Спустя месяц после первого письма Плетень и моего ответа ей, я получил второе письмо, датированное 16 апреля 2001 года. Здесь стоит пояснить, что это сегодня письма по электронной почте расходятся по всему миру в считанные секунды. Но шестнадцать лет назад моя переписка с бывшей учительницей с Украины осуществлялась заказными письмами через почту. Итого: туда две недели и обратно столько же. На тот момент ни у неё, ни у меня Интернета не было.
«Ты даже не представляешь,- начала своё письмо ко мне Ольга Ульяновна, - как я обрадовалась, получив твоё письмо. Ведь все ребята вашего класса для меня самые близкие, самые родные. Нет ни одного непутёвого».
Что сказать? Разумеется, я отчётливо представлял её радость, посмотрев накануне в очередной раз прекрасный советский фильм «Простите нас», снятый в 1979 году. Во-вторых, я понимал , почему мы были «родными»: в нашем классе учился её сын Коля, с которым я поддерживал дружеские отношения. Однако надо отдать должное ему, если бы я не знал, чей он сын, то по его поведению никогда не догадался бы. Он не ставил себя выше всех, оставаясь скромным и тихим одноклассником. Что касается «непутёвых», то лично я мог бы назвать одну одноклассницу и одного одноклассника из этой категории. Но не хочу. Как юрист по образованию я применяю к ним в данном случае «срок давности».
Дальше идёт описание жизни на Украине после получения независимости. Конечно, на примере своего родного села.
Меня очень заинтересовала её информация о выборах. Пришлось перечитать ещё раз. Ещё бы: « трещали урны, … людям предлагали ставить крестик возле Кучмы». Я на свои выборы всегда ходил и хожу со своей шариковой ручкой. И хотел в ответном письме спросить избирательницу, какой ручкой голосовала она, но передумал, прочитав далее: "Петя, извини, если опоздаю с ответом. Бывает, что живу без копейки, не за что купить даже конверт». Тут уж моя ручка выпала из рук. Дело в том, что все письма ей, как и вообще все ответные письма, я писал, одновременно читая полученное письмо. Такую я выработал методику. Она замечательна в том плане, что, отвечая, ничего не упустишь. Стало понятно: какой ручкой она ставила крестики в бюллетенях. Но там, где считала нужным.
Читая дальше, мне пришлось не только отложить в сторону ручку, но и взять в руки носовой платочек: на глазах появились слёзы.
Учительница сообщала, что наш директор, Плетень Александр Григорьевич, умер 17 октября 1992 года. Умер на 75-ом году жизни, получается, через день после моего Дня рождения. Это печально вдвойне! Ещё в мае предыдущего года я прогуливался с ним по родному селу и никогда не думал, что он так быстро покинет нас. Возраст-то не критический.
Не стану описывать то, что пережила его вдова. Хотя она смогла всё же описать, превозмогая физическую и душевную боль.
Жить на одну пенсию стало для Ольги Ульяновны тяжёлым испытанием: «моя пища – картофель, морковка, лук, свекла, тыква. Я никогда не хожу в магазин. Разве, чтобы взять спичек, порошка, килограмм сахара. А как я жила раньше? Холодильник был забит».
Не успел я, читая письмо, отойти от шока, как он настиг меня повторно. Она сообщала мне подробности смерти моего любимого учителя физкультуры Ивана Фёдоровича Тарасенко. Передать их полностью не смогу, слишком обстоятельства страшные. Скажу только, что детей рядом не оказалось, они жили за границей. Когда в доме замкнуло электропроводку к холодильнику, он, потерявший полностью зрение, ничего сам сделать не мог. Ольга Ульяновна, пришедшая его как обычно навестить и ,почуяв с окон угарный газ, подняла «на ноги» соседей. Но помощь уже не понадобилась. На пол свисала телефонная трубка: позвонить не успел. На месте его сына и дочери я бы никогда не оставил престарелого отца, к тому же слепого, одного в доме и селе.
Я принял «близко к сердцу» информацию о смерти Александра Григорьевича и Ивана Фёдоровича потому, что знал их лично, учился у них. Что касается печальной новости о Дахно Т.А., то и её я не смог вынести без слёз. Татьяна Андреевна учила в начальных классах моего брата Федю. С его слов, это была очень добрая женщина, по сути, «вторая мама» для всех его одноклассников. Мне повезло: в мае 1991 года я встретил её в селе, поговорили, вспомнили брата. К сожалению, он оказался в отличие от меня не большим любителем писать письма. Их переписка так и не состоялась. А жаль! Сейчас уже нет в живых ни учительницы, ни её любимого ученика.
Информация о бывшем председателе колхоза «Родина» В.Ф. Рекотове меня обрадовала. Он находился уже на пенсии, но продолжал работать, устроившись заведующим лабораторией на мельнице. Почему обрадовала? Я на мгновение представил сельский клуб, полный народа, собравшегося на общее собрание колхозников. Вот секретарь зачитывает заявления о выходе с колхоза моих родителей и ставит вопрос на голосование. Ни одной поднятой руки !!! На календаре значился 1969 год, крепостное право под названием «колхозное» витало над селом. Не только над нашим. Вступали в колхоз папа с мамой в своё время «с лесом поднятых рук». Рекотов, увидев это, первым поднимает руку «За» (за то, чтобы отпустить моих родителей), вслед за ним руки поднял президиум собрания, а потом - и все остальные колхозники, присутствующие на собрании. Я на нём не был, учился ещё в школе, но знал это со слов отца. Ответа на вопрос: «Что бы было, если бы председатель колхоза не поднял тогда первым руку?», отец так до своей смерти в 2006 году и не получил. Ответ я знаю: « Он просто не дожил бы до этого времени. Нельзя сравнивать медицину города и села». И тогда, и сейчас.
В настоящее время Верховная Рада на Украине приняла закон о так называемых 75%-ах. По телевизору и в СМИ на русском языке разрешается разговаривать, укладываясь в оставшиеся 25%-ов. Вот что писала мне Ольга Ульяновна в апреле 2001 года: «У нас есть по телевизору такой канал «Интер», и вот мы по нему смотрим передачи на русском языке. Обидно, что «русский язык» - это теперь иноземный».
«Народ доведён до отчаяния, - читаю я далее в письме. – Мне кажется, что новый грядущий век не принесёт нам ничего хорошего. … Что-то будет! Жить в такой нищете нельзя!».
В конце письма, Плетень вновь возвращается к теме выборов. Но к выборам в советское время, когда она, как учительница, принимала самое активное участие: «Помнит ли твой папа «десятидворку», когда я проводила работу по выборам и читала интересные рассказы (кажется, во дворе у Персань)? Они были такими внимательными слушателями». Понятно, что я эти строки зачитал своему отцу. Он, выслушав, только заулыбался: «Конечно, помню, слушать – не работать в поле на тракторе».
08.06.2017 г.
На фото: О.У.Плетень. 1971 год