Трактир на развилке. Короткая повесть.
***
1.
Говорят, всё, что происходит в нашей жизни, имеет смысл. Говорят, иногда смысл ускользает, но он имеется, несмотря на то, что мы можем отчаяться, перестать верить в себя, в людей, в сам смысл.
Лабиринты придуманы для того, чтобы показать – выход есть всегда. Кто-то по наитию или по подсказанным кем-то правилам идет к цели короткой дорожкой, а кому-то предначертано познать все тупики и снова возвращаться к развилке, на которой свернул не туда.
Мы знаем, что выход из Лабиринта есть. И если наша жизнь - Лабиринт, то почему мы так рвемся к этому самому выходу?
А может, никакого смысла и нет? Белые мышки тоже бегают по лабиринту, к кусочку сыра, что ждет на выходе…
Моя жизнь превратилась в бег по кругу. Сменяются лишь декорации. Основные действующие лица остаются теми же. И как бы я не пыталась что-то изменить в своей жизни, она (жизнь) делает очередную петлю и вновь приводит меня на ту же самую развилку. И я сворачиваю в туннель с другим цветом стен, со светильниками, в которых огонь окрашен незнакомыми переливами. Здесь новые запахи, новые звуки и легкий ветер, гуляющий сквозняком, рождает вихрь новых ощущений и ожиданий… Но, в первых же распахнутых дверях меня встречает тот, кого я знаю сотни лет, анфилада моего туннеля заполнена людьми, которые мне хорошо знакомы… Они даже не меняют причесок. Второстепенные герои исчезают, на их место приходят новые персонажи, играющие привычные роли, и я снова и снова проживаю навязший в зубах сценарий.
Всё остается по-старому. Ничего не меняется.
Здравствуй, знакомая развилка. Вот и я. Сколько направлений ты еще мне предложишь?
А может, пора остановиться, открыть прямо здесь, на развилке, трактир и доиграть свою роль? Встречая и провожая тех, кто еще в поиске, у кого еще горит в сердце искра, не дающая остановиться, смириться, та самая, что снова и снова заставляет подниматься на подрагивающие от усталости ноги и скрываться в сумраке очередного туннеля…
Я не двигаю мир. Не создаю то, что делает мир лучше. Я – лист на ветру. Тот, что становится игрушкой ветра. Почему ветер не оставит меня в покое? Почему не сбросит в кучу осенних листьев, где я благополучно превращусь в перегной. Ведь это и есть путь оторвавшегося листа.
Кто я? Перышко, выпавшее из крыла птицы? Парашютик одуванчика? Осенняя паутинка крохотного паучка? Почему я никак не могу ухватить тот самый смысл? И разве у ветра может быть смысл?
Очередной туннель пройден. На его исследование ушел год. Я - на прежней развилке. Обувь ни к черту. Каблуки стерты. Куртка прохудилась на локтях. Отросшие волосы падают на лоб. В котомке – помятая фляжка с тремя глотками воды.
А трактир бы здесь не помешал…
***
Чем хорош Лабиринт, так это тем, что дает по твоей просьбе всё, что необходимо в данный момент. Всё, кроме совета. И подсказки. Хотя, говорят, каким-то образом можно выцарапать подсказку и пройти Лабиринт насквозь.
Выстроить трактир оказалось делом пяти дней. На седьмой день ко мне заявился Олин. И остался. Я могла бы управиться и сама, но иметь рядом полтора центнера мышц, взгляд, в котором светится убийство и 125 баллов по шкале IQ, согласитесь, не помешает.
Сколько лет бродил Олин по Лабиринту мне не ведомо. Может, когда и расскажет. В тот день, присев на ступеньку порога моего трактира и вскинув голову к нарисованному небу, он тихо произнес: «Разреши мне остаться…». В его взгляде было нечто, что заставило меня, всунув ему в руки кружку с горячим глинтвейном, буркнуть: «До первого замечания».
Каждые три дня появляется повозка, груженная провиантом. Я не спрашиваю, откуда она и не пытаюсь завязать разговор с возницей. С меня не требуют плату и ладно, словно бы хозяин Лабиринта одобрил то, чем я решила заняться.
Погреба пополняются бочонками с вином, на крюках в леднике висят туши мяса, копченые окорока и огромные куски рыбы. Подпол ломится от овощей и круп. Варочная плита занимает половину кухонного пространства, кастрюли, сковородки и прочая утварь всех цветов и размеров начищена до блеска.
