-Подождите... Подождите секунду...– Рита поставила большую дорожную сумку на пыльный деревянный пол, еще не истертый ботиночными подошвами, ежеминутно стучащими по его поверхности, и, открыв боковой карман, стала искать документы. – Сейчас... Я специально поближе положила, - она на секунду подняла глаза на холодное лицо контроллера в милицейской форме, и тут же опустила. Он выглядел уставшим и нетерпеливым. Нервно постукивая дубинкой по собственной коленке, он утомленно смотрел то на согнувшуюся над сумкой Риту, то на Володю, вертящего головой из стороны в сторону.
-Мам, смотри, а вон те на грузовике приехали! – Володя показывал пальцем на пытающийся припарковаться в конце бесконечной вереницы машин грузовик, одновременно теребя Риту за рукав свитера.
-Да погоди ты... – Наконец, она нашла документы и протянула корочки контроллеру.
-Ой, а вон там тоже грузовик стоит! И вон, еще один. Смотри, мам! И там! – мальчик неутомимо показывал пальцем в сторону каждого из увиденных им грузовиков. – Раз, два, три, четыре...
Володя продолжал считать вслух, пока каменнолицый котроллер осматривал Ритин паспорт.
-Ваш сын? – беспристрастно осведомился милиционер-контроллер, бросив взгляд на Володю.
-Мой, конечно, - подтвердила Рита, выпрямившись в полный рост, выжидающе рассматривая, как он перелистывает страницы паспорта. – Там и свидетельство есть. И билет на него тоже... детский...
Контроллер с покачивающейся на локте дубинкой осмотрел следом за Ритиным документом и Володино свидетельство о рождении и билеты. Похоже, все было в порядке.
-Что везете?
-А? – переспросила Рита, уже успевшая отвлечься на сына, который сбился в счете после двадцатого грузовика.
-Что в сумке? Почему сумка такая большая?
-Одежда, еда, спальник... Там ведь, говорят, два дня пути... Ночевать придется. Не на голой же земле.
-Во-первых, не два дня пути, а сутки. Вы с ребенком доберетесь как максимум за полтора. Во-вторых, за еду можете не беспокоиться. Все предусмотренно. На втором, двенадцатом, двадцатом, двадцать шестом, и двадцать девятом километрах организованы специальные полевые кухни. Подвоз продуктов производится ежедневно. Плата умеренная.
Рита пыталась запомнить слова, еле слышные сквозь гул проходящих через соседние пропускные пункты людей, Володин неправильный счет и шум винтов вертолетов, с высоты обследующих яркими прожекторами лесной массив. Контроллер вернул документы с вложенной в паспорт разноцветной инструкцией.
-Вы на машине приехали?
-Да, - торопливо ответила Рита и, будто вспомнив нечто важное, быстро достала из кармана ключи с брелоком, ответственным за автомобильную сигнализацию. – Вот, синяя «тойота», номер ап 597 р, - быстро но четко продиктовала она.
Контроллер записал номер и приметы автомобиля в лежащий на маленьком столе журнал, привычным движением уронил ключи в пластиковый пакет с заранее выбитым на нем номером, и бросил его в коробку, стоящую под столом.
-А Вы там были? – спросила Рита, одергивая Володю, успевшего переключить внимание с надоевших непересчитывающихся грузовиков на немецкую овчарку, которую держал на поводке другой контроллер, тоже одетый в милицейскую форму и при погонах. Володя тянул к собаке руки, пытаясь погладить. Овчарка сделала было движение навстречу, но контроллер быстро натянул поводок, пресекая попытки выражения ласки.
-Нет, я там не был, - сухо ответил первый контроллер и уступил место своему коллеге с овчаркой на поводке.
-Вытащите, пожалуйста, из сумки все продукты питания, - скомандовал второй контроллер. Рита расстегнула молнию и извлекла из сумки пакет с заготовленными продуктами и водой. Овчарка стала обнюхивать сумку, повинуясь приказу не обращать внимания на восторгающегося ей мальчика.
