Русский в американской пехоте. ФРГ, Гамбург ч8

Кучин Владимир
Западная Германия, Гамбург-2.

Наш военный ковчег, отправившийся из порта Наха на Окинаве, не очень спешил, но  преодолел  два океана, и подошел к стенке одного из причалов Гамбурга на рассвете в  начале сентября 1969 года. Саксония встречала нас теплым приветливым дождиком. Лейтенант Харш связался по рации с базой в Ильцене, и выяснил, что транспорт для переброски трех подчиненных ему рот из Гамбурга на базу заказан на девять утра следующего дня. Поэтому на утреннем построении он отдал нам весь Гамбург на разграбление до восьми утра. Мой приятель Изя Нацик так оживился, что я ему сказал: «Изя, не нервничай, завтра так завтра». Изя ответил: «Порядок, Рыбачек, завтра увидимся!».

Я пошел, наконец, на встречу с представителем центра. Встреча прошла удивительно неинтересно. Я зашел в нужное кафе в районе Репербанштрассе, заказал газету и кружку пива. Заказ мне принесла девица – немка в красивом фартучке и кокошнике на голове, она наклонилась и сказала «Завтра будет полная луна», я ответил «Орегон». Немка предложила: «Господин, не желаете ли перейти на веранду во дворе, там вам будет удобнее». У столика на веранде во дворе она объяснила, что мне достаточно надиктовать на устройство, спрятанное в пластиковом держателе для газеты, свой отчет за прошедший год. Запись включится автоматически через две минуты, длительность записи час. Ничего опасаться не стоит, ни одного клиента на веранду в течение часа не приведут. Затем я должен положить пять марок на столик, и уходить через калитку, расположенную рядом с верандой. Я выйду в переулок, поверну направо и окажусь на Репербанштрассе. Следующая связь в произвольный день сентября или октября, пароль и отзыв сохраняются. Я должен выполнить поручение связного, назвавшего пароль.

Через час я вышел в указанную калитку – работа агента Эжена была очень скучна, гораздо скучнее службы в морской пехоте рядового Рыбачка. Никакой пальбы из пистолета, погони, смертельных схваток на ножах и боевого джиу-джитсу.

От автора.

Увы, читатель, всего этого не было в жизни агента Эжена, следовательно, не будет в его правдивых монологах. Кто из вас дочитал мою повесть до этого места – должен обратиться к первой странице – там я написал свой рецепт ее написания.

Продолжение монолога Эжена.

Но в тот день, вечер и ночь основные события разворачивались в служебной карьере рядового Изи Нацика, и, как оказалось в моей служебной карьере. Но расскажу я об этих событиях конца шестидесятых годов несколько позднее в главе «Западная Германия, лес Зюдхайде.»
.
Западная Германия, Гамбург-3.

Мы весьма благополучно прибыли на свою базу в Ильцен. Я ожидал, что лейтенант Харш будет вести себя так же, как вел себя на нашем первом появлении в Ильцене сержант Манила, но никакого торжественного прибытия не было – паук Слипер находился в отпуске. Вскоре нам был представлен наш командир роты лейтенант Бауман. Этот дипломированный офицер по своей комплекции был таким же, как Шпала-Слипер, но в миниатюре, пехотинцы сразу присвоили ему  кличку Скелетон. Скелетон был женат, и его жена только что родила ему малыша. Новый лейтенант Скелетон боялся скрипа казарменной двери, и какие пентагоновские центробежные силы забросили такого тихоню в морскую пехоту, осталось для меня неразрешимой загадкой. 

Капрал Битер получил звание сержанта. Он хотел по началу семидесятых годов уйти в отставку, и получение нового звания грубо нарушило его радужные планы устройства  на гражданке. В этом я увидел происки агентуры Слипера, его стукачи, очевидно, доложили о мечтаниях Битера, и Слипер проявил инициативу. Получалось, что его англо-саксонские методы иногда, один раз из ста, приводили к полезным для морской пехоты результатам.

Скелетон на первом же построении со своим участием зачитал приказ командования, в котором всем не имевшим взысканий на дату начала нашей миссии в Австралии была объявлена благодарность, а всем имевшим взыскания, они были погашены. Не имевших взыскания в пятой роте практически не было, сержант Манила был в этой области большим специалистом, поэтому можно смело утверждать, что все пехотинцы пятой роты начали службу с чистого листа, в частности у меня были погашены два ареста.

