Лоре-Ли с Рейна-7 Из цикла Воплощения Лилит

Раиса Крапп
Лоре-Ли с Рейна-6 http://www.proza.ru/2017/05/29/2038
-----------------------------------------------------------

Я была в саду. Иногда в его укромных уголках мне удавалось ненадолго найти желанное уединение. Стоял прекрасный погожий день. Я скинула туфли и медленно шла через поляну, погружая босые ноги в траву и наслаждалась прохладными прикосновениями. Птицы, скрытые в густой листве, заливались так самозабвенно и громко, что я не расслышала скрипа гравия на садовой дорожки. Троих незнакомых людей увидела неожиданно, когда они были уже в десятке шагов от меня, трое мужчин: два стражника и монах-доминиканец. Мне в тот момент даже в голову не пришло, что эти трое имеют какое-либо отношение ко мне. Я уже собралась приветливо с ними поздороваться и спросить, не ищут ли они здесь барона фон Веттин? Но я не успела и рта раскрыть, как трое подошли ко мне, и доминиканец предложил следовать за ними.

– Я только надену туфли, – сказала я, немного удивившись, и повернулась, было, отойти. Но в эту минуту почувствовала на локте горячую руку, доминиканец негромкими, спокойными словами остановил меня и попросил теперь же идти, куда мне скажут.

Скоро мы вышли из сада через заднюю калитку, и я, наконец-то, забеспокоилась, увидав, что там ждет карета. Почему ждет? Такое впечатление я получила оттого, что едва завидев нас, возница, стоявший рядом с лошадьми, торопливо занял свое место. Испуганная, но в то же время будто зачарованная тихим голосом, я оказалась в карете, рядом сел монах и задернул плотные шторы. Я спросила, что значит всё происходящее и попросила дать объяснения. Мой спутник посоветовал мне набраться терпения и не беспокоиться. Сказал, что не уполномочен давать какие-либо объяснения, он лишь доставляет меня туда, где всё разъяснят.

– Скажите, хотя бы, не случилось ли какой беды с моим супругом? – взмолилась я.
Монах странно взглянул на меня и сказал:
– С бароном всё в порядке.

Я умолкла и предалась беспокойным мыслям. Видел ли кто-нибудь, как меня увозят? – думала я и очень надеялась, что свидетели были, что в эти минуты барон уже всё знаети… Но нет… Зачем я себя обманываю? Никого там не было, у задней калитки. Никто не заметил моего исчезновения.

Я так погрузилась в свои мысли, что когда карета остановилась, я не могла сказать, долгим или коротким был путь. Осматриваясь, я холодела от догадки, все более овладевающей мной. Мы стояли во дворе, обнесенном таким высоким забором, что двор казался каменным колодцем. Деревянные, окованные железом ворота, через которые мы въехали, были уже крепко заперты и что там, за забором, никак нельзя было увидеть. Слева забор утыкался в стену дома. Дом был в три этажа, но выглядел приземистым и мрачным. В стене его были окна – узкие щели, к тому же забранные толстыми решетками.
 
Сердце мое колотилось, но я пыталась успокоить себя, что в тюремном  дворе я оказалась не в качестве обвиняемой, а, может быть, свидетельницей некоего события…

Тут в стене открылась маленькая калитка, и во двор втолкнули пять женщин. Вид их заставил меня похолодеть. На каждой был железный ошейник, тяжелая цепь от ошейника впереди идущей тянулась к той, что следовала за ней, к кандалам на ее запястьях. Так последовательно все были закованы в одну связку. Женщины едва держались на ногах.  Несчастные рухнули на булыжники двора, как только им позволили остановиться. Скованные запястья были изранены железом. От ошейников они, вероятно, пытались защитить кожу шейными платками, и платки эти были в пятнах крови. Их жестокие страдания заставляли мое сердце больно сжиматься, и не только от жалости к ним, но еще и оттого, что здесь, в тюремном дворе, они ни у кого кроме меня не вызывали сострадания.

В это время во дворе появился человек. Окинув взглядом меня и тех несчастных, он коротко распорядился: «В подвал, на допрос!»
Один из стражников повернулся ко мне, но тут послышался спокойный голос:
– Его Преосвященство оставил указания о баронессе фон Веттин. По возвращении Его Преосвященство намерен лично допросить арестованную.

«Арестованную?!» Ноги мои ослабели, в глазах все поплыло, я покачнулась. В ушах стоял звон, я больше ничего не слышала. Способность мыслить более-менее ясно вернулась ко мне на узкой каменной лестнице, по которой я шла вниз. Обернувшись, я увидела, что монах-доминиканец стоит вверху, у начала лестницы.

– Бога ради, почему я здесь?! В чем моя вина? – голос мой дрожал.
Он молчал, а стражники потянули меня вниз.
– Умоляю...
– В комиссию по искоренению ведьмовства поступило заявление от барона Людвига-Йоханнеса фон Веттин. Уповайте на Бога и справедливый суд, – холодно сказал доминиканец и жестом велел идти.

Не знаю, как я шла. Мне казалось, что я превратилась в каменную статую. Сознанием мое раздвоилось. «Нет, нет, – уверяла я себя, – Ничего этого нет! Надо только ущипнуть себя и увериться, что всё только сон! Что за жуткий сон?!»