-Но ведь вы знаете, как Он выглядит? Его ведь должны были давно сфотографировать... с вертолетов там, или со спутника? – продолжала спрашивать Рита, по возможности удерживая Володю от посягательств на собачью шерсть.
-Никаких фотографий нет. По крайней мере, нам такая информация не поступала, - ответил первый контроллер, делая пометки в своем журнале.
-Но ведь как Он выглядит вы знаете? – не унималась Рита.
-Мы ничего по этому поводу сказать не можем, - вмешался второй офицер, уводя сделавшую свою работу овчарку.
-Проходите! – Громко скомандовал первый и вышел из-за стола, встречая следующего пришедшего на контрольно-пропускной пункт.
Рита быстро уложила извлеченный пакет обратно, и, подталкивая Володю, вышла за ворота маленькой контрольной будки, оказавшись среди редких сосен с ободранной и запыленной корой и десятков таких же как она людей, жаждущих увидеть Его.
Вертолетные прожекторы водили по верхушкам деревьев, изредка касаясь земли, и делали видимыми идущих сквозь лес путников. Небольшими группами или по одному, люди пробирались сквозь деревянные заросли. Впрочем, первые сто метров сразу после контрольно-пропускной линии были так плотно утоптаны человеческими ногами, утяжеленными грузом сумок, что от городского асфальта лесную чащу теперь отличало разве что наличие самих деревьев. Дальше человеческий поток рассеивался, оставляя лишь небольшие земляные выемки в первоначально мягкой земле, присыпанной желтыми листьями да поросшей густой травой.
Рита схватила Володю за руку, повесила лямку сумки на правое плечо, с некоторым трудом приподняв ее от земли, и огляделась. Красно-черные пропускные кабинки, выстроенные в ровную линию протяженностью, вероятно, в километр, продолжали выталкивать из себя людей. Люди, как и она, оказавшиеся по эту сторону, осматривались, щурясь из темноты на свет возникающих фонарей. Кто-то курил в ожидании отставших, кто-то впервые видел вертолеты и дивился на обилие военной техники, кого-то поражала слаженность работы всех служб, и особенно бесконфликтность на международном уровне. Риту техника не удивляла. По сравнению с тем, что ждет ее в конце путешествия, любые танки, подводные лодки, интернациональные коллаборации и суперкомпьютеры – совершеннейшее ничто.
Рита оглядывалась на оставленную позади парковку, состоящую, по меньшей мере, из тысячи автомобилей. Ее «тойота» осталась где-то в самом начале этой тысячной колонны. Отсюда точно не разглядеть. Пришлось потратить около получаса только на то, чтобы добраться от машины до контрольно-пропускной линии, и еще около двух с половиной часов, чтобы выстоять очередь.
Но и это тоже – ничто.
Оглянувшись последний раз на оставленное имущество, квартиру, соседей, институт, и жизнь в различчных ее проявлениях, Рита уверенно зашагала в сторону хвойно-вертолетного леса, держа в одной руке руку сына, а другой - придерживая тяжелую, то и дело норовящую упасть сумку с остатками прошлой жизни.
Первые вышеописанные сто метров вселили надежду. Легко лавируя между стволов, Рита и Володя почти бегом пробежали этот участок. Вокруг, с такой же легкостью лавировали незнакомые люди с радостными выражениями на лицах. Некоторые бежали, надеясь раньше остальных успеть к Нему – мало ли что может случиться за сутки пути. Кого-то родственники катили в инвалидной коляске – тоже надеялись на чудо. Коляска пока проходила. Дальше будет сложнее. Но над этим пока не задумывались.
Первый километр был, тем не менее, довольно простым и многообещающим. Подсознательно Рита знала, что последний таким вовсе не будет. Но кто знает, что там? Никаких фотографий, свидетельств или документов. Доходили лишь неясные обрывочные рассказы, и те мутного содержания: «Мне сказали, что кто-то слышал от знакомого, знакомый которого стал свидетелем разговора в автобусе, в котором упоминалось, что их знакомый... да и тот не в Москве, а в Твери... или в Оренбурге... или в Уфе...». И более ничего из официального или проверенного.
