Лоре-Ли с Рейна-7 http://www.proza.ru/2017/06/02/776
…На исходе четвертого дня меня поставили пред лицами судий. Сознавая, что эти минуты решают всю мою жизнь, я собралась с силами, стараясь держать себя достойно и твёрдо помнить о своей невиновности.
За длинным столом сидели трое: Его Преосвященство и два монаха в чёрных рясах. Позади меня стояли два стражника. Поодаль за маленьким столом сидел человек, готовый писать протокол допроса.
Заговорил со мной один из монахов. Спросил имя. С той же будничностью в голосе спросил, состою ли я в каких-либо отношениях с дьяволом. Склонил голову, как будто вполне удовлетворенный моим коротким и резким ответом. Но тут же вопросительно заговорил опять:
– Известно ли тебе, женщина, дьявол клеймит обращённых, дабы скрепить их обещание служить и повиноваться ему, а также отмечая их принадлежность к своему учению? Он метит своих приспешников, проводя по их телу когтем или раскалённым железом. Все ведьмы и колдуны имеют на своём теле, по крайней мере, один след дьявольского клейма. Теперь скажи нам, есть ли твоём теле родинка, бородавка, пятно или шрам?
– Нет! – ответила я, успев подумать о том, как же можно руководствоваться такой приметой в решении столь важного дела?! Да у самих моих судий наверняка найдётся на теле добрый десяток родинок! Но у меня, вправду, не было ни одной. Матушка не раз говорила любовно: какая чистая кожа у тебя, Лоре-Ли, ни пятнышка! – Нет у меня никаких меток!
И тут я в первый раз услышала голос епископа, как всегда, негромкий и спокойный.
– Разденьте, – приказал он стражникам.
В первую секунду я не поняла, что он приказал. Или не захотела поверить. Я с негодованием отшатнулась от протянутых ко мне рук.
– Не противься, Лоре-Ли, - снова заговорил он. - Это обычная практика. Или ты думаешь, ведьма охотно признается в наличии у неё метки? Нет, к сожалению, никогда. Хотя мы всегда даём такую возможность. Ты отрицаешь, и мы хотим убедиться, что ты честна с нами. Не мешай нам выполнять то, что предписываем нам долг.
Кусая губы, я позволила расстегнуть все крючки и застёжки, и стояла в ворохе одежды, упавшей к моим ногам. Как трудно сохранять достоинство, стоя голой перед пятью мужчинами! Епископ и двое монахов встали из-за стола, подошли и стали рассматривать меня. Поднимали руки и волосы, смотрели подмышки, шею, везде… Щёки мои пылали и я едва стояла на ногах, будто оглушённая.
– Можешь одеться, – едва расслышала я голос Его Преосвященства и неловко потянула на себя рубашку.
– Погодите! – поднял руку один из монахов. – Разве вы забыли, что дьявол способен оставлять невидимые знаки на своих приверженцах. Если у обвиняемой не удалось найти подозрительного пятна, это ещё не доказательство её чистоты. Необходимо продолжить поиск и применить серебряные иглы.
Кажется, я пошатнулась. В меня будут втыкать иголки?!
– На этом закончим сегодня. Я устал, – услышала я слова епископа, он отвернулся и пошёл от меня.
Очутившись снова в своём каземате, я рухнула на солому. Только теперь я обнаружила, что допрос отнял последние силы.
Следующий день тянулся бесконечно, я ждала, что вот-вот опять поведут на допрос, и устала гнать прочь мысли о том, что мне сегодня предстоит. Страх оказался необычайно хорошим пособником воображению, и это было невыносимо. Я обрывала фантазия едва они начинали разыгрываться, и пытала думать о чём-то другом, молиться. Ненадолго усилий моих хватало, но мысли об одном и том же подкрадывались даже в забытьи.
За мной так и не пришли.
Утром, когда я очнулась от тяжёлого сна и открыла глаза, я увидела епископа. Он сидел напротив и смотрел меня. Я неловко заторопилась сесть, недоумевая, как ничего не услышала: ни отпираемой двери, ни шагов, табурет внесли и поставили, а я спала беспробудным сном.
– Ваше Преосвященство… простите, я не слышала, как вы вошли… Надо идти?..
