы для вас находка. В любое время наша типография изготовит картинки для шкафчиков, новогодние поздравления для родителей и т. д. Бесплатно.
           Согласилась. А тут и день рождения новой сотрудницы подоспел. Сдвинули письменные столы, накрыли их белой газетной  бумагой. Нарезали откупорили, налили. Пили, много говорили, дарили цветы и всякую бижутерию. Все сложилось по-домашнему.
Прошли месяцы. Мой заместитель как-то говорит:
– Следовало бы  в барак  наведаться.  Как она там?
Постучали. Вошли. Половички. Салфеточки. Тряпочки на гвоздиках. В углу притулился старый рассыпающийся комод. На нем  увидел свою фотографию. В картонной рамке. Пригляделся: глаза были проколоты навылет… Да – а– а. Женщина всегда остается загадкой.
       
                ЛУННАЯ СОНАТА

      Когда я написал: «Луна, вспоров тугое полотно неба, вдруг увидела…», то сразу споткнулся. Подумал, почему «вдруг»? Луна не выскакивает, как поплавок, она или медленно восходит, или медленно всплывает. Сделал еще попытку: «Луна раскаленной монетой медленно прожгла серый брезент неба». «Стоп! Стоп! Стоп! Луна и монета – несоизмеримо. Да и было уже заштамповано».
Посидел. Решился на новый вариант: «Когда луна раздвинула кулисы ночи…»
«Опять не то. Причем здесь кулисы?»
– Ну, иди же, –  тихо позвала она, лежа в теплой постели.
Я отложил ручку, оставив чистый, как лунный свет, лист с незавершенным рассказом, мысленно поблагодарил ее, и нырнул под оделяло – в реальную действительность.
 
                ОНА ПРИЗНАЛАСЬ В ЛЮБВИ

        В юности я влюблялся в кого попало. В буфетчицу тетю Дашу, в киноактрису Зою Федорову, во весь женский состав приехавшего к нам уральского хора. А однажды  техникум, в котором я учился, навестила китайская делегация. Тут я увидел Её. Понял: влюбился по-настоящему, серьезно, навсегда…
Перед посадкой в автобус, прощаясь, я задержал ее маленькую руку в своей. Старший китайской делегации тут же строго окликнул:
– Фен, опоздаем!
… Я написал ей на  ленинградский станкостроительный завод, где она проходила практику. Через месяц получил долгожданный ответ. Вскрыв конверт, но вместо письма обнаружил фотографию… Мао Дзедуна.
Это был знак! Она признавалась в любви.
 
                КРЫШКА

        Командировка к рыбакам на Обь. К пирсу подошло небольшое судно.
– Кто здесь журналист? – спросили из темноты.
Я попрощался с сопровождающими и оказался на плашкоуте. До места приемки рыбы добрались без проблем. Капитан судна провел меня в свободную каюту и сказал:
– Отдыхайте до утра.
Я разделся, лег, но уснуть на новом месте не получалось. Над головой шипел и жужжал динамик селекторной связи.  Его почему-то не отключили. Стал засыпать. Вдруг сквозь сон слышу:
–  Бригадиру крышка – отзовитесь.
Я скатился с рундука. «Крышка бригадиру, крышка бригадиру»,– закрутилась, закольцевалась « магнитная пленка» в моей голове. Что это значит? Неужели произошло нечто серьезное…
В динамике что-то булькало и свистело. Приоткрыл дверь. Ни топота, ни воя сирены. Пытаться выяснить и искать кого-то ночью я не осмелился. Забился в каюте и стал томительно ждать утра. Когда же в иллюминатор ударила пригоршня солнечных лучей и рыбаки забегали по палубе, в динамике уже знакомый голос объявил:
– Бригадиру Крышка явиться на приемку рыбы. Повторяю, бригадиру Крышка…
Меня затрясло от нервного смеха.

                СЧЕТ ЗА ЛЮБОВЬ

         Она вошла в кабинет и сказала:
– Я с жалобой на вашего Глухоедова.
Я понял: произошла накладка. Меня спутали с   моим  коллегой. И он что-то натворил.   Вероятно, она хотела попасть к редактору. Но на   проходной почему-то  спросила: «Как пройти в отдел писем?» Вот ей и показали кабинет. Ивана я знал хорошо. Второй год он жил один – жена умерла, взрослые дети разъехались.
Судя по всему, к этой встрече посетительница готовилась тщательно: волосок к волоску. Все на ней было прибрано, отутюжено, учтено. Я тоже наполнился начальственной  значимостью: замедлил свои движения, притупил взгляд, надул щеки.
–  Слушаю вас.
–  Я заведую бюро находок в городе, – сдержанно сказала она, – там  мы и познакомились. Встречались почти полгода. Иван Петрович обещал жениться. И вот перестал приходить…
Изображая начальника, я покатал ладонью отточенный карандаш на столе, затем сделал затяжную паузу и, глядя в дальний угол, возразил:
– Дело тут сугубо интимное. Приказом не заставишь.
– Позвольте  не согласиться, – прервала мою речь посетительница. Она порылась в своей  лакированной сумочке, достала оттуда вчетверо сложенный лист бумаги.
–  Здесь все учтено.
Развернул. Читаю: « Филипп Морис, две пачки – два рубля сорок копеек, бутылка коньяка « Плиска»: одна бутылка – шесть рублей тридцать копеек, растворимый кофе: три банки – девять рублей, зубная паста «Мятная»: один тюбик – один рубль пятьдесят копеек» и т.д.  и т.д.
– Что это? – удивился я.
– Мои расходы. В конце все подытожено. Вот.
Она придавила ногтем, окрашенные в цвет свежей крови, сумму, значительно превышающую возможности товарища.
– А что же вы соль не учли? – не выдержал я.
Собеседница порозовела. Схватила со стола свой расчет и гневно, как умеют  только прокуроры, произнесла:
–  О разврате вашего  подчиненного буду писать в газету!
Ушла.
Пока я безуспешно разыскивал по телефону товарища, случилось невероятное. Спускаясь с второго этажа, обиженная женщина неожиданно наткнулась  на свою давнюю знакомую. Та спросила:
– Ты откуда?
– От  редактора…
–  Так  у него  же кабинет на первом этаже. Вероятно, ты была у лысенького, пузатенького и с кривыми ногами? Так?
– Ног я не видела, но остальное совпадает.
– Дура ты. Это же заведующий отдела писем, – с этими словами она подвела свою подругу к высокой двери, обитой натуральной кожей.
Через час мне позвонил редактор:
– Тут за Глухоедовым кое-какой должок образовался. В смысле затрат обиженной женщины на потенциального мужа. Я оплатил из своего кошелька. Так я его поделил  на вас двоих. Полагаю, так будет справедливо.

