55.
О ВОЗМОЖНОСТЯХ ДАОСОВ, ОБ ИХ СКРОМНОСТИ И ОТНОШЕНИИ К ЖИЗНИ
Для даосов не существовало образцов для подражания при их жизни, они сами творили свой путь и создавали свои собственные ценности, но в быту они были скромными и, чуждаясь известности стремились занять самое незначительное положение среди людей. Если Конфуций учил «постоянству в учении», ежедневному накоплению знаний, то даосы ценили внезапное озарение. Даосы как бы сбрасывали с себя оковы общепринятых заблуждений, навязанных знаниями авторитетов, и доходили до всего своим собственным умом, стараясь никому не навязывать своих знаний, находившийся в постоянном обновлении. Даосам претил сам культ авторитетов, поэтому и сами они обладали истинной скромностью. По этому поводу Чжуанцзы говорил следующее:
СКРОМНОСТЬ
Ян Чжу на юг шёл, с Лао-цзы в дороге повстречался,
Тот на обочину сошёл, сказал ему оттуда:
- «Считал прежде, что можно научить тебя чему-то,
А ныне, встретившись, вижу, что очень ошибался».
Ян Чжу смолчал. Когда же пришли на двор постоялый,
Ян Чжу подал учителю воды для умыванья
И полотенце, несмотря на то, что был усталый,
Затем осмелился отвлечь учителя вниманье:
- «Не смел побеспокоить вас, когда вы рассердились,
Увидев, что я ваше потерял расположенье,
И вот сейчас, когда немного вы освободились,
В чём же моя вина, прошу вас, дать мне объясненье»?
- «Хвастливым взглядом смотришь, выглядишь самодовольно,
Всем ясно: мненье о себе высокое имеешь,
Любого своим видом можешь оскорбить невольно,
Скажи ты откровенно мне, с кем вместе жить сумеешь?
И белизна чистейшая запятнанной бывает,
Всегда помарка на всём белом след свой оставляет,
Где недостойное себя в достоинстве скрывает -
Обман там, где изъян есть – совершенства не хватает».
Ян Чжу в лице, слова услышав эти, изменился,
- «Почтительно вас слушаюсь», - сказал он со смиреньем,
С поклоном низким от учителя он удалился,
С тех пор по скромности ни с кем с ним было сравненья.
В харчевне прежде ему первому всё подавали,
Его приветствовали, все внимательными были,
Как знаменитости поклон с улыбами дарили,
Когда вернулся, то места ему не уступали.
Даос осознаёт, что он живёт лишь сейчас, и выпавший на его долю срок, а жизнь древних мудрецов, какой бы она не бы праведной, - это не его жизнь. Она кажется ему далёкой смутной и нереальной. Ян Чжу говорил: «Кто помнит о деяниях далёкой древности? Они исчезли. Деяния трёх владык то ли были, то ли нет; деяния пяти предков помнятся то ли наяву, то ли во сне; деяния трёх царей, явных ли, тайных ли, из мириада не знаем ни одного». Поэтому во всём даос ценит новизну и живёт, полагаясь только на свой собственный ум. Об отношении ко времени Чжуанцзы говорил так:
ОТНОШЕНЬЕ КО ВРЕМЕНИ
Совсем не странствовать не может человек, ходящий,
Ног не имеющий способен в странствие пуститься.
Свойств полноту и ценность знаний истинных хранящий
От назначенья, порвав с миром, может ли укрыться?
Ведь человек такой, и падая, не возвратится,
Не отвлечётся ни на что, собою управляя,
Не оборачиваясь, он через огонь промчится,
Не будет жаловаться никому, что-то теряя.
Как царь к слуге люди относятся друг к другу в дружбе,
Хоть, все равны, но не всегда способны скрыть презренье,
И это проявляется особенно на службе,
Не могут без презренья разные жить поколенья.
«Мудрейший не оставляет следов своих деяний», -
Во времена прежде так мудрецами говорилось,
Чтоб Истину знать, нужно быть свободным от влияний
И независимым, чтоб Истина сама отрылась.
Мудрец меж временами остаётся посредине,
Ему изъяны сквозь времена видеть удаётся.
Хваленье древних всех и презренье к живущим ныне –
Обычай школяров, над чем всегда мудрец смеётся.
Мудрец же странствует среди времён, не отклоняясь,
И, за другими следуя, себя не потеряет,
Чужих учений исправлять ошибки не пытаясь,
Их не чуждаясь, достоинства их воспринимает.
Даос, погружаясь в исследование мира, раздвигает границы человеческого и выходят за пределы узких людских возможностей. К нему бы подошло понятие сверхчеловека, принятое в европейской системе категорий, но у даосов это «сверх» не отрывает его от человечности и гуманности. Даос стремится безгранично продлить себя во времени и пространстве. Долголетие в тысячу лет кажется ему вполне достижимым, и он мыслит себе пространство в десятках десятков тысяч ли. Словно гигантская птица Пэн из видений Чжуанцзы, даос способен перенестись на другой конец света, и это о нём сказал Ван Сичжи: «Иные же, отдав себя мечте и вдохновенью, волной свободною текут за все пределы форм и тел». Сравнение себя с космосом и великим пространством, таким как Небесная сокровищница становится чертой мировосприятия даоса, когда забвение мирской обыденности делает его как бы частью Вселенной. «Ветротекучие» даосы, так они себя ещё называют, перемещаются из одних измерений в другие. Об одном из таких духовных восхождений я уже говорил в стихах, связанных с притчей Лецзы о человеке, потерявшем память, когда некий конфуцианец снова возвращает его к привычным заботам и мыслям. Застарелая болезнь излечена, но вместо благодарности герой гонится за лекарем с копьём. Вновь обретя память, тот теряет свободу и блаженство неведенья. Идеалом даосов является искусство испытывать чувство веяния Ветра Вселенной и наслаждения звуками Небесной Флейты, что является основным стимулом их вдохновения. Именно этому и учатся даосы. Чжуанцзы в своей притче «Благодарение» говорил так:
БЛАГОДАРЕНИЕ
Один даос сказал учителю после ученья:
- «Вы дали имя мне “В Пустоте Странник Совершенный”.
