18.
Мэнэррик всмотрелся в серую мглу. Нет, на самом деле, туман начал расступаться. Сквозь него проглядывались очертания каких-то огромных тёмных предметов – неподвижных, постоянной формы – из чего можно было заключить, что они – не сгустки самого тумана, наделённые своим собственным, нечеловеческим интеллектом, а просто какие-то неживые объекты.
Тёмная масса размерами поменьше при приближении к ней оказалась грузовиком середины прошлого века. Деревянные борта давным-давно сгнили, кабина проржавела. В кабине сидели два человеческих остова в лохмотьях истлевшей одежды: за рулём, судя по остаткам рубашки, жилета и брюк, мужчина, а на пассажирском сидении – в платье и шляпке – женщина. Как будто машина когда-то заехала в туман, люди в ней заснули, а туман влился в открытые окна и слизал, растворил в себе их плоть…
Мэнэррик первым заглянул в машину, увидел там останки и постарался оттеснить своих спутников в сторону. Его никто ни о чём не стал спрашивать.
Ничего подобного дальше больше не встречалось. Попадались пустующие частные дома, в которых не было ни окон, ни дверей. Они стояли тёмные и мрачные, заполненные туманом, и о судьбе их владельцев даже думать не хотелось. Потом одно- и двухэтажные строения сменились более высокими и массивными постройками, в числе которых в основном были жилые многоквартирные дома – такие же пустые и заброшенные, как в частном секторе. Местами во дворах сохранились припаркованные машины, проржавевшие настолько, что различить цвет краски на кузовах не представлялось возможным. Хорошо ещё, что даже издалека было заметно, что внутри никого нет. Спокойнее как-то, и даже можно себе внушить, что местные жители вовремя покинули это поселение, куда потом пришёл туман – не атмосферное явление, а некая сущность, состоящая из множества иных – как, например, в случае Атхора.
- Мы знаем, куда идти? – спросил Билл.
- Мы предполагаем, - ответила Италия.
- Домой хоть попадём?
- Должны.
- А где мы сейчас? – спросил Мэнэррик.
- Предположительно – бродим где-то в непосредственной близости от Города лунного Сада, - сказала наёмница. – Общее направление мне ясно. Не вполне ясно, что с этим делать. Если повезёт, и никого здесь не разбудим, то пройдём без проблем хотя бы туда, куда не доходит туман.
- Здесь кого-то можно разбудить? – испугалась Светлана.
- Кого-то – да, определённо, можно, - Италия пожала плечами. – Тут как со змеями: если их не трогать, то и они первыми не нападут. Но если потревожить – пусть даже случайно, - всё, ты в большой опасности. Тут или бегством спасайся, если повезёт, или умей отбиваться. Ну, отбиваться вы всё равно не умеете…
- А убежать успеем? – спросила Юлия.
- Убежать удастся, если очень повезёт. Потому что то, что здесь обитает, гораздо быстрее, чем змеи, - утешила Италия. – Так что в наших интересах – пройти побыстрее и не потревожить покой. В этой части города вроде бы недалеко осталось.
Последние кварталы мёртвого города уже и кварталами-то нельзя было назвать: здания громоздились как попало, многоэтажные дома из белого кирпича вперемежку с ветхими замшелыми деревянными избушками; просторные офисные центры соседствовали с убогими лавчонками. Причём местами домишки поменьше вырастали прямо из блочных стен недостроенных небоскрёбов. Они настолько отличались по стилям и материалам, что взгляд как будто спотыкался о перепады высоты и направлений, что порождало какую-то неясную тревогу и желание оказаться как можно дальше от странного места. Мостовые из чёрного булыжника совершенно непредсказуемо лезли на асфальтированные тротуары; гранитные бордюры врастали в деревянные настилы; вкрапления тротуарной плитки почему-то встречались в стенах цокольных этажей и даже в брёвнах деревянных строений. Оконные и дверные проёмы искажались непостижимым образом. Правда, ни дверей, ни стёкол, ни даже оконных рам нигде не было. Из всех проёмов торчал густой белёсый туман, как бока огромного слизня, заполнившего своим мягким аморфным телом всё пространство внутри зданий.
- Что это такое? – спросила Юлия.
Ей как организатору пространства открывшийся городской пейзаж показался настоящим кошмаром. Работа согласно чертежу свихнувшегося архитектора?
- Здесь пространство смялось, - ответила Италия.
- Это как? – не понял Билл. – Почему? Так бывает?
Наёмница только руками развела: объяснений у неё не имелось.