                В РАЙКОМЕ КОМСОМОЛА

       Колю Меньшова принимали в комсомол. Я, сотрудник газеты, будучи членом  бюро райкома ВЛКСМ обязан был присутствовать на таких мероприятиях. Приготовился к рутинной работе, но тут заметил, что анкета кандидата в комсомольцы, почему-то активно обсуждалась присутствующими на мероприятии, что было крайне редко.  Девицы, потупив взгляд и краснея, тихо прыскали, парни широко улыбнулись. Наконец анкета дошла до первого секретаря. Ему указали что-то карандашом. Откинувшись на спинку стула, он громко и начальственно захохотал. Все активно его поддержали. Девицы уже не прятали своих глаз, а парни открыто смеялись.
– Так какой у тебя пол написанный в анкете? – отдышавшись, спросил секретарь Меньшова.
–  Мальчик, –  потупил взгляд тот.
Новый взрыв хохота потряс кабинет. От души смеялся и я, но по другому поводу. Понял: все члены бюро давно уже не девственники, каким был милый мальчик Коля Меньшов.

             К СЕМУ, ГРАЖДАНКА ЛИХОВСКИХ…

         Письма жителей района в редакцию газеты делились на несколько видов. Одни готовились сразу в печать, другие переправлялись вышестоящим начальникам, на кого жаловались читатели для принятия соответствующих положительных мер, третьи – в папку не публикуемых.
Особый интерес меня, как заведующего отделом писем, вызывали последние. Дело в том, что в них, как правило, люди писали о сплетнях, слухах, различном явном вранье и клевете. Были и письма от душевно больных или близко к ним.
Но особый интерес вызывали послания женщины одного из леспромхозов района. Во первых, адрес она писала так: «улица Ленина – местное телевидение. Но поскольку в те времена в районе еще не было никакого телевидения, то ее письма почтальоны доставляли нам в редакцию районной газеты, полагая, что отправлено оно именно в газету. Во-вторых, в письмах не было никакого негатива, женщина ни кого не жаловалась. Она просто информировала сотрудников газеты о своей жизни, о жителях поселка, событиях, которые происходили в нем. Подписывалась оригинально: «к сему, гражданка Лиховских».
«… Почему люди ругаются? Будь моя воля, приказала бы всем дружить. Как во время войны, когда все помогали друг другу, заботились. Вот у меня умер муж. Так полпоселка пришли с соболезнованием – это было неожиданно приятно».
К сему, гражданка Лиховских.
«…А вчера директор леспромхоза пьяный ходил по поселку. Зачем это он делает? Ведь авторитет свой подрывает».
К сему, гражданка Лиховских.
«… Познакомилась с хорошим мужчиной. Пригласила поужинать. Присутствовали мои дети. Оставила Ваню ночевать. Дети были не против. Завтра объявлю соседям, что нашла свою вторую половину. Пусть порадуются за меня…  Люди любите друг друга! Это так прекрасно»!
К сему, гражданка Лиховских.
«Поскольку я снова вышла замуж, высылаю в редакцию документы покойного мужа: трудовую книжку (в ней восемнадцать благодарностей), права тракториста и удостоверение о сдаче техники безопасности. А также его фотографию».
К сему, гражданка Лиховских
Когда таких писем в редакции скопилось очень много,  я решил съездить в поселок, чтобы побольше узнать об этой женщине. Сначала поинтересовался у директора леспромхоза. Тот, проконсультировавшись в отделе кадров, подытожил:
– Нормальная женщина, работает разнорабочей в кочегарке. Трое детей – два пацана уже женатые, и дочь в десятом классе. Муж в прошлом году умер.  Не пьет, не скандалит. Тихая такая…  А ты чего ей заинтересовался? Натворила что?
Да, нет – замялся я, – письмо нам написала… решил поговорить с ней…
– Про что хоть написала, не кляузничила?
– Нет, – засмеялся в ответ, – про жизнь было послание.
Спустя два года письма перестали приходить.
– Уехала, – сказали мне в профсоюзном комитете, – а дети так и работают в леспромхозе.
Мне было искренне жаль, что газета потерял такого рабкора…

        ГЛАВНАЯ ПРИМЕТА – ОНДАТРОВЫЕ    ШАПКИ

      Так  начинался  очерк нашего корреспондента  о многочисленных комиссиях на строительстве цеха древесно-стружечных плит, которые абсолютно далекие от  производства, важно ходили по территории и советовали строителям, как лучше строить. Все они были одеты как на подбор – в ондатровых шапках. Работники райкома партии, райисполкома, народного контроля и прочее, прочее указывали, советовали, требовали. Затем обедали в рабочей столовой в отдельном зале и уезжали, чтобы через несколько недель опять появиться на стройплощадке.
В очерке не называя фамилий, говорилось о некомпетентности данных товарищей, и о том, что они фактически мешают бригадам строителей, о никчемности таких комиссий.
 Шум после публикации очерка был вселенский. Каждый маломальский начальник требовал от редактора назвать фамилию автора очерка, который подписался псевдонимом, чтобы с ним разобраться по – партийному принципиально. Редактор, каждого звонившего спрашивал, почему тот решил, что это написано про него? И получал оригинальные ответы:
– Так там говорилось об ондатровой шапке, в которой я был.
В редакции сделали вывод – все начальники надевают ондатровые шапки, чтобы их узнавали издалека.
Фамилию автора очерка, которого редактор даже премировал,  все-таки сохранил в секрете, хотя это стоило ему немало нервов.

                СОУЧАСТНИК

         Человек, зайдя в мой кабинет вел себя по- хозяйски. Сел за стол, достал из папки несколько листочков и положил их передо мною.
– Что это, – поинтересовался я.
– Описание того, как начальник нижнего склада продает лесной сортимент за наличку грузинам.
– А вы откуда это знаете?
– Так я и отпускаю этот лес.
Брови у меня полезли на лоб:
– Так вы соучастник?
– Был, до тех пор пока начальник выписывал премию. Но с этого месяца сказал, что я больше не увижу дополнительный заработок т.к. плохо слежу за отгрузкой леса – покупатели стали жаловаться на плохое качество. А че их баловать, им в Грузии и такой сортимент сойдет…
– Но, ведь это соучастие в преступлении? – вопрошал я.
– Так я сейчас уже не участвую а афере – значит не виновный, а начальника – уголовника надо привлечь к суду. Вот у меня здесь все записано и учтено: кому, сколько, по какой цене…
– Так вы же соучастник, – не выдержал я.
 –Что –о – о, значит ты оправдываешь вора. Жди повестку из прокуратуры, – и мужик ретировался исчез из кабинета.
– Кто это был, –  с удивлением поинтересовался в приемной у секретарши.
– Не знаю, но он прочитав табличку у тебя на двери кабинета сказал, что ваш друг…
Больше я этого посетителя не встречал.

                «ЦАРЬ-РЫБА»

        Валера Пономорев, местный писатель и по совместительству корреспондент газеты взял отпуск без содержания и уехал в дальнюю охотничью избушку, находящуюся далеко в тайге писать свой первый роман  о жизни людей  послевоенного времени в обских деревнях. Благо эти поселения находились не далеко от райцентра и очевидцы тех событий были еще живы.
Прошел месяц. И вот однажды в редакции объявился заросший и небритый Валера. Он по хозяйски плюхнулся на знаменитый редакционный диван, достал из портфеля бутылку водки и вопросительно посмотрел на корректоршу. Та, то ли от долгой разлуки с Пономаревым, то ли от того, что он на нее первую обратил внимания, срочно побежала накрывать на стол.
Опрокинув по рюмашке, мы стали расспрашивать писателя – корреспондента как он провел этот месяц. Валера молча достал большую стопку исписанных листов и тожественно произнес:
– Вы «Царь – рыбу» у Виктора Астафьева читали?
Все дружно закивали головами т.к. в «Роман-газете» недавно была напечатана эта повесть известного российского писателя. Ее содержание знал каждый уважающий себя газетчик.
– Так вот, я написал вещь по интереснее и сильнее… – Валера лихо опрокинул еще одну рюмку.
Коллектив был в шоке от «скромности» начинающего писателя.
Через год в местном издательстве вышла тонюсенька книжица под название «Ржаное поле».
 
