===========
А в другом, в моём северном, тиксинском, детстве был ветер очень, очень опасный. Если ты, конечно, не дома. Дома-то в ветер хорошо: закутаешься в одеяло, уютно так, и слушаешь... Свет, правда, при этом часто по всему посёлку вырубали, уж и не знаю, по какой причине. В детстве не очень-то причинами интересуешься; в детстве что-то просто происходит... Да нам даже интересней казалось так жить - без электричества, при свечах. Свечи для такого случая во всех домах держали про запас.
Интересней всего было ходить по квартире со свечой. Пламя рукой прикрываешь, потому что ведь сквозняки; а оно всё равно мигает и качается, как живое. Как будто вот-вот сорвётся с фитилька и взлетит. И блики, и тени на стенах и на полу тоже качаются и перемещаются вместе с тобой. А снаружи и свист, и вой, и грохот... Отец приходит с работы весь в снегу, на красном лице ледяная корка. Вытирает лицо, дышит тяжело. "Что там, на улице?" - Он говорит: "Пуржит, однако..."
В настоящую пургу на улицу носа не высунешь: несётся мимо тебя сплошная белая стена, колючая, слепящая. И больше ничего не видно. Пуржит... В большую пургу - не знаю, как сейчас; а в те времена - непременно люди пропадали. Погибали иногда прямо рядом со своим домом: не могли вход в дом найти. Или, заблудившись в летящем снегу, когда не стало никаких направлений, терялись, да и уходили за посёлок, в тундру. Тут уж верная смерть.
Приходилось мне такую пургу и на Новой Земле переживать; это уже не в детстве, а во взрослом состоянии. Я там работала.
И вот что интересно: человек о приближении пурги может и не догадываться даже, потому что тихо, и небо чистое, и снег блестит приветливо - никакого зла и не заподозришь. А собаки уже всё знают. Их и калачом на прогулку не выманишь. Жмутся к жилью, защищённое местечко найти стараются. Были у меня там три собаки, всегда меня об этой беде предупреждали заранее. Я им верила, они не ошибались.
А в доме-то в пургу хорошо. Да и вообще, во всякую непогоду - хорошо в доме! По-настоящему уют человеческого жилья только в непогоду и почувствуешь. И чувствуешь этот уют почему-то тем сильнее, чем менее прочен твой дом. Это странно, но это так.
==============
Я вот вспоминаю ураган на Новой Земле в девяносто третьем году. Тогда наши работы на Большом Ляховском закрыли и часть людей из Восточно-Сибирской партии перевели на Новую Землю.
Наши мужчины, геологи из Восточно-Сибирской, себя бывалыми людьми чувствовали; да и были они действительно людьми бывалыми и опытными полярниками. Но местных условий не знали. И когда наша Ольга, которая уже семнадцать полей на Новой Земле отработала, сказала нам, что надо кольца в палатки вшивать, - наши мужчины её и слушать не стали. Какие кольца, зачем это? Палатки ставят грамотно, на крепкий каркас; канавки для каркаса выдолбили, огромными булыганами закрепили; зачем ещё кольца какие-то, лишняя головная боль? И время тратить...
Я-то Ольгу старалась слушаться, хоть и не без досады: она ж меня на добрый десяток лет моложе. Но она ведь, можно сказать, местная, а мы-то пришлые, хоть и с Ляховского. Велено кольца вшивать - сижу, вшиваю. Студенты тоже не спорят; да им спорить и не положено, они на практике; что сказано, то и делай.
А как налетел этот ураган, так половину наших палаток ветром снесло да изорвало. Студенты ходят, посмеиваются исподтишка: "Офицерские палатки порвало, а студенческие стоят!"...
Но я, собственно, не об этом, а о том, как особенно уютно в н е п р о ч н о м
человеческом жилье. Никогда, разве что в детстве, я не чувствовала такого ласкового тепла, такой защищённости, как в этой изорванной палатке, которую приходилось латать время от времени прямо на ветру.
Сидишь на своей раскладушке, в печке уголёк тлеет, ватник на плечах; друзья пострадавшие зашли погреться, горячего чайку попить... А снаружи сущий ад: земля взрывается; водяная пыль из реки с этой взорванной землёй в воздухе смешивается; а звуки! Сначала разбойничий свист, потом вой, потом глухой гул, и снова свист... И так час за часом, день за днём; но ты в палатке, ты в укрытии. И ночью спишь в родном своём, обжитом спальнике под этот свист, и вой, и гул, "как только в раннем детстве спят"...
===========
Я часто думала: отчего бы это так? И вот что я надумала.
Человек, думаю я, существо в р е м е н н о е , непрочное. В Вечности ему уютно быть не может. Он ведь з н а е т где-то в самой глубине души, что рано или поздно эта самая Вечность проглотит его и не заметит.
А земные стихии - они наши, родные нам. Хоть и опасны. Я хочу сказать, они и враждебны нам, и в то же время близки. Потому что они, как и мы, з е м н ы е . Все. Даже небо. И между ними и нами есть какое-то понимание. Какое-то
в з а и м о п р о н и к н о в е н и е. Если мы их не чувствуем рядом, мы вроде как и вовсе не живём. То есть, живём, как... Как изображения на плёнке.
Да, они и опасны для нас, слабых смертных с уязвимой плотью. Поэтому приходится прятаться от них, строить себе убежища, укрытия. А вот когда между нашей слабостью и их силой есть какая-то преграда, заслон какой-то есть, какая-то защита, - мы не можем их не любить. И чем сильнее чувствуем их присутствие где-то рядом, тем нам легче. Ведь, в конечном счёте, мы, люди, и они, стихии наши, мы одно перед главной нашей противоположностью, перед этой самой Вечностью...
Вот такие мысли я надумала себе.
(продолжение следует)