Долгую минуту он молчал и смотрел. Что он хотел узнать, пронзая меня острым, как ледяные иглы, взглядом? Наконец, епископ сказал:
– Нет. Здесь еда. Ешь, – он указал рукой, и я увидела большую деревянную тарелку на полу, рядом. На ней стоял кувшин, кружка и миска, накрытая холщовым лоскутом. Слюна наполнила рот, я сглотнула.
– Ешь сейчас, я подожду.
Под салфеткой оказался кусок мяса и хлеб, а в кувшине красное вино. Как раз то, что необходимо мне для восстановления сил.
Ела я не смущаясь присутствием Его Преосвященства. Хотя надо признаться, вино немало поспособствовало моей смелости. В голове зашумело чуть ни от первого глотка – голод и слабость благодатная почва для хмельного пития. И только наевшись досыта, я подумала, что же может означать такой щедрый стол? Чтобы не гадать попусту, я так и спросила епископа: не последний ли это завтрак в моей жизни?
– Сегодня тебе предстоит услышать решение суда.
– Ваше Преосвященство… – у меня пропал голос. Я сглотнула и опять сказала: – Ваше Преосвященство уже знает, каким будет решение?
– Справедливым.
Я прерывисто вздохнула и смиренно опустила голову.
– Ты должна сказать мне сейчас, есть ли человек, который может свидетельствовать в твою пользу? Назови имя человека, в котором ты не сомневаешься, за ним будет послано.
Некоторое время я размышляла, не поднимая головы, потом заговорила:
– Еще несколько дней назад я первым назвала бы своего супруга.
– Кто был бы вторым?
– Я буду просить Бога о заступничестве, больше мне никто не нужен.
Епископ кивнул в знак того, что принимает мои слова, и я осталась одна.
Обратив лицо к голубой полоске неба, я страстно молилась. Небо в это утро было слишком ярким. Слепящий свет вливался в мои глаза, затоплял их, переполнял и вытекал слезами. А может быть не таким уж ослепительным было то утро, просто глаза мои отвыкли от света и слезились. Плакать я не хотела, не хотела встать перед судьями с жалким лицом. Я невиновна. И если епископ уверен, что суд инквизиции будет справедливым, я не должна испытывать сомнений и страха. Вот только знать бы, одинаково ли мы понимаем справедливость судий? Чтобы успокоиться, я села, закутала в подол платья босые ноги и закрыла глаза.
Я думала обо всем хорошем, что было в моей жизни. Ведь было, и даже много. Годы до замужества – разве ведала я тогда, что такое горе? Я жила так, как хотела. У меня был мой любимый утес со сказками, необъятный простор, изменчивая гладь Рейна и я легко воображала, что парю над ним подобно птице. Я была всеми любима, везде меня встречали добрым словом, угощением. Злого слова я ввек не слыхала ни от кого. Да и потом, в замужестве. Ведь не все дни были чёрным цветом окрашены. И сынок у меня был, сколько радости подарил… Что потом печали досыта напилась… Так у меня ли одной дитё помирало? Я вздохнула тяжело… – нет, про это не надо. Я заторопилась переметнуться мыслями на что угодно, только чтоб о другом думать… это оказался граф Кристиан фон Каролинг. Я вздохнула. Пусть. О нём у меня светлые мысли. Их не омрачало даже сознание, что именно визит графа Кристиана в замок стал началом перемен в моей жизни. Если б он не приехал, всё шло бы своим чередом. Однако не было у меня обиды на него. Несколько дней, часов, что я прожила с ним рядом, переменили наши отношения. Забота, участие, внимание… и безошибочно угаданная женским чутьем, его сдержанная, скрытая любовь в основе всего, что касалось меня. И несмотря ни на что, этот мужчина не позволил себе даже намёка на какую-либо вольность по отношению к жене своего друга.
Сейчас я позволила себе подумать о Кристиане, и думала о нём с благодарностью.
Загремел засов, двери открылись, и я не сразу поняла, почему стражник стоит и странно смотрит на меня. Потом спохватилась – я улыбалась. Уж наверняка нечасто он видел улыбку на лице у тех, кто готовился предстать перед святой инквизицией.
Лоре-Ли с Рейна-9 http://www.proza.ru/2017/06/09/1612