                КОТОРЫЙ РАДИО ИЗОБРЕЛ…

        С большим сожалением стал замечать, что современные журналисты, в основном, пользуются материалами из интернета, получая поверхностные знания не вникая в смысл написанного. А порой и просто элементарное незнание своей истории, не только в масштабе страны, но и района. В этом еще раз убедился, когда мне позвонила   работница нынешней районки. Газетой, которой в незапамятные времена я гордился и называл «альма-матер».
 Поздоровавшись она утвердительно поинтересовалась:
– Вы же бывший сотрудник нашей районной газы?
– Конечно, – обрадовался, – чем могу помочь?
– Приближается празднование «Дня работников леса». Мне поручили написать о каком-нибудь знаменитом лесозаготовителе района. А вы, как мне сказали, работали заведующим промышленного отдела и знаете все, что касается этой промышленности у нас в районе.
Радостно подтвердил:
– Да, уж…
– Не могли бы вы назвать человека, о котором можно поместить публикацию в газете?
У нас в районе когда-то бала организована Всесоюзная школа передовиков производства лесной промышленности, закоперщиком которой   выступал Павел Васильевич Попов, житель тогда еще поселка Комсомольский, (ныне г. Югорск) – единственный Дважды Герой Социалистического Труда в СССР среди лесозаготовителей нашей необъятной Родины. Он был знаменит не только на всю страну, но и за рубежом. Ну, а у нас в районе о нем, как я думал, должен знать каждый школьник.
– Попов, – говорю даме.
– В ответ:
–  Это который радио изобрел? Разве он тоже был лесозаготовителем?
Я молча положил трубку.
Целый день  переживал о случившемся инциденте.  Как же так случилось, что знаменитого человека, бюст которого стоит на его малой родине, а в соседнем городе  в честь его названа улица, где он трудился более 30 лет,  не знает сотрудница газеты? Тем более, что наш район своим рождением обязан именно лесной промышленности, являлся его флагманом.
Рассказал об этом коллеге по перу, тоже пенсионеру.
– О чем ты говоришь, старик, – снисходительно  похлопал он меня по плечу. – Недавно спросил у дочери-десятиклассницы  кто такой  Ленин? Знаешь, что она мне ответила?
– Пап, зачем я буду забивать себе голову каким-то «ленином», когда  я готовлюсь к сдаче ЭГЭ по обществоведению…
Мне стало смешно и грустно.
А в районной газете вместо очерка о П.В. Попове  были напечатаны поздравительные тексты руководителей района. Они с восторгом рассказывали о былых достижения района.  О людях – ни слова.


                ПРИМЕТА

        Люди бывают разные по характеру, менталитету, со своими «закидонами»  и привычками. Есть и такие, кто безоговорочно верит в различного вида приметы, чародейство и прочую лабуду. Мне вспоминается нетипичный случай в нашей редакции, главным виновником, которого стал член КПСС, член бюро райкома партии и союза журналистов СССР, редактор районной газеты.
… Галина Егорова, корреспондент промышленного отдела решила вступить в члены союза журналистов СССР. Тем более стаж работы в газете ей это позволял. Для этого она собрала рекомендации опытных журналистов, которые предлагали первичной журналисткой организации принять талантливую журналистку в свои ряды.
Надо заметить, что одну из рекомендаций дал ей работавший в то время редактором районной газеты  Виноградов Михаил Алексеевич – человек своеобразный, со своими внутренними принципами и убеждениями. И, конечно, он имел решающий голос при голосовании.
А у Галины была подружка, которая работала на местном радио. Уж чем она не угодила редактору, но он имел на нее, как говорят в народе, «зуб».  Поэтому вручая ей, написанный собственноручно, положительный отзыв предупредил:
– Знаю, Егорова, что ты часто общаешься со своей подругой   из радио. Так вот, предупреждаю: если переступишь порог ее кабинета до вступления в союз, на собрании отзову свою рекомендацию!
– Почему, – удивилась кандидат.
– Примета есть такая: кто заходит в радиокабинет, того обязательно не утвердит Москва. Со мной такое было.
На второй день Галина,  собралась посекретничать с подругой. Постучала к ней в кабинет и… о ужас, вспомнила слова редактора. Так и застыла на пороге.
– Чего в дверях стоишь, проходи, –  обрадовалась радиоорганизатор.
– Да нет, я уж через порог спрошу, – замялась Егорова.-
– О чем, – поинтересовалась подруга.
– Ты в приметы веришь?
– В принципе нет, но когда , например, мне кошка перебегает дорогу, обязательно потрогаю пуговицу на кофте или еще на чем- нибудь. Поверье есть такое: потрогаешь – несчастья в этот день не произойдет.
– Вот и верю в приметы, поэтому не буду заходить к тебе.
После этого диалога подруги не разговаривали полгода, пока Галину не утвердила Москва членом Союза журналистов СССР.
А узнав истинную причину размолвки долго хохотали над редактором в кабинете радиорубке редакции.
 История тут же стала достоянием коллектива. Теперь не редко у кабинета редактора собиралась очередь – все ждали кто первый войдет к нему на аудиенцию, тот  получит очередной втык не зависимо виноват или нет.  Примета стала такая с его легкой руки.
ПОЮЩАЯ РЕДАКЦИЯ
В нашей редакции была традиция: во время банкетов по различным датам в конце обязательно исполнялись любимые песни всех сотрудников. Причем, у каждого сотрудника была своя –душевная, от которой у коллег наворачивались слезы.
Итак, праздник в доме. Редактор Марат Мухаметшин берет в руки баян и тихонько начинает напевать:
 Я тебя не виню,
 не легко ждать три года солдата.
 А друзьям напишу я,
 что меня дождалась…
В этот момент он влюбленными глазами смотрит на одну из сотрудниц и кажется, вот-вот упадет на колени и начнет признаваться ей в любви.
Он делает паузу. В этот время «совесть редакции» Иван Козак, как его называли  коллеги за болезненное неприятие лжи в газете подхватывает на украинском языке:
Ніч яка місячна, зоряна, ясная,
Видно, хоч голки збирай;
Вийди, коханая, працею зморена,
Хоч на хвилиночку в гай!
В полной тишине все с восхищением слушают тенор украинского парубка.
Русский поэт, ответственный секретарь Эдик Баталин, дождавшись тишины неожиданно начинает:

В горнице моей светло,
Это от ночной звезды,
Матушка возьмет ведро,
Молча принесет воды…
Эти слова песни поэта Николая Рубцова известны всей стране и поются по радио регулярно.
Повлажнели глаза заместителя редактора Виктора Ситникова, вечного бродяги и романтика. Хриплым голосом он перебивает Эдика:
Помню, помню мальчик я босой,
В лодке колыхался на волнами,
Девушка с распущенной косой,
Мои губы трогала губами…

Он хватается за рюмку и залпом ее выпивает.
Очередь переходит к женщинам. Труженик тыла, наш главный бухгалтер, Трофимовна, как любовно ее звали сотрудники, подперев голову рукой тихо начинает:
       
         Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью.
              Куда ж теперь идти солдату,
              Кому нести печаль свою?
Лица присутствующих посуровели… Вдруг  над столом раздается голос практикантки из Минска Ольги Пиотровской:

Белый аист летит, над белесым Полесьем летит...
Белорусский мотив в песне вереска, в песне ракит...
Все земля приняла - и заботу , и ласку, и пламя,
Полыхал над землей небосвод, как багровое знамя.