Большой обеденный зал вмещает всего пять столиков, подчиняясь внутреннему голосу, я оставила середину зала пустой. Камин, где можно зажарить крупную свинью, день и ночь полыхает жарким пламенем, разгоняя привычный сумрак Лабиринта.
Мы готовы…
Первый.
Кто и когда построил Лабиринт, никто не помнит. Можно жить себе и жить, не задумываясь и особо не напрягаясь, и за всю жизнь так и не узнать о его существовании. Лишь тех неспокойных, которым необходим смысл, дорога приводит к Лабиринту.
«Войдя в Лабиринт, ты можешь обрести смысл и успокоиться, ты можешь обрести смысл и загрустить, ты можешь обрести смысл и ужаснуться. А можешь искать и не найти. Подумай, прежде чем сделать шаг. Обратного пути нет».
Лаконично, не правда ли. Надпись, выбитая в камне над входом в Лабиринт – ничего не скрывает. Нет обмана и гарантированных плюшек. Будь готов ко всему. Вот только забудь о прежней жизни. Ибо она и есть – плата за вход в Лабиринт. Нет, ты ничего не забудешь. Ты просто оставишь ее у порога. Потому что обратного пути нет. Ни для кого. Ты либо бродишь весь остаток жизни по Лабиринту, либо приходишь к выходу. А вот что там, на выходе – не знает никто…
Мой трактир стоит на самой первой развилке. Из окна спальни видны семь уходящих в туманный сумрак туннелей. Я прошла пять. Каждый туннель разветвляется, словно капилляры тела. И всякий раз, по желанию или непонятной прихоти хозяина Лабиринта, ты оказываешься на этой развилке. И снова перед тобой семь направлений. Независимо от того исследовал ли ты все капилляры одного туннеля или нет. Можешь сворачивать туда, откуда только пришел и исследовать новый капилляр, а можешь выбрать новый туннель.
У Лабиринта очень простые правила – иди. Под каждого клиента Лабиринт формирует свои истории. Мы с вами можем пройти одним и тем же маршрутом, и прожить разные истории. А вот встретимся, если встретимся, лишь здесь – на самой первой развилке. Т.е. у двери моего трактира.
**
Первый путник устало вывалился из четвертого туннеля и ошарашено замер, разглядывая выросший на его пути трактир. Олин рубил толстые поленья тяжелым топором, который я, при своем не слишком хрупком телосложении, вряд ли бы смогла оторвать от земли. Я же была занята тем, что следила за медленно скользящими по нарисованному небу такими же нарисованными облаками.
- Ни х.. себе, - выдохнул парень, и Олин сурово нахмурил брови:
- Или ты вспомнишь, что значит выражаться без мата, или же я тебе дам хорошего пинка и ты улетишь в дыру, из которой только что выбрался.
Тяжелый топор и массивная фигура Олина желания дискутировать у парня не вызвали.
- И откуда вы тут нарисовались? – усмехнулся пришедший, скидывая с плеча лямку сумки. – Я уже раз семь на эту развилку выхожу. И что-то вас до этого не встречал.
- Так ты первый, - кровожадно улыбнулся Олин. – Мы как раз путника дожидаемся, а то проголодались уже.
- Не понял, - парень сделал шаг назад. – Я-то причем?
Пришлось опустить голову, пряча улыбку, а Олина, похоже, понесло.
- Ну, ты сам посуди. Решили мы с подружкой открыть трактир. Чтобы значит, все, кто в туннель идут, через нас проходили. И те, что заплутали, опять же, к нам заворачивали. Открыть-то открыли. И вот, сидим-переживаем. Начнет народ валить, а чем нам путников привечать? – Олин ковырнул ногтем мизинца в зубах. - Особливо тех, кто в лабиринт только зашел. И тут ты. Сам говоришь – седьмой раз туннели торишь. Небось в большом мире и забыли уже о тебе. Так что, тут ты останешься или еще семь раз к нам выйдешь – никого особо не интересует. Забрал тебя Лабиринт и дело с концом. Так что, располагайся. Можешь даже помыться. Всё равно тебе деваться некуда. А с отмытым… телом гораздо приятнее…дело иметь.