Битер по случаю получения  сержантских лычек устроил себе расслабуху – отодрал очередную работницу сахарного завода. При этом ему даже не пришлось ехать в порнографический кинотеатр в Ильцен. Оказалось, что наступил немецкий праздник любителей пива «октоберфест», и услуги военнослужащим с базы по субботам и воскресеньям оказывали в «торговых» палатках, стационарно установленных у дороги на повороте к нашей базе. Утром девочек с сахарного завода привозили на точку в фургончике, и два крепких саксонца подавали от аккумуляторов фургончика в их палатки свет, а вечером тем же путем девицы возвращались в свое сахарозаводское общежитие. Любовь к пиву была такая – якобы девицы торговали баночным немецким пивом, по цене 20 марок за коробку. Сначала клиент покупал эту коробку и отдавал девице двадцать марок, потом она в благодарность оказывала ему в палатке нужные услуги, а затем благодарный клиент дарил понравившейся девице только что купленную у нее коробку пива. Схема была проста и оригинальна – у немецкого криминального мира чувствовалась  любовь к порядку и математической логике. Некоторые девицы-продавщицы успевали за воскресенье продать свою единственную коробку с пивом более двенадцати раз. Благоденствие с «продажей саксонского пива» продолжалось только один месяц – октябрь – и считалось старым саксонским народным промыслом. Немецкая полиция   отправлению народных  тысячелетних традиций  не препятствовала.

Скоро истекал один год моей службы в морской пехоте, что означало:

Во-первых, я должен был получить четырехнедельный отпуск на родину, с оплатой проезда из Ильцена до места призыва – до Колумбуса, и обратно.

Во-вторых, мне имели право по выслуге лет присвоить звание капрала, что при моем букете наказаний от сержанта Манила, хотя бы и погашенных, было невозможно.

Жизнь всегда любит подшутить над своим «пациентом», и однажды в середине октября 1969-го года Изя Нацик спросил меня: «Рыбачек, братишка, что-то мы засиделись на самой низкой служебной жердочке, не добавить ли нам по лычке и не стать ли нам месяца через два-три капралами?» Мое недоумение  он развеял словами: «Я, Рыбачек, для себя все решил – буду капралом и командиром отделения, а затем сержантом, не дурнее же я твоего вонючего Битера. Ты кивни мне, Рыбачек, а Изя поможет тебе немного скрасить серые будни». Я взял паузу и обещал хорошенько подумать и ответить позднее.

В конце октября я совершил одиночный вояж в свое агентурное кафе и задал вопрос: «идти ли мне по службе дальше, или не надо?». За ответом и новым заданием мне предложили приехать через месяц – в Центре не торопились. Работу со мной вела все та же немецкая официантка. О реакции Центра на мой первый звуковой отчет официантка ничего не сказала, а я ничего не спрашивал. Я догадывался, что вопросы не уместны.

В моей службе на базе ничего особо не происходило, в минуты отдыха я скучал без сержанта Фриски Хутера, но он и его рота исчезли без следа. В шестую казарму заехали другие ребята, я продолжал играть в баскетбол, но без прежней жажды и азарта.

Австралийские ветераны из моего отделения Лаки и Малыш Когё пару раз потратили свои денежки в палатках «сахарных» девок. Поляк Лаки никого этим не удивил, а поступок Малыша Когё всем показал, что люди с желтыми генами обладают теми же устремлениями по жизни, как и мы, относившие себя к условно высшей «белой расе».

В конце ноября 1969 года я опять посетил агентурное кафе. Официантка сообщила мне, что Центр разрешает мне добиваться продвижения по службе. Также в Центре знают, что вскоре я должен отправиться в отпуск, поэтому они просят точкой вылета мне определить Дюссельдорф, и прежним способом сообщить точный день и рейс, которым я полечу в отпуск через океан. При этом сообщении мне будет дано особо важное боевое задание, которое я обязан выполнить во время своего отпуска в Америке.