Неожиданно оборвав песню, она выходит из кабинета –  мы понимаем ее – дед погиб в партизанах…
Но праздник продолжается. Мы поем уже все вместе, путая слова, забывая текст, чокаясь и закусывая.
… На утро мы вспоминали как красиво погуляли, как  пели, и, от этого становилось тепло на душе… 
Спустя немного времени  «друг редакции» Саша Губанов написал по этому поводу стих:
Поддав для храбрости немного,
Под Новый иль под Старый год,
Марат играет на гармошке,
А вся редакция поет!

КАК ЭТО БЫЛО

        В 1991 году я неожиданно для себя на волне демократии был выбран трудовым коллективом Советской типографии ее директором. Новая работа захватила – планов было громадье. Дальнейшее развитие полиграфии в районе, переход на новые технологии, применение компьютеров и другой современной техники. Тираж районной газеты достигал пятнадцати тысяч экземпляров три раза в неделю. Срочно понадобилась ротационная печатная машина, способная освоить такой тираж.
Вместе с тем, новая экономическая формация – капитализм – позволяла творческим людям самореализоваться. Появилась возможность издавать стихи и прозу местных поэтов и прозаиков  отдельными книгами.
Однажды в моем кабинете появились три мэтра местной писательской братии: члены Союза писателей СССР Евгений Федорович Вдовенко, Владимир Михайлович Волковец и молодой, начинающий поэт Станислав Георгиевич Юрченко. После обильного чаепития, Вдовенко  минут двадцать  разглагольствовал о возможности Советской типографии в издании книг местных авторов.
– Ты, чего это плетешь,  – возмутился я,  – на наших линотипах набор только одной книги стихов уйдет полгода, а ты предлагаешь издать целых три…
– А мы не торопимся,  – парировал Евгений Федорович,  – раньше годами ждали.
И ведь уговорили!!!
Стали обсуждать, каким образом реализовать наше безумное решение. Решили, что рукописи  редактировать будет каждый сам.
– А какие будут обложки? – поинтересовался я,  – ведь, если текст можно будет набрать на линотипах (строкоотливных машинах), то обложки книг мы никогда не делали. Да, и  специального оборудования в типографии небыло…
В это время Стас Юрченко подошел к карте Тюменской области, висевшей на стене, и внимательно ее рассматривая, произнес:
 – А почему бы… не использовать такую вот карту? Она же  цветная, да и бумага относительно плотная… Для обложки подойдет.
Мы дружно уставились на карту.
 –Я думаю, если нет гербовой, пойдет и простая,  – перефразировал известную пословицу Володя Волковец,  – сойдет.
– А кто будет платить за издание книг и как официально их издать? – заволновался я, – ведь наша типография не имеет право заниматься издательской деятельностью!
 – А мы договоримся с Глазыриным (редактором районной газеты «Путь Октября») издать вроде бы как приложение в газете. Помните, как выходили книги  приложением к журналу «Огонек»? Почему же мы не можем! – убеждал нас старый десантник Вдовенко. – а по оплате… мы на свои деньги купим карты для обложки, а уж остальное твое дело,  –обратился он ко мне. Ты директор, вот и думай.
Я стал лихорадочно соображать, как провернуть эту аферу (иначе я ее не называл) без ущерба для коллектива типографии. И меня осенило!
 – Надо для Глазырина устроить хороший банкет! – мужики уставились на меня…
Я пояснил:
- Угостим Михаила Петровича от души и попросим его включить стоимость издания книг в стоимость газеты! Деньги небольшие, должен согласиться. Он добрый!
Идею, правда, без энтузиазма,  поддержали сообщники. И к нашему удивлению и большой радости редактор согласился со словами:
– История меня простит, а местные таланты надо пропагандировать.
… Рукописи книг под названием «Снег юности»  – Евгения Вдовенко, «Причастие»  – Станислава Юрченко и « День начинается с ветра»  – Владимира Волковца линотипистам я отнес лично. Они обалдели, когда узнали, что сроки выпуска книг очень маленькие.
–  Да тут работы на несколько месяцев, а вы хотите за три недели..,  –  возмутились женщины.
 – Девушки,  –  ласково посмотрел им по очереди в глаза,  – зато премия вам обеспечена, ваши имена войдут в историю типографии, как первых издателей. Надо!!!
 – Ладно, будем оставаться после работы. Пойдем уж навстречу местным знаменитостям.
Я радостно захлопал в ладоши.
 – Но конфеты и чай пусть носят каждый день!
Женщины сдержали свое слово: через месяц все три рукописи были отпечатаны и сверстаны.
Весь коллектив типографии, надо сказать, тоже включился в процесс издания первых книг. Обложки из карты области неплохо смотрелись. Но тут произошел сбой производства. Для книги Вдовенко не хватило обложки… Срочно побежали в магазин, где приобретались карты, но, увы… они все были раскуплены! И здесь, проявилась смекалка технолога типографии Регины Завадской. Она предложила лицевую обложку сделать из карты, а последнюю из коричневой бумаги, большой плотности. Автор только махнул рукой – согласен.
Вот так и получилось – тираж книги Евгения Федоровича отличался от остальных двух.
Радости, как авторов, так и всех задействованных лиц в издании первых книг в типографии не было предела. Тем более, что премию получил весь коллектив с формулировкой «за внедрение новой технологии по изданию книг».
… На праздновании проводов русской зимы в райцентре в торговых рядах мы нашли место, где  пытались продавать первую книжную продукцию Советской типографии. Люди с любопытством  рассматривали книги, читали стихи и… уходили, не приобретая ничего. Тогда я стал громко приглашать праздновавших проводы русской зимы покупать книги Волковца, Вдовенко и Юрченко – местных поэтов. Подошла женщина средних лет:
 – А что, Стас Юрченко еще и стихи пишет?
 – Конечно, – заулыбался я, –  всего пять рублей…
 – Беру,  отличный мужик Стас, таких сейчас мало.
Мы торжественно вручили даме книгу и чувством исполненного долга пошли с ее пятеркой в гастроном…

            НЕСКОЛЬКО СТРОК НОНПАРЕЛЬЮ…

       Главной фигурой в изготовлении газеты в типографии, в те далекие времена, считалась должность линотиписта и метранпажа. Именно линотипист набирает тексты, от его грамотности, расторопности и собранности зависит качество газеты,  а ее внешний вид, конечно от верстальщика ручного набора – метранпажа.
Именно такими были Валентина Михайловна Макарова и Валентина Ивановна Сагдыева. Профессионалы своего дела, они нередко проверяли нас, сотрудников газеты, так сказать на профнепригодность.
Делалось это просто: В наборе какого-нибудь текста первая набирала на линотипе непотребную строчку петитом (очень мелкий шрифт), так, что его практически было незаметно.
             Вторая же – метранпаж, вставляла ее  в статью. И если корректор и дежурный редактор не внимательно вычитывали корректуру, ляпа проскакивала в полосе на читку редактору.  Тот, как правило обнаруживал ее и … наказывал не работников типографии, а сотрудников газеты.     Невнимательность – страшный порок газетчика, считал он. И был прав!