Однако, ажиотаж оказался подобающим масштабности явления. Уверенности добавляли, конечно, военные на КПЛ – разросшимся КПП. Уж кому-кому, а государственной власти верить хотелось. Тем более, если она выступает в коалиции с доброй половиной всех стран мира. Это сейчас, первые несколько дней к эпицентру рвутся только соотечественники, и Рита вместе с ними, а что будет через неделю? Да через неделю, может, слетятся люди из Сиднея, Антананариву или Боготы, да пешком прибегут из Йоханнесбурга! А, впрочем, Рита мало знала о положении дел в Колумбии или ЮАР. Она шла вперед сквозь толпы деревьев и людей, мало обращая на них внимание, так же как они не обращали на нее.
Володя обращал.
Он совершенно не хотел идти вглубь леса, сетуя на усталость. Вместо благоговения перед предстоящим событием, он показывал пальцем на колясочников и людей на костылях или с перебинтованными руками или головами. Увидев ребенка своего возраста или младше, он весело махал ему рукой и кричал приветственные слова, несмотря на просьбы Риты отнестись ко всему серьезно. Сын совершенно отбился от рук и через каждые тридцать метров просился в туалет.
Правда, в лесу уже давно стемнело – сумерки угрожающе сгустились, еще когда они ожидали своей очереди подле красно-черной кабинки. Неудивительно, и даже наоборот – вполне закономерно, что мальчик устал. Не винить же его в этом!
Тогда Рита приняла единственно верное решение – сделать привал. Вертолетные прожекторы, конечно, вносили свою лепту в освещенность, к тому же, через равные пространственные промежутки обнаруживался столб с обозначением протяженности пути и огромным фонарем наверху, да и десятки, если не сотни людей вокруг светили ручными фонариками. Но ночь оставалась ночью. Лес оставался лесом, несмотря даже на противоестественность его сегодняшних обитателей. В конце второго километра, как и сказал котроллер в милицейской форме, организовалась полевая кухня. С десяток деревьев были срезаны, образуя удобные для сидения даже в необработанном виде пеньки, из обрубленных стволов наскоро были сколочены столы, а сама кухня, накрытая обширным брезентом, приятно благоухала мясными щами. Володя, лишь только почуяв в воздухе запах еды, стал жаловаться на бурчание в животе и побежал вперед, занимать очередь.
Рита с онемевшим от несения сумки плечом, подошла позже на пару минут. Очередь оказалась неимоверно длинной. Здесь, пожалуй, были все, прибывшие после шести вечера. Рита даже узнала несколько виденных на парковке лиц, и еще двух, проходящих осмотр на КПП прямо перед ней. Они, вероятно, были не столь наблюдательны, и Риту не узнали.
В очереди было светло и шумно. Володя проголодался и почти начал реветь из-за нерасторопности товарищей по путешествию и медлительности поварих. Рите пришлось даже прибегнуть к приему порчи аппетита, путем подкармливания его взятым в дорогу пирогом. Однако, при приближении к кассе (могли бы и бесплатно ужин раздавать!) оказалось, что полевой кухней заведуют мужчины в военной форме, а вовсе не упитанные женщины в белых колпаках. Впрочем, какая разница, кто делит пять рыб и пять хлебов? Взяв две тарелки супа, рис с овощами и компот, Рите и Володе удалось устроиться за одним из выпиленных столов, потеснив уже сидящих за ним путешественников. Соседями по столу оказалась целая семья – это Рита поняла по тому, как они разговаривают между собой. Прихлебывая свои щи, Рита спросила, обращаясь сразу к нескольким из них:
-А вы не знаете, Он какой?
Толстоватая мать семейства с красной губной помадой, частично оставшейся на обеденной ложке, и усатый отец семейства переглянулись.
-Да кто же его знает! – ответила толстая напомаженная женщина. – Говорят, он исполинского размера, высотой с трехэтажное здание и занимает площадь с полкилометра. Каким же еще ему быть?