Позвольте от души вам принести благодаренье
За всё, что обрести сумел ваш ученик, смиренный.
С тех пор, как начал слушать я у вас ваше ученье,
За первый год искусственное из себя всё вывел,
Второй год за другими следовать обрёл уменье,
За третий год, как постигать других умом, осилил.
В четвёртый год я понял, как вещам уподобляться,
А в пятый разум свой приблизил к тайн всех постиженью,
В шестой год понимать стал чувств всех скрытых сообщенья.
В седьмой с природой научился я объединяться.
В восьмой год смерти с жизнью позабыл все я значенья,
В девятый год постиг великое во всём мельчайшем,
Таким путём пришёл в вершинам вашего ученья,
Усвоив тонкости на уровне все глубочайшем».
Овладевая этим искусством, даосы учатся продлять свою жизнь до бесконечности, и превращаются в конце концов в Бессмертный. Они полностью внутренне раскрепощаются, и становятся подобными детям с их детской наивностью и непосредственностью. О бессмертных Чжуанцзы говорил так:
БЕССМЕРТНЫЙ
Из всех даосов Жань Сянши обрёл бессмертье первым,
На ось встав, следуя с вещами в их образованье,
Он с ритмом времени всегда шёл вместе равномерном,
В рождении со смертью вникнув в самом основанье.
Не знал с вещами вместе ни конца и ни начала,
Ни мига краткого, ни дня, в покое оставаясь,
Его сознанье все измененья в себя включало,
Менялся вместе, в одиночестве не изменяясь.
Тот, от природы учится кто, может не учиться,
Вершит дела кто в соответствии с вещами, гибнет,
Один мудрец лишь обладать природным не стремится,
Его лишь разум прозорливый суть вещей постигнет.
Так как началом и вещами он не обладает,
Всё своё время находясь с Путём в объединенье,
В движенье к своей цели никого не заменяет,
И в целостных поступках он не терпит пораженья.
Апология бытия даосов проявляется во всей полноте жизни. Благодаря своему искусству общения с небом они чувствуют абсурд и нелепость обыденности, двойственность жизни, в которой неизбежна смерть. Их не удовлетворяет узкий мирок благоденствия, и они готовы великому искушению Небытия и Ничто. Именно поэтому они стремятся в полной мере ощутить свежесть и очарование жизни, словно очищенной Вселенским Ветром и Потоком звуков Небесной флейты. Именно это и хотел сказать Чжуанцзы в своей притче «Упрёк Конфуцию»:
УПРЁК КОНФУЦИЮ
Питомец Лао Лайцзы, Старого Чертополоха,
Ходил за хворостом, в лесу с Конфуцием столкнулся,
Вернувшись, рассказал о том, что чуть не кончил плохо,
Как будто встретил лешего, с ним еле разминулся.
Сказал: «Ноги короткие растут из длинной туши,
Сам сгорбленный, а издали похожий на корягу,
Лица не разглядел, а на затылке растут уши,
Его увидев, побежал я, натерпевшись страху».
- «Так это был Конфуций Цю, на лешего похожий, -
Сказал Лао Лайцзы, - не бойся, будь в лесу смелее,
Спокойней, ты ведь взрослый, пугаться таких не гоже,
Вот что, ступай и приведи его сюда скорее».
Когда пришёл Конфуций, тот накинулся с упрёком:
- «Цю, откажись от своего тщеславия и вида,
Ты ж знаешь, что тщеславие считается пороком,
А своим видом мудрого наносишь всем обиду.
Ведь ты не можешь же сравниться с разумом народным,
Себя считая всех умнее в мире и достойней,
Отринь вид мудреца, и станешь мужем благородным,
И без высокомерья будешь выглядеть спокойней».
В приветствии руки сложив, Конфуций удивился,
Насупился, поник, сказав при этом обалдело:
(Услышав слова эти, он в лице вдруг изменился)
- «Но преуспеет от этого вряд ли моё дело».
- «Ты сам не можешь вынести страданий поколенья, -
Сказал ему даос, печально головой качая, -
Другие поколенья обрекаешь на мученья,
Беду высокомерно на потомков навлекая.
За скудоумного себя всем людям выдавая,
Намеренно ли не желаешь общее постигнуть?
Признаньем упиваешься всех, милость совершая,
Так могут дюжинные лишь своих высот достигнуть.
Они, друг друга в жизни только славой завлекая,
Кого-то хвалят из людей, кого-то осуждают,
От облагодетельствованных славу принимая,
Так, корыстью друг друга связывая, процветают.
Ведь в отношениях с людьми всегда бывает сложно:
Кому-то повредишь, когда неловко повернёшься.
А мудрый в деле всегда поступает осторожно,
И если извратишь что, то греха не оберёшься.
Мудрец, идя к успеху, нерешительности полон,
Боясь ошибок, чтоб идти по жизни путём верным.
Но как быть вот с тобою, чтоб ты в жизни что-то понял?
Останешься таким же до конца высокомерным»?!
(продолжение следует)
Власов Владимир Фёдорович