                ПРИКОЛЫ БЕЗ АЛЛЕРГИИ

Юмор  в жизни  сотрудников любого редакционного коллектива – признак здоровья и  нормального морально-нравственного климата  среди сотрудников. Эту истина подтверждается самой жизнью. Именно поэтому свою книгу я хочу завершить главой о нетипичных и смешных случаях корреспондентов, служивших в Советской армии. Ее мне прислал мой старший брат, тоже журналист    Владимир Карташов. Она созвучна не только с  моими  мыслями, но и историями многих журналистов, работающих в  гражданских средствах массовой информации.

                В ПОМОЩЬ ВЬЕТНАМУ

       Так случилось, что в середине 70-х годов прошлого столетия в окружной пограничной газете «Граница России – Дальний восток» подобрался  самый молодой коллектив среди других редакций военных газет. А где молодость, там смех и шутки, там розыгрыши.
К чести редакционного коллектива здесь никто и никогда не обижался на   «приколы» товарищей, не таил злости, не устраивал истерик. В финале того или иного розыгрыша обычно  все дружно смеялись. Доставалось обычно новичкам. Чего только не придумывали старожилы, чтобы их «прикол» был правдоподобным, интересным, но при этом не оскорблял человеческое достоинства.
… Спустя месяц после моего приходы в газету, секретарь партийной организации редакции предложил заплатить партийные взносы. Я добросовестно назвал сумму месячного денежного содержания и сумму полученного гонорара. Сослуживец произвел небольшое арифметическое действие и в ведомости проставил сумму партийного взноса.
– Владимир Пантелеевич, –  официальным тоном обратился ко мне секретарь, – не торопитесь прятать в карман  кошелек.
Он вытащил из папки другую ведомость. По ней мне надлежало заплатить десять рублей. По тем временам это были немалые деньги для лейтенанта. Тогда я получал 205 рублей в месяц. Перехватив мой немой вопрос, товарищ сказал.
–  Эти деньги пойдут на восстановление народного хозяйства Вьетнама. В нашей партийной организации этот взнос уже все внесли.
Михаил Егорович Андреев показал отпечатанную типографским способом ведомость. Действительно, уже все коммунисты редакции расплатились. Оставался я один. Скрепя сердце, опять достал кошелек…
Если кто помнит, в начале 70-х годов американцы вели интенсивные бомбардировки Вьетнама, их полумиллионный воинский контингент оккупировал южную часть суверенного государства. Советские люди, как и все прогрессивное человечество, сочувствовали братскому народу, оказывали ему всестороннюю материальную и военную помощь.
Взиманию членских взносов Вьетнаму секретарь партийной организации редакции уделял самое пристальное внимание. Каждый раз, когда вместе с партийными взносами он брал с меня деньги « на Вьетнам», старался вкратце рассказать, как мужественно сражается с американским агрессором этот народ, на какие цели идут наши деньги. Я волей-неволей стал  интересоваться братьями из этой тропической страны, искренне желал им скорейшей победы. Просматривая центральные газеты, искал заметки, связанные с войной во Вьетнаме, старался найти ответ, когда же закончится, эта чертова война. Переживал. Когда «братья» вели вялотекущие боевые действия, хотя каких-нибудь полгода назад мне было совершенно безразлично, с кем воюют вьетнамцы, а с кем дружат.
Время шло, я исправно платил взносы, почем зря ругая американцев… Эти чувства особенно обострялись в день получки. Знал, что сейчас подойдет Михаил Егорович и моя красная десятка перекочует к нему.
– Когда же закончится эта война? – вопрошал я.
Однако меня никто не слышал. Все шло, как шло.
По-другому вел себя фотокорреспондент Олег Визгалин. Он  был гражданским лицом в редакции. Но тоже был в поле зрения секретаря партийной организации. Членом партии Олег не был, поэтому партийная дисциплина для него была необязательной. Но не таков Михаил Егорович. Он постоянно «работал» с Визгалиным, взывая к сознательности.
– Я не коммунист, не обязан платить деньги «на Вьетнам», когда в очередной раз Андреев пытался провести с ним беседу.
– Но вы же работаете в коллективе коммунистов, должны идти в ногу со всеми , –  парировал секретарь. – Необходимо быть сознательным. Вы представляете, как сейчас тяжело живется братьям – вьетнамцам?...
–  Я знаю, что вьетнамцам сейчас нелегко, – говорил фотокорреспондент. – Но с этой получки не могу внести взнос. Когда я нанимался к вам на работу, никто об этом не говорил.
С  августа по май следующего годка я исправно платил взносы на восстановление народного хозяйства  братского Вьетнама, при этом искренне хотел, чтобы эта проклятая война, наконец, закончилась. Этого жаждал и фотокорреспондент Визгалин, хотя и не платил регулярно эти взносы. За нашими эмоциями с любопытством наблюдали сотрудники газеты, про себя посмеивались.
 Однажды на майские праздники Михаил Егорович вместе со всеми журналистами ввалился ко мне в кабинет и торжественно объявил, что я успешно сдал «экзамен на интернационализм», и вернул все мои «вьетнамские» взносы. Через минуту вместе со всеми я смеялся над этим розыгрышем, длившимся более полугода. Вечеров в кафе я истратил эти деньги с товарищами по перу. Вскоре американцы ушли из Вьетнама.

                НУЖНО ДОРАБОТАТЬ…

         Одновременно с «вьетнамским» приколом меня не раз «покупали» на, казалось бы, простых вещах: заметках, переданных по телефону. Обычно мне ребята звонили из соседнего кабинета, представившись военкором с границы. Я добросовестно записывал информацию и тут начинал готовить ее для печати. У меня от радости «в зобу дыхание спирало»,что вот так, запросто, звонят с заставы.
Через час я нес обработанную заметку ответственному секретарю. Последний брал  ее у меня, внимательно читал, затем предлагал доработать. Я дорабатывал и опять нес ее ответсеку. Тот, в целях улучшения динамики построенных фраз, отдавал ее обратно с пожеланиями показать еще и окружающую растительную среду.
 Я верил старшим товарищам, добросовестно работал над материалом. А в это время группа хохмачей «балдела» от моего творческого рвения. У меня даже не закрадывалось сомнения в истинности происходящего. Наконец, я заходил в тупик, не поимая, чего от меня хотят.
Тогда досыта нахохотавшись, ребята выкладывали мне историю происхождения телефонного звонка  «с границы». Со временем я понял, что солдат с заставы никогда не позвонит в редакцию по той простой причине, что технически это сделать очень трудно.
 «Приколов» у нас в редакции избежать не мог никто. Сегодня тебя разыграли, завтра на твоем месте может оказаться сам инициатор розыгрыша.