-Конечно! Каким же ему быть! – подтвердил усатый отец, облизывая ложку.
-Говорят, что все приборы вблизи портятся, вот Его и не сфотографировали до сих пор. Компас крутится, ничего не показывает, телефоны глохнут – инструкцию не читали?
Рита про нее и думать забыла. Нужно будет прочесть перед сном.
-Конечно, глохнут! – усмехнулся усач, жуя хлебный кусок. Трое сыновей аппетитно ели рис, скребя пластиковыми ложками по пластиковому дну тарелки.
-И свет, говорят, во все стороны. Ну, это конечно – свет! Как же – не свет! Свет – это же самое главное!
-Самое главное! – еще раз подтвердил муж.
-А на нас похож? – шепотом спросила Рита, вслушиваясь в слова толстой женщины, прихлебывающей щи и глотающей их без пережевывания.
-Надо было еще одну тарелку взять, Коль! – Рита даже не стала раздумывать, почему она это сказала. – Что вы говорите? – переспросила толстая женщина, не расслышав вопроса.
-На нас похож? – повторила Рита таким же шепотом.
-Кто? – удивилась женщина, вытирая салфеткой губы, от чего та приобрела кровавую рану в самом своем центре.
-Он! – Рита наклонилась ближе и закричала шепотом, если шепотом, конечно можно закричать.
Женщина даже отклонилась от нее и пренебрежительно ответила:
-Само собой, похож! Как же Ему не быть похожим!
Женщина с уже стершейся помадой усмехнулась и добавила, будто Рита спросила совершенно очевидную вещь, знанием которой обладает любой, даже трехдневный младенец:
-Похож! Тоже мне! Он что, собака тебе какая, чтобы не быть похожим?
Рита чуть было не расстроилась. Но отвечать ничего не стала, продолжая есть щи, и иногда вытирая рот Володи салфеткой. Потом хотела было спросить, зачем они идут: попросить чего, или просто так посмотреть, но все же воздержалась от расспросов, глядя как пища исчезает у них за щеками. Неужели, и она сама ест точно так же? Рита с опаской глянула на Володю, но вскоре успокоилась. Володя ел нормально. Стало быть она, как его мать, тоже ест нормально.
После ужина Рита долго искала место для ночлега. Вокруг все было забито разместившимися на траве человеческими телами. Тайга перестала быть тайгой. Все-таки, интересно, что стало с местной фауной? Пожалуй, теперешнее положение сопоставимо с тотальным пожаром с радиусом распространения тридцать километров. Что делается с фауной при пожаре?
Рита не была ни биологом, ни экологом, чтобы ответить на этот вопрос.
Наконец, она отыскала наименее заселенный участок, и они с Володей стали располагаться. Все, что требовалось сделать – это расстелить два спальника рядом. Приготовления ко сну не были долгими. Володя уснул быстро. Ему не мешали ни вертолетный рокот с блуждающими прожекторами, ни комары, ни доносящиеся из громкоговорителей цитаты из инструкций, запрещающие разжигать костры, оставлять мусор или каким-либо образом вредить окружающей лесной обстановке.
Слева играли на гитаре: «Мне кажется, порою, что солдаты...». Чуть поодаль доносилось «С неба лиловые падают звезды...». Совсем недалеко говорили по-испански, а в двух человеках справа пили водку и громко смеялись. Самые ближайшие соседи обсуждали наиболее интересующую Риту тему.
-Слушай, а если Он окажется просто каким-нибудь предметом, так, что мы даже не поймем, что Он – это Он? – говорил женский голос.
-Ну, как же мы не поймем? Стало быть, кто-то уже Его видел, и кто-то наверняка знает, как Он выглядит, иначе, зачем все это затеяно? Столько народа идет на него смотреть, - отвечал мужской голос, зевнувший в начале фразы.
-А что, если и они не знают? Может, Он на самом деле наблюдает за всеми со стороны, обратившись, скажем, веткой или грибом?
