Запела птица в мареве златом и залилась,
Не чувствуя и ветки под собою.
Запела птица. Песнь ее взлетела и впилась
В распахнутую грудь стальной иглою.
Но где она? Не видно. Притаилась… И залилась
Нетерпеливым, жадным зовом.
Но где она? Повсюду… Песнь ее все льется, как лилась,
Не потревоженная ни единым словом.
Она зовет кого-то целый день и ждет его,
Смотря в зелено-золотые дали.
Поет заливисто и ждет отчаянно… Кого? Кого?
Кого-то, одержимого печалью.
Ведь только тот пройдет по этой стежке и остановится
Послушать песнь-балладу о тоске,
Кто за мечтой незримой и таинственной не гонится,
Не сожалеет о просыпанном песке.
Она поет, и в этой песне все: весь мир,
Залитый ароматом чувств и красок.
Она поет как сотни клавиш и десятки сотен лир,
Срывая с каждого презрительную маску.
Опустошает целый свет до дна и наполняет
Вновь горючими, двуликими страстями.
Ее живительная песнь не лечит – исцеляет
Больного безучастными мечтами.
Она зовет, и зов ее прекрасен и чист,
Как только что рожденный белый свет.
Она зовет, и, как невидимая, сказочная кисть,
Ее баллада оставляет в сердце след.
Не дождалась… Но завтра он придет! Придет!
И вновь зальется птица сладким пеньем,
Растопит теплой песнью злой, упрямый лед
И насладится праздничным рожденьем.
(1.03.2017)