                ПЕЧАТНАЯ МАШИНКА

         Одно время работал у нас в газете известный дальневосточный поэт и прозаик Борис Петрович Копалыгин. Писал много и вдохновенно. Его с удовольствием читали не только на границе, но и все мы в редакции.
Копалыгин много ездил по границе, собирал материал для своей будущей книги. Он ее потом написал. Она называлась « Огни далекой заставы». Так вот, однажды возвращаясь из командировки, он на небольшом полустанке прождал несколько часов поезд. Распив с попутчиком бутылку вина, задремал. Когда проснулся, обнаружил, что нет его портативной пишущей машинки, которую он неизменно брал с собой. Дома он поделился своим горем с соседом по лестничной площадке. Последний был хорошо знаком с нами. От него мы и узнали о происшествии.
Надо сказать, что Копалыгин считал –  пишущие машинки обязательно состоят на учете в КГБ, поэтому очень переживал из-за ее пропажи: вдруг машинка попадет в руки недоброжелателей и они начнут на ней печатать антисоветские прокламации. Именно последняя версия Бориса Петровича легла в основу нашего розыгрыша.
Договорившись между собой, мы в присутствии Копалыгина время от времени стали заводить разговор о том, что, мол, на днях на границе задержан нарушитель. При обыске у него нашли портативную пишущую машинку и листовки антисоветского содержания. Теперь чекисты разбираются, кому принадлежала эта пишущая машинка советского производства.
Через день стали замечать, что Борис Петрович прислушивается к нашим разговорам, но в диалог не вступал. Мы продолжали «накручивать» обстановку, придумывая все новые и новые детали задержания  матерого нарушителя государственной границы. Однажды придя на работу,  не застали Бориса Петровича на рабочем месте.
 – Он у редактора, –  сказала нам машинистка, –  у них какой-то серьезный разговор о задержанном шпионе.
 – Сработало! – удовлетворенно потер руки Юрка Жуков. –  Через пятнадцать минут узнаем, что к чему!
И, действительно, вскоре  в кабинете появился Борис Петрович. Вид у него был испуганный. Огородившись от всех нас, он  стал быстро что-то писать на листе бумаги.
 –  Борис Петрович, вы чем заняты? –  как бы между прочим, спросил его ответственный секретарь, когда заглянул к нему в кабинет.
 – Свои мысли записываю.
Но нам все-таки удалось прочитать заголовок его «рукописи»: «Объяснительная». Всех нас разбирал смех, интересен был финал розыгрыша. Исписав несколько листов бумаги, Копалыгин понес их, как белый флаг, редактору. Вышел от него просветленный. Чистосердечное признание всегда облегчает душу!
 Но оказалось не знал, что делать с «откровениями» подчиненного главный редактор. Наконец,  решил попридержать  документ у себя в сейфе. О нашем «приколе» ни Копалыгин, тем более редактор ничего не знали. Не знали они и то, что шрифты пишущих машинок уже  не регистрируются в КГБ.
Прошел месяц. Борис Петрович был в состоянии постоянного ожидания. И вот в один из последних дней недели, когда до окончания рабочего дня оставался час, мы заставили Копалыгина сходить в магазин, предупредив, что расскажем ему приятную новость.
 Борис Петрович любил приятные новости, поэтому с удовольствием побежал за спиртным… После нескольких рюмок мы покаялись перед писателем. Обиды не было. На другой день он сбегал к редактору за своей объяснительной. На летучке пожилой редактор-фронтовик предупредил нас, чтобы впредь таких дурацких розыгрышей в редакции не было. Будет строго за  это наказывать.

                ОБЯЗАТЕЛЬНО, В ГОЛУБОЙ ЦВЕТ…

        Как-то в кабинете начальника отдела пропаганды, агитации, культуры и быта  майора  Корякина  раздался звонок.  Звонил бригадир маляров городского рынка. Спрашивал: красить или нет киоски? Евгений Федорович тут же сообщил нам об ошибочном звонке.
 –  Скажи, красить! Красить! –  в голос затараторили мы.
Немного повременив, Корякин начальничьим  голосом в трубку сказал: – Конечно, красить! Обязательно, в голубой цвет!
 – Но ведь пожарники говорят, что скоро эти киоски сносить будут.
 – Я же вам сказал: красить!- подытожил Евгений Федорович. –  А с пожарниками  разберусь лично.
 –  Хорошо! Мы будем ссылаться на вас, – услышав он в трубке голос бригадира маляров.
 – Ссылайтесь!
Мы от души смеялись. На другой день я не поленился сходить на городской рынок. Там киоски сверкали голубизной.

                ДУРНЫЕ МЫСЛИ
 
        В  городской молодежной газете была опубликована статья на тему взаимоотношений мужчины и женщины. Называлась она «Он и Она». В статье автор, кроме всего прочего, пытался проанализировать причины разводов, дать рекомендации по укреплению отношений мужа и жены. В прессе об этом тогда как-то не принято было говорить в полный голос. Поэтому для читателей эта статья была необычной.
Внимательно прочитав ее, я нашел несколько двусмысленных фраз, которые можно было истолковать, как угодно. Тут же позвонил редактору «Молодежки». Трубку взяла заместитель. Я представился активным читателем их газеты  и попросил объяснить фразу в статье: «Прежде, чем вступить в брак, каждая девушка должна иметь  определенные навыки в совместной жизни…». Замред на протяжении пяти минут втолковывала мне, что в этом предложении нельзя видеть только сексуальные навыки… и прочие дурные мысли.
 – Объясните доходчивее, –  не сдавался я. – Какие дурные мысли? Замредактора снова и снова просвещала меня. В конце – концов запутавшись в своих суждениях, замолчала. А в это время ребята, обступив  меня со всех стон, заразительно смеялись. Об этой истории мы скоро забыли. Но у нее оказалось продолжение.
 В редакцию к нам зашел Женя Хохлов, некогда работавший в «Молодежке».
 – Я только что из своей родной газеты, –  сказал он, –  хотел у товарища перехватить десятку  до получки. Вчера ребята получили там гонорар. Не вышло. Коллеге не выплатили денежное вознаграждение за статью «Он и Она». Какой-то чудак на букву «м"звонил замредактору. Он нашел какие-то неточности в материале. Одним словом, публикация заняла видное местно на стенде «Тяп-Ляп», а ее автор остался без гонорара.
            Такого поворота дела я не ожидали. Пришлось одолжить деньги Хохлову самому.