-Грибом, говоришь? – и мужской голос рассмеялся.
-А что Ему стоит!
-Но зачем тогда все это нужно?
-Не знаю. А если Он огромный, как гора или небоскреб – зачем это ему нужно? Какая разница, как Он выглядит? Я вообще слышала, что Он – маленький серый карлик с дымящейся трубкой во рту.
-Кто тебе такое сказал?
-Слышала где-то.
-Не знаю. Дойдем завтра, на месте решим.
-А вдруг Он для каждого по-разному выглядит?
-Говорю же, не знаю я. Ни фотографий, ни съемки с места событий нет – как узнаешь? Техника-то не работает.
-А спутник?
-Черт его знает.
-Если Он величиной с гору – то уж наверняка виден из космоса.
-Значит, и спутники Его не берут.
-Значит, Он маленький.
-Слушай, давай спи.
Несколько минут стояла тишина. Относительная, конечно. То и дело доносилось «На дальней станции сойду...» или простое мычание. Потом женский голос снова заговорил:
-Слушай, Жень, так ведь никто оттуда еще не вернулся!
-Я не слышал, чтобы кто-то возвращался. Ну, так что с того?
-А откуда тогда знают, что Он огромный? Может, Он и в самом деле – гриб? А те, кто вернулись – вернулись настолько разочарованными, что никому не стали об этом рассказывать? Не говорят теперь даже, что там побывали...
-Спи, говорю! Завтра и посмотрим, какой Он.
Больше эти двое не разговаривали.
Рите же напротив, захотелось с кем-нибудь поговорить. Володя спал, размеренно вдыхая и выдыхая воздух. Пару лет назад Рита заметила, что всегда прислушивается, как он спит.
Вертолеты стихли только к двум ночи, подвыпившие соседи по лесу – только к трем. Но и после трех уснуть не удавалось. А что, если Он – действительно совсем не такой, каким все ожидают его увидеть. Он должен быть самым удивительным, фантастическим и в то же время реальным, материализовавшимся из всех человеческих добродетелей, или – кто знает, может, и не из добродетелей, или вовсе не из человеческих... Может, Он – все же собака, или мышонок – как угадать? Может, дойдя до места назначения, Рита не сможет даже понять, Он это или не Он? А если поймет – что с этим делать? А если Он, действительно – ничего более чем разочарование?.. Что делать с разочарованием?
А если повернуть назад? Ее пустят обратно?
А ведь еще сына притащила...
Когда неслышно подкрадывающийся рассвет разразился слышными вертолетами, сбросившими ящики с продовольствием в огороженную зону полевой кухни, Рита проснулась. Стали просыпаться соседи. Многие уже выстроились в очередь за водой и за завтраком. Быстро сообразив, Рита разбудила Володю, собрала спальники, сунув их в сумку, от чего та вмиг стала в три раза больше чем без них, и в полтора раза больше, чем даже вчера, и тоже заняла свое место в уже изрядно выросшей очереди.
Завтрак был уже готов. Утром говорили больше, чем вчера вечером. Теперь все, не скрывая, строили догадки каким Он предстанет. Одни говорили, что Он – красивый молодой человек с бородой, некоторые приписывали даже еврейскую внешность, другие утверждали, что Он – говорящее облако, горящий куст или парящее в пространстве над сожженной поляной живое дерево. Сторонники этой идеи непременно хотели, чтобы Он был березой. Можно и карликовой. Но не в коем случае не осиной и не пальмой – это, по меньшей мере, их обидит. Еще бытовало мнение, что в конечной точке назначения нет вообще ничего, только просветление, бесконечное знание, всеобщая любовь и единство с природой.
Рита осмелилась спросить у компании курящих девушек, зачем они туда идут, и они ответили:
-Хотим убедиться, что Он действительно существует. Вдруг, это все – сказки, и Его вообще нет.
-Так ведь есть! Даже президент признал, что Он есть! – возразила Рита.
-Президент! – почти обиделись девушки. – Президент – не Бред Питт.
