Я просто смерть как люблю жизнь. И я в жизни не мог представить, что встречусь со смертью. Нет, не в том смысле, что на смертном одре. Гораздо раньше. Да еще буду спорить с ней о ней же.
Только не спрашивайте, как она выглядела: каждый рано или поздно встретится с НЕЙ…И так ли уж важно убедиться – с косой ОНА или без? Сойдемся на том, что это была дама.
Случилось то удивительное рандеву под Новый год в больнице, куда меня положили на несложную плановую операцию. Вот только врачи начали встречать Деда Мороза внепланово. Особенно реаниматолог, который, находясь в изрядном подпитии, явно перестарался с наркозом и отправил меня «в полет» по тоннелю, в конце которого свет вполне может оказаться ТЕМ.
Я все же очнулся, но не в больничной палате, а в некоем приемном покое, причем одетый не в казенную пижаму, а в свой любимый твидовый костюм. Рядом на кушетке сидела ОНА. ОНА же первой заговорила:
– Ба! Знакомые всё лица! Неужели срок подошел? В моем графике встреча с тобой в ближайшее время не предусматривалась.
Скажу честно, я как-то сразу догадался, кто передо мной и почему-то не удивился этому. Удивился я другому: откуда я ЕЙ знаком? Хотел было поинтересоваться, но ОНА меня опередила:
– Я тебя с самого твоего рождения знаю: неопытная акушерка, принимая роды, чуть было не свернула тебе шею. В тот момент я у нее за плечом стояла. Правда, инциденту тогда хода не дали.
А в пятом классе, помнишь, ты с дерева свалился, спиной сильно ударился. Потом еще всем показывал остатки какого-то куста с ветками, торчащими из земли как шпаги. Говорил, мол, двадцать сантиметров левее и каюк. Вот у того кустика я и отдыхала, когда ты падал.
В моем сознании пронеслись детские воспоминания. И если своего рождения я помнить не мог, то злосчастную яблоню я вспомнил отчетливо, да и ужасный куст тоже.
– В армии, опять же, встречалась с тобой. На учениях, когда толовая шашка рванула в руках командира отделения, а ты рядом в окопе сидел. Того ефрейтора я сразу забрала, а тебя прождала пять минут зря. Ты очухался и снова меня не заметил. Повезло тебе тогда. Рация приняла весь удар на себя. Тебя лишь слегка контузило.
Смерть вздохнула с сожалением и продолжила:
– Думала пару лет назад, что встретимся, наконец. Но и тогда оказалось – не судьба.
Дальше ЕЙ рассказывать не пришлось. Я тут же вспомнил, как опоздал на самолет из-за пробок в городе, а лайнер в итоге рухнул в момент взлета. Не выжил никто.
– Теперь понял, что мы с тобой – старые знакомцы. Вернее, я с тобой, – резюмировала Смерть.
Подобные «лирические» воспоминания как-то не очень подвигли меня к более тесному общению с неожиданной собеседницей, и я решил ухватиться за ЕЕ же слова про график встреч. Меня ведь в нем не было, значит, рановато нам пока сближаться. Потому я решил отшутиться:
– Мужчин с рождения сопровождает слабый пол: сначала девочка с сачком, затем девушка с веслом, потом жена со скалкой и, наконец, дама с косой.
– И ты туда же! Сплошные стереотипы. А почему не с граблями? Жизни-то можно не только косить, но и грабить, – Смерть сделала вид, что обиделась, но после небольшой паузы продолжила: – Только ведь это именно я – единственная, кто обязательно дожидается своего часа.
– Так-то оно так, – согласился я, – но всё же ты – вторична.
– А вот тут можно поспорить, – неожиданно отреагировала Смерть. – Я – вершина жизни! А жизнь – всего лишь мой инкубационный период.
То, что ОНА вдруг решила возразить обычному аудитору, меня сначала позабавило. Но потом я подумал, что не каждому смертному дается такой шанс – поспорить с самой Смертью и решил поддержать дискуссию:
– Уверяю тебя, что смерть – последнее несовершенство человека. И когда-нибудь мы точно его преодолеем. Бессмертие будут брать в аренду и напрокат.
– Нет, жизнь без меня будет незаконченной! – Упорствовала Смерть. – Да и какой смысл жить вечно?
Я, в свою очередь, тоже не собирался уступать:
– Не так страшно, если в жизни нет смысла. Страшнее, когда он есть в смерти.
– А как же насчет вечной загробной жизни? – Решила ОНА зайти с другой стороны.
– Ты хочешь сказать, – моментально отреагировал я, – что если жизнь после смерти вечна, зачем тогда тратить время на эту. Можно, конечно, согласиться, но ведь, чтобы проверить, есть ли жизнь после смерти, существует только один способ – умереть. А я этого делать пока не собираюсь.
Смерть развела руками:
– Увы, жизнь все равно ничем иным не кончается. Даже самая счастливая.
После чего мне оставалось лишь пробурчать:
– Ага, смерть от счастья – это ли не горе.
На какое-то время наш спор прервался. Но уже через мгновение моя собеседница оживилась, если только подобное к ней вообще было применимо, и попыталась пошутить в свою очередь:
– Что замолчал? Ненароком выдохнул душу?
– Не дождешься. Просто подумал, что перед любой смертью есть хоть какая-то жизнь.
– Что ты говоришь! – Взвилась Смерть. – Да по вашей жизни и я – подвиг!
– Всякое бывает. Иногда, чтобы легко умереть, надо тяжело жить. А вот один мой знакомый, например, верил, что двум смертям не бывать, потому спокойно жил двойной жизнью.
– Опять ты за свое, – стала злиться Смерть. – Что возразишь против таких тезисов: бессмертен лишь тот, кто не родился, и рождение – начало конца жизни?
Дожидаться моего ответа ОНА явно не собиралась, потому что тут же выложила самый убийственный, на ЕЕ взгляд, козырь. Хорошо хоть не в прямом смысле.
– Скажу тебе по секрету, не за горами настоящий конец света.
– Очередной? – Не удержался я от саркастической реплики и продолжил уже с иронией: – Для нас конец света, как Париж, – увидеть и умереть!
– Конечно, для вас ведь после светопреставления – хоть потоп!
Мне нашлось, что возразить и на это:
– Лично по мне страшно не то, что завтра конец света, а то, что с ним придется жить послезавтра.
– Какой ты самоуверенный. Чего же тогда раньше времени сюда заявился?
Это было последнее, что я услышал от Смерти. Потому что следующая тирада принадлежала уже главврачу больницы и предназначалась тому самому врачу-смертологу, простите, реаниматологу:
– Ты что же творишь, гусь лапчатый, думаешь, что конец света всё спишет? Ты еще у меня до него доживи…
Не знаю, что там должно было звучать в продолжении на самом деле, но завершил тираду я, окончательно придя в себя после наркоза:
– Хочешь дожить до светопреставления – живи вечно!