(Бред на заданную тему)
Написано в соавторстве с предводительницей лётного отряда Джульетт - Анной Манной.
Идёт грустная лошадяка по бульвару, бутылки из-под пива пинает. Глядит, под деревом Фрэнк Синатра лежит, вверх смотрит и чего-то под нос бормочет.
- А чем это, любезнейший, вы тут занимаетесь?
- А вот листочки считаю, сто пятьдесят девятый... Тьфу, сбился! Это сто шестидясятый или сто пятьдесят восьмой? Чего мешаешь?!
Опустил голову:
- Лошадяка?
- Синатра.
- Лошадяка!
- Фрэнкушка!
И ну обниматься, целоваться.
- Я же думал тебя никотин убил.
- А я думала, тебя в Гамбурге фанаты на сувениры разодрали.
- Давай напьёмся и пойдём по театрам!
- Пойдём, Синатрушка.
Дошли до пивнушки. А вход женщина загораживает, стоит у входа, ни туда ни сюда.
- Чего выставилась статуя?
Женщина оборачивается, глядят Синатра и лошадяка, а это Джульетта. Ну обниматься, целоваться на радостях. В пивнушку зашли, а там хозяин Даниил Хармс, сидит в бутыль слёзы льёт. Как увидел, кто зашёл, повеселел, давай гостей дорогих потчивать наливками да разносолами. Компания начала собираться.
Ну вроде выпили - закусили, а разговоры всё равно не веселые пошли. Тема больная лезет и всё тут!
- Я за литературу эту грёбаную и заправду с ума сошёл! - Хармс высморкался в свой советский носовой платок и, сложив, засунул его в салфетницу. - А теперь с писателями что происходит? Им даже с ума сойти нормально не дают! Вот Анна Манна назвалась О... В... и в сообществах Праха такие посты лепит.
- Да, душа болит, но нарыв не выходит. Это всё интернет виноват, прогресс весь этот, - Синатра наливал всё себе и остальным, - Нет правды в инете, только в вине есть и правда, и абсурд!
- Будем здоровы! - сказала лошадь и чихнула на всю пивнушку.
Но Хармс уже срывался на рыдания:
- А Иван Эспа выставил в подъезд свой любимый кактус, чтобы облагородить постные рожи соседей и даже не может в этом признаться ни себе, ни Анне Манне. Это называется писатели в завязке!
Лошадь всегда сначала плохо въезжает в тему, но если уж въедет, то говорит лучше всех. (Все реплики театральные со сцены - чистый экспромт.) Вот и сейчас сидела, чихала-чихала, а потом как пошла за жизнь и за литературу:
- Скажи-ка, милочка, ты давно классиков перечитывала?
- Ну...
- И что они говорят по поводу Вячеслава Праха.
- Да, как же они могут....?
- Может Булгаков про него упомянул где? Нет ведь! И Чехов ни слова об этом паразите. Или может ты, Даня? - лошадь дала под столом Хармсу легкого пинка.
- Помилуйте, чего ради? Я даже не знаю кто это... Мир его праху.
- Ну вот, Джульетточка, так и передай Анне Манне, что раз классики о нём молчат, значит, и не о чем говорить.
- Хорошо, щас я ей сообщение в ВК отправлю, вот готово, а то она реально заморачивается на нём. - Джульетта убрала смартфон, подкрасила губы и посмотрела на выход. Деппов никак не появлялся.
Неожиданно из старого сломанного радиоприёмника в углу, стоявшего для декора, заиграла гордая патриотическая музыка, отчего лошадь громко икнула, что в свою очередь породило мысль в хармсовой голове. Как бы Даня не был уж пьян, но мысль он ухватить успел, убежать она не смогла:
- А что, Фрэнкушка, не разодрал ли ты на пёрышки свою боевую подушку?
- Ты что, как можно? Дома в морозилке хранится.
- А моя под диваном, - сказал Хармс.
- А моя в стойле на ипподроме, - добавила лошадь.
Все они посмотрели на Джульетту:
- А моя подушка в кухонном гарнитуре, под гречкой и толчённым горохом.
- Ну вот и славно, - подытожил Хармс, - значит есть ещё порох в пороховнице, ключи в ключицах и шары в шароварах! Чтоб выйти из кризиса нам нужна маленькая победоносная война.
- Ну, тут маленькой не обойдёшься, - заметила лошадь.
- А какой нонче год, уж не семнадцатый ли? - прищуриваясь спросил Хармс.
- Он самый, - заговорщически прошептала Джульетта.
- Значит пора будить Ленина! Хватит ему на своей даче мешком прикидываться.
- Против кого воевать-то будем? - спросил Синатра, почесав ухо, нос и другое ухо.
- Не будем мелочиться. Пусть трепещет оплот капитализма - Соединённые Штаты Америки.
- На всё, видать воля Божья, - пустил слезу Синатра. - Аминь.
И тут в пивнушку ворвался Деппов верхом на швабре:
- Чего расселись?!! По швабрам! Ленин с нами! (Гордая патриотическая музыка)
Вся компания высыпала из пивнушки на улицу. На швабре восседал Ленин, подняв вверх красную подушку с логотипом Apple: "Товарищи, первым делом берём телеграфы, телеграфные столбы и почту. Пленных не брать, но обращать свою веру".
