Ранний летний рассвет наполнился веселой суетой птичьего щебета. Теплые лучи восходящего над мрачным лесом солнца озарили соломенные крыши изб славянского поселка, и заиграли на них - сквозь заостренные концы - охватывающего их, поросшего мхом, покосившегося частокола из бревен, и сквозь щели его тяжелых дощатых ворот. К воротам уже подъехала повозка, запряженная парой быков и встала в ожидании, когда ее выпустят из села. Но, никакой реакции на это не последовало. Оба дежурных стража, сидя на земле и бережно обняв свои копья, безмятежно похрапывали после тревожной бессонной ночи. Из повозки кряхтя слез селянин, и недовольно бормоча что то себе под нос, подошел к воротам и снял с их створок - запирающий их брус. Створки неожиданно резко распахнулись, и в ворота, вдруг, тихо и стремительно ворвались - непонятно, откуда взявшиеся, кряжистые приземистые воины, одетые с ног до головы - в железо, и вооруженные короткими широкими обоюдоострыми мечами. Они бесцеремонно оттолкнули селянина в сторону, отогнали от ворот повозку, и приставив к шеям стражей свои мечи, отобрали у них копья. Ничего не понимающие спросонья стражи, так и остались сидеть, недоуменно глазея на диковинных воинов перед собой, на открытые ворота, и на бойко въезжающий в село, конный вооруженный отряд.
Громкая дробь множества конских копыт по земле - эхом отозвалась по стенам бревенчатых изб и всполошила их обитателей. Из изб выскакивали мужики и бабы в нижних рубахах и застывали в растерянности, при виде молча проезжающих мимо них, мрачных вооруженных всадников, угрожающе склонивших свои головы в каком то тяжелом сонном напряжении.
- Чухонцы! - вскрикнул парнишка, и метнувшись с крыльца, выхватил из копны сена вилы.
- Не дури, брось! - грозно прикрикнул на него, выбежавший вслед за ним, отец, - Все равно теперь не устоим. Только раззадорим их этим. А, так, может хоть баб с детьми не вырежут.
Парнишка, тревожно посмотрел на отца, не веря его словам. Потом, оглянувшись на мать и сестер, испуганно выглядывающих из-за спины отца, с досадой бросил вилы себе под ноги, выпрямился, гордо вскинув голову, и демонстративно заложив руки за спину, с обреченным безразличием уставился взглядом - сквозь проезжающих мимо чужеземных всадников.
- Кто тут старший? - грозно крикнул один из всадников на славянском языке, с каким то нездешним жестким акцентом.
- Ну, я; - послышался хриплый напряженный ответ из одной из изб; - А вы то сами - кто такие будете?
- Щас, все узнаете! Выходите все! Разговор есть.
- Ну, ладно, поговорим. Чего уж там, С нас от этого - не убудет; - с миролюбивым спокойствием отвечал старческий голос; - Сейчас буду.
- Жду! - повелительно прикрикнул воин.
- Рубаху давайте! Ну, ту, новую; - суетливо зашептал в избе старик, опасливо выглядывая на улицу, пытаясь оценить степень нагрянувшей беды.
Домочадцы торопливо отыскали его новую нарядную рубаху, и все вместе, дружно напялили ее на него - через голову, помогая попасть ему руками в ее рукава, и одергивая ее на нем.
Переодевшись в свою новую рубаху, старик тут же рванулся к двери, но резко остановившись перед ней, приосанился, и подхватив рукой свою клюку, прислоненную к стене, с важной напускной медлительностью распахнул дверь и вышел из избы.
- Ну, я тут, вроде как, старший; - шутливо улыбнулся старик всаднику, неторопливо выйдя ему навстречу и спокойно встав перед ним, опираясь на свою клюку.
- Чьи вы? Кому дань платите? - строго спросил всадник, осторожно покосившись на уродливо суковатую клюку старика.
- Так, хазарам платим за их земли, на которых живем. Значит, получается, что хазарские мы; - равнодушно пожал плечами старик.
Всадник резко нагнулся к старику и пристально взглянул ему в глаза.
