Негромкое урчание трактора уловила Анна в тишине майского вечера.
-Рано ещё пахать. Земля холодная, - говорил разум.
- Но ведь трактор где-то рядом, у соседей. Сходи. Только посмотри, - подсказывало сердце.
И ноги сами пошли на его урчание, которое не спутать ни с чем, когда плуг вонзается в плотное, чёрное заждавшееся тело земли.
Тракторок шёл по огороду Валентина. Только начал пахать Семён, мужик средних лет.
Плуг легко резал мягкую землю, отваливал набок пласты . Но уже слетелись галки. Не страшась шума и острого плуга, они выхватывали дождевых червей и снова взлетали над пашней. Маленькая борона прыгала следом за трактором, выравнивала и дробила земляные комки.
Это было их время.
Это было время земли. Она протяжно и неслышно вздымала свою грудь. Анна слышала её дыхание, освобождённое от долгого сна в снежном морозном плену.
Плуг вывернул порядочный камень. И хозяин нагнулся над ним, поднатужился. Его лицо налилось краской. Согнувшись, он поднял камень и так же, согнувшись, отнёс его в сторону.
- Ледниковый, - проговорил кто-то.
И откуда они только берутся? До нас сколько лет пахали эту землю.
- А в прошлом году был такой большой камень, что убирали его, подпирая жердью. Так и откатывали потихоньку, - продолжила разговор Люба, хозяйка огорода.
- А земля, видно, шевелится и подталкивает их, - добавила Анна.
Эти камни и огромные валуны лежат у дорог. Они собраны в кучу на полях одичавшей земли. Эти камни лежали в основании фундамента бывшей каменной церкви. Они стали основанием фундамента. Были привезены кем-то и поставлены на углах.
Однажды стала ветшать и разваливаться часовенка, срубленная в честь Воздвижения Креста Господня. Она стояла у дороги в сосновом бору.
Уже в советское время её разобрали. И вдруг обнаружили под ней огромный синий камень.
Сам ли он там появился из ниоткуда, вытолкнутый землёй, или на нём и была поставлена часовня?
Уже не узнать.
На этот камень у дороги присела и Анна однажды, устав шагать из соседнего волока домой.
Ничего она о нём не знала. Только увидела, что валяются рядом монеты и сторублёвая советская бумажка.
А почитали обычай деревенские. Церкви не было, часовни не было. А ходили вот к этому камню и оставляли возле него монетки. Загадывали, чтобы всё в их хозяйстве на зиму сохранилось в целости и сохранности.
Лицо Валентина вдруг осветилось почти детской радостью. Его некрасивое, всегда замкнутое лицо сияло так, как в детстве, когда он видел первую пахоту.
- Раньше начинали пахать рано. Столько скворцов прилетало! А сей год одни галки,- сказал он подошедшему Николаю.
- Раньше был праздник первой борозды, - вставил кто-то из наблюдавших.
И отжинки были.
- Почитали люди землю, - сказала Фаина.
Я, конечно, этого не застала, когда жали серпами.
А знаю, что последний сноп урожая несли в избу и ставили под божницей.
Жали серпами рожь, пшеницу. У нас больше ячмень.
И когда начали жать на лошадях жнейкой, жницы были не довольны. Ведь каждому колоску поклонишься с серпом-то. Сколько низких поклонов принимала земля!
А лошади шли быстро. Жнейка выхватывала урожай не полностью.
- А у нас на лесоповале был праздник последнего хлыста,- улыбнувшись, сказал Николай.
- А когда же ты лес валил? Ты же сварщик. Жил в городе, сваривал подводные лодки, нефтяные вышки,- спросила Анна.
- А ещё до армии. Мы пилили и валили лес вдоль реки Ёмбы всю зиму. Лес нагромождали в высокие бунты вдоль реки. А весной по большой воде тракторами лес толкали в реку. Наш участок был пятнадцать километров. Мужики караулили движение брёвен у берегов. И там, где были заторы, надо было с шестами быстро бежать по брёвнам и расталкивать этот затор.
А лес шёл дальше в реку Кубену.
И вот, когда сбрасывали последний хлыст в плавание, хозяин ставил выпивку и закуску. Некоторые неделю не появлялись дома.
Под эти тёплые воспоминания, под лёгкое урчание трактора, всё шире и шире становился тёмная заплата вспаханной земли, готовой принять в себя семя, картошку…, всё, что нужно простому человеку, чтобы жить дальше и поднимать детей и внуков, чтобы ощущать себя хозяином, нужным для этой жизни.
фото автора