Рядом с Лениным на метле сидел Марк Туллий Цицерон:
- Не признаю я нанотехнологий, по старинке-то лучше, - сказал он в оправдание, похлопав метлу по прутьям. Из-за угла вдруг выскочил разьярённый дворник, держащий на плечах, как атлант небосвод, скамейку: "Верни метлу, ворюга"!
Ленин подлетел к нему и дал со всей силы по голове подушкой.
Дворник крякнул и поставил скамейку. Он высунул язык, промычал что-то невнятное и, дёрнув себя за нос, оседлал скамейку: "Вперёд, на буржуев".
И компания отправилась по домам собирать свои боевывые подушки, договорившись встретиться на Кактусовой площади в 15:00. В начале было слово и это слово было "кактус".
На Кактусовой площади собиралась уже внушительная толпа. Атмосфера была вполне абсурдная. Хармс подошел к Ленину и посмотрел на него глазами полными нежности:
- Вы мне никогда не нравились, Владимир Ильич, но сейчас позвольте мне потрогать вашу лысину.
- Вы думаете, это достаточно абсурдно? Отнюдь! - Ленин в душе был польщён, но какие-то пережитки прошлого не давали ему расслабиться в присутствии контрреволюционного писателя.
- О нет! Это не абсурд! Абсурдом было революцию рубить, когда такие писатели и поэты в стране были. Об этом вы хоть подумали в том 17-м?
Ленин нервно крутил в руках швабру:
- Виноват... Но мы всё исправим. Ей богу, исправим. Нынче дух-то совсем другой. Я в команде Н...ого волонтером служу. Только это секрет, - он достал из кармана электронную сигарету и стал тянуть никотиновый пар, то и дело озираясь. - Боюсь, разгонят нас сейчас как несанкционированный митинг.
Вообщем было непонятно, сколько еще наших в городе, сколько продлится Кактусовое стояние, но настроения на площади меж тем присутствовали разные.
Некоторые поклонники Гарри Поттера заявили, что должно быть всё как в реале и требовали выдать всем добровольцам плащи и волшебные палочки. А тут еще кто-то пустил слух, что Рэдклиф придёт, хотя может не на этот сейшн, но на следующий точно.
Дворники тоже организовали собственную группу и выдвигали совершенно несоответствующие духу подушечной войны требования. Развеять все эти странные настроения вызвался Деппов, он только недавно вернулся из поездки по местам военных действий Украины, и был полон решимости и отваги.
Деппов окинул взглядом площадь: "Перед отправлением в поход нужно бы посчитать сколько нас. Марк Тулльевич"....
- Можно мне! Можно мне! - поднял руку с подушкой Фрэнк Синатра.
- Валяй, - ответила лошадь и закурила, - счётчик ты наш.
- Сто пятьлесят восемь, - начал считать Синатра, - сто пятьдесят девять...
- Да кто же так, Фрэнкушка, считает? Нечто ты у себя в Америке в школе не учился?
Ну тут Синатра разозлился:
- Я не знаю, как у вас в России, а у нас Америке и во всём мире считают так: сто пятьдесят восемь, сто пятьдесят девять, сто шестьдесят, один, два, три, четыре... И так далее!
- Так у нас до 1918 года считали, Фрэнкушка, - ответила лошадь, затушила сигарету и встала на лыжи, - у нас после перехода с юлианского календаря на григорианский считают наоборот: сто шестьдесят, сто пятьдесят девять, сто пятьдесят восемь, один, два, три...
- Сколько нас? - пробежав по рядам, отдав последние инструкции, Деппов вновь подлетел к Синатре.
- 999 душ людских и одна лошадиная. Маловато?
- Да пойдёт, мы же не мир завоёвывать летим, а только пока Соединённые Штаты Америки.
Ленин проухал что-то в походную кастрюльку алюминиевую, что было для всех сигналом и они взмыли в небо и направились в сторону Атлантики - 998 летчиков на швабрах, 1 на метле и лошадь на лыжах.
Когда кактусовые стояльцы скрылись в небе, Кактусовая площадь была оцеплена войсками ОМОНа и полиции.
- Ак, а кто? Ак, а где? - недоумевали люди в форме, бродя по пустой площади.
Через пятнадцать минут в кабинете П...на раздался звонок из министерства внутренних дел: "Мы опоздали, В...р В...вич, демонстранты, закончив Кактусовое стояние перешли в Атлантическое летение".
- Горе-то какое! Беда, беда! - ответил П...н и положил трубку. Взяв в руки маркер, он подошёл к карте мира и стал перекрашивать США в цвет России: "Извини, Дональд, я тут не при чём. Эх-х, опять в мире будут говорить "агрессивно-захватническая политика П...на, агрессивно-захватническая политика П...на". В кабинет вошёл Ш...гу:
- Можно уже передать Н...ому, что США - наш?
- Уже можно. Красная Армия всех сильней, а кто её остановит, если во главе Ленин? Разве что Наполеон, да и то не факт.