По приезду из Гамбурга, в среду, чтобы не давать Изе лишнего повода задумываться, я сказал ему, что согласен получить от него помощь в получении звания. Изя засмеялся и признался: «Рыбачек, наши бумаги на звания ушли в сентябре, еще до моего с тобой разговора. В этом деле, Рыбачек, нельзя тормозить – поезд не ждет – он уходит». Выходило, что я напрасно чего-то испрашивал у Центра, а там напрасно месяц размышляли. Вся наша шпионская затея зависела только от доброго желания моего приятеля  Изи. В течение всей агентской карьеры Эжена я непрерывно  убеждался в том, что все сложные, и зачастую шулерские, расклады спецслужб ничто и кроются одной козырной картой с надписью  «добрая воля человека»!
Западная Германия, Дюссельдорф-1.

Случай с Изей Нациком научил меня  важнейшему правилу шпионажа – опережай! И я решил не плестись в хвосте группировки моих кураторов из Центра, а опережать их. Слишком гладко у нас  все шло, гладко и долго. Как пишут в шпионских романах: «агент Игрек неумолимо двигался к своему провалу», а провал в планы моей жизни не входил. В первую неделю декабря 1969 года я появился в агентурном кафе в Гамбурге и сказал связному-официантке, что могу сообщить Центру дату своего вылета из Дюссельдорфа  - и назвал день перед Рождеством. Она любезно проводила меня «попить пива» на веранде, и там извлекла «из рукава»  маленький листочек папиросной бумаги – его нужно было прочитать и сжечь в пепельнице.

Связная была очень ловкой девицей,- откуда она достала бумажку с заданием, я не понял, и не понимаю до сих пор. Основная версия – папиросную бумажку она прятала в ротовой полости, при провале такую бумажку глотают, а надпись на ней делается чернилами, разъедаемыми желчью – даже немедленное вскрытие не поможет.

Боевая операция  была планировщиками разбита на несколько стадий, я должен был:
- получить в камере хранения в Дюссельдорфе чемодан из ячейки №38,
- вылететь с этим чемоданом из Германии в Америку.
- посетить с этим чемоданом аэропорты Филадельфии, Чикаго, Сиэтла, Сан-Франциско, Хьюстона, Атланты, Вашингтона.
- доставить чемодан-путешественник в Дюссельдорф и сдать в камеру хранения,
- сообщить в агентское кафе место хранения чемодана, ячейку и ее код.

Чемодан мне разрешалось открывать только в случае крайней необходимости. Передвигаться я должен был по железной дороге, билеты брать перед отправлением, выбирать сидячие места, спальные места не брать. Отпускных денег для такого путешествия мне должно хватить. Легенда при перемещении – знакомство с родиной. Кроме бумажки с заданием я не получил от Центра ничего – ни ампулы с цианистым калием, ни ручки, стреляющей калеными зазубренными иглами, ни денег, ни напутствия. Я шпионил на свой страх и риск и за свой счет. Рассказать при провале я мог не многое, самой ценной моей информацией было знание о почтовой связи лубянских агентов через Элвиса. Скорее всего, при провале в моей голове оживал еще один кусочек кода, и я становился идиотом. Об этом не хотелось и думать. Но вернемся к теме повествования.   

Я прочитал бумажку, сжег ее в пепельнице до пепла, пепел ссыпал на землю и вмял  в нее каблуком ботинка.  Затем я вышел через калитку на остоебавшую (самое верное слово, извините!)  мне Репербанштрассе, и пошел в соседний переулок. Там, в относительно недорогом стриптиз-баре, я хотел за несколько часов  исправить свое поганое настроение. В зале «злачного заведения» я застал группу крепко поддатых французских туристов с туристками и нескольких представителей моей военной братии – моряков и пехотинцев. Две девочки под тягучую музыку крутились на хромированных шестах – такие соединяют палубы военного транспорта, чтобы моряки могли быстро занимать свои боевые позиции – и потихоньку раздевались, кидая свои чулочки и прозрачные трусики на красный пластиковый пол. Я закрыл глаза и представил себе десяток голых грудастых девиц, скользящих по блестящим и сальным от машинной смазки шестам вниз, во второе турбинное отделение через три палубы, при прохождении нами Панамского канала – вот это было бы шоу! Торопиться мне было некуда – мое опережение состояло в том, что дату официантке-связнику я назвал верную, но билет на самолет из Дюссельдорфа я не заказывал, и вылетать в Америку оттуда не планировал.

