Они сидят в темноте колено к колену, время от времени ловя наощупь взлетающие испуганными птицами руки друг друга. Бесстрашно отказавшись спасаться торшерами, люстрами и настольными лампами - отстраненно наблюдают, как темнота постепенно переходя из тягучей двусмысленности сумерек в тьму египетскую, неумолимо поглощает очертания реальности. Медленно опускается черный полог с багровым подбоем заката, каждой следующей минутой отрезая путь назад, в привычную, сотканную из недосказанностей и разного сорта вранья причастность друг другу. В темноте невозможно врать. Тьма не пускает вранье, как кожа выталкивает из пор излишек краски под зуд машинки татуировщика.
Днем врать получается легко и певуче, почти естественно. Солнечный луч касается горячей дланью лба говорящего, благославляя и свидетельствуя, что сказанное – чистая правда, что все так и было на самом деле. Тот, кому предназначена наша изворотливость, кто слушает в этот момент - глотает слезы сострадания и физически ощущает любовь как боль, как желание немедленно обнять и безоговорочно верить в то, что сказано, как бы нелепо ни звучало шитое белыми нитками вранье.
Днем правда неподъемна - язык становится неповоротливым, набухает сухим бутоном и липнет к небу. Правда сургучом запечатывает гортань, не пуская слова. Не сейчас, говорим мы себе с облегчением, позже, завтра, потом.
Но рано или поздно наступает та самая ночь, когда они сидят колено к колену и пытаются успокоить взлетающие во тьме немые руки, ставшие вдруг крыльями вспугнутых птиц.
Правду можно говорить только в темноте. Правда страшна ликом, как Бог. Вынести ее можно лишь укрывшись с головой слепотой ночи, не различая лица, не открывая глаз. Нельзя останавливаться, иначе не хватит сил продолжить, нельзя прерывать шелестяший шепот, как бы страшно ни становилось. Можно только слушать и говорить, раскачиваясь маятником из стороны в сторону. Без пауз и жалости к себе и к тому, кто перестал дышать, слушая. Говорить и внимать сказанному, пока не взойдет прозрачное утро. Разговор этот опасен, поскольку неизвестно, кем они выйдут из него с наступлением рассвета – свирепыми непримиримыми врагами или сцепятся в объятиях на долгие годы, или просто не поверят правде, как привыкли верить лжи.
Ясно одно - они уже не будут прежними друг для друга. И теперь в помощь им - только солнечный свет.