В каждом рассказе должен быть сюжет. Мой рассказ очень странный: когда у меня было желание его написать, то не было времени, а теперь, когда время вдруг появилось, я уже не вспомню, о чём тогда хотела написать... Но, если продолжать в таком же духе, то я точно уже никогда и ничего не напишу. Поэтому заранее прошу прощения за то, что получится.
В моей памяти есть много воспоминаний и различных впечатлений, но всё же особенное место в моём сердце занимают самые первые впечатления – это моё настоящее сокровище, которое наверняка есть у каждого, и у каждого оно своё.
Впечатление номер один: бело-жемчужный свет, покой, развевающаяся от лёгкого ветерка шторка - бывшая фата…
Следующее впечатление: родители меня кладут в ванночку, наполненную тёплой водой, и мама при этом нежно приговаривает: «куп-куп, куп-куп»…
И ещё одно, странное: одиночество, холод, завывание ветра, полумрак и хлопающий от порывов ветра кусок рубероида с характерным запахом битума. Интересно, откуда оно взялось?..
Помню солнце, полынь, грузовик, каких-то людей. Мама гуляет со мной по городской окраине. Мы идём по дикой земле, на которой скоро вырастут новые дома. Лёгкий ветерок, бабочки, в небе носятся жаворонки. Встреченные нами люди, видимо, отмеряют землю, они в приподнятом, радостном настроении – теперь это их земля!
А вот уже другой сюжет: мы с мамой идём по высокому тёмно-изумрудному коридору из деревьев, корни которых иногда пересекают нашу дорожку. Мама предупреждает, чтобы я была внимательнее, но я поступаю ровно наоборот и начинаю «лететь» вперёд, широко расставив руки, словно крылья. И, конечно же, спотыкаюсь. Свой рёв не помню, а вот то, как мама мажет мне зелёнкой разбитые коленки, не забывая на них подуть… Сколько мне тогда было? Года полтора? А, может, два?..
Весна. Родители приехали с трудовым десантом, чтобы посадить бабушке Гале огород в двадцать соток. В основном, это картофель и кукуруза. Мы с сестрой слишком малы, чтобы помогать, поэтому просто играем рядом, сидя на меже. День близится к концу, нас заживо съедают многочисленные комары. Папа даёт нам по веточке ясеня со свежими зелёными листиками, и мы отчаянно хлещем себя, отгоняя ненасытных насекомых. При этом громко, во всю глотку, орём: «Комары-ы-ы!!!». Нам кажется, что это может их отпугнуть. Потом залезаем в освободившиеся от картошки мешки, но это нас не спасает – злющие и беспощадные насекомые легко впиваются в наши беззащитные тела через многочисленные дырочки мешковины, а вот согнать их, сидя в мешке, оказывается, гораздо сложнее.
Ещё одно воспоминание: мы с папой едем на его родину, под Киев. Мне где-то четыре или пять. Вышли из автобуса и идём по грунтовой дороге, разделяющей пополам бесконечное поле. Над нами - голубое небо с огромными белыми облаками, а внизу – вспаханное поле, дорога и, где-то очень далеко, миниатюрные домики, утопающие в молодой зелени деревьев, такие маленькие, будто мы смотрим на них с высоты птичьего полёта. И я спрашиваю у самого умного и авторитетного человека в моей жизни – у моего папы, есть ли кто-нибудь там, на небе? Мне почему-то кажется, что есть. И надо же! Папа подтверждает мои догадки! Он рассказывает мне, что там, на облаке, живёт Бог. Он похож на доброго седовласого дедушку и со своей высоты видит каждого человека. Куда бы мы ни пошли, что бы ни сказали и что бы ни сделали – Он видит и знает всё!.. Я верю.
Зачем я это вспоминаю, зачем пишу? Считается, что маленькие дети, до пяти-шести лет, на уровне подсознания, ещё помнят Бога, поскольку они совсем недавно пришли «оттуда». И поэтому для меня эти мои воспоминания очень ценны – я всеми силами стараюсь вспомнить Бога.
У нашей бабушки в хате, словно в картинной галерее, по стенам развешаны картины. Вернее, не совсем картины. Здесь есть и фотографии, разложенные под стеклом, и вышитые крестиком картины нашей мамы. Всё это великолепие обрамлено белоснежными рушниками, вышитыми гладью. Яркие маки, розовые мальвы, какие-то невообразимые райские цветы настолько красивы, что отвлекают от нищенской обстановки: от потёртой клеёнки на столе, от выцветших латанных-перелатанных дорожек на полу, от засиженных мухами окошек. Самый большой и красивый рушник свисает с двух совмещённых икон, расположенных в углу над громоздким дубовым столом. Бабушка каждое утро, когда ещё не играет радио, стоит под этими иконами и что-то шепчет, очень-очень тихо, чтобы нас не разбудить. Я знаю, что она молится. Однажды я видела, как она это делала и поздно вечером, когда думала, что мы уснули. Зачем она это делает? Какой в этом смысл?
