Эволюция отстает от текущих событий, а революция одним рывком их догоняет и даже выскакивает вперед.
Взобравшись на дерево власти, буржуазия теперь пожинала его плоды, бросая вниз одни корки. Но под боком у столицы была суровая военно-морская база – Кронштадт, в котором не было ни буржуазии, ни интеллигенции, ни крестьянства, а только рабочие, солдаты и матросы, живущие в строгой дисциплине военного времени. Поэтому еще 16 мая Кронштадтский Совет рабочих и солдатско-матросских депутатов постановил, что он является единственной властью в городе и советуется только с Петросоветом. Из-за этого решения даже возникла ссора с прибывшим комиссаром от Временного правительства. А кончилось все прибытием в Кронштадт комиссии из Петросовета, разрешившей обсуждать кронштадтцам решения правительства. В России бывали такие места, в которых революция заходила дальше, чем в столице.
Поэтому, когда было объявлено об отправке на фронт наиболее революционных частей Петроградского гарнизона, матросы-анархисты – наиболее радикальные участники революции – тут же на радостях бросились уговаривать солдат Пулемётного полка совместно выступить против такого решения Временного правительства и Съезда советов. Конкретного плана у анархистов не было – они, по своему опыту, заявляли, что «цель укажет улица» (или расположенные там винные магазины).
И 3 июля анархисты подняли и привели к особняку Кшесинской - штабу большевиков, известных своим критическим отношением и к правительству, и к Петроградскому совету - вооруженных солдат, недовольных отправкой на фронт. Вожаки собравшихся предложили большевикам, как партии, меньше всего допущенной к власти, но зато имеющей наибольшее влияние на массы, возглавить манифестацию. Они думали, что Ленин схватит красное знамя и поведет толпу за собой.
Что было делать большевикам? Неподготовленные выступления никогда не приводили к успеху. Анархисты думали, что свобода – это воля, а Ленин считал, что свобода – это осознанная необходимость в поступках. Большевики, как партия, присутствующая во власти, не могли вести вооруженных людей на авантюрный штурм российского Исполкома Советов под лозунгами «Долой Временное правительство!» и «Безвластие и самоустройство!». Поэтому Ленин с балкона заявил, что если рабочие, солдаты и матросы недовольны властью, то они имеют право высказать этой власти свои требования. А большевики, присутствующие в Советах, их поддержат.
И тогда 50-ти тысячная вооружённая демонстрация двинулась к Таврическому дворцу, где заседали Временное правительство и ВЦИК Советов. (Винтовка на плече солдата или матроса всегда обеспечивала более мирный характер происходящего).
На углу Литейного проспекта и Пантелеймоновской улицы отряд матросов подвергся обстрелу из пулемета, установленного в окне одного из домов. Трое кронштадтцев были убиты и более 10 ранены. Матросы стали стрелять в ответ. Стычки и перестрелки между демонстрантами и отдельными, верными правительству частями возникали и в других местах.
Впоследствии это привело к слухам, что Керенский привел с фронта верные ему части и установил на крышах пулеметы, которые стали поливать огнем улицу, заполненную плотной вооруженной толпой. Но, надо заметить, что Керенского в это время в городе не было, а отдать такой приказ без него никто бы не решился, ведь в пулеметной ленте «Максима» насчитывалось 250 патронов, и если пулеметов было хотя бы десять, то жертв в этот день было бы в десять раз больше, чем всех убитых во время Февральской революции. Не говоря уже о последствиях этого события. Это был бы факт, не влезающий ни в какие аргументы. Поэтому в хронике этих событий лучше слухам не поддаваться.
Солдаты и матросы с энтузиазмом окружили Таврический дворец. Прибывшие манифестанты выбрали пять человек для передачи ВЦИК требования немедленно взять власть в свои руки.
Но большинство ВЦИК поддерживало Временное правительство, и его наиболее храбрые депутаты выходили к вооруженной демонстрации, чтобы ее успокоить. Но все равно случались инциденты. Так, когда Троцкий, вышедший к солдатам, увлек их своей речью, он увидел, как группа разгоряченных матросов зачем-то вытащила из дворца министра земледелия эсера Чернова, который от страха бессвязно пытался обратить их внимание на преимущества своей земельной программы…
Троцкий тотчас воскликнул:
«Товарищи кронштадтцы, краса и гордость русской революции! Я убеждён, что никто не омрачит нашего торжественного смотра сил ненужными арестами. Кто тут за насилие, пусть поднимет руку!» Чернов был отпущен, и Троцкий быстро увёл его за собой во дворец.
(Чернов впоследствии лично предупредил Троцкого о решении арестовать его. А когда Троцкого все-таки посадили в Петропавловку, Чернов провел в Петросовете решение об его освобождении).
Пошумев вокруг Таврического дворца до вечера, и получив обещание лидеров меньшевиков и эсеров в ближайшее время созвать новый Всероссийский Съезд Советов, солдаты и матросы ушли.