- Я чего-то не понял, - голос парня заметно сел. – Вы что, на самом деле, трактир открыли?
- Ага, - беззаботно проговорил Олин и, сузив глаза, принялся рассматривать гостя. – Сразу видно, отощал, - горестно вздохнул мой партнер спустя минуту. – Кожа да кости.
- Так, я пошел, что ли? – парень сглотнул и развернулся к перекрестку.
- Куда! – грозно надвинулся Олин. – Стоять! Первый ты! Неужто не ясно! Самый первый!
- И что?
- А то. Давно, говорю, ждем! Проходи в дверь-то, угощать будем, - добродушно усмехнулся Олин.
- А чем? – парень с опаской косился на двери трактира.
- Мясом, само собой! – взревел Олин и громко расхохотался.
**
Отмытый и повеселевший Павел (этим именем представился наш первый постоялец) уплетал мясное рагу за обе щеки, прихлебывая из большой кружки горячий глинтвейн. Мы с Олином сидели напротив и терпеливо ждали, когда Павел соизволит сделать паузу между глотками и жеванием.
- Похоже, он нас объест, - проворчал Олин, выставляя перед Павлом третью тарелку с рагу. – Вроде тощий, а уминает, прямо, как я.
- Угу, - закивал парень, сжимая в кулаке кусок хлеба.
- Дай ты ему отдышаться, - склонившийся над тарелкой парень вызывал улыбку. – Котомка на развилке только сухарями пополняется, а фляжка – водой. Забыл?
- Да помню я, помню, - почесал затылок толстыми пальцами Олин. – Только, он же сейчас сомлеет и платить откажется.
Парень поперхнулся. С трудом проглотив кусок мяса, поднял на нас удивленные глаза:
- Платить?!
- А ты как думал? – Олин подпер голову. – Я же сказал, деваться тебе некуда…
**
Плату за гостеприимство мы с Олином придумали вместе. Я хорошо помню тот день. Нарисованное небо затянуло тучами, сумрак заставил нас разжечь камин, а заодно и десяток свечей. Огонь – величайшее волшебство. Пламя дает и свет, и тепло. Оно заставляет по-другому взглянуть на свою жизнь. Выжить. Вылечиться. Пробиться сквозь темень. Осветить то, что было сокрыто от глаз…
Мы сидели за массивным столом, потягивали виноградное вино и молчали.
- Знаешь, - проговорил внезапно Олин, - надо придумать, как путники будут с нами расплачиваться.
Лишь улыбнуться, ибо сейчас я думала о том же.
- Не деньгами, само собой, - продолжил Олин. – Надо что-то такое придумать, чтобы и им, вроде как не слишком легко было, и нам хоть какая, но выгода…
- Ты читаешь мои мысли, партнер, - согласившись, продолжаю улыбаться, - а плату я уже придумала.
Олин развернулся ко мне всем корпусом:
- И что ты надумала, хозяйка?
- Историю.
Небо внезапно полыхнуло. Словно ставя печать.
**
- Историю? – парень изумленно поднял брови. – А про что? Курочку Рябу или Колобка?
Олин громко выдохнул и забрал из рук Павла ложку:
- О себе историю. О том, как тебя угораздило попасть в Лабиринт.
Парень шумно выдохнул, поерзал тощим задом и сел глубже на скамье, привалившись спиной к стенке.
- А это обязательно?
- Ага, - кивнул Олин и подпер подбородок огромным кулачищем. – Начинай, соловушка.
Брошенный в мою сторону беспомощный взгляд, успеха не возымел. Мой кивок лишь подтвердил слова Олина и готовность слушать.
- Ну, в общем… - Павел замялся, - в общем…это как-то само собой вышло. Вдруг раз и вход в Лабиринт. Вот.
- Э, нет, дружочек, - отрицательно покачал головой Олин. – Так не пойдет. Давай-ка с самого начала. Когда ты понял, что снова и снова выворачиваешь в своей жизни не туда, и такое положение дел тебя не устраивает.
Парень выпучил глаза:
- А ты откуда знаешь?
Олин усмехнулся:
- Так все мы здесь именно так и оказываемся. Потому что мозги есть, – Олин постучал себя пальцем по лбу. – Потому как думаем и примечаем. Делаешь, борешься, и все никак не складывается. Вот и начинаешь задумываться. Может всё зря? Может, не на той дороге стою? И где смысл того, что я делаю, ежели всё не так, как должно быть? Так у тебя было?