Одновременно я сознавала, что меня ведут коридором с высоким сводом, а по обеим его сторонам стоят железные клетки. Часть их пуста, но во многих я видела женщин. Старухи, женщины в расцвете лет, юные девушки и совсем девочки… Я отчаянно хотела перестать их видеть, но оцепенение не давало отвернуться. Я не могла оторвать глаз от молоденькой девушки, чья голова была острижена наголо. От девочки лет семи, прильнувшей к женщине, очевидно то были мать и дочь. На женщине только белая нижняя рубаха. В другой клетке несчастная лежала на полу, и вид ее был невыносим. Она лежала на кресте. Раскинутые руки за запястья были прикованы к горизонтальной перекладине, а к вертикальной ее притягивали две круглые скобы за шею и за талию. Таким образом она была приведена в абсолютно беспомощное состояние. Ее бледное лицо искажало страдание, и все же оно было очень красиво. Платье из тяжелого синего бархата, испятнанное темным, говорило о роскоши. 

Меня заперли в самом конце длинного ряда клеток. Кроме охапки соломы на полу и железного кольца в стене в ней не было ничего. Я осталась одна со своим страхом и бешеным галопом мыслей. Епископ! Он намерен лично заняться мной... Я знала этого человека. Я его боялась всегда, и в первую встречу с ним, и в каждую из последующих. Чем от меня пугал, я бы затруднилась объяснить. Его Преосвященство был умен и считался отличным собеседником. Я не видела его ни раздраженным, ни сердитым. Всегда ровный,  бесстрастный голос. Негромкий, что заставляло окружающих прислушиваться к нему. У него были холодные, цепкие глаза, встречаться с ними мне было неприятно. И во власти этого человека я окажусь…

Уповать на Бога и справедливый суд? Я страстно хочу верить в эти слова! Суд инквизиции вершит многотрудное дело. Как ни скрывают ведьмы свои черные помыслы, суд все равно умеет разглядеть их. В городке нашем как-то говорили о ведьме, которая ненароком выдала себя. Она проходила мимо дома пивовара, и увидала кошку, лежащую на подоконнике. Не утерпела и погладила. Хорошо, пивовар спохватился, увидал, что все его сусло в тот день прокисло. Ведьму схватили, на допросах она признавалась, какие козни творила.  Но я-то в чем невиновна? Что увидит в моей душе цепкий взгляд епископа? Я знаю, вины на мне нет, но почему так трепещет сердце в предчувствии встречи с Его Преосвященством?! Не сочтет ли епископ это знаком моей вины? О, как редко суд выносит вердикт «Невиновна!» Пугающе редко…

Я мучилась страхом и не знала… о, то был еще не страх! Я поняла это, когда долгий мучительный крик подбросил меня с соломенной подстилки, где я чуть только забылась, и швырнул на середину моей клетки. Сначала я обмерла, вся заледенев от этого безумного крика боли, потом зажимала уши, обхватывала голову руками, сама кричала и колотила в стены и решетки…

С этой минуты я больше не знала покоя. Женщин уводили на допросы одну за другой. Уводили недалеко, допросная комната находилась где-то поблизости. По крайней мере, мучительные и долгие стоны, крики и жалобнй плач лишь чуть приглушалось каменными стенами. Слышать это было невыносимо. На какое-то время возникала пауза, но облегчения она не приносила. С первой минуты я холодея, начинала думать: «Сейчас будет следующая… Кто???» И мучительно боялась услышать шаги, приближающиеся к моему углу. Выждав время и поняв, что мучительное ожидание сбылось не у меня, я падала, обессиленная жутким напряжением.

От бесконечного непроходящего страха начал мутиться рассудок. Мне вдруг пришло в голову, что я уже была на допросе, и принялась лихорадочно оглядывать себя в поиске источников мучительной боли, которую я испытывала. Лишь убедившись, что цела и невредима, я поняла, что страдаю не от своей боли, от чужой, а мой допрос все еще впереди. Я забилась в угол, зажала уши ладонями и дрожала всем телом. В конце концов такое состояние настолько истощило меня психически, что я лишилась сознания.

Очнулась я в тишине. Открыла глаза и обнаружила, что нахожусь не в клетке, а в узком, как щель, застенке. Скудный дневной свет шел из-под потолка сквозь отверстие шириной в дюйм или два. Кто перенес меня сюда, я не знала, не помнила. Неожиданно я испугалась, что оглохла – такой странной казалась тишина после криков, от которых разрывалось мое сердце и голова. Я прижала ладони к ушам и сообразила, что ведь прекрасно слышу шорох платья, шелест соломы.

На полу рядом стояла кружка, накрытая ломтем хлеба. От слабости и усталости голода я не чувствовала. Но все же съела всё до крошки и выпила воду, думая о том, что эти перемены в моем положении свидетельствуют, вероятно, что епископ вернулся. Значит, скоро я встану пред ним. Мысль об этом не вызвала особого страха. Я так устала от ожидания, что хотела его окончания.

Я легла и стала молиться, от слабости впадая в сонное оцепенение и опять просыпаясь с молитвой на устах. Глаза мои притягивала полоска света под потолком. Она заметно тускнела, потом и вовсе исчезла, слилась с чернотой, в которую погрузилось мое каменное узилище. Я лежала и слушала шорохи, звуки, проникающие снаружи. И благодарила Бога, что прежние крики сюда не доносятся. «Может быть, допросы прекратились?» - недоверчиво гадала я. За мной никто не приходил.

Полоска света гасла еще дважды – я находилась в тюрьме, по меньшей мере, уже три дня. Один раз в день мне приносили воду и хлеб. Стражник, которой делал это, оказался не злым. От него я узнала, что епископ все еще не вернулся. Но кто распорядился заменить мне клетку на камеру, он не знал.

Время шло. Пребывание в полутьме, скудная пища, страх и ожидание – едва ли эти факторы способствовали тому, чтоб я нашла хоть малую опору для себя и укрепилась если не телом, то духом. Мысли о подлости барона приводили в отчаяние, мысли о бедных моих родителях приводили в отчаяние, мысли о суровости епископа так же приводили в отчаяние…

______________________________________________________
Лоре-Ли с Рейна-8 http://www.proza.ru/2017/06/08/665