Рита не поняла, что они имели в виду. Еще она спросила этот же вопрос у парня с гитарой на спине, ловко перешагивающего через лесные кочки и коряги. Тот ответил:
-Спрошу, в чем смысл жизни.
-А ты не знаешь? – удивилась Рита.
-А ты знаешь? – недоверчиво спросил парень, отмахиваясь длинными руками от комаров. Рита предусмотрительно взяла с собой сетку и уже укутала ей Володю, так что тот и не думал жаловаться на насекомых.
-Не знаю, - пожала плечами Рита. – Думала, ты знаешь.
Еще спросила у старухи, еле переставляющей ноги – это было уже на второй остановке - на двенадцатом километре, когда пришло время обедать, и как следует отдохнуть. Ноги гудели, несмотря на то, что она сделала наверно тысячу мелких остановок, то и дело сваливая с плеч сумку и тяжело дыша. Старуха ответила:
-Чтобы помереть спокойно. Спросить, куда меня определят. Туда, или туда, - она показала пальцем на верхушки деревьев, а потом направила его на муравейник. А, впрочем, Рита поняла, что она хотела сказать.
Муравейник – не бред Питт. Президент, конечно, тоже... Но с президентом сходства больше, чем с муравейником.
Хм... А что, если Он – Бред Питт, а не карлик с трубкой? В таком случае, пусть лучше будет Кайдановским. С Кайдановским у Риты дела должны пойти лучше. Рита усадила старуху за стол и купила ей обед. Старуха потом еще долго рассказывала Володе про своих трех внуков, особенно про старшего, которого в семь лет убило молнией. Гладила Володю по голове. Володя не боялся.
К двадцатому километру подошли, когда уже стемнело. Гул вертолетов был слышен все реже. Говорили, что и они выходят из строя по мере приближения к Нему. Рита не понимала, почему Он так боится вертолетов. Тем не менее, к искусственным прожекторам она уже успела привыкнуть, и без этого вездесущего света становилось даже тоскливо.
Рита решила остановиться здесь на ночь. До места назначения можно будет добраться и завтра. За десять километров Он никуда не денется.
Получив ужин от полевой кухни в обмен на небольшую сумму денег, Рита спросила у каждого, стоящего возле нее в очереди, зачем они туда идут. Двое ответили, что просто хотят посмотреть, еще двое хотели знать свое будущее, двое пожали плечами и ничего не ответили. Люди, с которыми Рита и Володя сидели за столом, хотели излечения их родственнику, оставшемуся в Магнитогорске и неспособному ходить самостоятельно. Другие сами несли тяжелобольного. Парень из Варшавы, плохо говорящий по-русски, объяснил, что предстоящее событие – самое масштабное и грандиозное для всей Польши, и что говорить, для всего мира, и тысячи людей уже ринулись чуть ли не пешком в этот таинственный лес. Но так и не сказал, зачем он сам туда идет. Вероятно, тоже просто поглазеть.
Рита, как и польский путешественник, была уверена, что в конце путешествия должно быть нечто до невероятности удивительное, до бездоказательности гениальное, до ненаучности простое являющееся самым масштабным событием нескольких последних сотен лет. Но насколько удивительное? Насколько гениальное?
Сама Рита узнала об этом два дня назад. Она только вернулась, после того как забрала сына из сада, и только успела отпить горячий глоток из налитой чашки чая, и включить маленький кухонный телевизор. Как раз в это время в новостях говорили, что Он явился. Вдруг, внезапно, спонтанно, незапланировано. Спустился в самый центр тайги. Он явился и предстал взору сначала простых жителей близлежащей деревни, потом взору милиции, взору саперов и военных сил, духовных лиц (именно в таком порядке), и даже взору президента. Президент обосновавшееся в случайно-российском лесу явление одобрил лично и рекомендовал для посещения всем своим подчиненным. Президента почему-то не показали. Но Рита твердо решила туда ехать. Пожалуй, даже тени сомнения в Его подлинности в голове не промелькнуло. Даже наоборот, промелькнула мысль: «Неужели! Неужели Я увижу Его воочию!?». И потом еще долго мелькала. Она собрала вещи, сына, и на следующий день выехала в направлении таежно-таинственного края.