- Сам видишь: так бывает, - за неё ответил Мэнэррик.
- Жуть! – определил Билл. – Можно, мы отсюда уйдём?
- Нужно, - ответила Италия и полезла в дебри переплетённых домов. – Надо успеть, пока всё спокойно, и они спят. Потому что, когда проснутся, начнут потягиваться, чесаться, поворачиваться… Нас в порошок сотрут, мокрого места не оставят.
- Кто? – спросил Билл.
- Дома.
И все очень живо представили, как «просыпается» странный микрорайон, как щурит подслеповатые глазницы окон, приглядываясь к незваным гостям; как начинают деформироваться и течь его каменные, деревянные, пластиковые стены, окружая пришельцев, и как смыкаются, не оставив от жалких людишек даже воспоминания…
Картина оказалась такой впечатляющей, что моментально придала всем сил, бодрости и скорости. Италия скользила впереди, стараясь выбирать хоть что-нибудь, отдалённо напоминающее дорожное покрытие, и аккуратно обходя места, где из земли высовывались участки стен с оконными или дверными проёмами, в которых дремал туман. Потом перед ней выросла двухметровая ровная стена из красного декоративного кирпича, по верху которой тянулись целые джунгли спутанной колючей проволоки.
Италия притормозила, оценивающе окинув неожиданную преграду критическим взглядом, потом зажмурилась, вытянула руки и уверенно сделала шаг вперёд. Когда ладони наёмницы коснулись шлифованного кирпича, стена внезапно легко подалась назад, прогнулась, вытянулась и лопнула, как полимерная плёнка.
Туман вокруг потёк, закружился маленькими смерчами, как будто Италия проткнула сосуд, в котором он содержался. Интересно, джинны в бутылках тоже пребывают в газообразном агрегатном состоянии и начинают просачиваться наружу, как только нарушается герметичность пробки? (Мэнэррик недавно смотрел с ребёнком своей будущей жены мультфильмы, и в их числе был мультик про джинна. Почему-то вспомнилось в данной ситуации).
Туман повёл себя странно: выпустив несколько щупалец сквозь проделанное Италией отверстие и определившись с окружающей обстановкой, он втянул их жгутами обратно и остановился стеной, больше не делая попыток пересечь условную границу, образованную кирпичным забором с колючей проволокой.
Италия выбралась наружу и жестом пригласила всех остальных за собой. Группа вышла сквозь прореху в стене и остановилась, восхищённо глядя на открывшийся впереди пейзаж.
Они стояли на вершине высокого холма, а далеко внизу – и до самого горизонта – раскинулся дивный город в лучах заходящего солнца. Широкая полноводная река делила город на две части; вода, отражавшая солнечный свет, полыхала огненным золотом.
- Это и есть Золотая река? – уточнил Мэнэррик. – Хотя и так понятно.
- Она самая, - сказала Италия.
Даже отсюда, издалека, становилось ясно: город был удивительным. Презирая законы притяжения, ввысь стремительными силуэтами вздымались переливающиеся радужные ажурные конструкции, как будто сотканные из стеклянного кружева. Вдали виднелись дворцовые башни и непонятные мерцающие полусферы. Но если присмотреться, можно увидеть и вполне обычные на вид аккуратные красивые домики. Весь город утопал в зелени; ни одна улица, ни один переулок не обходились без растительности. Причём растения, насколько можно было определить с такого расстояния, в городе росли самые разнообразные: от более-менее привычных до совершенно невообразимых.
Где-то у самого горизонта виднелись деревья фантастической высоты; их даже не с чем из привычного мира было сравнить. Секвойи на их фоне должны были казаться декоративными кустиками. Жаль, далеко: отсюда не разглядеть ничего.
Город тянулся на многие километры, и ни конца ему не было, ни края, и нельзя было определить, чего же в нём всё-таки больше – строений или садов и парков.
- Он решил нам показаться – хоть немного, издалека, одной из своих бесчисленных граней, - негромко произнесла Италия, зачарованно глядя вдаль. – Великий город – древний, как мир, юный, как молодой месяц во второй день новолуния.
Непостижимый, ужасный и прекрасный, как сама жизнь. Сказочный и повседневный, жестокий и ласковый… Справедливый. В нём можно прожить тысячу жизней и не узнать тысячной доли этого прекрасного места. Кто попадает в него, влюбляется раз и навсегда. Город Лунного Сада входит в кровь, в каждый нерв, в каждую клеточку тела, и это насовсем. Он не отпустит. Но иногда понимание своей принадлежности к Городу Лунного Сада приходит далеко не сразу, а потом, временами через месяцы, иногда даже через годы. Это я говорю специально для тех, кому кажется, что они здесь вообще ни при чём. Так, просто мимо шли, - Италия со значением посмотрела на Мэнэррика.