Отбытие меня в отпуск ажиотажа не вызвало, сержант Битер просил: «Куда намылился, Рыбачек?», я ответил «Хочу доехать до Фриско, посмотреть на твои родные берега», и уехал в Дюссельдорф. Когда я получал чемодан – тогда вошли в моду большие чемоданы из штампованного пластика,- он показался мне несколько  необычным для хранения вещей путешествующего морского пехотинца. Свою спортивную сумку фирмы «Адидас» (с такими сумками уезжали на побывку в Америку все мои сослуживцы) я заранее положил в автоматическую ячейку на автовокзале в городе. Я зашел в мужской туалет и в кабинке взломал запоры чемодана, вытряхнул из него разный хлам, купленный, очевидно в магазине сувениров и сексшопе (цена моего «багажа» была невелика – поскупились в Центре) - и обнаружил явное утолщение за дермантиновой обклейкой на дне чемодана. Швейцарским складным ножом я взрезал толстый дермантин – и под ним нашел большой резиновый коврик цвета темного какао. Загадочный «шпионский» коврик пришлось оторвать от пластикового дна чемодана, для чего я использовал пилу и миниатюрную стамеску из моего замечательного ножа. Мне повезло – коврик можно было сложить гармошкой,- он состоял из трех продольных частей. Я подрезал угол коврика и обнаружил тонкие желтые проволочки и мелкие блестящие колечки, Наверное, внутри  коврика была  электроника.

Позднее, я анализировал свои действия и понял, что был на четверть дюйма от гибели: коврик наверняка содержал кусочек пластида, срабатывающего по сигналу датчика несанкционированного доступа, и если бы я сделал свой поспешный надрез менее удачно и перерезал охранный проволочный контур, последствия были бы ужасны. Мне, как новичку, дико повезло! Заклеив место пореза  жвачкой, я сложил коврик, засунул его под свой теплый бушлат, и вышел из здания аэропорта. Нужно было избавиться от изуродованного чемодана. Долго не думая, я кинул его в первый же подвернувшийся мусорный  контейнер. Мой путь лежал в центр города – мне нужна была спортивная сумка «Адидас» с большим внешним карманом на молнии, купить ее не составило проблем. На улице, не обращая ни на кого внимания, я вытащил свернутый коврик из под бушлата и засунул в отделение сумки – коврик был «спрятан»  идеально. Оставалось доехать до автовокзала Дюссельдорфа, у всех на виду в зале для пассажиров переложить вещи из одной сумки в другую,  что делает каждый второй пассажир, и на автобусе поехать в Гамбург – я собирался вылетать оттуда. Свою «старую» сумку я сдал в ручную камеру хранения в аэропорте  Гамбурга. Сумка была пуста, подозрения не вызывала и могла «вынести» любые полицейские проверки. Она была мне нужна по  возвращению из Америки – с этой сумкой я покидал свою базу, с ней и должен был вернуться.

Америка: Филадельфия, Чикаго, Сиэтл, Сан-Франциско, Хьюстон, Атланта, Вашингтон

Мое путешествие с радиосредством советского производства по крупнейшим городам Америки было хлопотным, но относительно безопасным – ручную кладь тогда еще не проверяли металлоискателями и не просвечивали рентгеном, и не заставляли пассажира при посадке на поезд проходить через специальные высокие рамки-ворота. Я побывал на набережной Фриско и отправил сержанту Битеру оттуда письмо со своей фотографией, которая обеспечила мое алиби. Путь из Америки в Германию  я проделал в обратной последовательности.

Вставал вопрос – что делать с радиоаппаратурой. Решение подсказал случай – еще раньше весной 1969 года я видел объявление, что вещи можно хранить до одной недели в химчистке, в ее ячейке. Поэтому я приобрел небольшой чемоданчик с кодовым замком, переоделся в городском туалете в спортивный костюм и куртку, и в таком виде сделал закладку для работников Центра в одной из химчисток в районе автовокзала Гамбурга. Мое появление в агентурном кафе и сообщение о закладке, которую нужно извлечь в течение двух дней, вызвало некоторое замешательство у официантки-связника. Не вступая ни в какие объяснения,  я ушел из кафе. Задание было выполнено, а провалить меня могли только действия непосредственно со мной не связанные.

Я опередил Центр, и если там был агент-крот, такой же, как и я, то ждать меня американские контрразведчики должны были в Дюссельдорфе с чемоданом, а я прилетел в Гамбург с сумкой. Моя маленькая, наивная  разводка московских кураторов и  вашингтонских контрразведчиков сработала!



Продолжение в части 9.

Ссылка на книгу "Приключения агента Эжена" на главной странице