- Почти, - опустил глаза Павел. – Так ты за меня все и рассказал…
Олин вздохнул, плеснул из кувшина в кружку Павла чуть теплый глинтвейн и опрокинул бордовый напиток в себя.
- Ты расскажи, как дошел до такой жизни, - вытерев губы рукавом, продолжил Олин. - Это и будет тебе платой за еду, горячий душ и сон в теплой постельке.
Павел заулыбался:
- Так я могу остаться на столько, на сколько захочу? И каждый раз историей платить?!
- Только сутки, - пришлось вмешаться. – Таковы правила. И если ты окажешься на пороге моего трактира снова, я потребую плату новой историей. Той, что ты прожил в Лабиринте… Таковы правила, - повторила я.
**
В общем-то, этот парень был мил. И история его, несмотря на молодой возраст, вызывала уважение. Хотя, мне пока не с чем сравнивать.
Талантливый молодой врач, предложивший ученому миру несколько новых разработок, что-то связанное с лечением сердца. Разработок было несколько. Поначалу Павла превозносили до небес. А потом всё следовало проторенной дорожкой: кто-то отобрал его лавры себе (я так и не поняла, каким образом), кто-то придумал что-то более совершенное. То его приборы начинали отказывать. То закрывалась лечебница, где он работал. А потом его бросила девушка.
В истории не всё было понятно. Часто мы с Олином переглядывались: некоторые эпизоды в истории Павла выглядели слишком неправдоподобными даже для меня.
Но когда постоялец стал говорить о самолетах, Олин не выдержал:
- Послушай, мил человек. Ты хочешь сказать, что летел над землей?
- Да, - кивнул Павел, удивленно взглянув на моего партнера.
- И как ты назвал эту штуку?
- Самолет. Авиалайнер. А что?
- Заливаешь, - усмехнулся Олин.
- Вовсе нет! – взметнулся Павел. – Как раз в самолете, когда я летел в Штаты, меня и посетила мысль, что я делаю что-то не так! Именно тогда! Я отлично это помню! Именно тогда я впервые увидел Лабиринт!
Его глаза горели, пальцы собрались в кулаки, желваки напряглись так, что казалось еще мгновение, и он начнет выплевывать осколки собственных зубов.
- Я не спал всю ночь! Там в отеле! Я прилетел на конференцию, с докладом! А мое выступление отменили! Понимаете! Отменили! Сославшись на то, что я использую непроверенные данные! Будто бы не было никаких предварительных исследований! Понимаете! Меня назвали мошенником! И все мои работы прикрыли под предлогом экспертной проверки!
Павел рывком притянул к себе кувшин, запрокинул горлышко и начал жадно пить. Со стуком вернув кувшин на стол, встряхнул головой:
- А покрепче есть что?
- Есть, - кивнул Олин. – Но не для тебя.
- Я вернулся в Питер разбитым. А потом ушла Вера… - закончил он, опустив голову.
- Ты перешел в другую веру? – осторожно спросил Олин.
Павел усмехнулся и поднял голову:
- Странные вы. Вера – имя моей девушки.
Олин почесал затылок и глянул на меня:
- Я половины из того, что он рассказал, не понял. А ты?
Поток воздуха кинул в окна горсть пыли. Очередное облако на мгновение погасило отблеск заката. Чуть скрипнули уснувшие половицы. В камине полыхнул красным пламенем присыпанный пеплом уголек.
- Павел, когда ты оказался у Лабиринта, какой шел год? – фраза далась мне нелегко. От ответа Павла зависело многое. В том числе и то, что нам ждать от наших будущих постояльцев.
- Две тысячи… - начал парень и замолк. Поднял на меня глаза и начал снова: - две тысячи…
Он раскрывал рот, словно выброшенная из воды рыба.
- Вот видишь, - обернувшись к Олину я горько улыбнулась. – Он из другого времени. Ты так же можешь произнести лишь…
- Тысяча семьсот… - подхватил Олин и захлопнул рот…
**
Здесь выложена только первая часть. Последующие убрала, так как крупные произведения не пользуются на Прозе.ру особой популярностью. Если вам интересно - дайте знать. Восстановлю для вас продолжение...