В свои пять с небольшим я уже знаю, что никакого Бога нет. Его просто выдумали, чтобы малограмотным людям – таким, как наша бабушка, объяснить возникновение этого мира. На самом деле люди произошли от обезьян, я это видела в школьной книжке, по которой когда-то училась наша мама. Мне очень нравится рассматривать в ней картинки с динозаврами, а ещё ту, на которой видно, как обезьяна постепенно превращается в человека. Я её готова рассматривать часами.
Как-то я забралась на дубовый стол и близко-близко присмотрелась к иконам. На левой была красивая женщина с мальчиком на руках, а на правой – дяденька с длинными волосами и с небольшими усами и бородой. Я подумала, что это – семья, и высказала своё предположение бабушке. Но она сказала, что женщина – это Дева Мария, на руках она держит своего сына Иисуса Христа, а справа – это он же, но уже взрослый. Тогда я спросила: «А кто же его папа?». Бабушка сказала: «Бог». Помню, как я тогда начала с ней спорить, говорила, что Бога нет, вспоминала о космосе и об обезьянах. На что бабушка с грустной улыбкой ответила: «Мели-мели, Емеля»…
Однажды мы с бабушкой пошли в соседнее село, в гости к её сестре Марусе. Село было большое, хаты добротные, центральная улица чернела новеньким асфальтом, а в центре села стояла деревянная церковь, снаружи выкрашенная в зелёный цвет. Видимо, был какой-то церковный праздник. Бабушки меня нарядили, надели на меня платочек, сами тоже приоделись и повели меня в храм. Впервые. Мне было всё интересно – и большие иконы по стенам, и свечи на подставках, и как все одновременно крестились и кланялись. Кроме меня. Я отказалась, и бабушка не стала настаивать. А потом, когда мы вышли из церкви, я увидела у забора две могилы с тяжёлыми посеревшими крестами. Точно не помню, что мне о них сказали, знаю только, что там были похоронены священники.
Мы с сестрой ходим в разные детские садики, но расположены они по соседству. Обычно в садик нас отвозит папа на велосипеде – сажает сестру на специально придуманное для неё сиденье, приделанное к раме, а меня усаживает сзади на багажник. Но сегодня нас почему-то отвозит мама, автобусом. И ведёт куда-то не туда. По дороге она объясняет, что нас сейчас покрестят, но мы никому не должны об этом рассказывать, а то у папы будут большие неприятности, ведь он – коммунист. Мы входим в какой-то частный дом. Бородатый дяденька, открывший нам дверь, вскоре выходит к нам в поповском облачении. Он ставит миску с водой посреди зашторенной тёмной комнаты, машет кадилом, читает какие-то молитвы. В комнате висят иконы, горят под ними лампады. Мы с сестрой по очереди становимся в воду, затем с нас состригают по пряди волос, надевают крестики. На улице мама снимает с нас эти алюминиевые крестики, прячет в кошелёк и ещё раз строго-настрого напоминает, чтобы мы о том, что только что было, никому не рассказывали.
Меня распирает. Мне не терпится рассказать всему миру, что меня покрестили! Почему-то в эти минуты я совсем забываю о том, что Бога нет, и про эволюцию, и про космические ракеты. Мне просто так хорошо, как будто я сейчас полечу, вопреки всем законам природы!..
Мама отводит младшую сестру в её детсад, а мне доверяет добежать до своего корпуса самой. По пути я встречаю Сашку с нашей группы, который живёт неподалёку и поэтому тоже сам идёт в детский сад. Я всё ему тут же по пути и рассказываю, на что он мне говорит: «Врёшь! И крестика у тебя нет». Мне обидно до слёз – не верит! А крестик ведь мама забрала!..
В каждом рассказе должен быть сюжет. Так вышло, что в моём рассказе его нет. Разве можно назвать сюжетом бессвязные воспоминания-вспышки? Я уже давно выросла, и мир оказался гораздо сложнее, чем мне представлялось в детстве. Многое я теперь могу объяснить только существованием Бога, и больше ничем. Я хожу в храм, стараясь не пропускать ни одной службы. По утрам и вечерам я молюсь теперь перед иконами, как когда-то моя бабушка, и верующих людей не считаю отсталыми от жизни, а наоборот – самыми умными и не боящимися видеть мир таким, какой он есть, а не таким, каким его принято считать. В моей жизни было несколько поразительных случаев, которые я считаю чудом. Но, как говорится, это уже совсем другая история…
1 июня 2017 года.