                ЛИПОВЫЙ ГОНОРАР

          Нередко объектом розыгрыша становился  Евгений Федорович Корякин. Он постоянно публиковался во многих центральных газетах и журналах. Естественно, получал часто почтовые денежные переводы из редакций. Однажды ему пришел мизерный денежный перевод из какой-то районной газеты. Это было редкостью. Капитан Юра Жуков, взяв извещение, искусно подрисовал несколько нулей к сумме, указанной в квитанции. Таким образом, предполагаемый гонорар увеличивался в  100 раз.
 В торжественной обстановке Евгению Федоровичу было вручено почтовое денежное извещение. От радости  он клятвенно пообещал нам «проставиться».
 – Я так и думал, что редакция «Совбабы», то бишь «Советской женщины», не поскупилась на гонорар, – говорил Корякин. (Недавно там был опубликован его очерк о малых народностей Приамурья) –  Я уже под этот гонорар занял полсотни…
Едва дождавшись обеденного перерыва, он устремился на Главпочтамт. Прошел час. Корякина не было.
– Наверное нашего коллегу арестовали за подделку извещения, – пошутил я.
– Не должны, –  сказал Жуков.
И тут в кабинете появился взъерошенный Евгений Федорович.
–  Я юмор понимаю…Но зачем так шутить неуместно? –  проговорил он огорченно.
Мы молчали.
– Где коньяк? –  нарушил молчание Жуков, –  обещал ведь…
– Дулю с маслом не хочешь?
 Мы засмеялись. Через минуту хохотал и обладатель «крупного» гонорара.
– Ну, расскажи, Евгений Федорович, как разворачивались события на Главпочтамте? –  стали просить мы его.
– Как-как?...Подал я оператору извещение. Та, сличив его с оригиналом, увидела несоответствие. Побежала сразу к начальнику смены. Последний обвинил меня в подделке денежного извещения. Заставил написать объяснительную. Я отказался.
– Тогда не получите перевод,  – был его ультиматум.  – Кроме этого, –  сказал он, –  сообщим о происшествии к вам на работу.
Поразмыслив, я согласился. Вот один рубль тридцать копеек  получил, –  протянул он нам деньги. – На бутылку «Биле  Мицне» хватит.

                СОБЛЮДАЯ СЕКРЕТНОСТЬ

          Вершиной редакционного  «прикола»  для всех нас стал розыгрыш Валерки Наумова –  корреспондента-организатора отдела партийной и комсомольской жизни. Однажды в конце рабочего дня Валера зашел в кабинет заместителя  главного редактора, и оставался там в течение получаса. Это всех нас насторожило.  С чего бы это?
– Без нас «Зубровку» наверное употребляли? – первым поинтересовался Саша Усов. –  Хоть бы нам оставили!
– Будет вам, –  ушел от ответа Наумов. –  Решали с начальников задачи военного значения. Главный ведь в отпуске.
На другой замредактора собрал у себя в кабинете весь редакционный коллектив.
– Товарищи, – начал он, –  начальник связи войск  округа присвоил каждому абоненту нашей газеты соответствующий номер. Вчера Наумов принес их из управления. Сделано это в связи с предельными секретностями в нашей работе.
Как бывший разведчик-фронтовик, замредактора был всегда начеку. Во всех хозяйственных и военных промахах обычно видел происки врагов, призывал к предельной бдительности.
– Главному присваивается номер 1, мне, как заму,  – 2, ответственному секретарю  – 3 , начальникам отделам – 4, корреспондентам  – 5, – продолжал он.
Мы попытались было подвергнуть сомнению это новшество, но замред быстро одернул нас:
– Это не шутка, а требование командования войск округа.
Мнения о том, чтобы каждый абонент, разговаривая по служебному телефону, не называл свою фамилию, а только номер, я, например, не раз слышал в управлении округа. В курсе дела были и мои товарищи. Но дальше разговоров дело не шло. Поэтому многие, в том числе и замред, сразу приняли все на веру.
В течение дня в наших кабинетах раздавались время от времени звонки, мы, естественно, отвечая, сначала называли свои абонентские номера. Многие звонившие сослуживцы узнавали нас по голосам, поэтому оставляли все без внимания. Посторонние стеснялись спросить, что означает, скажем,  цифра пять…
–  Ну как на передовой! – шутил Жуков.
Неожиданно в конце рабочего дня с чертыханием в коридор выбежал замред.
– Где Наумов? – закричал он.
– У себя в кабинете.
Мы все кинулись к нему.. Зам. Главного, серый от злости, кричал:
– Кто из управления войск округа попросил передать мне абонентские номера для сотрудников редакции?
– Полковник какой-то! – Наумов пытался сдержать смех…
– Какой, к черту, полковник! Сейчас позвонил начальник штаба округа – генерал.. Я назвался порядковым номером два. Он переспросил. Я снова назвал – номер два.
– Вы издеваетесь? – было в ответ.
Я снова назвал свой номер. Генерал бросил трубку и вышел на меня уже  ЗАСу. Что было…
– Товарищ Наумов, объяснительную на стол, – строго приказал замред и вышел из кабинета.
Мы взахлеб хохотали.

                О РАСПРЕДЕЛЕНИИ ПРОДУКТОВ

         Машинистка Нина Турчинская и бухгалтер Нина Николаева были, образно говоря, барометром редакционного коллектива. По их поведению можно было, например, определить в каком настроении сегодня главный или ответственный секретарь, каков творческий настрой того или иного журналиста, его работоспособность. Они, не задумываясь, шли в бой, если кто-то посторонний неуважительно отзывался о редакции.
70-80 годы – годы дефицита продуктов в магазинах. Тыл войск округа, как мог, помогал своим сотрудникам в приобретении овощей. Каждую осень, например, закупал у совхозов картофель. Так было и на этот раз. Редакция в организованном порядке сдала на склад мешки под этот овощ. И стали ждать, когда вожделенным продуктом кладовщик заполнит нашу тару.
Прошла неделя. Как  самые нетерпеливые две Нины стали проявлять беспокойство. Нас нередко забывала не только лавочная комиссия, но и тыл, когда распределял по подразделениям так называемый дефицит – сгущенку, импортных кур трикотаж, холодильники и т.п. Сейчас это вспоминается с улыбкой. Но тогда лавочные проблемы вызывали слезы обделенных, склоки, недоверие друг другу.
Моральную обстановку Нины накаляли каждый день.
– Останемся не только без картошки, но и без мешков, –  сокрушалась Николаева.
–  Так оно и будет, –  вторила ей подруга. –  Почему не принимает никаких мер руководство редакции?
Офицеры не встревали в диалог, а стоически слушали трескотню женщин. И тут мне пришла шальная мысль: что если разыграть редакционный коллектив насчет картошки? Сказано  –  сделано! Выждав, когда в кабинете никого не осталось, я набрал номер телефона машинистки.
– Беспокоит со склада старшина Полыхаев, –   сказал я в зажатый ладонью микрофон. –  Заберите свои мешки. Картошки вам не хватило!
Несколько минут в редакции была тишина, затем скрипнула дверь и в коридоре раздался фальцетный голос наших женщин.
–  Товарищи офицеры!  Товарищи офицеры! –  взвизгивали Нины, – картошка…, мешки… Нам не хватило! Так и знали, что нам не хватит!
Только это и можно было понять из  их взволнованной нечленораздельной речи. Через минуту Нины « завели»  всех. Стали вспоминать обиды, нанесенные редакции тылом войск округа и лавочной комиссией. Коллектив бурлил.
–  Все! Звоню начальнику тыла войск округа, –  бросил главный редактор.
Через несколько минут офицеры стали расходиться по своим рабочим местам. Появился главред.
– Кто вам звонил из тыла? –  ледяным голосом спросил он у  машинистки.
– Старшина!
–Какой, к черту, старшина? –  Начальник тыла войск округа сейчас сказал, что вагон с картошкой еще в пути.
Машинистка готова была расплакаться.
–  Юрий Семенович, –  обратился редактор к своему заместителю, –  обязательно выявите шутника, а я подумаю, как его наказать. Выставили меня перед командованием округа шутом.
Разбирательство ничего не дало. Все делали, как говорится, круглые глаза и наотрез от всего отказывались. Только через несколько лет, когда редактор ушел на пенсию, я сознался в содеянном. Посмеялись, вспоминая тот случай.
НЕТЛЕННАЯ СТАТЬЯ