Но до сих пор, как и добрая четверть находящихся здесь на данный момент людей, не могла объяснить себе, зачем она это сделала, кроме, пожалуй, уверования в грандиозность происходящего.
Володя вел себя на удивление тихо, если сравнивать его стандартное поведение в обычные дни. В прочем, на людях он обычно всегда спокоен.
Разместились на ночлег они также поодаль от основного скопления людей. Гитары по-прежнему звучали. Звучали также проповеди, ругательства и разговоры на китайском, казахском и, похоже, на одном из африканских диалектов. Кто-то довольно убедительно, с привлечением серьезных аргументов и ссылок на мировую литературу, с довольно точными цитатами, утверждал, что Он похож на Сталина.
Рита уснула довольно быстро. Днем она сильно вымоталась, волоча сумку через заросли с мягкой почти болотной почвой, норовящей съесть резиновые сапоги. Володя, наверно, устал куда больше, но все же не жаловался, будто понимая Ритины сказки, обещающие великое сокровище в конце путешествия. Впрочем, для детей все – игра. Он, наверно, тоже – игра.
Проснулась Рита посреди ночи, когда в десятке людей на северо-запад началась драка. Как выяснилось позже, воюющие стороны не сошлись во мнении о наличии конечной цели. Один громко кричал: «Никто не возвращается! Как ты не понимаешь, никто не возвращается!». Другой в ответ просто громко матерился. К счастью, разняли и успокоили их быстро, так что наутро эти два парня даже шли завтракать в обнимку. Несмотря на то, что у одного был порядочный фингал.
Окрестные люди же перешептывались еще довольно долго, а Рита задумалась над произошедшим всерьез.
Весь путь до двадцать шестого километра и необходимого ногам отдыха, она напряженно размышляла. Действительно, за все двадцать шесть километров ей не попался ни один человек, идущий навстречу, то есть, обратно. Все шли только вперед, только к тридцатому километру. И ни один к первому.
Эти же сомнения высказывались сотрапезниками на кухне двадцать шестого километра. Другие – напротив, устроившись на земле, рисовали плакаты с полными надежды лицами. Как будто Ему нужны плакаты. Рисовальщики плакатов ничуть не сомневались. Говорили, что там время замедляется, или что-то вроде того.
Лесом больше не пахло. По наблюдениям Риты, лесом вообще пахло только в промежутке с шестнадцатого километра по восемнадцатый. Еще пахло кухней, людьми, вертолетами, машинным маслом, своей не мытой два дня головой, чужой не мытой два дня головой – чем угодно, кроме леса. Даже устроившись на ночлег и расположив лицо в наибольшей приближенности к земле, землей пахло в наименьшей степени. В основном пахло алкоголем и сапогами. Еще почему-то молочной кашей.
Комаров же напротив, становилось больше с каждым метром приближения к цели. Володя просто-напросто не снимал сетки. Ближе к кухне их, конечно, становилось на порядок меньше, и люди могли чувствовать себя гораздо более спокойно. Рита то и дело видела искусанные маленькими красными укусами лица.
А что если Он – гигантский комар?
Двадцать шестой километр еще запомнился тем, что какой-то смельчак разделся до пояса, вскочил на выпиленный из толстого дерева стол и, трижды ударив себя кулаком в грудь, прокричал, что ему надоело ждать, и он уже готов ко встрече с Ним лицом к лицу, после чего опрокинул ногами стоящие рядом тарелки, и с дикими воплями убежал.
К двадцать девятому Рита с Володей подошли уже после полудня. Люди там были гораздо более задумчивыми и менее разговорчивыми. Шутили, пожалуй, только повара в военной форме. Рита спросила у одного из них, который курил возле фляги с водой:
-А вы не знаете, какой Он?
-Не знаю. Нам не докладывают, - ответил усатый военный повар.
-Вы разве там не были?
-Нет, не был.