- Вы им, теперь, дань не платите, а платите нам, - внушительно произнес он, сверля старика глазами, - Одну шкурку белки в год с дыма, - и кивнул на крышу ближайшей избы, сквозь соломенную кровлю которой пробивался дымок от растопленной в ней печи. Потом выпрямился в седле и обвел собравшихся селян взглядом.
- А если спросят вас, чьи вы, говорите что вы "рюрские", - громко прокричал он.
- Чьи? Русские? - Кто то насмешливо съязвил из толпы. Все напряженно притихли. Ведь, пришлые воины и вправду были все, как один - светло-рыжие. Или - русые, как тогда говорили. Шутка оказалась явно неуместной. Варяг насупился. А, потом, вдруг, широко улыбнулся, и весело крикнул:
- Ну, да! Так, всем, теперь, и говорите, что вы - русские!
И с озорной улыбкой оглянулся на своих русоволосых воинов. Те дружно и коротко гоготнули в ответ. Настороженно и робко засмеялись и поселяне. Только старик стоял поникшим перед варягом с выражением мучительного немого вопроса. Воин в ответ ободряюще подмигнул ему, и тихо, сказал, медленно выговаривая слова:
- Ну, а если у хазар, или, еще, у кого - какие вопросы будут, то пусть к нам едут. Мы им все доходчиво объясним. Рюриковичи мы. Из варягов. Запомнил?
Старик вздохнул, неуверенно пожал плечами и покорно кивнул поникшей головой.
-Да, не боись, ты. Все путем будет! - Весело прикрикнул на него Варяг, - Никто вас теперь не тронет! А, если кто посмеет - перед нами ответ держать будет. Все ясно?
- Ну, да, конечно,- растерянно кивал ему в ответ старик. И оглянувшись на своих притихших поселян, доверчиво и с надеждой глядящих на него, громко и утвердительно сказал:
- Так и будет!
Селяне, в ответ, как то, сразу, обмякли и оживились.
- Ну, и ладно. Живите тут спокойно, удовлетворенно сказал варяг и дернув поводьями, направил свою лошадь к воротам. Следом за ним, тут же, потянулись его воины, следуя какому то своему, установленному порядку.
- Подождите! - вдруг, спохватившись, закричал им вслед старик, - Вы, хоть, передохните, немного, поешьте, чего. А мы сейчас все соберем! А, то - не по людски, как то!
- Некогда нам! - не оборачиваясь крикнул воин, - В следующий раз, как нибудь! А, то еще траванете нас чем нибудь, на радостях,- вполголоса добавил он, и его воины снова дружно и коротко рассмеялись.
Селяне молча стояли, и в растерянном ожидании смотрели на старика. Одна из баб, вдруг встрепенулась:
- Так, чьи мы сейчас? - тревожно спросила она у старика.
Дед в ответ неопределенно развел руками:
- Сказано же, русские мы теперь!
- Погоди, русские, это что же, мы, теперь, рыжие, что ли?
- Это, они - рыжие! Или, верней, русые, а мы, теперь, их подданные, потому, как им теперь дань будем платить, а не хазарам. А, значит, мы, теперь - русские, получается. Понятно?
Баба недоуменно замотала головой, и, вдруг, улыбнувшись, глупо хмыкнула:
- Понятно, мы теперь, подданные рыжих. А, значит - русские!
- Ну, наконец то, и до тебя дошло! - потешно прикрикнул на нее старик. Все весело засмеялись. А старик, обернувшись ко всем, поднял свою клюку вверх, и сказал.
- Ладно, люди. Чему уж суждено, того все равно никак не избежать. А над чем мы не властны, того нам не изменить. Так, что и бояться этого - нечего. Все будет хорошо, будем надеяться. Живите, как жили, и не о чем не печальтесь. А, я все улажу.
Селяне послушно начали расходиться, и заглядывая друг другу в глаза, они повторяли друг другу - новое забавное слово - "Русские".
Вскоре, уже все разошлись по избам, и только старик остался, и тяжело опираясь на свою суковатую клюку, еще долго стоял там, задумчиво глядя в сторону, куда уехали неведомые русые воины.