             Начальника тыла соединения захлестнула волна творчества. Не менее двух  раз в месяц приносит он в редакцию очередную корреспонденцию.
– Даю нетленку, – говорил  офицер. – Статья важная. Главное – ко времени.
Писал подполковник, как и должно, на темы ведения тылового хозяйства  в части, о закладке на хранение овощей, о правилах сбора съедобных дикоросов, о нормах офицерского вещевого довольствия и т. д. Чем отличались его статьи? Обилием цитат из работ Владимира Ильича Ленина.
В очередной раз подполковник затащил  меня в свой кабинет.
– Только что новый материал написал, – сказал он. Об экономии ГСМ. Тема наиважнейшая. Обязательно опубликуйте.
– Хорошо.
…Материал Сорокина, как всегда, был скучным, но правильным. Даже про чистку и смазку стрелкового оружия ничего не упустил. Все свои выводы, по обыкновению, подкреплял ленинскими цитатами.
«Архиважно революционные броневики и летательные аппараты, – прочитал  я, – заправлять соответствующими видами и марками ГСМ с соблюдением строжайших мер экономии. Ни одного выплеска на землю. Расточительность – враг, а врагов надобно расстреливать». – Читаю я…
Тут раздался в кабинете звонок. На проводе был   начальник тыла.
– Ну, как статья? – поинтересовался он.
– На одном дыхании, – без угрызения совести подсластил  я.
– Это еще не все, – возбужденно произнес автор. – Зайди. Я тут кое-что заострил еще одной цитатой.
Зашел. С красным от волнения лицом Андрей Иванович радостно протянул  мне еще одну страничку.
– Вот. Или в конец, или в самое начало  статьи можно поставить.
Я  посмотрел на текст: «Бензин, керосин, автол, мазут, солярка и другие горюче-смазочные материалы – все на потребность революции. Сбережем это, ставшее народным достояние,  сбережем рабочее – крестьянскую власть». В.И. Ленин.
– И как при всей своей занятости Владимир Ильич сумел до всего дойти? – искренне удивился я.
  – Кто? – удивился подполковник.
– Ленин.
– Да нет же! Это я за него пишу и кавычу.
Меня ударил озноб.
– Как?
– А так. Пишу и думаю: а что бы сказал по этой теме Владимир Ильич. Вот и осеняет.
– Ну, а если цензоры докопаются?
– Ничего подобного. Сейчас ничего кроме детективов и про секс не читают. Ленина – тем более. Перестройка.
Три месяца после этого разговора я жил, как на вулкане. Потом страх притупился. Взамен пришло убеждение: нет, не читают сейчас у нас Ленина.

                ТРЕВОГА

         Ветераны  района  готовились отметить очередную годовщину  Победы в Великой отечественной войне. В рамках программы военно-патриотического воспитания молодежи группа  фронтовиков должна была посетить одно  подразделение воинской части. Чтобы придать значимость проводимому мероприятию, замполит полка назначил Юру Гурьева старшим   ветеранской группы.
 – Заодно и материал для газеты привезешь, – напутствовал  политработник.
Ветераны прибыли  в подразделение и, как положено, добросовестно отработали положенное время. На прощанье состоялся праздничный ужин. Под занавес застолья наш корреспондент  решил  продемонстрировать гостям боеготовность  подразделения. Командира полка рядом не оказалось и тогда  он  решил сам выступить в роли «главнокомандующего». Подошел к дежурному и скомандовал: 
– Подразделение, в ружье!
Сержант  отреагировал  четко. Подумав, что перед ним офицер  из штаба  полка гражданской одежде,   тут же включил сирену и голосом продублировал команду.
Все пришло в движение. Воины устремились к пирамиде с оружием, стали экипироваться. Через несколько минут  заняли  позиции на опорном пункте. На слаженные действия бойцов  умиленно смотрели подвыпившие ветераны.
В это время в помещении дежурного  появился комполка .
 – Кто поднял подразделение  по тревоге? – строго спросил он дежурного.
 –  Кажется, офицер из штаба полка!
 – Какого полка? – майор не стеснялся в выражениях и тут же позвонил в часть.
Там, конечно, ничего не знали о полномочиях простого корреспондента. Доложили в округ. На этот инцидент сразу  последовала бурная реакция : замполиту полка был объявлен выговор, а Юрке Гурьеву не назначили гонорар за статью в газете. 
Вот такая   история.
 
                НЕ СОСТОЯВШАЯСЯ ДРУЖБА

       В части, где я служил солдатом до поступления в военное училище, все знали, что  пишу стихи. Их нередко  размещали в ротной стенной газете по случаю государственных праздников.
 … Был выходной. Ко мне неожиданно подошел старший лейтенант, который недавно перевелся к нам в подразделение.
 – Говорят, ты пишешь стихи? – спросил он без всякого стеснения.
 – Да какое там... Просто балуюсь иногда.
 – И я, – признался офицер.
Субординация между мною, рядовым солдатом, и старшим лейтенантом  растаяла. Мы были равными.
 – Приходи перед ужином ко мне в гости. Поговорим о поэзии, – предложил он.
… Старший лейтенант встретил меня  приветливой улыбкой. В коридорчике я снял шинель, сапоги и в носках протопал в переднюю. Показалась жена в переднике, вкусно пахнущая плитой.
 – Извините, – сказала она, – я тут вся в муке. Пельмени стряпаю.
В желудке  у меня сразу  противно засосало.
 – Может быть покормят, – подумал я. – Возможно, и стопочку предложат!
Появился старший лейтенант с общей тетрадкой в руках и пригласил в комнату.
 – Послушай!
Начинающий поэт начал читать  вирши, а я с жадностью нюхать  аппетитные запахи, доносившиеся из кухни.
 – Пишет, ну и хорошо. Пусть пишет! – размышлял я под убаюкивающее чтение моего нового знакомого. – Сейчас бы горяченьких пельмешек с уксусом! 
 – Муженёк, – подала голос жена, может, баночку огурчиков открыть?
Это было выше моих сил. Я сглотнул слюну и весь слухом ушел туда, где нетерпеливо постукивала крышка кастрюли.
Настало время говорить мне.
 – Все хорошо, нравятся ваши стихи, только вот одна строфа не пляшет.
 – Это какая? – насторожился старший лейтенант.
С досадой подумал: дернуло же меня так ответить.  Так можно и угощения лишиться.
– Видите ли, образ куста сирени у вас выписан не точно в первом стихотворении.
 – Не понял.
В голосе офицера появилась командирская нотка.
Я стал объяснять свою точку зрения. И тут почувствовал, как равенство между нами вмиг стало таять. Старший лейтенант холодно процедил:
 – Вот что товарищ солдат….
… На улице я туже затянул ремень и быстро побежал в столовую. Тешил себя мыслью, что у рабочих по кухне, может, что-нибудь осталась от ужина.