-Но почему? Здесь же всего ничего – кажется, из-за деревьев видно! – не понимала Рита. Она держала Володю за руку. Володя пытался свободной рукой снять москитную сетку.
-Нет, отсюда не видно, - усатый повар глядел на неуклюжие действия Володи.
-И вам не любопытно?
-Не имею такой склонности характера.
Повар курил. Рита не уходила. Тогда повар отошел от фляги и помог Володе снять сетку. Володя поблагодарил его.
-А вы с сыном туда пойдете?
-С ним, конечно. А то как же.
Володя глядел на человека в военной форме.
-А знаете, что? Оставьте его здесь. Тут же всего километр. Вы дойдете, посмотрите, сделаете свои дела, и обратно. Чего его зря таскать!
Рита думала секунду.
-Я Его ему тоже показать хотела. Вдруг, Он завтра исчезнет, и Вовка до конца жизни жалеть будет, что такой шанс упустил.
-Так вы посмотрите, выясните, стоит ли Его показывать, и вернетесь за ним. Если стоит – еще раз сходите. За одно мне расскажете, как там.
-Я вас совсем не знаю. Почему я должна оставлять вам сына?
Повар докурил, выбросив окурок подальше от брезентовых стен кухни.
-Ну, чего его таскать лишний раз, сами подумайте? Он пока с моим сынишкой поиграет. Жена привела, оставила, сама пока там, - повар помахал, приподняв брезентовую стену, и тут же рядом с ними оказался мальчик, на вид одного с Володей возраста.
Кто знает, почему Рита согласилась на это предложение. Может, у нее с самого первого шага, как только левая нога коснулась земли, а правая еще оставалась на деревянном полу красно-черной контрольной будки, возникли чудовищные сомнения. Сомнения росли, когда она открывала рот и спрашивала идущих рядом людей, росли, когда встречала иностранцев, вдыхала нелесной воздух или хлебала военные щи.
Так или иначе, Володю она оставила на временное попечение усатого повара. В конце концов, кому еще верить, кроме как представителю государственной военной власти? Разве что Ему? Володя не возражал. Похоже, он очень устал во время двадцатидевятикилометрового путешествия и был только рад дополнительному отдыху.
Сомнения были, конечно, в принятии и этого решения.
Но тем не менее, оставив также сумку, Рита пошла. Теперь налегке.
При приближении к Нему, почва становилась суше, хотя, это могло быть обусловлено причинами, совершенно с Ним не связанными. Комаров становилось заметно меньше. Деревья казались реже. Люди рядом шли веселее и бодрее, правда, переговаривались исключительно шепотом. Риту же охватывало волнение и беспокойство.
Если бы Он был горой или трехэтажкой, это было бы уже видно. Значит, он довольно мал обликом. Никакого особенного свечения тоже не исходило. Люди обратно по-прежнему не возвращались. Все шли и шли. Когда оставалось уже каких-то сто метров, Рита почти запаниковала. Проходя первые сто метров, она представляла себе этот момент несколько иначе. Она думала, что этот участок пути будет наполнен радостью и благоговением, но вместо этого ее сознанию был подсунут только гадкий нелепый страх.
Несколько людей сидели прямо на земле, размышляя, стоит ли проделывать последний стометровый путь. Все они задумчиво курили. Никто из идущих не спрашивал, почему те сидят и не идут дальше. Они и не ответили бы.
Нет, Рита не повернула обратно, не уселась на землю и не убежала с криками. Она, преодолев волнение и панику, все же шла. К счастью, это оказалось не таким уж сложным делом. Нужно было просто заставить свои ноги отрываться от земли и делать шаг.
Увидев, что в каких-то пяти метрах уже не видно идущих впереди привычных человеческих спин, она поняла, что путешествие, наконец, подошло к концу, что цель, которую искали миллионы и миллионы миллионов, наконец достигнута, что разовая жизненная ситуация настала и задуманное вот-вот осуществится. И вот, сделав три шага, десять глубоких вдохов и столько же выдохов, Рита увидела Его.