Вы думаете, маленький человек – это кто? Просто какой-то маленький человек – и всё? Ну уж нет.
Это не рост и не возраст – стала бы я об этом! Маленьким может быть и вполне себе взрослый и большой по размеру человек. Нет, тут состояние души, самосознание. Стоит заметить, что сам он и человеком-то себя не ощущает – так, половинкой какой-то от человека, огрызком даже.
Нарисую психологический портрет.
Начну с простого.
Маленького человека непременно заденут, толкнут – и для него это в порядке вещей. Вы скажете: «Любого человека задеть и толкнуть могут!» Было бы странно с моей стороны спорить с этим, но я написала: «непременно»… «непременно заденут и толкнут», и на этом «непременно» весь акцент мой!
Далее. На него накричит продавщица в магазине – он вожмёт голову в плечи и поспешит к выходу, забыв покупку, за которую заплатил. И, кстати, вернуться за покупкой он не посмеет – боится, что над ним смеяться будут, если он снова на глаза покажется. Такого – вторичного – унижения ему уже не снести. Хочется ему исчезнуть быстрее – понятно же!
Судьба у него какая-то… нескладная. «А что с нею сделаешь, с судьбой-то? – думает он. – Уж такая досталась». Хоть и можно, наверное, что-то сделать, но не так-то оно и просто. Это ж не яблоко подгнившее, которое можно за пару секунд поменять, если тебе его торговка на рынке подсунула.
А, кстати, с яблоком хороший пример. Тем и отличается маленький человек от большого, что Большой яблоко подгнившее на базаре не возьмёт, потому как достоинство собственное имеет. Да ему никто и подсовывать не станет – всякому видно, что перед ним Большой человек стоит. А Маленькому не только можно, но и нужно такое всунуть. Подгнившие же яблоки тоже надо куда-то девать, не выбрасывать же их! А тут и маленький человек – «тут как тут», он словно для них специально и существует. Было как-то: попросил он однажды яблочко злосчастное поменять (и что на него нашло!), так торговка такой крик подняла, что он, бедный, не знал, как и жить после этакого позору на свете. Домой пришёл – чуть руки на себя не наложил, да потом как-то смирился, смирился… Но стыдно ему долго ещё было. В то время как торговке не стыдно, видимо, яблоки гнилые гражданам подсовывать. «Смотрите-ка на него, нежный какой, привередливый какой!» – её голос долго звучал в его голове. И он долго ещё после того случая ездил на рынок в другой район, и там уже всё сносил, никому не перечил.
Маленький человек, как никто другой, умеет входить в чужое положение. Ему говорят: «Войдите в моё положение. Я, действительно, должен вам деньги и, действительно, обещал отдать год назад, но войдите в моё положение…» И он входит. Потому что если не войти, то как-то нехорошо получается, ещё подумают про него, что он мелочный и жадный. А он не хочет, чтобы так про него думали, ведь не мелочный же он и не жадный же, в самом деле. Ну, придётся по-экономить, во всём себе по-отказывать – так что же, дело привычное.
Запуган он с детства. Запуган страшным словом «нельзя» от мамы и папы; запуган Бабой Ягой, волком из леса и ещё какими-то вычурными персонажами, рождёнными в мозгах родителей. Запуган учительницей, врачом, милиционером, случайным прохожим, который взглянул на него ненавидящим взглядом… Список длиннющий, и к нему особым пунктом нужно «дворника» приписать, который работает во дворе, где живёт «малыш» мой. Из всех людей, бегущих мимо, дворник выцепит именно его и заставит выслушать монолог о том, что люди - свиньи, которые гадят везде, где только могут нагадить; что погода не менее гадская, не имеющая никакой совести перед ним, перед дворником, не принимающая в расчет то, что он, дворник, тоже человек. Много чего ещё выслушает маленький мой от дворника и не посмеет уйти, пока тот не выговорится и не отпустит его.
Дома маленький человек боится соседей, которые, чуть только он издаст малейший звук, тут же стучат по батарее. Иногда они барабанят в его дверь и кричат, чтобы он прекратил ходить по комнатам, так как половицы противно скрипят.
Летать ему, что ли? Но соседям не объяснишь, что летать он, к сожалению, не умеет. И на этом «сожалении» я тоже акцент делаю, потому что он, и правда, сожалел об этом сильно: много раз хотелось ему улететь, если уж провалиться сквозь землю не получалось.
«Извините, извините… простите», – то и дело слышно от маленького человека. Не только другим про него, но и ему самому про себя ясно, что он «не так посмотрел, не так повернулся, не там стал, не то сказал»...
Он также стремится загладить чужую вину. То есть, перед ним виноваты, а он заглаживает. Понимая, что «раскаиваться и прощения просить всегда нелегко», он старается смягчить для другого человека момент сей, заверяя, что «всё хорошо, и не стоит беспокоиться». Хоть и не знает наверняка: раскаивается ли тот, кому так щедро (заранее, авансом и на всякий случай) прощение своё подарил. Делает он так и потому, что известна ему в теме этой тонкость одна: спустя время виноватый может ещё больше возненавидеть того, перед кем извиняться пришлось, – «унизиться» пришлось, то есть. С ненавистью подобной герой мой встречался уже, потому и старался не доводить до того.
Он всегда извиняется. Маленький человек всегда извиняется и оправдывается. Он боится стеснить, побеспокоить, занять чьё-то время, внимание или место, поэтому всегда наспех и сбивчиво решает свои вопросы. А людей раздражает эта его сбивчивость, и они злятся. А он снова и снова извиняется и оправдывается, извиняется и оправдывается, чем только усугубляет положение своё. И всем сразу понятно становится, что вот он, тот самый человек, которого можно пнуть безнаказанно, на ком сорвать можно злость свою. А злости у людей накопилось много: у кого – на жену; у кого – на тупого начальника; …на долю свою; …на страну; да и что мелочиться – на жизнь эту всю в целом.
«Как хорошо, что он здесь подвернулся! И кстати-то как! Как замечательно, что он есть, вообще, - маленький человек этот!» – звучало бы то здесь, то там, если бы люди говорили об этом вслух.