Комплексный, как обед

               
     Много лет назад Леонид Гайдай сварганил кинокомедию " Бриллиантовая рука ", где в сцене на теплоходе прозвучала знаменитая на весь мир, перепетая Элтоном Жоном и Мадонной песня об острове невезения с пророческими словами о завтрашнем Дне России, но никто не знает, что это было не случайно, и именно сегодня, пробравшись сквозь гущу и толщу фейковых новостей и блестящих успехов российской поповой сцены, я расскажу, как оно было на самом деле.
     Тодор Живков, вечно живой прототип доктора Жеваго, который на самом деле - солдат Жевакин из банды Горбатого Чонкина, справедливоросса и божехранящего всех царей жандармского участка " Околоток и сыновья ", небрежной походкой разболтанного человека вошел в зал заседаний подпольного Комитета партии Союза, проходящего в этот исторический день в пельменной " Рюмочная " на Павелецком, где врытая насмерть в асфальт Нина Ургант сурово качала дремучей кроной, подзаряжаясь фитофторозой от вялых солнечных лучиков, с превеликим трудом пробивающих абстинентный синдром, вызванный чрезмерным злоупотреблением мельдонием, шоколадом и густой балканской спермой, смешанной с кровью и потом Пикачу, отчаянной девки, третьи сутки вместе с ведьмой вытаскивающей автора этих невеселых строк из стылого оморока смерти, гнездящейся у порога, на самом сквозняке истории с продувными ветрами опричных и кромешных пассатов, ледяными северо - восточными муссонами замедузившими все вокруг, замерзшими скульптурами из говна венчая призрак всеобщего благоденствия Сократа Лужкова, лысого, ростом невелик, а печники так и сидят на пеньках и поют о горящей планете, кружащей безостановочно под переливчатый смех Диты фон Тиз.
     - Приведите Вангу, - приказал Тодор, снимая лысину и водружая ее вместо зеленого абажура на скромную лампу инженера Красина, влюбленного в электричество вплоть до высшей меры. - Резче.
     Квадраты габардиновых гэбешников зашевелились смутными тенями и через мгновение перед Живковым стояла, слегка пошатываясь и бездумно уставясь бараньими очами в пол, покрытый ковролином, великая певица своевременности, Елена Ваенга, сбежавшая с радиостанции Парижа еще в сорок седьмом, они на пару с Познером убыли, бля, на родину, внедрять квадратно - гнездовой метод в уши желающих слышать и души не желающих жить по - человечески сограждан, вновь перевыполнивших план рыбколхоза на треть с фунтом. Тодор внимательно осмотрел кирзовые полусапожки Елены, отметив про себя, что Салехард - ни х...я не Чикаго, неодобрительно хмыкнул при виде свисающей складками Цезаря плащ - палатки, уходящей веревочками в плащ - накидку, притороченную к широчайшей спине Ваенги саморезами, опасно сверкающими в полумраке зала заседаний заточенными под калибр ручного пулемета Томпсона жалами титановой выработки шахты имени и фамилии, которые произносить нельзя, и уж совсем неприятно осклабился, заметив сорочье гнездо на пилотке пророчицы с торчащими оттуда желтыми клювами зябликов. Он сплюнул, попав Елене в середину лица, и долго смотрел, как плевок стекает на одухотворенные щеки, размазывая парижский макияж в какую - то камуфляжную сетку, тут же напомнившую усатого диверсанта Стрелкова, победителя здравого смысла, ведущего в бой и убегающего в мир, оставляя позади и повороты Макаревича, и Познера с Ваенгой, бегущих из Парижа в Абакан ( см. выше, курсив мой ).
     - Что ты имеешь сказать ? - Скрежещущим голосом, что служило признаком крайнего раздражения, вопросил Тодор Живков, садясь за стол, где уже сидели твердыми пеньками потемневшие от старости, как зубы шахтера, члены Политического Бюро в количестве трех штук, товарищи Суслов, Маугли и Розенбаум.
    Ваенга закатила глаза, раскачиваясь взмыла на пять метров в воздух, влажный и прокуренный невидимыми в целях провокации собравшимися в зале заседаний, и, вися под потолком завыла :
    - Будет, будет в семнадцатом годе праздник велий, закозлиный и конский, с Киркоровым, Газмановым и любой х...той, что скачет на любой праздник пидорской и безвкусной ордой по площадям проклятой богами страны, с марширующими на х...й людьми, с мордатыми губернаторами и мусорами, хватающими и тащущими баушек, будут инсинуации и злокозненность, будет качание лодок и рюмок в потных мозолистых руках трактористов, короче, будет все то же говно.
   - Я так и знал ! - Выкрикнул Маугли, разрывая на части Розенбаума. Подскочил к Суслову и...
   На этом сказочка окончилась, потому что Тодор Живков дальше не рассказывал, в этом месте он трясся и смеялся, истерически дергая хвостом, курил папиросы одну за другой, включал все альбомы Земфиры и возвращался в первобытное состояние гриба, но не выдуманного Шолоховым и Курехиным, а настоящего гриба из старинной британской пословицы - поговорки. Да и какая, на хрен, разница, что там Маугли и члены. Все же знают, что именно будет завтра, всегда знали, как знают, но боятся признаться себе, ближайшее будущее планеты, тупоумием алчных политиканов обреченной сгинуть в атомном пламени последней войны.