- Мне именно таки и кажется, - Мэнэррик принял её вызов. – Как меня занесло сюда, почему и зачем – ума не приложу. Вроде как потоком случайно подхватило и затянуло в своё течение, заставило играть по своим правилам. И иногда даже до конца не верится, что всё происходит именно со мной.
- Город Лунного Сада никогда не ошибается, - ответила наёмница, - и в нём ничего никогда не происходит случайно.
- Но я же вполне мог прожить без него, - возразил Мэнэррик. – И мои личные дела занимают мои мысли несравненно больше, чем то, что связано с Городом Лунного Сада и что при свете дня и при здравом рассуждении дома на диване перед телевизором кажется всего лишь подробным, детализированным сном.
- Ничего, всему своё время, - улыбнулась Италия. – Город Лунного Сада уже посеял в тебя свои семена. Когда-нибудь они прорастут, дадут ростки и зацветут ярким пышным цветом. И тогда ты придёшь в него по-другому, с другой стороны – со светлой и удивительно красивой, а не через эти неприятные разрушенные заброшенные обиталища неприкаянных. И ты сам захочешь сюда возвращаться снова и снова. Так происходит всегда – рано или поздно. Иначе здесь никто бы не оставался. Этот гад Чиба – он ведь из вашего мира, правда? Не из какого-нибудь другого?
- Да, он попал впервые сюда со мной, - согласился Мэнэррик.
- Кем он был в твоём мире? – спросила Италия. – Тебе это известно?
- Кажется, он бизнесмен, и довольно преуспевающий, - припомнил Мэнэррик.
- Как думаешь, ему есть к чему возвращаться в свою прошлую жизнь? – допытывалась Италия.
- Думаю, да.
- И выход для него открыт, вернуться никто не запрещает. Но почему-то он предпочитает скитаться по руинам и окраинам, терпеть неизвестно какие лишения, жить бродячей бездомной жизнью, но всё равно здесь, хотя бы в окрестностях города. Как думаешь, почему? Потому что это оно и есть – притяжение Города Лунного Сада!
- Теперь мне суждено когда-нибудь стать одержимым манией вернуться в этот город? Перспектива-то не радужная – при всём многоцветии Города Лунного Сада. Вот честное слово, ну не радует меня даже сама возможность возникновения такой страсти! – оборонялся Мэнэррик.
- Во-первых, - ухмыльнулась Италия, - от такой, как ты говоришь, страсти никуда не деться. Это предопределено. Во-вторых, вернуться – это ещё не значит поселиться на веки вечные. Плюс ко всему ещё такой чести не все гости города удостаиваются. И, в-третьих, всё не так мрачно, как тебе представляется. С избранными Город Лунного Сада мил и приветлив.
- Ах да, точно, я – избранный! – с пафосом воскликнул Мэнэррик.
- И они – тоже, - вставила Италия, указав на Георгия и Светлану с Юлией.
- А я? – спросил Билл. – Я – лишний?
- В Городе Лунного Сада у каждого своя роль и своё место, - ответила Италия. – Но чаще всего нам этого знать не дано, а может, оно и к лучшему. Зачем-то ты сюда был если не призван, то, по крайней мере, допущен. Может быть, исключительно для того, чтоб где-то пройти, что-то увидеть, кого-то встретить… Или чтоб тебя увидели и встретили.
- Правда? – обрадовался Билл, воодушевлённо взглянув на наёмницу. – Так тоже бывает?
- Бывает по-всякому, - отрезала Италия. – Я всего лишь предположила.
Билл поник.
- Почему он так называется? – спросила Юлия, глядя вдаль. – С садом всё ясно: всякие деревца-кустики я и отсюда вижу и могу допустить, что все эти парки, скверы, бульвары и прочие заросли именуются садом. А луна как же? Сейчас конец дня, закат. Красиво садится солнце, которое, думается, светило весь день, как ему и положено. Светило ведь, если туч не было?
- Светило, - не стала отрицать Италия и только подсказала: - Ты вверх посмотри.
Не только Юлия, но и все остальные задрали головы. Небо, оранжево-алое над городом, высоко вверху изменялось, темнело и постепенно переходило из глубокого синего в тёмно-фиолетовый и, наконец, в почти чёрный цвет. И там, в самом зените, в окружении незнакомых созвездий, висела невероятная огромная полная луна.