А в ночь с 4 на 5 июля ВЦИК Совета объявил в столице военное положение, обвинив в произошедшем большевиков – своих ярых противников, с которыми наступил удобный момент расправиться.
С рассвета сводные отряды георгиевских кавалеров и юнкеров, верной опоры Временного правительства, начали аресты большевиков, как немецких шпионов, и заняли типографию газеты «Правда». Штаб округа стал расформировывать пробольшевиские воинские части, а заодно поучительно была введена смертную казнь на фронте. Ленин сказал Троцкому: «Теперь они нас перестреляют, для них это самый подходящий момент».
6 июля Керенский привез с собой с фронта 10 тысяч солдат.
За головы Ленина и Зиновьева объявили награды по 100 тысяч рублей золотом. (Зиновьев с тех пор очень гордился этим сравнением). При этом в штабе округа полковник Половцев наставлял начальников команд по розыску Ленина: «За сохранность арестованных отвечать не будете». А революционеры шутили: «Тюрьмы не бойся! Юнкера до нее не довезут».
Ленин и Зиновьев сначала укрылись в шалаше на станции Разлив, а потом уехали в Финляндию, где Ленин под свежим впечатлением от событий одним махом написал книгу «Государство и революция».
В результате этих событий власти арестовали Троцкого, Луначарского, Каменева, Коллонтай и других вождей большевиков и левых социал-демократов. Всего было арестовано 800 человек. Казачьим патрулём был убит собкор «Правды» Воинов. Центробалт был разогнан, а его председатель Дыбенко был избит юнкерами и на 45 дней заключён в «Кресты». В эти дни был разгромлен дом состоятельного революционера Нахамкиса, который после того, как побили шикарные окна его особняка, взял себе фамилию Стеклов.
Газеты радостно писали: «На наших глазах произошло политическое «самоубийство» Ленина». А Ленин на это говорил: «Чем больше будет про нас вранья, тем меньше рабочие будут верить клеветникам». Чтобы опровергнуть потоки лжи, он даже хотел явиться в суд, но ЦК большевиков запретил ему это. «А через неделю, — вспоминал Зиновьев, — товарищ Ленин говорил мне: как же мы с тобой могли быть так глупы, что хотели довериться этой банде?»
Тайное сообщение между большевиками и меньшевистско-эсеровским ВЦИК во время июльских событий шло через Сталина и председателя Исполкома Петросовета Чхеидзе, которые были земляками. Поэтому Сталин и не был включен в списки подлежавших аресту, а Петросовет фактически проигнорировал обвинения Ленина в государственной измене. Эсеро-меньшевистский ВЦИК называл большевиков «заблуждающимися, но честными борцами»: «Сегодня изобличен большевистский комитет, завтра под подозрение возьмут Совет рабочих депутатов, а там и война с революцией будет объявлена священной».
Из Советов были удалены большевики и левые эсеры, а из Временного правительства ушли наиболее осторожные его члены: председатель князь Львов и министр юстиции Переверзев, которого настойчиво искали в Таврическом дворце матросы-кронштадтцы и вместо него схватили Чернова.
Тут же было сформировано второе коалиционное правительство, в которое вошли эсеры, меньшевики и радикальные демократы. Председателем стал Керенский, сохранивший за собой военное и морское министерства.
10 июля Керенский сменил Верховного Главнокомандующего Брусилова на генерала Корнилова, а ВЦИК I-го съезда Советов провозгласил нынешнюю власть «правительством спасения революции». Гарнизон Петрограда при этом предполагалось сократить до 100 тысяч человек. Эйфория правых нарастала, как снежный ком, катящийся с горы.
Временное правительство перебралось из Мариинского дворца в Зимний, а Керенский занял царские апартаменты, из-за чего тут же получил прозвище «Александр IV».
Но правительство, поддерживаемое Петросоветом, по существу, продолжало проводить кадетскую программу.
Сталин приезжал к Ленину не реже двух раз в неделю и помогал организовывать VI съезд партии, который «полулегально» прошел в конце июля. А Временное правительство от эйфории своей победы не замечало у себя под боком трёхсот делегатов, обсуждавших планы прихода большевиков к власти. При отсутствии многих товарищей. Сидевших в тюрьме, с двумя докладами (политическим и отчетным) выступил на съезде Сталин. Он же зачитывал Ленинские послания и выступил с заключительным словом.
VI съезд РСДРП(б) избирал Троцкого и Урицкого в состав ЦК, но предложение Ленина ввести Троцкого в редколлегию «Правды» было отклонено.
Став председателем Временного правительства, Керенский, чтобы напомнить народу об огромных успехах Февральской революции, задумал судебный процесс над царем, и, поскольку немцы взяли Ригу, отправил Романова с семьей из Петрограда в Тобольск, Эрмитаж эвакуировал в Москву и надеялся, что теперь все успокоится.